Бах! Бах! Бах!
Стук в дверь вернул меня в реальность. Я прислонился к ней ухом и крикнул:
- Я здесь!
- Дед, отойдёшь от двери к окну, - тихо доносился снаружи странный голос, - Как только приоткроем дверь, я закину в комнату наручники, наденешь их. Понял?
- Да!
- Хорошо. Как увижу, что ты всё сделал, мы войдём. Но без глупостей. Папа учил стрелять.
Вот что странного было в голосе. Он был детский. Тогда утром со мной явно разговаривал взрослый. Почему же он не пришёл сюда сам? Отправить к узнику детей с оружием – очень странный поступок.
Я выполнил все требования. Наручники оказались старомодными цепями для ног с длинной, порядка тридцати сантиметров, цепью и широкими колодками. Я не стал спорить и одел их на руки. Через несколько минут стоял лицом к лицу с бандой (по-другому и не назовёшь) малолетних пацанов. На вид им было лет по двенадцать. Самый высокий и крепкий из них держал обрез тяжёлого порохового двуствольного ружья старого поколения и целил стволом в меня. «Лет десять не видел» - подумал я. Ещё пару пацанов, которые явно тут были для массовки, тоже были вооружены такими же древними пороховыми пистолетами.
- Пить хоти… эм, хочешь? – спросил меня старший.
- Очень.
Старший кивнул, не сводя с меня ружья и взгляда, и из толпы вышел парень с пол-литровой бутылочкой воды. Быстро положил её на пол и, катнув в мою сторону, поспешил уйти обратно на задние ряды.
Вода оказалась вкусной. Именно имеющей вкус.
- Талая?
- А как вы так сразу догадались? – начал было парень, но словно осекся и строго продолжил, - Другая кончилась ещё позавчера.
- А я тут сколько нахожусь?
- Три дня.
- Ого! – пришла моя очередь удивляться, - Не приходя в сознание?
- Да.
- А как я здесь оказался?
- Хватит вопросов, - резко ответил парень, сильнее сжав ружьё руками, - Папа велел ни на какие вопросы не отвечать, пока не решим, что с Вами… тобой делать, дед.
Жажда меня больше не мучала. Однако появилась другая проблема: организм вспомнил, что ему необходимо не только принимать воду, но и избавляться от лишнего.
- В туалет надо? – спросил парень.
- Не отказался бы!
- Тогда надо одеться, там холодно.
Он кивнул на груду спецодежды.
- Шапку тоже надо одеть.
- Да зови меня уже на «ты», не стесняйся. Я не обижусь, - ища в куче тряпья шапку, сказал я, - отец тебе сказал ко мне на «ты» обращаться, да?
Парень кивнул.
- Ты хорошо воспитанный парень. Со взрослыми на «Вы»…
Было в этом мальчугане что-то такое правильное, что совершенно не располагало злиться на него.
Я, наконец, нашёл подходящую шапку и надел её.
- Отец тебя правильно научил. Направлять оружие на людей, которых зовёшь на «Вы» психологически труднее, чем на тех, кого зовёшь на «ты». А как тебя-то зовут?
- Андрей.
- Андрей, - я встал и, напялив шапку, повернулся к нему, - Я готов.
- Хорошо. Дима и Никита, пойдёте со мной. Будем сопровождать… эм, его до туалета и обратно. Илья, принеси пока дров в бочку, скоро вечер, начнёт холодать. Все на выход.
Банда отступила немного вглубь коридора, давая мне возможность выйти из помещения. Над моей дверью висела табличка: «Камера хранения». Я улыбнулся абсурдности ситуации. Как в военных романах полуторавековой давности: «Отряд детишек ведёт военнопленного».
Но весёлое настроение быстро улетучилось, как только я осмотрелся.
Начавшийся пару часов назад за окном ветер гулял внутри коридора во всю, нося за собой снег и пепел. Запах гари усилился. Теперь стало ясно, почему он вызывает рвотный рефлекс. Это были запахи палёной синтетики и горелого мяса. К ним присоединялся слабый запах мочи. Коридор выходил в зал ожидания. Очевидно эпицентр пожара был здесь. Металлоконструкции кресел были выгнуты под воздействием температур. Киоски, кассовые ряды и обслуживающие роботы, кроме покорёженного пожаром, закопчённого металлического каркаса из себя не представляли больше ничего. Все табло и экраны струями потёкшей пластмассы свисали вниз по стенам. Стёкол в витражах над входными группами не было. Очевидно, полопались от жары. Сквозь пустые проёмы на меня смотрел огромный фонарный столб привокзальной площади, окружённый остовами выгоревших наземных машин и автобусов.
