Вот уже век, как висит эта загадка в воздухе, и никто не знает, как к ней подступиться. Было ли изобретение на самом деле? Не мистификация ли всё это? Будем надеяться, что когда-нибудь упорные историки докопаются до истины. Однако предположения уже есть...
В январе 1894 года в Петербурге начал выходить новый еженедельный журнал "Научное обозрение". Издателем и редактором журнала был "доктор натуральной философии" Михаил Михайлович Филиппов. Его называли последним русским энциклопедистом. И правда, "разбрасывался" он так широко, как, пожалуй, никто из его современников: математик, химик, беллетрист, критик, экономист, философ... И всё это в одном лице!
Журнал Филиппова, хотя и являлся научным, выходил с предварительной цензурой. Михаил Михайлович проявлял сочувствие к социалистическим идеям, а потому находился под негласным надзором полиции. Одно время он был даже выслан в Териоки (нынешний Зеленогорск) под Петербургом. Профессор истории Трачевский говорил о своём друге Филиппове: "Судьба была ему мачехой. Он был непреклонным борцом за правду и истину. Его мало понимали... Бился он по вся дни, как рыба об лёд, но и не думал слагать оружие".
В "Научном обозрении" сотрудничали замечательные учёные: Д.И. Менделеев, В.М. Бехтерев, П.Ф. Лесгафт, Н.Н. Бекетов. Не раз печатался в журнале Филиппова и К.Э. Циолковский. Именно в "Научном обозрении" была опубликована его знаменитая статья "Исследование мировых пространств реактивными приборами", которая навечно закрепила за Циолковским приоритет в теоретической космонавтике, дала ему право называться основоположником звездоплавания. "Я благодарен Филиппову,- писал учёный,- ибо он один решился издать мою работу".
Статья Циолковского вышла в пятом, майском, номере "Научного обозрения" за 1903 год, а вскоре произошло событие- трагическое и столь таинственное, что тайна эта не раскрыта и поныне.
В то время редакция журнала помещалась в квартире Филиппова на пятом этаже дома №37 по улице Жуковского (принадлежавшего вдове М.Е. Салтыкова-Щедрина). В этой же квартире находилась и химическая лаборатория, в которой Михаил Михайлович работал, засиживаясь далеко за полночь, а то и до утра.
"В последние годы своей жизни М.М. Филиппов,- писал его сын,- интенсивно занимался физико-техническими и пиротехническими исследованиями. Он приступил к разработке научной проблемы, решение которой, с его точки зрения, могло принести человечеству неоценимую пользу".
Что это была за научная проблема и какую задачу поставил перед собой учёный, стало ясно из его письма, посланного в редакцию газеты "Санкт-Петербургские ведомости" 11 июня (по старому стилю) 1903 года. Документ этот настолько интересен и важен, что приведём его полностью.
"В ранней юности,- писал Филиппов,- я прочёл у Бокля, что изобретение пороха сделало войны менее кровопролитными. С тех пор меня преследовала мысль о возможности такого изобретения, которое сделало бы войны почти невозможными. Как это ни удивительно, но на днях мною сделано открытие, практическая разработка которого фактически упразднит войну.
Речь идёт об изобретённом мною способе электрической передачи на расстоянии волны взрыва, причём, судя по применённому методу, передача эта возможна и на расстояние тысяч километров, так что, сделав взрыв в Петербурге, можно будет передать его действие в Константинополь. Способ изумительно прост и дёшев. Но при таком ведении войны на расстояниях, мною указанных, война фактически становится безумием и должна быть упразднена. Подробности я опубликую осенью в мемуарах Академии наук. Опыты замедляются необычайною опасностью применяемых веществ, частью весьма взрывчатых, как трёххлористый азот, частью крайне ядовитых".
Как уже говорилось, письмо было послано в редакцию газеты 11 июня, а на следующий день Филиппов был обнаружен мёртвым в своей домашней лаборатории.
