Узнал Трифон Летяга, что к его старшей дочери Поле проявляет большой интерес Сенька Груздев, сын самой богатой в округе семьи. Очень хотелось Трифону породниться с Груздевыми, и однажды он, не спрашивая согласия своей дочери, встретив отца Сеньки, намекнул тому, что не будет против их сватовства.
А через неделю случилось невероятное: Поля сбежала из дома и без родительского благословения, самокруткой вышла замуж за парня из далекого села Ильинское.
Разгневанный Трифон сгоряча едва не проклял любимицу, несколько раз грозил вожжами жене Антонине, заподозрив ее в пособничестве строптивой дочери, и только спустя четыре месяца оскорбленный в душе и униженный в глазах всей деревни, отец Поли все-таки навестил дочь-беглянку. Больше того, привез сундук с заранее собранным приданым, купил там же в селе для молодых дойную корову и оставил в поддержку их хозяйства рабочего коня. Перед отъездом обнял сначала дочь, потом – самозванца-зятя Григория, которому не без иронии сказал, покосившись на округлившийся живот дочери:
- Хорошо ты ее кормишь.
И добавил:
- Приезжайте. Мать тоскует, вся изревелась.
Мир был восстановлен.
Поля родила дочь в середине лета. Девочка родилась крепенькой, хорошо кушала и много спала. Молодые родители были счастливы. Но потом вдруг по ночам ребенок стал вести себя беспокойно: малышка возилась, плакала. Молодая мама не высыпалась, даже похудела и с лица осунулась. Что случилось?
Однажды днем, когда на улице было тепло и безветренно, Поля с девочкой на руках сидела на скамеечке перед домом – ребенок спал, и сама мама немножко дремала. Тут к ней, сутулясь и опираясь на бадог, длинную сухую палку, подошла бабка Анисья, полуслепая соседка. Она долго вглядывалась в Полю и, наконец, сказала:
- Не ведаю, девка, кому ты дорогу перешла, но видела я, как уже по темну прилетает и садится к вам на крышу дома растрепанная птица, похожая на ворону, только гораздо крупнее. Не ночница ли это, злая ведьма? Дите-то плачет по ночам?
- Плачет, бабушка, - ответила Поля, и у самой тут же покатились слезы. – Кто такая ночница? Что я ей сделала?
- Ведьма это бездетная. Говорили мне, что видели недавно около нашей церкви бабу простоволосую, одетую во все черное. Она была! Жертву себе высматривала. Похоже, кто-то ее на тебя навел.
- Что делать? Как доченьку сохранить?
Долго поучала бабка Анисья молодушку, давала разные советы.
На ночь пробовали положить зубчики чеснока в детскую кроватку. Одну ночку ребенок спал спокойно, но потом крики и плач возобновились.
Ухват, кочергу, как угрозу для злой ведьмы, ставили рядом. Быстро ночница переставала бояться и этих оберегов.
Самым действенным оказалось – ночью затопить печь. Зажигали с вечера приготовленные дрова, Поля с корчащимся от боли ребенком садилась напротив чела печки, и на свету живого огня доченька успокаивалась. Малышка засыпала, а вот Поля проводила вновь бессонную ночь, ведь нужно было ребенка все время держать на руках. Искали другие способы – ставили кроватку около печи, но топить печку каждую ночь было по многим причинам не так просто.
Однажды Поля спросила Гришу, не было ли у него раньше какой подружки, которую он обещал замуж взять.
- Была, - спокойно ответил муж. – Люсю с детских лет я называл невестой. Только она первая нашу клятву нарушила. Ты спроси ее. Люся живет в самом конце нашей улицы.
Оказалось, Людмила – красивая, улыбчивая женщина. Она работала у себя в саду, срывала яблоки и укладывала их в плетеную корзину. Около нее крутились розовощекий мальчонка и полненькая девочка, помогали маме.
Присели на скамеечку. Людмила приветливо посмотрела на Полю - та вдруг расплакалась и рассказала ей все о своем горе: про ночную злыдню, крики ребенка и бессонные ночи.
- И советы бабушки Анисьи не помогли, - закончила печальный рассказ гостья.
- Жила у нас в селе одна несчастная девушка. Я застала ее, - заговорила Людмила. – Устиньей ее звали. Калекой она появилась на свет. Худая. Ручки скрюченные, ножки как былинки. Видно, судьба ее с рождения была определена – быть ей Христовой невестой. Молиться бы ей и готовиться к встрече с боженькой, а она озлобилась на всех. Так и зыркала с ненавистью страшными глазищами, могла любого, даже ребенка, палкой ударить. Правда, и люди ее за это не очень жаловали. Сказывали старики, что такие вот обездоленные судьбой и становятся после смерти ночницами, никак не могут своей беды людям простить. Я знаю, где Устинья похоронена. Давай, Поля, завтра мы с тобой навестим ее, сходим на погост. Только надо кое-что нам приготовить.
На следующий день Поля на ненадолго отпросилась у мужа.
Могилу Устиньи нашли в самом конце кладбища, у ограды. Женщины обиходили могильный холмик, территорию вокруг, покосившийся крест поправили.
Теперь главное. На могилу Устиньи поставили маленькую детскую колыбельку и положили в нее сшитую заранее куклу, очень похожую на настоящего ребеночка: глазки голубенькие, щечки розовые, улыбка на детском личике. Словно малыш радуется жизни.
- Ведьмы злые, птицы ночные! – громко стала говорить Людмила, оглянувшись и убедившись, что на кладбище нет никого, кроме нее и Поли. – У вас свой мир, где только мрак и холод. Там и оставайтесь! А ты, Устиньюшка, ты наша, деревенская! Тело твое здесь покоится, а за душу многострадальную будем в церкви перед иконами всех святых молить. Прими, Устинья, от нас то, чего тебе в жизни не хватало, пусть эта малютка скрасит твое одиночество. Прости и сама будь прощенной!
Наступили вот уже последние дни осени. Ночи пришли темные, холодные. Дожди зачастили. Зашумит ветер в саду – выйдет Поля в тревоге на улицу посмотреть, не прилетела ли на крышу дома птица ночная. Нет никого!
В избе тишина, тепло и уютно.
Малышка спит.
Перед иконой чуть теплится лампадка.
Из-за печки едва слышно подает голос поселившийся недавно здесь сверчок. Говорят, что это насекомое появляется там, где муж с женой очень дружны. А еще говорят, если ночной музыкант никого не беспокоит своим пением, стрекочет тихо, не назойливо, то такой дом все беды и несчастья обойдут стороной.
… Помню, как давным-давно наша молодая семья жила в деревне, и у нас за печкой откуда неизвестно появился сверчок. Каждый вечер он устраивал скрипичные концерты. Вначале долго настраивал свой инструмент, стрекотал с перерывами, а потом его симфонии звучали из-за печки до тех пор, пока мы все не засыпали. Я не знаю, что с ним случилось. Вероятнее всего, хозяюшка наша, забывшись, по неосторожности убрала его с помощью пылесоса: не успел он никуда спрятаться.
И начались ужасные девяностые годы, когда мы все в нашем государстве никому не нужны стали. Совпало? Может быть.
Сейчас вроде бы и живем получше, а уверенности в том, что завтра будет хорошо, ни у кого нет.
И люди изменились, другими стали.
Иногда я спрашиваю кого-либо из молодых, не живет ли у них сверчок за печкой. Увы, даже не знают, что это такое.
А мы с удовольствием пустили бы домашнего скрипача к себе на постой.
(Щеглов Владимир, Николаева Эльвира).