Старомодные дома города, которые виднелись вдалеке, сразу давали понять, что катастрофа одним вокзалом не ограничилась. Такой же холодный закопчённый камень стен, те же пустые проёмы окон, из которых то там, то здесь до сих пор шли струи чёрного дыма. Но город явно был жив. Дикой жизнью. Что-то где-то там взрывалось и стучало. Слышны были даже вопли и крики. Самым отчётливым звуком был лай и рычание.
- Что, чёрт возьми, тут произошло? – воскликнул я, не выдержав пейзажа.
- Ад, - со страшным равнодушием в голосе ответил Андрей.
«Надо во что бы то ни стало всё узнать. И побыстрее!» - думалось мне.
- Пойдём, дед, - ткнул меня в спину стволом Андрей, - Нельзя долго стоять. Они могут нас учуять.
- Кто?
- Собаки. После вспышки все они озверели. Нападают на всё, что захотят. У нас уже пятерых задрали. Поэтому в туалет мы ходим только по несколько человек. Они боятся нападать, когда идёшь не один.
- Да уж. И правда ад.
Мы повернули к выходу на перрон. Я шёл первым. Это было не сложно, так как по снегу была протоптана довольно широкая тропа. Выйдя на воздух, дышать стало легче. Но из-за ветра холод чувствовался сильнее. Я невольно вздрогнул и, плотнее сжавшись, пошёл по тропе до развилки.
- Туалет налево! – пояснил Андрей.
- А направо что?
- Лучше, дед, тебе не знать.
Туалетом оказался один из купейных вагонов, стоящих поодаль на путях. Как мне пояснили, когда заполнится этот вагон, они откроют следующий.
- А почему нельзя было сделать туалет поближе? – спросил я, выходя из вагона. На душе после процедуры стало значительно легче.
- Ближе есть. В первые сутки, когда ему и Илье Владимировичу было совсем плохо, и они не могли руководить. Мы, естественно, ходили в туалет на вокзале. В итоге: перемёрзли трубы, забилась вся канализация, и запах пошёл по вокзалу. «Запах экскрементов в совокупности с запахом горелого мяса и обилием трупов может привести к весьма печальным последствиям» - Андрей явно цитировал чью-то фразу, - Поэтому было принято решение, как можно быстрее избавиться от трупов и в туалет на территории вокзала не ходить.
Андрей впервые отвернулся от меня, переведя взгляд на молчаливых спутников:
- Дима, Никиш, в туалет пойдёте?
- Я да.
- Я тоже.
- Хорошо, Дима, ты первый. Потом Никиш, а потом я.
Закончив дела, мы двинулись обратно. Я расстраивался всё сильнее, понимая, что сейчас мне предстоит опять быть запертым в «камере». Но, как говорится в пословице: «Не было бы счастья, да несчастье помогло».
- Никита ты где? - дрожащим голосом замямлил Дима, стоя у входа на вокзал.
Третьего парня нигде не было видно.
- Никита? Никита?
- Не мямли! – взъелся на него Андрей, - Вы вместе шли сзади! Как так получилось?
Андрей держался хорошо, но было заметно, что внутри он паникует не хуже Димы.
- Никита! – заорал Дима, - Никита, отзовись! Ау?
Андрей сбил его с ног и придавил ладонью рот.
- Ты что, дурак?
- Ыы ыыы…
- Успокойся. Я разожму рот, ты не ори. Не хватало нам ещё привлечь сюда собак.
- Мы должны его найти, - шептал Дима, из глаз его текли слёзы, - Он остановился шнурки завязать у развилки, - Сказал, что догонит.
- А ты что?
- Я задумался, - ревел Дима, - За вами пошёл.
- Ну ты и дебил, - Андрей еле сдержался, чтобы не дать малому в нос, но, глядя в его искажённое горем лицо, остановил кулак, - Первое правило: не выпускать друг друга из виду.
Из вокзала выбежали пять парней с пистолетами.
- Андрей, вы чего кричите? – задыхаясь, спросил один из них.
- Никита пропал у развилки! Сёма, - Андрей кинул собеседнику в руки обрез, - Проводи деда до камеры. Артём, Иван, пошли со мной. Остальные помогают Сёме. И этому, - он кивнул на рыдающего Диму, - У него шок.
- У тебя пистолет есть?
Тот похлопал по кобуре, висящей на поясе.
- Конечно. Всё! Семён, задача ясна?
- Да!
- Отлично. Тёма, Ваня бежим.
