ОТ АВТОРА
В молодые годы я планировал оставить после
себя роман. Садился за его создание неоднократно,
но останавливал работу.
Главной причиной было то, что сама жизнь
моя оказалась несладкой. Писать, значит переживать
всё, о чём пишешь. Больно было заново
погружаться в горькие минуты жизни, и я бросал
работу. Ещё, засев за прозу, я мог отойти от
написания стихов. Однако я делал прозаические
заметки о жизни, что послужило источником
для создания этой небольшой книжечки в прозе.
С другой стороны литературная работа в нынешней
России не кормит творцов, лишает их
материального стимула, а это очень серьёзно.
Трудиться над созданием художественной книги
ради морального интереса, при этом ещё и полностью
оплачивая издание из своего нищенского
кармана – это наверное не совсем разумно!
Мало кто из писателей пожелает стать торгашом
и бросится реализовывать свой книжный товар!
Этим должны заниматься специалисты заинтересованные
в прибыли от реализации книг.
Почему в книжных магазинах практически
нет книг новых авторов? Талантов много, но
платить за их работу никто не желает! Принять
книгу в подарок не отказывается ни один читатель,
купит её не каждый!
4
Валерий Валиулин,
1975 г.
(фото Анатолия Кононова)
5
Тем не менее, новые книги новых авторов
продолжают выходить из печати. А в них – обретают
очертание чьи-то судьбы, жизненные истории,
история всего поколения.
Может быть, спустя десятилетия, результаты
этого нелегкого литературного труда будут
оценены по достоинству нашими потомками.
Валерий Валиулин.
* Словарь сносок в конце книги! Стр. 345.
6
ПРИГЛАШАЯ В ПУТЕШЕСТВИЕ
Валерий Валиулин, известен широкому
кругу литераторов и почитателей его творчества
как поэт, автор;исполнитель своих песен. Валерий
Валиулин, родился в городе Челябинске.
Окончил Челябинское высшее военное Краснознаменное
авиационное училище штурманов,
многие годы своей жизни посвятил службе в
дальней авиации. Со школьных лет писал стихи,
которые стал исполнять под собственный аккомпанемент,
положив их на свою музыку.
В 1983 году военная судьба привела Валерия
в Рязань, где началась его активная литературная
деятельность, позволившая открыть
широкому кругу литературной общественности,
читателей и почитателей поэзии разные грани
творчества одаренного автора. Занимался в литературном
объединении
«Рязанские родники»
под руководством широко известного рязанского
поэта Анатолия Ивановича Сенина, в середине
80-х годов вошёл в состав литературного актива
Рязанской писательской
организации Союза
писателей СССР. Здесь, в Рязани, обрел новых
друзей:
У Оки, под Старой Рязанью,
Собирал я терпкий дикий тёрн.
Обожгло мне сердце, будто сталью,
Горькой правдой варварских времён.
7
Может, я – потомок Тамерлана,
Может, пра-пра-пращур мне Батый,
Только я в есенинской Рязани
Всеми принят, и везде на «ты»...
В составе творческих групп Рязанской писательской
организации Валерий Валиулин регулярно
выступал в учебных заведениях, на
предприятиях, в библиотеках города Рязани и
области, ездил в недельные творческие командировки
с членами писательских организаций
Союза писателей СССР Рязани и Москвы.
Участвовал
в большом количестве концертных мероприятий,
провёл великое множество авторских
творческих встреч и выступлений в Рязани, Челябинске,
на сценах домов культуры в сельских
населенных пунктах и везде, где приходилось
служить, жить, отдыхать.
Уже в 80-е годы прошлого столетия поэтические
произведения
Валерия Валиулина звучали
по Рязанскому радио, были опубликованы в
центральной прессе СССР, в региональных средствах
массовой информации Рязанской, Челябинской,
Ивановской
областей, в журнале «Советский
воин», в поэтическом сборнике «Молодая
гвардия 87», альманахе «Литературная Рязань
». Сегодня Валерий Валиулин – автор поэтических
сборников «Судьба нам лётная досталась
» и «Два имени», автор и изготовитель
8
компакт-дисков песен и стихов собственного сочинения:
«Гражданские песни», «У бабы Зины
», «Авиабарды ВВС России»,«Небесный
вальс» и других... Ряд песен В. Валиулина входят
в репертуар Заслуженного артиста Татарстана
Дамира Сафина.
