Ценность признания этих фактов кажется мне очевидной. Однако нужно ли упоминать партнёров сверхизвестных артистов в их ретроспективах? Вы можете возразить, нет. Но тогда женщины-художницы, существовавшие на периферии каждого крупного круга на протяжении всей истории, могли бы быть полностью стерты с лица земли. Кроме того, Микас и Клампке были важными игроками в истории искусства Бонер. Микас помогал со многими ее картинами, а Клампке был ее биографом и наследником ее поместья.
Однако д'Орсе предпочел более лаконичное резюме: «Сохранение студии и архивов [Бонер] является результатом участия ее «сестры кисти», американской художницы Анны Клампке, которая жила в Шато де Бю во время последние годы жизни художника».
Это не Франция викторианской эпохи; в XXI веке нетрудно признать, что такие «сестры» были романтическими партнерами — Гертруда Стайн и Элис Б. Токлас, Вирджиния Вульф и Вита Саквилл-Уэст, Энн Листер «Джентльмен Джек» и Энн Уокер, назовите только самые знаковые.
Так что, по крайней мере, я бы сказал, что Д'Орсе промахнулись; но в худшем случае я бы сказал, что им грозит исчезновение «гея» из наследия Бонер.
Я отложил эти опасения на год, представляя себе пламенное заседание совета директоров, натравливающее пожилых консервативных сторонников на их молодых социально-либеральных коллег и оправдывающее их всех за то, что они не смогли более честно и углубленно описать жизнь Бонер — не говоря уже о том, как храброй, какой она была при жизни.
Пока Сарджент и Мода не прибыли в галерею Тейт Британия в прошлом месяце.
Странная жизнь Сарджента, спрятанная в четвертой комнате
Поначалу меня воодушевила эта невероятная статья в Financial Times , напомнившая миру, что в 1928 году Жак-Эмиль Бланш назвал Джона Сингера Сарджента «печально известным в Париже и в Венеции, прямо скандальным». Он был бешеным педерастом». Чарли Портер блестяще исследует историю Сарджента как «художника и портнихи», а также ту осторожность, которую он, должно быть, проявил, чтобы скрыть свою личную жизнь от всемогущих, которыми он зарабатывал на жизнь. Сарджент не оставил никакой переписки или дневников, позволяющих нам точно подтвердить или опровергнуть его сексуальную ориентацию, а тем более сформулировать ее отношение к его работе.
На ретроспективе Сарджента, просматривая около 60 картин и представленных на них прекрасных экспонатов, я обнаружил, что его сексуальность вездесуща по духу; но на мемориальных досках, к сожалению, они отсутствуют.