Вдова учёного, Любовь Ивановна Филиппова, рассказывала: накануне смерти Михаил Михайлович предупредил родных, что будет работать долго, и просил разбудить его не ранее 12 часов дня. Никакого шума, тем более взрыва, в ту роковую ночь в лаборатории домашние не слышали. Ровно в 12 пошли будить. Дверь в лабораторию оказалась запертой. Постучали и, не услышав ответа, взломали дверь. Филиппов лежал без сюртука на полу, ничком, в лужице крови. Окно, выходящее на улицу Жуковского, было раскрыто. На лабораторном столе - аппараты, химическая посуда, реактивы. На письменном столе лежала короткая записка. "Опыты над передачею взрыва на расстояние,- бегло записал в ней Михаил Михайлович.- Опыт 12-й. Для этого опыта необходимо добыть безводную синильную кислоту. Требуется поэтому величайшая осторожность, как при опыте со взрывом окиси углерода. Опыт 13-й, взрыв окиси углерода вместе с кислородом. Надо купить элементы Лекланше и Румкорфову спираль. Опыт повторить здесь в большом помещении по отъезде семьи..."
По словам сына учёного, предварительные исследования были произведены в Териоках, в ссылке (в 1901-1902), но особенно активно Михаил Михайлович занялся ими в 1903 году. Более десятка успешных опытов дали основание считать, что поставленная цель, вероятно, достижима. Предстояли два последних, решающих эксперимента. Но внезапная смерть Филиппова остановила всё.
Полиция провела следствие, был сделан обыск в лаборатории Филиппова. Но всё это делалось как-то наспех и весьма непрофессионально. Даже медицинские эксперты сильно расходились в заключении о причинах смерти Филиппова. А вольнопрактикующий врач Полянский, приглашённый семьёй покойного, написал по-латыни в медицинском свидетельстве: "Mors ex causa ignota" ("Смерть от неизвестной причины"). Петербургские газеты живо обсуждали трагедию на улице Жуковского. Высказывались самые разные версии: разрыв сердца, кровоизлияние в мозг, отравление ядовитыми веществами во время опытов, наконец, самоубийство. Но твёрдого ответа никто так и не дал.
Похороны Михаила Михайловича Филиппова состоялись утром 25 июня. Присутствовали лишь его близкие, члены редакции журнала да немногие представители литературного мира. Тело учёного предали земле на Литераторских мостках Волкова кладбища- месте захоронения русских писателей, неподалёку от могил Белинского и Добролюбова.
Между тем толки о таинственном изобретении не прекращались. "Петербургская газета" приводила слова "лица, близко знавшего покойного" (фамилия его не называлась): "Работа, особенно в последнюю неделю, можно сказать, кипела у него,- говорил о Филиппове этот близкий ему человек.- В своём кабинете он проводил целые часы, и, видимо, опыты вполне удавались". Но особенно интересное интервью "Петербургским ведомостям" дал уже упомянутый профессор Трачевский. За три дня до трагической кончины учёного они виделись и беседовали. "Мне как историку,- говорил Трачевский,- М.М. мог сказать о своём замысле лишь в самых общих чертах. Когда я напомнил ему о разнице между теорией и практикой, он твёрдо сказал: "Проверено, были опыты, и ещё сделаю". Сущность секрета М.М. изложил мне приблизительно, как в письме в редакцию. И не раз говорил, ударяя рукой по столу: "Это так просто, притом дёшево! Удивительно, как до сих пор не додумались". Помнится М.М. прибавил, что к этому немного подходили в Америке, но совсем иным и неудачным путём".
Дебаты вокруг загадочного открытия Филиппова постепенно затихли. Прошло десять лет, и в 1913 году в связи с десятилетием со дня гибели учёного газеты снова вернулись к этой теме. При этом припомнились новые важные детали. Например, московская газета "Русское слово" писала, что Филиппов ещё в 1900 году выезжал в Ригу, где производил в присутствии некоторых специалистов опыты взрывания на расстоянии. Возвратившись в Петербург, "он рассказывал, что остался чрезвычайно доволен результатами опытов". Эта же газета пыталась разыскать препараты и аппараты Филиппова, изъятые Петербургским охранным отделением при обыске. Увы, всё бесследно исчезло.
