По воспоминаниям современников американский генерал Джордж Смит Паттон был личностью целеустремлённой и харизматичной, только вот характер у него оказался далеко не сахар. Упрямый, несдержанный на язык и склонный к импульсивным поступкам, Паттон доставил немало проблем союзникам, которые даже обвиняли его в разжигании национальной вражды.
Чего стоит, например, случай, когда уговаривать Паттона отказаться от наступления на Прагу (которую по договорённости между лидерами союзников должна была брать РККА) приезжал сам главнокомандующий - Дуайт Эйзенхауэр! Но даже и тогда Паттон сдался далеко не сразу.
А услышав о том, что если он не остановится, то это вызовет неодобрение русских, ещё и заявил, что в этом случае он готов взять «и Москву тоже».
Впрочем, об отношении Паттона к СССР и к русскому народу в целом можно было бы написать отдельную книгу, а потому заострять своё внимание на данном вопросе мы не станем, а поговорим кое о чём другом. О поступке, бросившем тень на репутацию одного из известнейших полководцев Второй мировой войны и выставившем его в не самом лучшем свете.
Случилось это летом 1943 года во время кампании на Сицилии, когда Паттон заглянул в 15-й эвакуационный госпиталь и среди раненых солдат, проходивших там лечение, обнаружил двоих, у которых не было видимых телесных повреждений. И которых он, Паттон, посчитал бездельниками и симулянтами, отлынивающими от выполнения своего воинского долга.
К слову, впоследствии выяснилось, что те два солдата отнюдь не «филонили»: один лечился в госпитале от малярии и дизентерии, а у другого было тяжёлое нервное потрясение, заставившее его обратиться за медицинской помощью.
Паттон всего этого, конечно же, не знал, поскольку с историями болезней пациентов не знакомился, да и медицинский персонал ему ничего о них не рассказывал.
И вот, когда генерал зашёл в одну из палаток, где разместили пятнадцать только что поступивших пациентов, Паттон заметил солдата, который, ссутулившись, сидел на табуретке в окружении раненых товарищей.
При этом на нём не было ни одной повязки, что сразу же насторожило подозрительного генерала.
Паттон подошёл к этому солдату (имя которого - Пол Беннет) и спросил, где тот был ранен. Беннет, пожав плечами, сказал, что он не получал никакого ранения, что у него просто «нервы шалят» из-за чего он не может больше слышать ни свиста летящих снарядов, ни грохота взрывов. А после этого добавил, что вряд ли окажется в силах всё это вынести, если ему снова доведётся оказаться в эпицентре сражения.
Паттон обернулся в сторону сопровождавшего его майору Чарльзу Эттера и спросил:
«О чём говорит этот человек? Что у него? Может, ничего?»
Эттер не успел ничего ответить, как Паттон, вспылив, обвинил сидящего на табурете солдата в дезертирстве, осыпал самыми грязными ругательствами, а в завершение своей гневной тирады пообещал лично его пристрелить.
Выхватив пистолет из кобуры, Паттон принялся размахивать им перед лицом солдата, остолбеневшего от столь необоснованных обвинений.
Выстрелить Паттон, конечно же, не выстрелил. А вот пощёчину «дезертиру» со всей силы отвесил. После чего заявил, чтобы Беннета немедленно убрали из этой палатки.
«Я не хочу, чтобы остальные ребята, которые сражались, не жалея жизни, сидели тут и видели, как с ним нянькаются», - добавил он.
Уже стоя у выхода из палатки Паттон обернулся, услышав какой-то подозрительный звук и увидел, что Беннет пл_ач_ет, сидя на койке. Генерал вернулся и снова ударил его, причём с такой силой, что с головы рядового слетела каска и выкатилась наружу.
В палатку вбежали привлечённые шумом медсёстры и санитары, которые успели увидеть, как Паттон отвешивает их пациенту увесистую «плюху».
В дальнейшем, немного успокоившись, Паттон продолжил обход госпитальных палаток. Но инцидент с Беннетом никак не шёл у него из головы.
Раз за разом, встречаясь с другими ранеными, Паттон то и дело говорил сопровождавшему его полковнику Карриеру, как же сильно бесят его «проклятые сачки» с которыми все «тут нянчатся». Более того, Паттон выразил надежду на то, что когда-нибудь:
«Их... придётся всё-таки когда-нибудь ставить к стенке, или мы разведём целые стаи мерзавцев»
К слову, это рукоприкладство генерала Паттона не было единственным. Несколькими днями раньше при схожих обстоятельствах от Паттона досталось ещё одному солдату, обратившемуся за медицинской помощью.
27-летнему рядовому Чарльзу Кулу был поставлен диагноз «нервное истощение», с которым он и пришёл в госпиталь. И вот, когда Кул дожидался обследования, в эвакуационный госпиталь с неожиданной проверкой нагрянул Паттон.
Поговорив с несколькими ранеными солдатами, он заметил Кула, на котором не было ни одного бинта. Ну, а дальше всё было почти так же, как и с Беннетом.
Вспылив, Паттон отвесил «сачку» затрещину, а затем, схватив его за шиворот, потащил к выходу из палатки и пинком выбросил на улицу, крича при этом медперсоналу, чтобы немедленно отправили Кула обратно на фронт.
Однако, впоследствии выяснилось, что тот и вправду был болен. У него обнаружилась высокая температура и выявились малярия и дизентерия.
Удивительно, но даже получив совершенно незаслуженную пощёчину, Кул даже не затаил обиду на Паттона. Наоборот, он пытался найти оправдание поступку генерала, предположив, что тот, вероятно, сам находился в состоянии «нервного истощения» так как казался совершенно измотанным. Кул даже уговаривал в письме своих родственников, узнавших об инциденте, «забыть об этом» и не предавать происшествие огласке.
Вместо заключения
Несмотря на то, что журналисты, присутствовавшие при инциденте с Беннетом, договорились друг с другом ничего никому не говорить и, тем более не писать о рукоприкладстве Паттона, медицинский персонал госпиталя связался Эйзенхауэром и уведомили его об этом происшествии.
Эйзенхауэр был настолько разгневан, что всерьёз подумывал отправить Паттона обратно в США, а заодно и начать официальное расследование этих двух инцидентов. Но, посовещавшись с Джорджем Маршаллом, Эйзенхауэр не стал высылать Паттона из армии, разве что отстранил его от командования группой войск.
Более того, генерал-дебошир должен был официально извиниться перед двумя солдатами, которых он ударил, а заодно ещё и принести извинения персоналу госпиталя.
Однако, дело этим не закончилось. Эйзенхауэр был слишком расчётлив, чтобы разбрасываться такими «кадрами» как Паттон и воспользовался его мнимым увольнением, чтобы ввести немецкое командование в заблуждение относительно места вторжения на континенте.
Поскольку 10 месяцев после этого Паттон провёл на Сицилии, немцы увидели в этом намёк на то, что союзники собираются нанести главный удар по югу Франции, причём, предположительно, наступать будут через Балканы.
Благодаря дезинформации, распространяемой командованием союзников, в том числе и генералом Паттоном, они совершили ряд ошибок, сыгравших роковую для них роль во время высадки в Нормандию. В первую очередь, это случилось по причине нерационального использования ресурсов и неоправданного распыления сил немецким командованием.