Очередная книга В. Валиулина отражает
новую грань литературного творчества известного
поэта и барда – в ней Валерий предстает как
автор увлекательных прозаических произведений.
В рассказах и коротких литературных зарисовках
Валерий бережно и достоверно воссоздает
картину прожитых лет, умело описывает
наиболее интересные события собственной
жизни, трепетно передает чувства, переживания,
ароматы прошлой жизни и приглашает
внимательных читателей отправиться вместе с
ним в увлекательное путешествие во времени.
Хочется надеяться, что эти произведения вызовут
заслуженный интерес у любителей
современной
российской литературы.
Людмила Аладышева – член Союза писателей
России и Союза журналистов России.
9
АБЗАЦЫ
ЖИЗНИ
10
1.
Первое, что осело в памяти, это как мама
отучала меня от груди. Большой тёмный сосок
до слёз ожёг губы. В другой раз, под расстегнутым
маминым халатом, оказалось нечто пугающее,
длинношёрстое. Так в незапятнанном младенческом
сознании стали оседать эпизоды начавшейся
жизни.
2.
Однажды утром я проснулся на полу, рядом
спал отец. Оказалось, что ночью родилась сестрёнка.
Теперь мне нельзя спать с мамой, моё
место заняла она. Малютка сосёт мамину грудь,
и нет за халатом у мамы ничего пугающего. Я
ещё не знаю, что такое обман, но нечто горькое и
обидное посетило мою младенческую душу,
столкнувшуюся с реальностью человеческих
взаимоотношений. Обманывают, когда хотят
что-то отнять у тебя и отдать другому, пусть даже
твоей сестрёнке.
3.
Почему помню? Мама была верующей мусульманкой,
никогда не делала абортов, кормила
нас грудью от родов до очередной беременности.
Кормила своим молоком и детей соседок,
родственниц, у которых не было грудного молока.
Сестрёнка Рита родилась, когда мне было
уже полных четыре года.
11
4.
Мама родила восьмерых детей. В раннем
детстве умер её первый ребёнок, девочка. Моя
бабушка брала её на похороны деда. После этого
девочка впала в гнетущую тоску. По рассказам
мамы, она всё стояла у окна и горевала, от того и
умерла.
5.
Мама хлопочет у печи. В её руках закопчённая
кочерга. Кочергой мама ворошит раскаленные
угли. На голове её платок, повязкой охвативший
щёки. Мама оборачивается, что-то
говорит. Лицо её перекошено болью. У мамы болят
зубы. Я сострадаю маме, хочу, чтобы и у
меня болели зубы, но они почему-то не болят.
6.
От мамы снова пахнет молоком, только меня
уже к ней не тянет. Молоко можно пить из
пиалы. Можно жевать хлеб, ходить с куском сахара
за щекой, наслаждаясь сладостью, тянуть
чай из блюдца, не отрывая его от стола, выковыривать
из пельменей вкусное-превкусное мясо и
не съедать вязкую пельменную оболочку из теста.
7.
То, длинношёрстое и пугающее, я обнаружил
на печи и вовсе не испугался, а перец и горчицу
– в мамином буфете. Однако, вкус у них
12
гадкий и я до самой юности их больше не пробовал.
8.
Кроме сестрёнки есть ещё четыре сестры:
две – большие как мама, а две больше меня, но
меньше мамы. Имена всех сестёр начинаются с
буквы «Р»: Роза, Рая, Руфа, Римма, Рита – это
по-русски, а по-татарски: Роза, Райся, Рашида,
Разия, Рамиля. Может потому я и маленьким
чётко произносил «Р», никогда не говорил: «Лита!
Лая!»
9.
