Кирилл-мл. уже не следил за дальнейшим развитием событий, не слышал заключительных речей адвоката и прокурора,. Он только ясно слышал приговор присяжных заседателей.
Адекватное судейство – за и против
Кирилла-мл. в недалеком будущем ожидал суд присяжных. Его адвокат-защитник Николай Константинович Половцев делал всё возможное для обеспечения своему подзащитному адекватного судейства, особенно в свете последних неблаговидных событий вокруг этого нашумевшего дела.
Он тщательно изучил и проанализировал первоначальный список присяжных заседателей, отклонив несколько кандидатур, чтобы оставить окончательный состав из 12 человек, наиболее выгодный для линии защиты. Так, чтобы большинство из этих двенадцати были способны трезво, без излишних эмоций, не поддаваясь всеобщей истерии, осмыслить предъявляемые в ходе судебного разбирательства доводы.
Особое внимание он уделял тем кандидатам, кто, вероятнее всего, будет изначально на стороне обвинения, продумывая способы и процессуальные средства их отступления и присоединения к стороне защиты.
Прокурор – государственный обвинитель Чарльз Олдмен – был не только опытным, успешным, более того, талантливым юристом, но и давнишним оппонентом Половцева. Они часто мерились силами, блистая эрудицией и профессиональным мастерством, соответственно выполняемых ими процессуальных функций. Несмотря на многолетнюю практику, им не грозило профессиональное пресыщение, они всё с тем же рвением и азартом занимались любимым делом.
Судебные процессы с их участием превращались в театрализованное действо, когда на глазах у изумленной публики они, творчески применяя правовые нормы, виртуозно раскручивали различные переплетения человеческих судеб, лежащих в основе совершенных преступлений.
Олдмен еще ни разу не выигрывал процесс, оппонируя Половцеву, и жаждал реванша, вполне возможного в свете захватившей город всеобщей паники и разыгравшейся в связи с этим «охоты на ведьм», круто развернувшей общественное мнение в пользу обвинения.
Кроме того, в качестве судьи на данном процессе Половцев меньше всего хотел видеть вечно раздраженного, озлобленного на всех и вся Ричарда Пейджа, который невзлюбил его с самого первого их совместного судебного разбирательства.
Мало того, что Пейдж считал Половцева русским лапотником-выскочкой, Николай Константинович заставил его прилюдно извиниться за некорректное грубое поведение относительно своего подзащитного. С тех пор Пейдж мечтал расквитаться с прытким адвокатишкой, принародно унизив Половцева в зале суда, и, похоже, с превеликим удовольствием считал, что на грядущем судебном разбирательстве ему представится такая возможность.
Судебные прения
В день суда, которого с нетерпеньем ждал весь город, с самого утра небо заволокло тучами, как-то резко стемнело, и полил дождь. Такого ливня еще не бывало, с неба на головы горожан под мощным напором обрушилось море воды, нескончаемым бурлящим потоком несущейся по улицам города.
Но, несмотря на разгул стихии, в зале суда не было свободных мест. Все с нетерпением ожидали появления судьи, провозгласившего о начале судебного заседания.
Ожидания присутствующих были оправданы и даже более того. Заседание проходило в атмосфере всеобщего напряжения и накала эмоций, что сказалось уже на вступительных заявлениях обеих сторон, вызвавших бурю эмоций в зале.
Страсти всё более и более накалялись в ходе допроса свидетелей и зашкаливали на перекрестных допросах. Речи гособвинителя заглушались всхлипываниями безутешных родителей и сочувствующих из зала.
