Бабушка в двухкомнатной квартире жила. Одна. Когда дочь ее в младенчестве умерла, тоска на сердце.
Бабушку соседи злючкой называли.
В одной комнате сама, другую студентам сдавала. Парней не пускала, только девочек. Причем – одну. Двух нельзя: будут разговаривать, мешать хозяйке.
Только так получалось, что редкая девочка месяц проживет в бабушкиной квартире. Суровая бабушка, маленькими глазками следит за каждым движением и замечания делает: «Часто холодильник открываешь, посуду моешь – вода хлещет, а платить мне».
Не нравилось бабушке, что вечерами долго у студентки свет горит.
Подругам приходить строго запрещено, парням – тем более. Запреты и запреты.
Помучится бедняжка, за месяц заплатит и съедет.
И вот очередная девочка поселилась – худенькая, прозрачная, стеснительная.
Бабушка тут же про свои порядки рассказала, студентка слушала, головой в знак согласия кивала.
Придраться не к чему. Тихо в комнате, спать рано ложится. Видимо, где-то в читальном зале занималась.
Много не готовила, воду зря не лила, по квартире не ходила и ванну за собой чисто мыла.
И досадно бабушке, что хозяйскую волю показать нельзя.
Месяц прошел, девочка аккуратно заплатила. Второй месяц побежал. Ни ссор, ни скандалов.
Телевизор в комнате жилица не включает. Наденет наушники, что-нибудь посмотрит в своем компьютере. Или сидит за столом с учебником.
На выходные к родителям уезжала, в воскресенье поздно возвращалась, и снова привычная жизнь.
А так хочется бабушке резкую сцену устроить.
Как-то пришла девочка на кухню, бабушка сказала: «Деревенская? У вас там все такие забитые»?
Студентка – да или нет. Не поддается на провокации.
Бабушка дальше: «Жизнь тихих не любит. Смелее быть надо. И как ты еще в институте учишься»?
Пожала плечами девочка, ничего не ответила.
У сильных натур иногда появляется желание привязаться к слабому и тихому, больно сделать, даже до слез довести. Обидеть, унизить, посмеяться.
А тут ни одного повода, и развлечься нельзя. Почувствовала бабушка, что тихоня неприятна. Вызывает что-то вроде отталкивания.
И престала ее замечать, даже не здоровалась по утрам. Появится девочка на кухне, бабушка своими делами занимается, будто одна, никого рядом.
Вторник был, раннее утро. Девочка из комнаты не вышла. Бабушке все равно: пусть делает, что хочет.
Прошло несколько часов – тихо за дверью. И мелькнула мысль: «Не померла там? Не дай Бог».
Вошла, а студентка лежит на диване, лицом к стене.
Подошла бабушка: «Заболела? Врача вызывать надо. Телефон достань и позвони, не мне же этим заниматься. Дверь врачам открою – так и быть».
И вышла гордая от собственного великодушия.
Не вызвала скорую девушка. А часы уже полдень показывают. Снова хозяйка к студентке. Тапочки у нее мягкие, ничего не слышно. Подошла, видит – плачет девочка и тихо говорит: «Мама, мама, мама».
Как маленькая, совсем маленькая.
То ли сигнал какой умершая дочь послала, то ли еще что, но сжалось сердце у бабушки, подошла, по голове погладила: «Не плачь».
Вопросы не задавала, сама вызвала скорую.
Ничего серьезного, страха у девочки больше, чем болезни.
Мать студентки приехала, и бабушка сказала: «Тихая она у тебя. Пусть не боится, я не кусаюсь. Варит пусть себе, в холодильнике места много, на двоих хватит. И подружки пусть приходят – веселее будет».