Сплю я теперь на небольшой кроватке у печи.
Кроватку смастерил папа. Перед сном я закрываю
глаза, удивляюсь тому, что и с закрытыми
глазами могу видеть маму, видеть любимый
уголок огорода, не выходя из дому видеть соседскую
курицу, которую все ищут, а она схоронилась
между нашим сараем и соседским забором.
Только я знаю об этой курице, тайно кормлю её
зерном и пою водичкой. Я храню эту куриную
тайну. Если соседская курица укрылась ото
всех, значит ей так нужно.
10.
Моё самостоятельное передвижение ограниченно
домом-пятистенком, чуланом, небольшим
двориком, да огородом. В конце огорода дощатый
сарай для угля и дров. К тыльной стене до-
13
ма со стороны огорода прильнул курятник. Мама
пригибается, выходя из курятника, удерживая
рукой передник, в который собрала тёплые,
белые яйца. Я иногда вхожу в курятник. Там всё
загажено куриным помётом. Куры кудахчут,
порхают с места на место, осыпают меня пухом и
перьями. Тогда я отступаю за дверь, ухожу во
двор.
11.
Двор невелик, зато там в своей конуре живёт
Шарик! Рыжий добродушный пёс на привязи.
Я с ним подолгу играю.
12.
Плотные высокие ворота во всю ширину
двора скрывают от моих глаз урам. Урам переводится
на русский язык как улица. Мне выходить
туда пока запрещено. Я могу видеть урам
только из окон. На двор, где я играю в свои детские
игры, смотрит окно. За окном – мама. Её
глаза всегда наблюдают за мной в это окно. В доме
у этого окна её рабочий стол покрытый клеёнкой,
за которым она раскатывает тесто для домашней
лапши, пирогов, пельменей.
12 а.
Цифру тринадцать я не люблю, потому не
пишу тринадцатый абзац. Всю жизнь плюю
трижды через левое плечо перед пересекающими
мой путь кошками даже если они совсем
14
не чёрные. Копеечные монеты, оказавшиеся в
моих руках, выбрасываю через левое плечо после
одного чёрного дня моей жизни когда мне
пришлось стрелять в людей.
14.
На стене висит большой портрет. Мне говорят,
что это Сталин и что я буду таким же как
он, потому что родился в год его смерти, а значит
вместо него. У Сталина усы, одет он в мундир.
15.
Три окна с резными наличниками и ставнями
смотрят на три клёна перед домом и переулок.
Посёлок Ключёвка, улица Рыбокоптильная,
переулок Рыбокоптильный, дом 33, город
Челябинск. Там я родился. Помню адрес с дошкольного
возраста.
16.
Самое дорогое, что есть у мамы это ножная
швейная машинка «Тула». Такой вывод я сделал
поковырявшись в его механизме и получив
от мамы скалкой по заднице. Подобное было
лишь раз в жизни, мама долго сожалела об этом
и винила себя, что наказала меня. У машинки
ускакала и потерялась тоненькая пружинка.
Принёс новую пружинку и починил машинку
мамин братишка Миша (Малик в своём детстве
был подмастерьем у часовых дел мастера и мог
чинить любые механизмы).
15
17.
Помню окно которое смотрит на дом соседа
Ильи. Между забором Ильи и нашим домом –наша
полоска земли. Илья – злой дядька, потому
что часто ругается с моим отцом через этот забор.
Однажды он ударил отца тяпкой и рассёк
папе бровь, а ещё он застрелил моего Шарика из
своего ружья.
18.
Папина работа связанна с новостройками.
Он встаёт очень рано, кушает и уезжает на работу.
Возвращается поздно, умывается и все,
кто дома, садятся ужинать. Папа любит супы с
мясом и домашней лапшой. Он не любит капусту,
называет её козлиной едой.
19.
За столом папа учит меня кушать так, чтобы
за ушами трещало! Но как бы я не старался,
треска за ушами не слышу. У него тёмные волосы
зачёсанные набок и чуть вверх, ласковые серо-
голубые глаза.
20.