Прокурор делал упор на мучительную, безвременную смерть юной, чистой, непорочной девушки, не успевшей насладиться всеми прелестями жизни. Надеясь создать семью, познать любовь и материнство, она доверилась по неопытности обвиняемому, оказавшемуся совратителем и безжалостным маньяком-убийцей. О чем свидетельствовала подруга убитой, с которой Бетти поделилась еще и тем, что поддалась его уговорам и рассталась с девственностью, уверенная в скором замужестве. Но была жестоко обманута, больше она ему была не нужна. Девушка не раз пыталась поговорить с обвиняемым, после чего приходила домой в синяках и кровоподтеках. А когда, разозлившись, пригрозила, что обо всем расскажет родителям, он заманил ее ночью в парк, убил путем удушения и бросил тело на растерзание животным.
Защитник парировал данные заявления тем, что у потерпевшей на тот момент было уже несколько молодых людей. С последним ухажёром, по показаниям свидетелей, предоставлявших ему комнату для интимных отношений, Бэтти крупно поссорилась в день убийства. Защитник документально опроверг алиби молодого человека, представленное гособвинителем. В день убийства он никуда не уезжал, а был в городе и отсутствовал всю ночь, что подтвердила его еще одна обиженная пассия.
Гособвинитель уверил суд и присяжных заседателей, что в ходе следствия с данного молодого человека были сняты все подозрения, но не озвучил, где тот находился в ночь убийства Бэтти Батлер. И с еще большим энтузиазмом гнул свою линию. В пламенной речи Олдмена образ обвиняемого олицетворял бессердечие, жестокость и агрессию.
Склонность к такому поведению подтверждал и наблюдавший обвиняемого психолог ЦБИ. По его словам, обвиняемый сначала выплёскивал свою агрессию на бумаге, при этом присяжным и суду демонстрировались его рисунки, а затем вполне мог наброситься и на бедную Бэтти. Кроме того, он же настаивал на том, что предупреждал о возможных негативных последствиях и Ладу Петровскую, забравшую обвиняемого из ЦБИ под свою ответственность.
Защитник парировал этот выпад обвинителя заявлением Лады о том, что предупреждение было только о возможном ухудшении психологического состояния в плане депрессии, а не агрессии, которой Кирилл Петровский никогда не проявлял. Об этом свидетельствовал обслуживающий персонал виллы. И должна была свидетельствовать Кэтрин Браун, наблюдавшая Кирилла в ЦБИ, организуя квалифицированный уход, и как психолог после выписки из ЦБИ. Но она опаздывала на заседание по уважительной причине, и суд согласился выслушать ее показания позже. Именно на них базировалась основная линия защиты.
Половцев с нетерпением и нарастающим волнением ожидал появление Кэтрин в зале суда. Тем более что суд и присяжные заседатели с явным недоверием отнеслись к его протесту по поводу заключения психолога ЦБИ.
Довольное лицо судьи Пейджа при этом прямо-таки сияло от удовольствия. Николай Константинович, ничего не подозревавший о причине отсутствия Кати, с тревогой поглядывал на часы, время шло, а Кати все не было.
Вся база обвинения строилась таким образом, чтобы вызвать и еще более усилить неприязненное отношение к обвиняемому суда и присяжных заседателей соответствующим сценарием событий, повлекших совершение преступления.
Неоднократные протесты защитника о навязывании суду необоснованных умозаключений, неправомерности оскорбительных заявлений в адрес своего подзащитного с целью намеренной дискредитации не принимались во внимание судом и заглушались дружными возгласами неодобрения присутствующих в зале. Судье не раз приходилось усмирять разбушевавшуюся публику.
Кроме того, тот же психолог ЦБИ утверждал, что недели три назад видел рисунок, найденный на месте преступления, в палате обвиняемого, и что он был нарисован самим обвиняемым. Причем потеки крови, нарисованные им в ЦБИ, соответствовали настоящим на рисунке, найденном на месте преступления. На нем же, добавил гособвинитель, как следует из материалов дела, были обнаружены отпечатки пальцев обвиняемого и кровь той же группы, что и у Кирилла-младшего. Это доказывает, что обвиняемый не только совершил, но и заранее спланировал убийство Бетти Батлер.
Защитник парировал заявление прокурора. —— Это доказывает лишь то, что отпечатки могли быть оставлены моим подзащитным еще до того, как было совершено убийство.
