Уходящая натура
Александр ПЕРЧИКОВ
Окончание
И вот я в редакции куйбышевской вечерней газеты «Волжская заря». Захожу в отдел культуры и науки и спрашиваю Александра Боголюбова. Он встает мне навстречу – человек лет тридцати пяти, блондин с голубыми глазами, начинающий лысеть и с заметным косоглазием. Говорит весьма дружелюбно, и мы договариваемся, что первую статью я напишу о проблемах и новшествах по своей специальности «Автоматизированные системы управления». Мне было интересно попробовать написать об этом, и возможный гонорар был, конечно, желанным обстоятельством, но не главным – можно было заработать и больше в некоторых других местах.
Приношу статью через несколько дней и отдаю Саше. Он тут же садится ее читать, потом поднимает голову и смотрит на меня внимательно: «Старик, ты вообще-то читаешь нашу газету? Видел, как у нас пишут? Это же не научная статья, нужно ввести прямую речь, дать примеры, объяснить популярно понятия. Читателю должно быть интересно тебя читать. Попробуй переделать и принеси снова». Так я получил первые уроки от Александра Боголюбова, одной из легенд самарской журналистики.
Второй вариант статьи понравился ему гораздо больше, но через несколько дней он мне позвонил и сказал: «Старик, есть проблема. Ты тут пишешь об одной из систем, которые разработали в твоей организации – Куйбышевском ПКБ АСУ (проектно-конструкторском бюро), которая называется «Детская смертность». Понимаешь, старик, цензор не пропускает. Нельзя печатать такие слова в газете. Детская смертность есть, а писать так нельзя. Может, заменим на педиатрия?»
Я, разумеется, согласился, и моя первая статья в «Волжской заре» была опубликована. В комнате отдела культуры и науки газеты вместе с Сашей сидела еще одна сотрудница – Анна Сохрина. Про нее Саша сказал шутя: «Анька думает, что она тут главная, но на самом деле главный тут я».
С чувством юмора у него все было в порядке. Но на самом деле главным в этом отделе редакции был его заведующий В. В. Князев. Как-то само собой получилось, что я незаметно перешел в его руки и большинство статей в следующие 9 лет писал в основном по его заданиям. Чаще всего это были научно-популярные статьи довольно большого объема. Тут-то и пригодилось мое высшее техническое образование.
В конце 80-х я еще раз встретился с Боголюбовым – морозным зимним вечером на улице Ново-Садовой. Он уже не работал в газете и сказал мне, что профессионально занялся фотографией: «Жить же на что-то надо, старик».
Сын известных актеров Самарского драматического театра, он рано ушел из жизни. Трудно сложилась судьба и его коллеги Сохриной. Она дневала и ночевала в редакции, личная жизнь у нее не задалась, работа стала ее семьей. Однажды ее чувствительная психика не выдержала напряжения.
После лечения Аня переехала на ПМЖ в Израиль. Однажды мне дали ее номер телефона, и я ей позвонил. Она жила в городе Арад. Аня меня сразу узнала и сказала: «Я слежу за вашими публикациями».
***
За почти 9 лет моего сотрудничества с газетами в Самаре жизнь подарила мне немало интересных встреч. Я вспоминаю, как вместе с Геннадием Шабановым делал полосу в «Волжской заре», посвященную чтению и обществу книголюбов. Это легендарная личность, настоящее «Золотое перо». Много лет он был собственным корреспондентом газеты «Советская культура». Мне Геннадий показался человеком талантливым и доброжелательным, но несколько, скажем так, не очень волевым. Его трагический конец вызывает во мне глубокое сожаление. Когда такие талантливые люди заканчивают жизнь так страшно и так напрасно, это всегда больно и тяжело.
Еще один яркий куйбышевский журналист, с которым я часто встречался и по заданиям которого написал изрядное количество статей, – Евгений Жоголев. Он был тогда заведующим отделом культуры газеты «Волжская коммуна». Несколько раз он напечатал в газете мои стихотворные подборки, а затем предложил сотрудничество и в прозе.
Нередко он давал мне письма, пришедшие в редакцию, часто о конфликтных ситуациях в школах или училищах, в семьях или на работе. Это были непростые задания, часто вначале не было ясно, какая позиция правильная, на чьей стороне должна выступить газета. Помню, я написал статью о девочке, которую несправедливо исключили из педучилища, разлучив с мечтой стать учителем. После статьи ее восстановили в училище.
Евгений Николаевич Жоголев казался человеком неразговорчивым и даже немного хмурым, но на деле он был человеком, на мой взгляд, достаточно мягким и либеральным. Его отец Николай Жоголев – известный в Самаре поэт.
Однажды я написал статью в «Волжскую коммуну» по заданию Геннадия Гулина. Он тоже был яркой личностью. Писал и издавал книги под псевдонимом Андрей Вятский. Он меня поразил тем, что, не приняв мое название статьи, попросил меня тут же придумать и написать на бумаге двадцать возможных вариантов названия, а потом уже мы с ним вместе выбирали самое подходящее. Такой метод работы я встретил впервые и никто другой ничего подобного не просил.
