Вороны тоже рассказывают мифы. И больше всего, о великом, прекрасном, мудром и хитром Лаи-Айкье. Герое с иссиня-черными крыльями, рожденном от Яростного божества солнца и нежной Богини сумерек.
Не всегда поступал Лаи-Айкье как, возможно, подобает герою. Очень часто хитрость помогала ему там, где не могли помочь ни клюв, ни когти, ни быстрые крылья. Но хитрость вороны ценят чуть ли не превыше всего, а Лаи-Айкье воплощал это качество вполне.
Рассказывают, например, что однажды Лаи-Айкье умудрился поссориться с своим сводным братом Энго – грозным северным ветром. Могуч Энго и страшен его гнев. Но отходчив северный ветер. Поэтому Лаи-Айкье, который на сей раз зашел в шутке слишком уж далеко, вынужден был прятаться по дуплам да под деревьями. Всего-то месяц-два и нужно было переждать
Но ведь и это время что-то нужно есть. А Лаи-Айкье, как и многие его собратья голоден был постоянно. И решил уже через пару дней, что дальше перебиваться дождевыми червями, да лягушками, прячась под кустами – невыносимо, да и недостойно его.
Поэтому, подумав над ситуацией, вечером, когда изменился ветер, раскрыл Лаи-Айкье свои могучие крылья, что темнее самой ночи и направился на юг Великого Леса, туда, где жила колония воробьев со своим князем – Арувом.
Надо сказать, воробьи тогда вовсе не прыгали, как делают сейчас. Они ходили, как и полагается остальным птицам. Правда, походка была у них не очень красива. Воробьи не умели ходить степенно, важно. Наклонив головы, мелкими быстрыми шажками перебегали они с места на место.
Прямо к гнезду Арува прилетел Лаи-Айкье, и имел право на гостеприимство, ибо был ему Арув дальним родственником.
Арув принял ворона, не без опасений, конечно, ибо всем уже были известны характер и проделки сына солнца. Закатил Арув великий пир, на котором зерно сыпалось песком, а чистейшая вода и сладкая роса лились рекой.
Закатил и второй пир, и третий. Вот только после этого заведенный порядок гостеприимства был выполнен и не должен был оставаться Лаи-Айкье дальше, рассчитывая, что будут поить и кормить его хозяева. Сказать же, что попал в беду из-за своего длинного языка, ворон не мог – воробьи выгнали бы его, да еще и запретили бы возвращаться когда-либо. Так что завел сын солнца иные речи.
-Вижу я Арув, что все прекрасно у вас. И вы сами и то, что делаете вы. Недаром род воробьиный процветает и лишь множиться под благостными лучами моего отца. И никто вам не страшен – ни дочери когтистой Луирры, мягко поющие убаюкивающие жертву песни; ни сыны гордого Тороло – быстрые, сильные, гибкие, острозоркие; ни внуки рыжей Лайвы – хитрые и мудрые, с шерстью, блестящей на солнце и хвостом, заметающим следы. Даже наши дальние родственники, что несут смерть с небес не могут похвастаться, что довелось им попробовать крови воробьиного народа. Поистине благословение небес с вами. Но есть одна вещь, что смущает меня, Арув
Князь воробьев был падок на лесть и распушил все перья. Пока говорил ворон. Но последние слова сына солнца не понравились ему, не пришлись по душе тем сильнее, чем более пришлись по сердцу восхваления изначальные.
-Что же это, Лаи-Айкье, братец, скажи?
Сын солнца выдержал паузу и сообщил
-Был я, мой друг, недавно у трясогузок. Сам знаешь, птица - одно название. Рыбоедка. Но как важно ходят они. Как вышагивают, как гордо задирают головы. Вроде как они самые значимые.
Арув давно был в ссоре с Ртьялу – княгиней трясогузок. Ворон, у которого везде, кажется, были знакомые глаза и уши, знал об этом точно, хотя виду не подавал. Поэтому слова Лаи-Айкье ударили по самом больному.
-Да. Ты прав, братец. Но что делать? Если Небесами нам отмечено ходить так, а трясогузкам этак, - стараясь выглядеть спокойным, сказал Арув, но наметанный глаз чернокрылого хитреца заметил, что внутри воробьиный князь кипит от обиды и несправедливости.
-А если я смогу научить воробьев красивой походке?
-Ты? – недоверчиво спросил Арув. Все же Сын солнца всем был известен своей хитростью, и доверять ему было нельзя.
-Почему бы и нет? Разве я не сын великого божества – самого солнца? Скажу тебе по секрету, брат мой Арув, вороны тоже не умели красиво ходить. И тогда я лично полетел к отцу и упросил его научить меня , чтобы я мог научить их.
Арув все еще смотрел на Лаи-Айкье недоверчиво
-…чтобы не смели какие-то трясогузки задирать клюв перед нами. -закончил свою речь ворон.
Эти последние слова решили все. И Арув попросил сына солнца заняться походкой воробьев. Взамен, он обещал кормить Лаи-Айкье.
Все это время ворон тренировал воробьев, воодушевив их своими речами.
И впереди всех, подавая пример сородичам, тренировался, Арув
Разумеется, прекрасно знал хитрец, что не изменить положенное Небесами. Но ему сего и не надобно было.
Прошло два месяца и сказал Лаи-Айкье Аруву.
-Сам видишь, Арув. Не выходит у воробьев красивая походка. А выходит нечто совсем непонятное. Нужно мне, брат мой, снова лететь к отцу – великому солнцу и спросить его, что делать. Видать воробьи действительно особый народ и предназначено им более великое, чем остальным. Но и изменить их, значит, сложнее. Но ничего нет такого, с чем бы мой отец не справился. И нет просьбы, в которой он бы мне отказал.
Согласился Арув, грезящий тем, как гордо он будет вышагивать перед жильем трясогузок, и отпустил ворона. На прощание, дали воробьи большой обед в честь сына солнца, чтобы подкрепился он перед дальней дорогой.
Конечно, ворон и не думал лететь к отцу. А первым делом полетел к жилищу могучего Энго и, смиренно опустив голову, попросил прощения за свою прошлую неуместную шутку. Как он и предполагал, уже остыл великий Энго и не сердился на сына солнца.
А Арув все ждал ворона. День, два, неделю, две. Только потом, когда быстрая пушистохвостая Ратоск рассказала ему, что видела не раз ворона, занимающегося обычными делами, да еще и о том, что сыграл он шутку над Энго и был вынужден неведомо где прятаться целых два месяца, понял Арув, что обманул его чернокрылый.
Обидно стало Аруву до невозможности. И ведь знал, что нельзя Лаи-Айкье доверять, но затуманила его разум зависть и гордость.
Делать нечего, пришлось признать перед всеми, что был обманут он сыном солнца. И теперь воробьям остается только вернуться к своей прежней походке. Вот только тут обнаружилось, что воробьи, все как один, забыли, как полагается ходить представителю воробьиного рода. Пытались, пытались, только в ногах путались. Не вышло ничего. Так и пришлось им, беднягам, прыгать.
От злости, бросились воробьи на своего князя и чуть до смерти не заклевали. Еле ноги и крылья тот унес. Поселился один у своих дальних родственников – канареек, и до самой смерти недобрым словом сна солнца вспоминал. Хотя, что тому до слов воробья?
С тех самых пор воробьи и прыгают. До сих не могут вспомнить, как ходить