Три парня побежали по тропе, скрываясь за ближайшим вагоном. Моё сердце стучало как отбойный молоток. Понятно, что Никита пропал не просто так. Тем более так бесшумно.
- Пойдёмте… - сказал мне Сёма, направляя на меня обрез.
- ААААААААААА!!!!!!
Вопль боли и ужаса раздался за вагонами, где скрылся Андрей с двумя парнями. Сразу за ним послышались звуки боя, рычание и пистолетные выстрелы.
Время для меня остановилось. Никто из сопровождавших меня ребят не успел опомниться, как я вырвал обрез из рук Семёна и ринулся по тропе за несчастный вагон.
На самой развилке на белом снегу горели красным капли крови, уже замёрзшие из-за начинающейся пурги. Дорожка крови уходила направо туда, куда: «Лучше, дед, тебе не знать». Она петляла среди вагонов. Звуки борьбы стихли и ориентироваться я мог только по следам. «Лишь бы не опоздать!» - думал я про себя, «Господи, лишь бы не опоздать!»
Снова прозвучало два выстрела. Где-то совсем рядом. Я рванул на звук и вскоре выскочил на один из перронов. Всюду были видны следы и кровь. Под ногами лежало тело Вани. Из разодранной шеи текла парящая на морозе кровь. Метрах в пятнадцати от меня лежало ещё одно тело. Судя по цвету пуховика, это был Никита. Вдруг что-то тяжелое с рычанием прыгнуло сзади мне на спину и вцепилось в капюшон куртки. Запнувшись о тело мальчика, я полетел вниз. Из-за цепей сгруппироваться правильно не удалось, и я хорошо приложился об бетон правым плечом. Обрез от удара вылетел из рук, по инерции пролетел пару метров и слетел с перрона под колёса одного из составов.
- Твою мать! – крикнул я и резким движением перевернулся на спину. Зверь отпустил капюшон и отпрыгнул в сторону, готовясь к новой атаке.
Доберман…
Красивая породистая и явно ухоженная псина прыгнула на меня опять, пытаясь вцепиться мне в горло. Я вытянул руки вперёд, прикрывая лицо. Открытая пасть добермана сомкнулась в миллиметре от моего носа, обдав меня паром и слюнями изо рта. В этот раз меня спасли мои оковы. Шея добермана уперлась в цепь. Пёс замешкался на секунду, но мне хватило этой секунды. Под всплеском адреналина, прокрутив руки, я обхватил шею добермана цепью по кругу, затянув её в петлю. Собака дёргалась и извивалась, но, когда поняла, что попала в капкан, начала скулить, царапая меня когтями. Я стягивал цепь. Медленно, слабо, но неумолимо приближая тварь, убившую ребёнка, к смерти.
Внезапно острая боль одновременно пронзила мне левую ногу и правую руку. Доберман был не один. В меня вцепились ещё две собаки, краем глаза я видел, как ко мне приближается четвертая. Да и доберман никак не хотел задыхаться. Если это конец, то напоследок я могу увести хотя бы одну тварь с собой. И не смотря на боль, я не расслаблял хватки.
Прозвучал звук разбивающегося стекла. Потом выстрел… Подбегающий пёс, так и не успев вцепиться в меня, рухнул в сугроб у моей головы.
Следующий выстрел, и хватка на моей руке ослабла. Та псина, что драла мою ногу, с визгом скрылась за ближайшим вагоном, а на руке у меня повисло тело овчарки, пропитывая зимний пуховик кровью.
Когда доберман, наконец, сдался и дёрнулся в последний раз, я присел осмотреть свои раны. Мне повезло опять. Руку сильно повредить овчарке не удалось. Она не смогла прокусить пуховик, а просто прищемила мне кожу. С ногой было примерно то же самое. Даже штанину не разорвало. Странно.
Я встал. Нога всё же побаливала, но идти я мог.
- Андрей? – крикнул я, - Ты где?
- В вагоне. Где у входа тело Никиты лежит.
Я поспешил к вагону. Подойдя к телу, я попытался прощупать пульс. Этот мальчик был мёртв.
Заглянув в вагон, меня чуть не вырвало от увиденного. Половина вагона до самой крыши была забита трупами обгоревших людей, наваленных сплошной массой. Искривлённые болью чёрные мумии, выглядывая друг из-под друга, скалились и смотрели на меня пустыми глазницами.
