16.11.2108г.
В сознание меня вернул холод.
Я лежал на боку в груде тряпья с завязанными за спиной руками. Тело подёргивалось от судорог, вызванных переохлаждением. Я, как мог, накинул на себя первую попавшуюся куртку и сжался, пытаясь согреться теплом своего тела.
Мне удалось.
Судороги постепенно проходили, медленно возвращая мне контроль над телом. Спустя несколько минут я смог открыть глаза и вытащил голову наружу, чтобы осмотреться.
Стояла тишина.
Помещение, в котором я находился, было небольшим и насквозь промёрзшим. Иней обильно покрывал окрашенные в бежевый цвет стены. В воздухе витал едкий запах гари. Необычный. Вызывающий тошнотворные чувства в горле. Пытаясь не скинуть с плеч накидку, я присел, облокотившись об стену. Левая от меня сторона помещения, включая металлическую дверь, была покрыта копотью. В правой же тускло светило единственное окно. Зарешётчатое. Сейчас из него виднелось только затянутое тяжёлыми тучами утреннее (или вечернее?) небо и медленно падающие огромными хлопьями снежинки.
Под окном стояла закопчённая бочка, из которой в небольшую щель форточки наружу тянулся редкий дымок.
- Эй! – крикнул я, повернувшись лицом к двери, - Ау! Есть кто?
Крик отразился от стен помещения и исчез, оставшись без ответа.
Я подождал ещё несколько секунд. Тишина.
Кряхтя, я поднялся на ноги. Подошёл к дымящей бочке. Та уже почти не давала тепла, мелкие тлеющие угольки чуть краснели на дне. Но возле неё было теплее, как ни крути.
«Где я?» - прозвучало у меня в голове, прежде чем я понял, что это не самый интересный вопрос. «Кто я?» - узнать было бы гораздо интереснее. Я не помнил ничего. А это, я вам скажу, не очень приятное чувство. Чтобы хоть как-то от него избавиться, я посмотрел в окно.
Теперь из него виднелись, кроме неба, обнесённые снегом составы поездов и давно нечищеные от снега перроны. Слева над составами и перронами возвышался виадук, на котором большими буквами было написано: «Канск-Енисейский».
«Красноярск» - всплыло у меня в голове.
Уже что-то!
Никаких признаков жизни за окном не было. Большие буквы на виадуке висели безжизненными, пустыми кусками красной пластмассы. Стало снова пусто на душе. Неописуемое чувство печали сыпалось за окном вместе со снегом. И отчего-то промелькнула мысль: вдруг никто не придёт.
Отвернувшись, я снова начал рассматривать комнату.
Гора тряпок, в которой я проснулся, состояла из сильно поношенной зимней спецодежды. На спинах курток красовались буквы «РЖД». Кроме этого тряпья и бочки тут ничего больше не было.
«Кто-то же её сюда поставил!» - крутилось у меня в голове, - «Кто-то накидал одежды… кто-то связал мне руки… Я тут не один!» - старался я себя успокоить.
Затекли пальцы. Сильно зудела правая щека, почесать которую не представлялось возможным. Надо освободить руки и попробовать открыть дверь.
Еле чувствительными пальцами я ощупал запястья. Судя по всему, руки стянуты пластиковыми стяжками. Края бочки, возле которой я стоял, были относительно острые. Потрудившись несколько минут, мне удалось перетереть путы.
Размяв запястья и надев (уже нормально) свалившуюся с плеч куртку РЖД, я посмотрел на свои дряхлые руки. Ощупав зудящую щёку, почувствовал, что большую её площадь покрывала короста.
«Что же тут случилось?»
Я подошел к двери. Естественно, она не открылась. Светодиод магнитного замка не горел, сообщая об отсутствии питания. Дверь была заперта снаружи.
Я начал стучать и орать: «Откройте! Эй! Есть там кто? Выпустите меня!» и другую подобную чушь, что вопят люди в таких ситуациях. На вокзале, где я оказался, явно был пожар при чём как минимум несколько дней назад. За это время все могли отсюда куда-нибудь уйти, заперев и забыв меня в этом помещении. Спасала от паники только мысль о бочке: «Кто-то подкинул в неё дров несколько часов назад. Значит, как минимум несколько часов назад про меня ещё помнили».
Я кричал и долбил в дверь несколько минут, пока вдруг с другой стороны двери не раздался стук в ответ. Это привело меня в чувство, и я остановился, замерев.
- ..е..е..е..о о..о..и о.. ..е..и - сквозь стальное полотно еле пробивался чей-то голос.
- Я вас плохо слышу! – проорал я и, прижавшись ухом к двери, добавил: - Повторите!
- Повторяю… Немедленно отойди от двери. Встань у окна и подними руки. Держи их поднятыми, пока мы будем открывать дверь. В противном случае мы будем вынуждены стрелять. Как понял?
- Понял вас хорошо! Отхожу!
Руки вверх я поднимать не стал, но к окну отошёл.