Он объяснил это тем, что на самом рисунке с места преступления были найдены и другие отпечатки, не принадлежащие подзащитному, о которых прокурор почему-то умалчивает. А это доказывает, что на месте преступления был кто-то еще, кто, вероятнее всего, и причастен к убийству. Кроме того, кровь на месте преступления не может принадлежать Кириллу-младшему, так как у него на теле не было обнаружено ни ран, ни царапин.
Прокурор поспешил заверить суд и присяжных заседателей в том, что источником кровотечения могли быть не только повреждения кожных покровов, но и слизистых.
На что защитник резонно заявил, что его подзащитный был обследован квалифицированными специалистами, давшими заключение, имеющееся в материалах дела. В данном заключении подтверждается отсутствие у Кирилла-младшего каких-либо предпосылок для кровотечения, а также повреждений на слизистой носа и на слизистых полости рта. Стало быть, у подзащитного не могло быть и не было никаких кровотечений.
— Прошу обратить на это внимание, ваша честь, господа присяжные заседатели. Так как это доказывает то, что моего подзащитного не было на месте преступления. Там был кто-то другой с такой же группой крови, кто-то, кто, вероятнее всего, и совершил это преступление. Необходимо было именно на это направить ваше внимание, господин прокурор.
Половцев понимал, что Олдмен не будет озвучивать версию о зомби, нью-йоркском Джеке Потрошителе, казненном за сутки до убийства Бетти, и был не против, также подействовать своему оппоненту на нервы.
Олдмен, в свою очередь, утверждал, что выше названные данные дактилоскопии не имеют первостепенного значения для следствия, так как не числятся в базе данных и не принадлежат ни одному фигуранту по данному уголовному делу.
— Вот именно, если фокусировать внимание только на одном подозреваемом, — парировал Половцев, — то среди фигурантов по данному делу может вообще не оказаться настоящего убийцы, который, возможно, сейчас разгуливает по городу в поисках новой жертвы.
— Это совершенно безосновательные доводы. Следствие же располагает вескими уликами, указывающими не на какого-то эфемерного, а на конкретного подозреваемого в этом жестоком убийстве.
Прокурор указал на обвиняемого. Давно зная Половцева, Олдмен с удовлетворением заметил его тщательно скрываемую неуверенность и нервозность. И решил ковать железо, пока горячо. Он усилил нажим на перекрестном допросе присутствующих свидетелей защиты, обслуживающего персонала виллы и самой Лады Петровской. Они утверждали, что обвиняемый в ночь убийства находился в своей комнате на вилле. Петровская утверждала, как и все остальные, что незаметно выйти он никак не мог, так как код сигнализации от входной двери знает только она.
Однако свидетели обвинения утверждали, что в ночь убийства, когда возвращались из гостей через парк недалеко от места преступления, их ужасно напугал мужчина, бегущий им навстречу. Поначалу они приняли его за огромного пса или даже волка, так как он бежал рысцой, пригнувшись, почти касаясь руками земли, озираясь по сторонам, при этом мертвенно-бледный с перекошенным лицом, в котором они опознали обвиняемого.
— Так, что, госпожа Петровская, — констатировал Олдмен, — обвиняемый каким-то образом узнал код вашей сигнализации. Подумайте еще раз, кто, кроме вас, мог сообщить код обвиняемому.
Однако Половцев на перекрестном допросе выяснил, что рассмотреть нападавшего ночью, да еще, как оказалось, в нетрезвом виде, было довольно проблематично, ну и ночью среди густой растительности парка впечатлительным прохожим показаться могло всякое.
— Господа присяжные заседатели, прошу учесть, что свидетели не могут с полной уверенностью опознать моего подзащитного и не исключают возможности, что на месте преступления был кто-то другой, похожий на него.