Андрей сидел, облокотившись на трупы, у выбитого окна. Из него просматривалась площадка, на которой меня трепали собаки. Рядом на одном из тел лежал пистолет. На правой штанине мальчика в районе бедра зияла дыра, из которой торчали куски утеплителя и сочилась кровь. Пористый материал штанов не давал Андрею возможности самостоятельно перебинтовать ногу. Но он молча сидел, зажимая рану руками через боль. Тонкие струйки слез текли из его глаз.
- Ты как? – спросил я, сдерживая рвотный рефлекс.
- Жить буду, дед, - шмыгнул носом Андрей, - Посмотри лучше, что с Артёмом, - Он кивнул на лежащего у противоположной стены парня.
Я с удивлением смотрел на Андрея, этот мальчик сидел в луже крови и, превозмогая боль, еще умудрялся раздавать команды. И мне хотелось их выполнять. Я подошёл к Артёму и прощупал пульс.
- Жив. Но без сознания. Что с ним?
- Доберман сбил с ног. Артём приложился головой об вагон.
- А ты как подставился?
- Пока затаскивал Артёма в вагон, доберман мне в ногу вцепился, огромная кровожадная скотина, а выстрелов боится! Жаль в него не попал! Затащил Артёма. В окно смотрю, он на тебя набросился. Я разбил стекло и начал стрелять.
- Снимай штанину, надо перемотать ногу, - я оторвал от разорванного рукава куртки лоскут, - Хорошо стреляешь.
- Папа научил, - кривясь от боли, тараторил Андрей, стягивая с разодранной ноги штанину, - Он у меня крутой.
- Ага, крутой… - я был немного зол на «папу» за тот случай в комнате, - Что же тогда его тут до сих пор нет.
- Он не может… Ай! – я сильно затянул лоскут на ноге парня, - Прийти.
- Это ещё почему? Он же крутой.
- Да потому что…
На улице прозвучал выстрел. Андрей быстро натянул штанину и придвинулся к оконному проёму.
- Это Сёма с ребятами. Сёма, мы тут! – он помахал рукой из окна.
Через несколько минут в вагон вбежали мальчишки. Семён тут же направил на меня пистолет, но, увидев реакцию Андрея, убрал его в кобуру.
Потом Андрей доложил прибывшим обстановку. Двое ребят, подобрав пистолеты мёртвых товарищей, убежали к вокзалу. Вернулись они скоро с носилками. Погрузив раненых, ребята скрылись за вагонами, оставив меня с Семёном у вагона.
- Вам помощь нужна?
- Ну, можешь помочь мне снять наручники. Есть ключи?
- Есть. Конечно, сейчас, - Семён достал связку ключей и, отстегнув цепи, спрятал их в карман.
- У вас у всех ключи от всего?
- Нет. Только у командиров патрульных бригад.
- Так ты командир?
- Ага! – с гордостью сказал Семён, - Я, Андрей, Тоха. Вам ещё помощь нужна? Андрей говорил, Вас за ногу укусили?
Я прислушался к своим ощущениям. Нога уже не болела вообще. Однако пурга усиливалась. Надо скорее возвращаться.
- Не нужна. Всё в порядке. Идём скорее на вокзал. Становится очень холодно.
- Ага. Сейчас пойдём. Только помогите Ваню и Никиту занести в вагон.
Я удивлённо посмотрел на него.
- Ну, не оставлять же их на улице.
- У вас тут что, кладбище?
- Вроде того. После пожара на вокзале всё было завалено трупами, - Семёна передёрнуло от воспоминаний, - Надо было что-то с ними делать. Пришлось их перетащить сюда. Поэтому мы сюда не ходим. Во-первых, жутко тут. А во-вторых, пока грузили сюда трупы, дверь в вагон примёрзла, теперь не закрывается. Трупы привлекают сюда разных голодных животных. Опасно.
Мы затащили трупы мальчиков в вагон.
- Теперь пойдёмте отсюда.
Мы быстро пошли к зданию вокзала.
- Семён, тебе сколько лет?
- Двенадцать.
- Я, конечно, ничего не помню. Но мне кажется, что двенадцатилетние дети, ещё и городские, должны плакать при виде всего этого: трупов, собак. А вы все ведёте себя так, ну по-взрослому, что ли.
- Не все. Есть на вокзале и те, кто плачут. И мы сначала плакали. А что делать? Воды нет. Электричества нет. Связи нет. Если будем ныть, умрём. Пришлось как-то подстраиваться под обстоятельства. Сергей Петрович нас поддерживал и объяснял, как важно бороться.
- А что тут произошло?
- Не знаю.
- Сергей Петрович – это отец Андрея?
- Да.
- А ещё взрослые на вокзале есть?
- Больше нет.
- Тогда пошли, поговорим с этим «папой».