Через несколько секунд за дверью послышался скрежет металла о покрытие пола, и дверь, быстро и беззвучно распахнувшись наружу на несколько сантиметров, образовала тёмную щель проёма. В котором ничего не было видно.
- Я сказал: «Руки вверх!» - прозвучал грубый голос из темноты проёма, - «Считаю до трёх и закрываю дверь. Навсегда!»
Меня это мгновенно простимулировало, и я поднял руки ещё до того, как мой невидимый собеседник успел сказать: «Раз!»
- Так-то лучше! Кто ты?
- Я не знаю.
Из темноты послышался металлический щелчок, похожий на взвод курка. У меня по спине пробежали мурашки, и я закричал:
- Я правда не знаю! Не помню! Ничего!
Несколько секунд в воздухе стояла пугающая тишина, потом голос из темноты еле слышно проговорил:
- Плохо…
И дверь резко захлопнулась.
Я в панике бросился к ней, с размаху врезавшись плечом, но было уже поздно. Дверь была заблокирована снова. Всё, что мне оставалось, это панически орать и долбиться в неё. Но сколько бы я не стучал, голосов за ней больше не было.
Это продолжалось целую вечность. По крайней мере мне так казалось. Я сидел, закутавшись в робу, прислонившись спиной к оттёртой мною от сажи почти до блеска двери. От сильного ора пересохло в горле и очень хотелось пить. Но пить было нечего.
Я не помнил себя, не понимал, почему я тут. Полная безысходность. И тут мое внимание привлекла моя одежда. Качественные чёрные зимние ботинки делового стиля. Чёрные брюки и пиджак. Кристально белая рубашка. Галстук. На левой руке разбитые и остановившиеся циферблатные часы без названия на чёрном ремешке. Время застыло на 8.17. Чёрное пальто. Карманы брюк и пиджака были пусты. А вот в пальто лежал мобильный коммуникатор, естественно, разряженный и кошелёк.
В кошельке почти ничего не было. В основном бессмысленные визитки и фотография. На ней была изображена парочка явно влюблённых друг в друга. Белокурая девушка с голубыми глазами, полными счастья, улыбалась и косилась в сторону юноши. Русый коротко стриженный парень прижимался своей выбритой до синевы щекой к щеке девушки, он в смешной гримасе смотрел, высунув язык и выпучив глаза, прямо в камеру. По расположению плеч его было заметно, что этот снимок делал он, одной рукой держа перед собой камеру, другой обнимая и прижимая к себе девушку. Их лица излучали такие волны счастья, что я на некоторое время забыл о своём плачевном положении и с улыбкой рассматривал их. На обратной стороне фотокарточки красивым почерком была выведена надпись: «Герман Валентинович, у нас всё получилось! А Вы не верили! Ждём Вас с нетерпением в гости! Приезжайте скорее! Здравия от меня и Надежды! Тимофеевск. 20.06.2108г.»
«…Я не мог оторвать взгляда от этих чарующих волн. Я всю жизнь прожил здесь и, казалось, должен был уже насытиться этими видами. Но нет. Пока я смотрел, как ослепительные лучи летнего солнца играют по неровностям воды этого волшебного озера, я забывал обо всём плохом. Как и сейчас.
- Герман Валентинович, вот вы где! - юноша спускался ко мне по крутому склону, прыгая с камня на камень, - Я Вас обыскался. Надежда есть зовёт, пойдёмте!
Я отвернулся от воды и посмотрел на него серьёзным взглядом.
- Зачем тебе это, Тимофей?
- Как зачем? Я же уже объяснял! Я создам здесь общество единомышленников. Если большинство людей на планете не хочет развиваться дальше, я соберу тех, кто хочет. И огражу нас от остального мира.
- Тимофей, в тебе играет юношеский максимализм. Ты не первый, кто хочет переделать мир. Но ни одна начатая кампания по изменению общества за всю историю планеты ничем хорошим не закончилась.
- Значит, мы будем первыми, Герман Валентинович! – он запрыгнул на камень и, возвышаясь надо мной, вытянул руки в стороны, силясь обнять весь мир, продолжил: -Когда-нибудь здесь будет столица нового мира. Мой город! Город Тимофеевск! – тут же сменив тему, он спрыгнул с камня и, посмотрев на меня, протянул руку: - А сейчас пойдёмте есть!
- Нет, Тимофей, я ухожу, - я отошёл, не протянув руку в ответ, - Я видел таких как ты и раньше. Больно будет смотреть, как общество, для которого ты всё это делаешь, тебя же потом и затопчет. Я не хочу это видеть. Я ухожу.
Он был молодой, но очень умный парень. Он понимал, что ничего не заставит меня изменить моё решение и не пытался это сделать. Лишь сказал с лёгкой нотой грусти в голосе:
- До свидания, Герман Валентинович! Мы с Надеждой всегда будем рады Вас видеть. Возвращайтесь в любое время…»