Кирилл-младший, несмотря на волнение, держался с достоинством, уверенно давал свидетельские показания. Защита акцентировала внимание относительно его состояния на благоприятном прогнозе в результате успешной реабилитации и постепенном восстановлении памяти. Нужно было уверить присяжных, что он вполне вменяем, чтобы утверждать, что в день убийства он был на вилле и ночью никуда не отлучался.
Но на перекрестном допросе Олдмену удалось вывести Кирилла из равновесия. Несмотря на неоднократные протесты Половцева в связи с жестким давлением на его подзащитного при ведении допроса, гособвинитель находил веские контраргументы и продолжал в том же духе. Кирилл стал путаться в показаниях, отвечал уклончиво и неуверенно, что еще больше усугубило отрицательную реакцию и недоверие на лицах присяжных заседателей.
Половцеву необходимо было до окончания судебных прений перед заключительным выступлением изменить негативное мнение присяжных заседателей о Кирилле-младшем, представив его адекватный положительный психологический портрет с помощью квалифицированного психолога. Для этого Николаю Константиновичу позарез нужна была Катя. Без нее все старания будут впустую, Олдмен не упустит свой шанс и легко, более того, эффектно выиграет этот судебный процесс.
Неожиданный поворот
Наконец для дачи показаний была вызвана свидетель защиты Кэтрин Браун, Николай Константинович вздохнул с облегчением. Катя решительно вошла в зал суда и, после приведения к присяге, приступила к даче свидетельских показаний. Хотя она была абсолютно спокойна и уверенна в себе, у Николая Константиновича при первом же взгляде на дочь противно засосало под ложечкой, что-то сильно встревожило его, что-то с ней явно было не так. Возможно, пронеслось тогда в голове Половцева, причиной тому было то, что так надолго ее задержало и о чем он, к сожалению, ничего не знал.
Катя отвечала на его вопросы неохотно, глядя куда-то в сторону, сдержанно, сухо, как-то автоматически, словно робот, повторяла заученные фразы. Половцеву приходилось буквально вытягивать из нее ответы. А сейчас, чтобы изменить мнение присяжных, нужна была ее страстная убежденность, а не голое скучное перечисление фактов.
В зале послышались намеренно громкие зевки и перешёптывания. Половцев не знал, как растормошить Катю, пытался поймать ее взгляд, менять интонацию, намеренно выделять ключевые фразы, но всё было впустую. Николая Константиновича медленно накрывала волна отчаяния, но собственная дочь окончательно добила его позже.
Вдохновленный гособвинитель первым делом с сарказмом поинтересовался, долго ли свидетель защиты заучивала инструкции адвоката.
— А теперь поведайте нам, пожалуйста, что же на самом деле случилось с вашим пациентом, что привело его к такому жестокому убийству?
Всё остальное Половцев плохо помнил, словно это происходило не с ним, а в каком-то низкопробном бульварном детективе. Катя говорила всё, что нужно было прокурору для безоговорочного обвинения Кирилла-мл. Но последние слова дочери навсегда впечатались в его память, беспощадно раня.
— Наконец-то я могу сказать правду, — она повернулась к адвокату-защитнику — Эти люди сделали мою жизнь невыносимой, свернув ее в тугой комок боли и ненависти. Я больше не буду покрывать кровавые преступления, — она указала на Кирилла, — этого монстра в человеческом обличье и надеюсь на его скорейшее и суровое наказание.
Возвращаясь в зал после дачи свидетельских показаний, проходя мимо скамьи адвоката-защитника, она вдруг резко наклонилась к Кириллу-мл. Вплотную приблизившись к его лицу, с ненавистью посмотрела ему в глаза и прошипела:
— Не впустишь меня, ублюдок, она сдохнет вместе с тобой.
Затем так же стремительно выпрямилась, прошла между рядами кресел и села на место как ни в чем не бывало. Все это случилось в какие-то доли секунды, в зале суда повисла пауза, все дружно обратили взгляды сначала на удивлённое лицо ошарашенного Кирилла, а затем на спокойное непроницаемое лицо Кэтрин Браун.