Отдельный рассказ, наверно, о моем сотрудничестве с всесоюзной газетой «Труд». Это началось, по-моему, в 1986 году. Мне позвонил собственный корреспондент газеты в Куйбышеве Николай Михайлович Чайковский и сказал, что его заинтересовала моя статья в «Волжской заре» о новых разработках под руководством профессора Фатенкова в Куйбышевском медицинском институте: «Не могли бы вы ее подготовить для «Труда», несколько сократив и сделав более концентрированной?» Так началось наше сотрудничество, длившееся до 1990 года, до моего отъезда в Израиль.
Помню, был я однажды в командировке в Бугульме (работал я тогда в вычислительном центре Приволжского управления магистральными нефтепроводами). Было это зимой, мне стало как-то грустно и одиноко в чужом городе, и я пошел и купил в киоске «Союзпечати» свежий номер газеты «Труда». Открываю газету и вижу вдруг на первой странице свою фамилию! Это был мой репортаж об открытии в Куйбышеве первой линии метро из четырех станций.
При всей важности, какую имела для меня журналистика, я никогда не думал о том, чтобы сделать ее основной профессией, – увлечением, хобби, если заработком, то дополнительным.
Однажды я все-таки сделал попытку перейти на работу в газету «Волжская заря». В том жарком мае во второй половине 80-х меня пригласили в куйбышевский Дом актера, где в День печати 5 мая награждали лучших журналистов и рабкоров. Я получил из рук заместителя редактора газеты почетную грамоту. По своей наивности спросил после церемонии заведующего отделом, не могу ли я перейти из внештатных в штатные корреспонденты? Он пошел «провентилировать» вопрос с замредактора, а когда вернулся, то, отводя глаза в сторону, ясно дал мне понять, что в редакции и так уже слишком много сотрудников с «неправильной» пятой графой в паспорте. Как тогда шутили, «инвалид пятого пункта». Кто знает, тот поймет.
Если бы ведали они, как я им потом был благодарен за этот отказ, особенно, когда оказался в Израиле и увидел, как трудно найти работу и достойно зарабатывать русскоязычным журналистам. А моя профессия программиста все эти годы (скоро уже почти сорок лет) меня надежно кормит. Будем надеяться, что так и до пенсии продолжится.
Но и журналистика в моей жизни не раз меня выручала. Некоторые случаи остались в памяти как страницы какого-то авантюрного романа. Было это в 1985 году в Риге, куда меня послали на двухмесячные курсы повышения квалификации. Жил я в институтском общежитии, но в последние две недели ко мне должна была приехать моя жена и куда я ее поселю? Попробовал поискать номер в гостинице, но куда там! Лето, разгар туристского сезона, все переполнено. 1985 год! И тогда у меня возникла идея.
Я приехал в небоскреб рижского Дома печати, показал милиционеру на проходной мое удостоверение нештатного корреспондента куйбышевской газеты «Волжская заря», поднялся на лифте в редакцию вечерней городской рижской газеты «Ригас балс (Голос Риги)» и пошел прямо в кабинет редактора. Редактор, высокий седовласый латыш Вильгельм Карлович принял меня очень учтиво. Я предложил ему написать что-то для газеты на местном материале. В то время как раз набирала силу антиалкогольная компания, объявленная Горбачевым.
Вильгельм Карлович позвал двух своих штатных сотрудников, и мы обсудили темы возможных статей. Помню, одна из них была о работе и проблемах кабинета для реабилитации анонимных алкоголиков, вторая тема была, кажется, о воровстве, цыганах в городе и еще что-то в этом роде. В конце встречи редактор спросил меня, есть ли у меня какие-либо просьбы. И тут я спросил, не может ли он забронировать мне номер в гостинице? «Нет никаких проблем», – ответил он мне и тут же велел секретарше подготовить письмо в гостиницу «Балтия» в самом центре Риги.
Мы оба честно выполнили с ним свои обещания. Я написал две статьи (когда я их принес в редакцию, работавший со мной журналист газеты сказал: «Сразу видна рука профессионала!»
Газета «Ригас балс» выходила на русском и латышском, и я впервые увидел, как выглядят на латышском языке моя статья и моя фамилия под ней. А в гостинице «Балтия» мы с женой прекрасно прожили две недели в хорошем двухместном номере.
Журналистика стала важной частью моей жизни, неотделимой от меня, так же как поэзия и программирование, она обогатила мою жизнь, добавила в нее новые краски и дала мне ценный жизненный опыт. И самое удивительное, что это не закончилось с моим переездом в Израиль. Появились новые проекты, как, например, сотрудничество с самарским журналом «Самарские судьбы» (главный редактор В. А. Добрусин), завершившееся выходом в Самаре в 2011 году моей книги «Мы уезжали навсегда».