Папа худощав, рукава рубашки закатаны
по локоть. Руки сильные, жилистые. Папа кладёт
в ладонь большой кусок сахара, ударами ножа
раскалывает его на части. По два-три кусочка
передаёт нам. Все пьют чай. Чай горячий с
молоком, я пью его с хлюпом, всасывая через
16
край блюдца. Если мама подаёт молочный суп с
макаронами, то я высасываю молочную жижу
через макаронину, а потом съедаю макароны.
21.
Дом папа и мама построили своими руками.
Какой у дома фундамент я не знаю. Стены из досок
между которыми засыпан шлак. Крыша
крыта рубероидом. Внутренние стены обиты фанерой
и покрашены. Потолки – из вагонки, окрашены
в голубой цвет. Деревянные полы не окрашены.
Моют полы старшие сёстры, отскабливая
грязь до белой доски, огромным как сабля,
ножом.
22.
Когда входишь в дом сначала попадаешь в
чулан. Дверь направо – в жилую зону, прямо – в
папину мастерскую. В мастерской
папа столярничает.
Когда он в мастерской – я всегда рядом.
До сих пор люблю запах древесины и шуршание
стружек! Играю со стружками и обрезками
брусков, подаю по папиной просьбе то стамеску,
то ножовку. Учусь забивать гвозди!
23.
Чего только не сделал мой папа своими руками:
резной буфет для мамы, табуретки и столы,
оконные рамы и дверные косяки. А сегодня
он делает мне лыжи! Тогда я узнал, чтобы загнуть
лыжам носки, сначала лыжи нужно замо-
17
чить в горячей воде.
24.
Папа сделал мне деревянный автомат. Чтобы
автомат издавал треск, мама и папа отправились
на базар купить трещотку. Она крепится
к автомату. Крутишь её ручку, похожую на ручку
которой шофёры заводят свои машины, и она
трещит. Не дожидаясь пока родители вернутся,
я залегал под столами и кроватями, обстреливал
сестёр и трещал губами. Так разыгрался, что
сломал автомат. Отломился приклад. Трещотку
папа с мамой купили, но папе пришлось ремонтировать
мой автомат.
25.
Я не помню этого дня с фотографии. Лошадку
из папье-маше помню уже ободранной,
не блестящей как в этот день, когда старшая сестра
Роза, с первой своей получки, сделала подарки
всем родным людям. Одеты мы с Риммой
тоже в её подарки. Нас было семеро живых детей
у папы с мамой, все росли и стремились скорее
стать взрослыми, начать работать, чтобы
приносить деньги в семью.
26.
Надпись на оборотной стороне фотографии
выполненная Розой гласит: «Валеру год и де-
вять месяцев, Римы 6 лет. 17/XI/54 г.» Старшие
сёстры учились в татарской школе и на
18
Римма и я в подарках от Розы.
19
русском языке писали неграмотно. Первым кто
стал учиться в русской школе была Римма. В четыре
годика она самостоятельно научилась читать
на русском языке и в татарскую школу идти
отказалась!
27.
Зима. Умер сосед. Нет, ни злой Илья, а тот,
чей дом соседствует с нашим домом с другой
стороны. Я никогда не видел этого дядю живым.
Соседские ворота распахнуты. На санях лежит
усопший, одетый с головой в белый саван. Много
людей. Тронулась лошадь, потянула сани, за
которыми последовали люди. Я совсем не знаю
ничего о смерти. Сестра Руфа берёт меня за руку,
уводит домой. Возможно, тогда я впервые
вышел за ворота нашего двора.
28.
Зимний вечер. Сумеречным сиянием озарены
замороженные стёкла окон. Зажигается
керосиновая лампа. В доме становится светлее,
синева за стёклами меркнет. Я забираюсь на русскую
печь. На печи тепло, в нос бьет запах сухой
побелки. О чём говорят мои родные? Разве всё
запомнишь? Их тени движутся по стенам, по полу
и потолку. Хорошо, что нас так много, никогда
не страшно!
20
29.