Особенно много было разговоров о судьбе научной рукописи Филиппова, содержавшей, по утверждению одной из газет, "математические выкладки и результаты опытов взрывания на расстоянии". Как сообщила репортёрам вдова учёного, на другой день после его гибели забрал известный тогда публицист Финн-Енотаевский, сотрудник "Научного обозрения". Он обещал снять с рукописи копию, а оригинал вернуть через несколько дней.
Прошли, однако, дни и месяцы, а Финн-Енотаевский и не думал возвращать важную рукопись. Когда же вдова Филиппова твёрдо потребовала возврата, он заявил, что рукописи у него больше нет, что он сжёг её, опасаясь обыска. Разумеется, газетные репортёры бросились к публицисту за интервью. Ответы того звучали противоречиво и неуверенно. Дело явно было нечисто...
Финн-Енотаевский дожил до сталинских времён и в 1931 году был репрессирован. А что, если среди его бумаг в каком-нибудь секретном архиве до сих пор лежит рукопись, взятая им в лаборатории на улице Жуковского?
Филиппов никогда не отличался бахвальством. "Борец за истину", он, конечно, писал чистую правду. Но уже в 1903 году, сразу же после трагедии, в газетах появились статьи, подвергавшие сомнению заявление учёного. Особенно постарался журналист "Нового времени" Петерсен, подписывавший свои "научные фельетоны" псевдонимом "А-т". В заметке "Мрачная загадка" он призвал Менделеева выступить и, так сказать, поставить точки над "i".
И Дмитрий Иванович выступил в газете "Санкт-Петербургские ведомости", однако не в поддержку псевдонаучной заметки, а в защиту покойного учёного-изобретателя. "Философски образованный человек,- с укоризной писал великий химик,- никогда себе не позволит подвергать столь резкому осуждению ещё не произведённые открытия, тем более, что идеи Филиппова (кстати сказать, насколько мне известно, изучавшего химию в Гейдельбергском университете) вполне могут выдержать научную критику".
Ну а каков же современный взгляд на таинственное открытие Филиппова? А. Полищук- автор многих очерков по истории химии- в своём интересном детективе "Дело о гибели Михаила Филиппова" высказал предположение, что петербургский учёный додумался (в начале 20 века!) до лучевого оружия, лазера, додумался интуитивно, не зная многих открытий, которые были сделаны физиками лишь десятки лет спустя. И притом- до лазера самого мощного типа, с химической накачкой. Известно, что в таком лазере вещество "накачивается" до нужной концентрации возбуждения при помощи взрыва. "Весьма взрывчатым" веществом Филиппов располагал (он сам указал на него в своём предсмертном письме). Это хлористый азот- страшная жидкость, готовая в любой момент разнести вдребезги всё вокруг.
Надо было иметь ещё специальные зеркала для сбора порций лучистой энергии, выделяющейся при взрыве. Можно предположить, что Филиппов использовал для этого сосуды с посеребренным вогнутым дном.
Специалисты-лазерщики, к которым Полищук обращался за консультацией, попытку создать лазер 100 лет назад не отрицали. Вот только изготовить сверхточные зеркала со строго рассчитанной кривизной в те времена было бы проблемой. Можно ли было сделать их случайно, в домашних условиях? Это практически невероятная вещь, фантастика. Однако есть лазеры, которые в зеркалах не нуждаются. В них используется эффетк сверхлюминесценции, позволяющей лазеру "выстреливать" с одного прохода луча. Конструкция простая- длинная труба. Однако и тут есть сомнения, и немалые...
Быть может, со временем появятся другие гипотезы, более правдоподобные. Быть может, отыщутся новые документы, и тогда загадка будет наконец разгадана.