Воцарилась напряженная тишина, все словно впали в ступор, не в силах проронить ни слова. Только за окном оглушительно громыхали раскаты грома, ослепительно сверкала молния, струи дождя разбивались о стекло с противным дребезжащим звуком, напоминающим то ли угрожающее шипение, то ли зловещий смех. Очнувшийся судья сделал замечание Кэтрин Браун, наложив штрафные санкции за некорректное поведение относительно обвиняемого, и продолжил заседание.
Кирилл-мл. уже не следил за дальнейшим развитием событий, не слышал заключительных речей адвоката и прокурора, не замечал потухшего взгляда Половцева и торжествующей физиономии гособвинителя. Он только ясно слышал приговор присяжных заседателей.
— Признать виновным в совершении предумышленного убийства с особой жестокостью и приговорить к высшей мере наказания – смертной казни на электрическом стуле. Когда его в наручниках выводили из зала суда, он искал глазами Катю, но так и не нашел.
Лада как приклеенная, не могла сдвинуться с места. Зал опустел, смолк гул удовлетворенной, жадной до зрелищ публики, а она все еще слышала беспощадные слова Кати, приговаривающие Кирилла-мл. к сметной казни.
Самое странное было в том, что такую Катю за все время их тесной дружбы, Лада никогда не видела. Внешне это была Катя и в то же время совершенно другой человек. Другая походка, манера держаться, мимика, жесты, диаметрально противоположный характер, абсолютно не соответствовали настоящей Кате. Словно в нее кто-то вселился.
Лада вздрогнула, на ум пришли отчеты Мэтта о поисках брата в Подмосковье. Значит, всё это правда. Значит, Катя тоже в опасности, сколько еще она сможет выносить бесцеремонное вторжение в свой внутренний мир, и что от него останется после.
На уме постоянно крутилось: «Надо что-то делать… Только вот что?.. Мэтт! Ну конечно, Мэтт непременно знает, как нужно действовать». Кстати, где он? Пэйдж не стал с ним разговаривать, Мэтт помчался за Олдменом. Может ему удастся убедить прокурора, в том, что Катя в неадеквате, что такая победа хуже поражения, что… настоящий убийца на свободе и продолжит убивать…
Лада только сейчас заметила Николая Константиновича, он сидел, сгорбившись, обхватив голову руками, осунувшийся, постаревший. Она села рядом, положила руку ему на плечо.
— Дядя Коля, это не наша Катя, она просто была не в себе, всё скоро выяснится, мы всё исправим.
Николай Константинович посмотрел ей в глаза, накрыл ее руку горячей ладонью.
– Да, Ладушка… Я не сдамся… Я буду бороться… И за Катю, и за Кирилла.
Николай Константинович выполнил свое обещание, применив все возможные процессуальные средства для оправдания Кирилла, но суд не счел их достаточно убедительными. Тогда он попытался добиться смягчения обвинительного заключения и отмены смертной казни. Но все усилия были напрасны.
Представители правоохранительных органов на фоне информационной шумихи, массовых общественных протестов и беспорядков поспособствовали скорейшему завершению этого скандального судебного процесса. Возможно в связи с этим суд безоговорочно принял доказательства стороны обвинения, отклонив апелляции стороны защиты, не сочтя их достаточно убедительными.
Не помогли ни связи Мэтта в полицейском департаменте, ни связи Лады в высоко поставленных правительственных кругах.
Катя не участвовала в этой отчаянной борьбе за освобождение Кирилла. Вела себя по-прежнему очень странно, что отмечали как ее муж, так и коллеги на работе, связывая это с нервным перенапряжением в свете последних событий. Посему ей был предложен внеочередной отпуск.
Майкл окружил ее вниманием и заботой, предвосхищая все ее желания. Но она оставалась все такой же отстраненной, раздражительной и даже агрессивной, что было до сих пор, ей абсолютно несвойственно.