Руфа и Римма ходят в школу. У Руфы учебники
на татарском языке, у Риммы – на русском.
Я листаю их учебники, разглядываю картинки.
Вот мужик стоит на одной ноге, потому
что вторую ногу, обутую в лапоть, поставить ему
некуда – так мал участок принадлежащей ему
земли. А вот боевые слоны! Лёгкая колесница
несёт лучников натянувших тетивы, одетых в
доспехи.
30.
Летний вечер. День я проспал. Несусь по
пыльной Рыбокоптильной улице в надежде найти
товарищей, однако всех загнали по домам.
Вижу, как улицу передо мной пересекает колесница
с лучниками. Я замер и долго смотрю на
лучников. Колесница огромная, она парит не
касаясь земли, не поднимая пыли, справа налево.
Всё живое, всё настоящее! Я её не испугался!
Накануне я видел такую же картинку в школьной
книге сестры.
31.
Мама купила мне первые в жизни коньки!
Каждый конёк состоит из двух полоз. Мы с мамой
прикрутили коньки к моим валенкам с помощью
верёвок и палочек. Мама вывела меня в;
переулок и учит кататься. Но безо льда по мягкому
снегу не покатишь. Снег забивается меж
21
полозьев, а я просто хожу на коньках по снегу.
Сажусь в сугробы и отдыхаю.
32.
Я играю во дворе. Прибежали с улицы запыхавшиеся
Руфа и Римма. Схватили за руки и
повлекли за собой. Через дыру в заборе, через соседский
огород и двор, что за нашим домом, мы
убежали в переулок параллельный нашему. Сёстры
сказали мне, что по домам посёлка ходит
Бабай*, который делает обрезание маленьким
мальчикам. Мы умчались в другой конец посёлка.
Долго не возвращались к дому. Когда вернулись,
страшный Бабай не дождавшись моего
появления, покинул наш дом.
33.
Другим днём мама и Бабай обхитрили моих
сестёр! Бабай явился, когда я был в доме с мамой,
а сестёр не было. Совсем не страшный, а
очень ласковый оказался Бабай. Меня раздели,
посадили на табурет. На мою ушастую голову
Бабай напялил свою широкополую шляпу, прикрыл
ею мои глаза. Шляпа была велика, я разглядел
из-под неё его хирургический инструмент
– деревянные ножницы подобие тех, которыми
мама раскраивала ткани для шитья. Режущей
кромкой служили бритвенные лезвия,
какими брился папа. Ничего кроме слабого ожога
я не почувствовал. Мама угощала Бабая чаем
22
из самовара, он молился. Долго я ходил без трусиков
и штанишек, в длинной папиной рубашке,
пока не подсохли и не отлетели кровавые корочки.
34.
Старшую сестру Розу выкрали замуж. Ночью
посигналили в окно карманным фонариком.
Роза сбежала замуж с узелком необходимой
одежды, умчалась в кабине самосвала, на
котором работал её жених Иван. Утром было
много шума в доме.
35.
Просыпался я раньше всех в семье. Тихо выходил
во двор, играл в свои детские игры. Как-то
в рань калитка распахнулась снаружи. Дяденька
в бескозырке, моряцкой блузе, тельняшке, во
флотских клешах прервал мою игру, – подхватил
меня сильными руками и поднял над своей
головой. Он был очень радостен: «Братишка!
Братишка! Валера! Вот ты какой!» Так я узнал,
что у меня есть взрослый брат, просто он четыре
года служил на флоте. Ожидая моё рождение, он
просил родителей в письмах, чтобы меня назвали
Валерой в честь Валерия Чкалова.
36.
Дома сёстры со своими подружками. Мне
говорят: «Хочешь стать звёздочкой?» Я соглашаюсь.
На меня одевают фуфайку. Я широко
23
расставляю ноги, развожу руки в стороны и становлюсь
«звёздочкой». Все хлопают в ладоши и
галдят: «Звёздочка! Звёздочка!» Но тут за шиворот,
под фуфайку, обрушивается целая чумичка*
холодной воды! «Обдурили дурака на четыре
кулака!» – хохочут девчонки.
