Когда зашли в общежитие, в нос шибануло конкретно, а чем, и сказать было трудно. Намешано тут было всякого, даже не пересказать, от проквашенной капусты до всех запахов, сопутствующих неблагоприятному человеческому быту, да и жилью. Тем более зимой берегли тепло, окна и двери не открывали.
- Вот тут он жил, Ванька-то, - женщина прошла по коридору первого этажа вправо от входа в самый конец и открыла маленькую комнатушку, холодную, нетопленую, больше похожую на кладовку с узким окном, которое и не заиндевело даже. Справа у стенки стоял покосившийся шкафчик, чуть дальше слева топчан со скомканным бельем неопределенного цвета, а у узкого окна столик и две табуретки. На стене еще имелись полки с посудой, если так ее можно было назвать.
- А сейчас тут кто живет? - Спросил Максимов.
- Да кому тут жить, - усмехнулась женщина, - ждет жилье своего хозяина. Только и занимать его желающих не найдется, угол промерзает, сколько топи не топи. Осматривать будешь?
- А что тут осматривать? - Максимов сделал три шага по шаткому полу.
- Ну, как знаешь, пошла я, у меня делов полон рот
- А показать ты мне что хотела?
- Да что тут показывать, вот барахлишко все его здесь, - женщина открыла шкафчик со скрипучей дверкой. - Пальто драповое, гордость Ванькина, не снимая его носил. - Черное пальто, видавшее виды, потравленное молью, в одиночестве висело на самодельной вешалке.
- В день убийства он в нем был, не знаешь?
- Другой одежы у него не было, стало быть в нем.
- Ну и что? Обыск тут был, не нашли же ничего.
- Вот тут, на полочке, - женщина брезгливо приподняла ворох одежы, как она говорила, и показала стопку измятых конвертов.
- Письма что ли? - Не понял Максимов.
- Ну, забирать будешь? А то заразы какой тут подцепишь.
- Да какая тут зараза в таком холоде, вымерзло уже все, - капитан достал конверты, их оказалось всего-то штук пять. - Ни адреса, ни фамилии. Кому писал-то?
- Да ей и писал, Олечке своей...
- А ты откуда знаешь?
- От него и знаю. Придет, сопли пьяные распустит и плачется мне.
- Это тебе и плакаться можно? - Усомнился Максимов больше для вида.
- А кому еще, я по понятиям живу, не по законам вашим… Сочувствовала забулдыге этому.
- И что он ей писал?
- Да что написать мог… размазня он, те же сопли. Ты, начальник, листочки-то его достань, сам увидишь… Может и поймешь тогда, что к чему.
- Посмотрим, - Максимов достал из мятого конверта такой же листочек, вырванный из тетрадки, и пробежал по кривым, безграмотным строчкам, которые и разобрать-то было трудно. Понял одно, сквозило из них обидой на весь белый свет, а чувства к Ольге были все же симпатией, может и любовью такое называлось. Только за симпатией обиды с лихвой хватало. Никак Иван не перекладывал даже чуточку вины за свою неудачную судьбу на себя. Такой вот вывод сделал капитан. Может что и додумал. - В других то же?
- А о чем ему еще было карябать? Что на душе лежало, все тут.
- Ты считаешь, он убил?
- Знаю, доказать, так у вас говорят, не могу, а всю свою злобу на белый свет на своей Олечке и выместил.
- Он знал, что Ольга в магазине работает?
- Сам у него спроси, может и расскажет что...
- А письма почему измяты?
- Напишет, и носит с собой, дойдет до почтового ящика, постоит и дальше...
- Так на конвертах адреса нет!
- То-то и оно, начальник, Ванька весь в этом… Ну, все?
- Ты, в какой комнате живешь?
- На втором этаже, в девятой. Варвару спросишь, всякий скажет. Алексеич, участковый наш, захаживал ко мне, чаи с ним распивали… Душевный был человек, жаль конечно мужика...
- А ты по какой статье чалилась? - Максимов уже понял, кто такая есть Варвара.
- По сто четвертой. Есть еще вопросы?
- Есть. Вижу правильная ты женщина, Варвара...
- Петровна. Тогда пойдем ко мне.
Комнатка Варвары Петровны тоже была небольшая, только все здесь было аккуратно и прибрано как-то по особому. Чувствовалось - живет женщина с характером, не простая, пережившая, да и повидавшая многое.
- А что за сковородка на видном месте? - Тут же спросил Максимов. В стену был вбит хороший гвоздь, а на нем висела большая чугунная, не сковородка, сковорода с ручкой.
- А чтоб не забывала, - горько усмехнулась Варвара Петровна. - Ей своего дорого муженька и порешила. Три года телогрейки шила.
- Достал?
- Дело прошлое. Любопытствуешь?
- Не то, чтобы...
- А я расскажу… Вот и чайничек как раз поспел.
И Варвара Петровна рассказала Максимову свою непростую историю, которую не придумаешь. Тем более произошедшие события все еще не давали покоя женщине. Петька, бывший муж оказался тезкой Максимова, был по жизни взбалмошным, быстро загорался, как и тут же затухал. Пил не сказать, что много, наверное как все, только становился чертом, не помнил потом, что было. Правда извинялся, когда жена рассказывала, что вытворил. Ну проходило как-то, смеялись даже. Иногда действительно и смешно было.
А тут вечер как вечер, ужинали. Варвара сама рюмку за компанию выпила, муж чекушу допил, норму, в общем как водится. И что тут произошло, вдруг за нож схватился, может и не в серьез, рассказывал случай опять же из чьей-то жизни. В общем испугалась женщина, схватила со стола ту самую сковородку, да и врезала ей по башке Петьке, вроде как отмахнулась от него. Сковородка еще была горячей, картошка на ней оставалась, разлетелась по полу. А муж как сидел, так и повалился набок, и все. В общем закрутилось, завертелось, и пошла Варвара Петровна зону топтать.
- Так вроде сто пятая должна быть, а то и вообще необходимая оборона! - Удивился Максимов.
- Должна-то должна, да только у нас все не так, как говорится, то клин, то палка. Нож у муженька из руки выпал, а мне не поверили. Адвокат еще успокаивал, хорошо, что вообще не сто третья, а то бы срок до десятки мог быть. Вот так вот, вы со своими законами! А ты говоришь. По понятиям-то оно лучше получается. Алексеич душа человек был, придет, посидим. И выпить со мной не брезговал. Ты как?
- Поддержу компанию, - Максимов вздохнул. Нельзя было в такой ситуации отказывать. - А новый участковый?
- А где он, новый-то?
Так и закончился тот день. И много чего еще Варвара Петровна рассказала капитану.
Продолжение скоро
Антология произведений о Максимове