О спектакле «Ничего, что я Чехов?» Московского драматического театра «Модерн»
Нас мало избранных, счастливцев праздных,
Пренебрегающих презренной пользой,
Единого прекрасного жрецов.
А. С. Пушкин, «Моцарт и Сальери» (1830)
То, что люди искусства из особого теста, отметил еще Пушкин. И до Пушкина, и после появлялись на свет люди странные, особенные, живущие по своим правилам. То есть вне правил. Люди, нырнувшие однажды в искусство, и навсегда пропавшие в нем.
Театр как род искусства требует полного погружения в свою стихию, которая не просто поглощает человека, но становится главной движущей силой всей его жизни. Михаилу и Ольге Чеховым не повезло: они родились в страшную эпоху, когда жизнь человеческая не стоила ломаного гроша. Век-волкодав набросился на них со своей обычной звериной жестокостью, ибо волки не разбирают, великие перед ними актеры или обычные.
Обычные люди, спасаясь от волков, спасают себя. Актеры от Бога спасают себя в искусстве, искусство в себе. Михаил Чехов, племянник Антона Павловича, актер виртуозного дара перевоплощения (молодой Чехов — блистательный, тонкий Александр Горелов), женился на Ольге (молодая Ольга — пронзительная Мария Орлова), племяннице Книппер-Чеховой, но совместная жизнь двух гениев не принесла им счастья. Из Советской России они спасались поодиночке.
Западная жизнь разбросала их в противоположные стороны: Ольга, тяготея к немецкой сентиментальности, осталась в Германии. Она не видела себя в Америке, где все подчинено одному богу: доллару — и попала в фашистское логово. В спектакле очень ясно и образно показана жизнь в гитлеровской Германии, которая может оборваться в любую секунду. Выбрав сентиментальных немцев, Чехова обрекла себя на постоянный мучительный страх, обыкновенный человеческий страх, не разбирающий, гений перед ним или червь.
Но ее великое искусство, зародившееся в России, взращенное Станиславским, сохранило ей жизнь, ибо даже в тиранах живет потребность в прекрасном. Сильные мира сего поклонялись женщине, чье искусство творило чудеса.
Михаил Чехов оказался более последовательным и прозорливым, выбрав свободную Америку. И если в Америке было недостаточно сентиментальности, традиций и настоящего искусства, то он привнес свое понимание искусства среду, далекую от тонкости и глубины. Выбор в 20 веке был невелик. Смелость Чехова, верившего в свой талант, позволила ему спасти не только жизнь и репутацию, но и двигаться дальше.
Выстроив свою собственную систему работы с актерами, которая, в отличие от системы Станиславского, избегала чрезмерной серьезности в игре и погружении в образ, Чехов нашел себя в американском и мировом искусстве. Талант, чутье режиссера и умение комплексно мыслить подсказали ему свой путь.
В спектакле противопоставлены два пути в искусстве — в совершенно разных искусствах — тоталитарном и массовом. Сцена допроса Берией (сложный образ кровавого вампира, удивленного непривычной смелостью на допросе, тщетно пытающегося ее разгадать, созданный Алексеем Багдасаровым), где Ольга рассказывает о своих встречах с Гитлером, открывают бездну трагического выживания актрисы и человека в унизительных условиях. Чудо заключается в том, с каким достоинством ведет себя женщина, вынужденная жить при тиранах.
Сцена, где Михаил Чехов (Чехов (эпоха) — Александр Борисов) работает с Мерилин Монро, погружая ее в мир большого искусства, емко и красочно поясняет, как большой художник работает в чуждом для себя пространстве. Какие находит слова, как работает с материалом, бесконечно далеким от утонченности и трагической глубины русского искусства. «У тебя на щеке слеза, но она — горячая. Горячая слеза! Представь, что ты — эта горячая слеза, и перед тобой откроется дверь в иное измерение», - так работает Михаил Чехов с Мерилин Монро, превращающейся в его руках в актрису.
Дверь в иное измерение — очень точный образ, раскрывающий смысл жизни актера в мире театра и кино. Вообще — смысл жизни человека в искусстве. Каким бы ни был этот мир, исполненный горя и зла, насилия и лжи, большим художникам все-таки удается приоткрыть дверь в иное измерение. В чистое гармоническое пространство, наполненное светом и красотой, без которых нет искусства. Без которых нет смысла в кратком земном существовании, имя которому — жизнь.
Отблеск совершенной гармонии, которой нет места на этой земле, но которая, несомненно, существует в ином измерении, ее поиск и нахождение — вот смысл искусства. Искусства, ради которого люди ходят в театр. Реальность возвышенного мира, отсвет которой легкими невесомыми тенями ложится на всех, кто хочет приобщиться к миру, противоположному грязи земной. Миру, любое соприкосновение с которым целительно.
Спектакль намеренно поставлен в скупой, условной манере. Декорации минималистичны: несколько черных ящиков на черном фоне сцены, которые превращаются то в льдины, то в витрину магазина, то в мебель. Цвет минимален, оттенки черного и белого, и только сверкающее платье Мерилин замечательная работа Маины Чижевской) полыхает малиновым радостным огнем.
Черное время, где беззащитные души уподобляются алым шарикам, летящим друг к другу через пространство воспоминания — любовь, готовая вот-вот рухнуть, лопнуть, как нежный шарик, такой же недолговечный, как жизнь. Три цвета, создающие сценографию, говорят о актерской судьбе больше, чем мог бы сказать весь спектр.
Юрий Грымов создал тонкую вещь, гимн людям, живущим не для себя — для искусства. И искусство не только сохранило им жизнь, но и дало возможность развития. И, что вполне естественно в спектакле, где актеры рассказывают об актерах, главную мощную мелодию играет большая трагическая актриса, несущая на себе основную смысловую и эмоциональную образную нагрузку.
Анна Каменкова не играет — она живет на сцене. Тихим усталым голосом она подводит итог своей бурной жизни, главное в которой было избежать власти денег, которая успешно победила ее под конец жизни, сделав владелицей косметической фирмы. Будучи царицей на сцене, в кино и в кабинетах сильных мира сего, она роняет свое достоинство, лично делая педикюр двум юнцам, узнавшим ее и потребовавшим себе королевских услуг. И деньги приходят к ней. Никуда от них не денешься.
Но умирая в своей роскошной спальне, она вспоминает людей, с которыми столкнула ее судьба — и жалеет их. Перед смертью в ней оживает актриса, и ничего уже не нужно, и только острая, невозможная жалость переполняет сердце. Сердце, вместившее в себя столько боли, столько любви. И столько жалости к тем, кого не вернуть. Сердце актрисы, живущей ради людей.