В прошлый раз я писал о религиозных и философских источниках, сосредоточившись на трех авраамических системах верований. Сначала я завершу этот сюжет, после чего раскрою влияние на фильм локальных религий.
В "Дюне 2" мы видим вроде бы очевидное обращение к исламу. Например, экзальтированное поведение жителей Северного Арракиса во время исполнения культовых действий ассоциируется с самоистязанием шиитов во время ритуальных шествий, посвященных четвертому праведному халифу Али ибн Абу Талибу.
А когда режиссер с высоты птичьего полета демонстрирует бедуинов будущего под предводительством Пола Атрейдеса, это прозрачный намек на столпотворение тысяч мусульман в Мекке вокруг Каабы.
Сами имена Атрейдеса на планете Арракис, Усул Муад'Диб - человеческое имя, и Лисан аль Гаиб - мессианское имя, имеют семитские корни и арабское прочтение.
Для американских зрителей фримены могут ассоциироваться с освободительными движениями Ирака и Афганистана, долгое время находившихся в состоянии войны с США.
С этой точки зрения мы видим симптоматичную смену образа арабов в американском кинематографе, когда из исторической памяти изымается негативный образ мусульман, запечатленный после событий 11 сентября 2001 года.
Дальнейшее углубление в исламский мессианизм мы оставим до лучших времен, пока же проверим свою гипотезу о влиянии иудейской сотериологии на сюжет “Дюны”.
Ранее было сказано, что иудаизм проникает в фильм через сотериологию ордена Бене Гессерит, построенной на идее о пришествии Квисатц Хадераха.
Но в иудаизме нет института монашества, тайных орденов, а подчиненная роль женщины по отношению к мужчине в ортодоксальном иудаизме сохраняется так же стабильно, как и в исламе.
Орден Бене Гессерит гораздо ближе к европейским рыцарскими орденами Средневековья, синтезирующим монашеский образ жизни с рыцарским милитаризированным уставом.
Подобные ордена в своих учениях часто использовали каббалистическую символику и тайные имена, заимствованные из древнееврейского (реже - арамейского) языка.
Несмотря на существенные отличия между иудаизмом и орденом Бене Гессерит, не стоит поспешно отбрасывать взаимосвязь между ними. “Дюна 3”, вероятно, даст более широкое пространство для интерпретации.
Неожиданный вклад в “еврейский след” первой “Дюны” сделал лично Дени Вильнев, создав образ Лето Атрейдеса с оглядкой на типаж иерусалимского раввина.
Можно предположить, что выбор в пользу создания еврейского образа Лето Атрейдеса мотивирован задачей включить иудейскую сотериологию в родословное древо Дома Атрейдесов.
Доказательством влияния Вильнева на распределение жителей фантастических планет согласно их места в классификации авраамических религий, может служить ранее отмеченная визуальная рифма между фрименами и бедуинами.
Христианская сотериология во вселенной Дюны представлена через императорский Дом Коррино.
Имеет смысл обратить внимание на одну деталь, Шаддам Коррино IV (безупречно сыгранный актером Кристофером Уокеном, с намеком на образ Джо Байдена) хорошо вписывается в мифологему Евангелия от Матфея, где Шаддаму соответствует фигура царя Ирода.
Наконец, Дом Харконненов встроен в древнеримскую сотериологию известную, например, из Книги Сивилл.
Это позднеримская, декадентская, языческая вера в избранность сильного мира сего.
Предложенный Вильнёвым образ правителя Владимира Харконнена намекает не столько на современную Россию (как Дом Коррино - на США), сколько на связь римской и византийской сотериологии, синтеза древнеримской понтификальной жреческой традиции с константинопольским христианством.
Завершая экскурс в сотериологию глобальных религий имеет смысл предложить еще одну параллель. Жрицы Бене Гессерит владеют пророческим даром такой же силы, что и римские пророчицы сивиллы.
Во вселенной Дюны несложно отыскать влияние локальных религиозных учений ближневосточного региона.
Я бы назвал их пограничными религиями как в отношении их пространственной близости к странам, исповедующим иудаизм и ислам, так и в отношении догматики монотеизма.
К таким локальным и пограничным системам верований стоит причислить зороастризм, мандеизм и манихейство. По историческим меркам влияние этих религий было коротким, приблизительно от возникновения христианства до возникновения ислама.
В каждой из локальных религий был свой пророк и, как следствие, своя апокалиптика и сотериология.
В мандеизме таким пророком считался Иоанн, сын Захарии (Яхья бар Зкарья), он же один из героев Нового Завета - Иоанн Креститель. В мандеизме Яхья бар Зкарья не был предшественником Христа, а считался последним пророком.
Мандеизм имеет сложную гностическую конструкцию и требует изучения массивного сравнительного материала.
В этой запутанной религиозно-мистической системе, я бы обратил внимание на учение о скрытом Адаме, имеющее параллели не только с шиитской сотериологией, но и с каббалистическими текстами вроде Сефер Йецира.
Священная книга мандеев называется Гинза Рабба (Большая/Великая Сокровищница), внутри которой выделяют Правую и Левую Гинзу.
В пользу тесной связи мандейской религии со вселенной "Дюны" говорит преобладание гностицизма, примат знания над верой, знания, очевидно, сакрального и мистического.
Второй локальной религией, имеющей связи со вселенной Дюны является зороастризм.
Есть несколько видов зороастризма: ранний канонический зороастризм Старшей Авесты, сасанидский канонический зороастризм Поздней Авесты, а также еретическое течение в зороастризме - зурванизм.
Обе сасанидские версии зороастризма стоит включить в перечень источников для создания религии фрименов.
Главный пророк зороастризма Спитама Заратуштра занимает центральное место в раннем зороастризме, второстепенное - в позднем зороастризме и практически никакого - в зурванизме.
Классический зороастризм представляет мир как место войны Добра со Злом, в которой результат предопределен заранее.
В эту идею зурванизм вносит кардинальные изменения. Над силами добра и зла, как космический корабль Харконненов над Арракисом, нависает Зурван, Божественное Время.
Темпоральная, временная линия Дюны, таким образом, имеет шанс быть истолкована с помощью зурванизма.
Манихейство - это третья локальная религиозная система дилогии.
Религия пророка Мани, основателя манихейской общины, была гностической системой взглядов, и именно манихейство ближе всего к синкретической идеологии вселенной Дюны.
Фигура Мани интересна сама по себе. Он был пророком-художником.
К сожалению, все что мы знаем о манихействе, знание обрывочное и неполное. Из немногих сохранившихся первоисточников я бы отдал предпочтение Кельнскому кодексу Мани.
Три локальные религиозные системы, вместе с тремя глобальными религиями, светят шестиконечной путеводной звездой в поисках волхвами Квисатц Хадераха.
БИБЛИОГРАФИЯ
Кефалайа (“Главы”). Коптский манихейский трактат. Пер. с копт. Е.Б. Смагиной. М.: Восточная литература, 1998.
Книга Сивилл. Пер. с древнегреч. М. и В. Витковских. М.: Энигма, 1996.
Хордэ Авеста. Пер. с авест. М.В. Чистякова. СПб., 2005.