Дима Ключников был — человек-понедельник.
Этим прозвищем его наградила преподаватель еще на первом курсе университета. И как только проклятые слова вырвались наружу и бисером рассыпались по хохочущей аудитории, судьба Димы была предопределена. Однокурсники, смеясь, представляли его новым людям: “А вот и наш Понедельник идет!” Новые знакомые, в свою очередь, шутку охотно подхватывали и представляли Диму уже своим знакомым. Амплуа понедельничного человека окутало Диму как самый прочный водолазный костюм на свете и сдавать позиции не собиралось.
Причина такого прозвища была банальной: Диме катастрофически не везло. Причем невезение не набирало вселенских масштабов — так, мелкие неурядицы. Но они сыпались на Диму как из рога изобилия. Именно на Диме всегда заканчивались бесплатные акции и дегустации, именно его выбирали добровольцем на самые скучные мероприятия, и именно он всегда был пятым колесом, когда друзья шли знакомиться с девушками.
Сам Дима с положением вещей мириться не собирался, а потому раз за разом набивал шишки и терпел новые неудачи. Друзья посмеивались, глядя на его упорные, но бесполезные попытки избавиться от проклятого прозвища.
— Как корабль назовешь — знаешь такую поговорку, Димыч? — спрашивали они.
В ответ, он пожимал плечами и становился в очередь за очередными граблями, чтобы размашистым шагом на них наступить. Неудачи перестали пугать его очень давно: наоборот, Дима воспринимал их как топливо для своих стараний.
До тех пор, пока не встретил Анну.
Она так и представилась: Анна. Не Аня, не Нюта, не Энн. Ее полное имя звучало властно и уверенно, лаконично чеканя каждый звук и отпечатывая его в пылающем сердце Понедельника.
Анна была новой сотрудницей компании, и к ней приставили опытного старшего товарища: помогать продираться сквозь хитросплетения отчетов. В то время, когда новенькую представляли коллективу, Дима страдал: ему страшно прихватило живот.
Они впервые встретились, когда она шла на курилку, а он выходил из туалета. Дима налетел на нее, и Анна невольно сделала шаг назад, тихонько ойкнув. Дима обреченно подумал, что ее удивление было вполне оправданным. Буквально минуту назад, на него из зеркала смотрело серое изможденное лицо с кругами под глазами и всклоченными волосами. Вряд ли в его внешности что-то сильно изменилось за это время.
Она прервала его размышления простым, совершенно по-человечески участливым вопросом:
— Вам плохо?
Дима посмотрел в ее глаза. Это был самый теплый шоколад на свете. Самые безупречные крапинки золота. Самый манящий омут.
— Мне? Мне очень хорошо, — ответил он чистую правду.
С той самой встречи, Понедельник пропал. Они с Анной пересекались иногда на кухне, в коридорах и даже в лифте, но эти редкие встречи не давали Диме достаточно времени, чтобы набраться смелости и сказать…
Что сказать?
Что впервые в жизни ему страшно потерпеть неудачу? Что впервые неудача будет значить для него что-то большее, чем очередной урок судьбы?
Понедельник страдал.
Прошел месяц, два, три. Анна блестяще прошла испытательный срок, устроила в отделе небольшую посиделку: отметить официальное назначение на должность. Именно в тот вечер мама Димы повредила шейку бедра, и ему пришлось мчаться к ней и везти ее в больницу.
Когда наступил очередной рабочий понедельник, Дима тихо выругался в подушку.
Вагон метро мерно качался из стороны в сторону, а зомбированные недосыпом и усталостью люди так же мерно качались вместе с ним. Вагон выплюнул Диму на станции “Юбилейная Площадь”, откуда он пешком шел в офис, чтобы хоть немного подышать свежим воздухом перед погружением в затхлый омут работы.
Дима переставлял ноги на автомате, даже не глядя по сторонам. Он тысячи раз ходил по этой станции, а потому мог бы пройти ее с закрытыми глазами.
Вдруг что-то укололо его в бок. Дима вздрогнул и обернулся.
По обеим сторонам от него равномерным и равнодушным потоком текли люди. Никто не извинялся и не краснел, не прятал зонтик в пакет. Никаких старушек с вязальными спицами (хотя откуда они возьмутся в метро?).
И тут взгляд Димы упал на бронзовую ворону.
Птица притаилась в нише колонны прямо напротив Димы. Он мог поклясться, что не помнил никакой вороны на этой станции, но внешний вид скульптуры говорил об обратном. Ее клюв блестел, как начищенная монета, и Диму вдруг неимоверно потянуло потрогать его. Он никогда не верил в такие приметы, а жизнь постоянно доказывала, что и пытаться не стоит. Но именно сегодня и именно сейчас его как магнитом тянуло к скульптуре.
Дима подошел к колонне и медленно, неуверенно протянул к вороне руку. Скульптура была выполнена мастерски, и Дима мог разглядеть каждое перышко и каждый коготок. Огни проехавшего поезда отразились в глазах птицы, от чего создалось впечатление, что она и впрямь живая и вот-вот взлетит…
Дима потряс головой, и наваждение спало. Его пальцы коснулись удивительно теплого, отполированного клюва, и Дима бережно погладил его, невольно улыбаясь. Вот как все просто: можно остановиться в метро, погладить скульптуру и ничего тебе не будет. Зато хотя бы на пару мгновений ты поверишь, что и после выхода со станции, тебе будет так же хорошо.
Резкий телефонный звонок вывел его из транса, вдребезги разбивая хрупкий мыльный пузырь надежд. Экран отобразил незнакомый номер.
— Да? — Дима положил руку вороне на голову, невольно поглаживая ее.
— Дим, привет… Это Анна. Я твой номер у девочек в бухгалтерии взяла. Я тут приехала пораньше на офис, а ты вроде в это время приходишь… Может по кофе? Я тебя у входа подожду.
Дима оцепенел. Понедельник стекал с него, как ледяная корка под горячим душем.
— Аня, то есть, Анна, да… Я уже иду! Я скоро!
— Можно и Аня, — засмеялась трубка. — Жду тебя!
Если бы Дима обернулся на ворону перед тем, как бегом пуститься к выходу, он бы увидел, что та довольно моргает. Если бы смотритель метро заглянул в камеры наблюдения, он бы увидел, что через станцию пролетела настоящая живая ворона. Если бы редкие прохожие подняли глаза к небу в тот вечер, они бы увидели, как ворона залетает в окно обыкновенной пятиэтажки.
— Довольна своим фокусом? — спросила ворону молодая девушка с иссиня-черными волосами. Девушка сидела на табуретке на кухне и болтала босой ногой, а вторую поджала под себя. На столе перед ней в беспорядке лежали вязанки трав, камни, косточки и свечи.
Ворона села ей на плечи и ткнулась клювом в ухо. Девушка засмеялась.
— Тоже верно. Чуточку волшебства и удачи никому не помешает. А то забегались совсем со своей работой и проблемами. А он и правда хороший. И все у них будет хорошо. Верно?
Ворона перелетела на холодильник и каркнула.
— Ты только станции меняй, — посоветовала девушка, поднимаясь с табуретки, чтобы закрыть форточку. — А то повалят толпы паломников, как тогда в Европе. А нам это надо? Эх, какие звезды!
А где-то далеко от пятиэтажки, на другом конце города, Дима Ключников оторвался от переписки с Анной и поднялся с компьютерного стула, чтобы заварить себе чай. Залив воду и включив чайник, Дима подошел к окну.
Впервые в своей жизни он видел столько звезд на небе.