37.
Я таскаю с улицы во двор всех бродячих кошек
и собачек. Меня ругают. Но вот папа берёт
меня на руки и долго несёт туда, где вовсе не такие
дома как в нашем посёлке. Вокруг меня хлопочут
тётеньки, все они в белом. Кошачий лишай!
Дома папа бреет мне голову опасной бритвой.
Всё детство до самой школы папа обривает
мою голову наголо. Папа зовёт меня Кылак, что
по-русски означает Ушастик. Уши мои торчали
до тех пор, пока дядя Миша (Малик) не научил
меня правильно заправлять их под шапку. А
гладить бездомных кошек и собак я отучился на
всю жизнь.
38.
Мне купили матроску и бескозырку! Форма
коричневая, не как у брата. Короткие штанишки
поддерживают лямки. На ленте бескозырки
написано «СЛАВА». Золотятся якоря на ленточках.
Ворот украшен красными пластмассовыми
якорями. Папа, мама и я идём в гости к
бабушкам. Бабушки живут в другом переулке.
24
Там перед палисадом маминой мамы Газизы нас
с папой и сфотографировал фотограф. Спасибо
фотографу! Это очень дорогой для меня снимок!
39.
Я уснул на кровати, прислонённой к печи.
Самое жаркое в доме место для сна. Уснул прямо
в новой матроске уставший от путешествия к бабушкам.
А может папа принёс меня спящего на
руках и, не раздевая, уложил в кровать? Проснувшись,
я увидел, что пластмассовые якоря
на матроске покоробились от печного жара.
Было от этого горько;горько.
40.
Мама привела меня в женскую баню. Голые
тетеньки ругают маму, говорят, что я уже большой!
Наверное, папа был в командировке, его
бригаду часто отсылали на стройки по всему
Уралу. Папа был бригадир-изолировщик. Обычно
в баню, мы ходим с папой.
41.
Папа поит меня с ложечки рыбьим жиром,
чтобы я скорее подрос и начал тереть ему спину
мочалкой и хлестать его веником. Мочалки делали
из рогожи, – грубых мочальных лент.
42.
Воду в дом носили старшие сёстры. Два
оцинкованных ведра подвешивались к коромыслу.
Вёдра раскачивались при ходьбе и вы
25
жарко!» Мама ругает меня за глупость, объясняет,
что кожа с тела не снимается. От жажды мама
и я пьём квас. Квас разливают из громадных
жёлтых бочек на колёсах.
44.
На Римму набросились соседские индюки,
перепугали сестру. Тогда я узнал, что в красной
одежде как у Риммы опасно приближаться к индюкам
и быкам.
45.
С кем-то из семьи идём по нашему переулку
вглубь посёлка. Мне показывают землянку. Эту
землянку соорудил наш папа. Когда-то наша семья
ютилась в ней, пока не был построен дом, в
котором я родился. В землянке живёт русская
бабуля, все говорят, что она знахарка. Папе она
вправляла руку, когда его сбросила лошадь.
46.
Мы наряжаемся и все, кто оказался дома,
идём фотографироваться у окрашенных ворот
чужого дома. Никто и не понимает тогда, что на
черно-белой фотографии не будет видно цвета
ворот. Папины ворота такие же красивые! Просто
краска в пятидесятые годы двадцатого века
была дефицитом. Самая младшая в семье Рита.
На фото она сидит у папы на коленях. У неё кучерявые
чёрные волосы. Похожую на цыганочку
смуглую куколку все любят и балуют.
26
47.
Рита научилась ходить. Первое, что она сотворила
ходячей, – дотопала до обеденного стола
и потащила пакет с перцем. Так как она «под
стол пешком ходила» перец высыпался ей на лицо,
попал в глаза. Рита голосила от боли! Глаза
промыли водой. А вот Римма, когда я еще не родился,
врезалась в подол бабушки, несущей самовар
с кипятком. Её тут же искупали в оцинкованном
корыте с прохладным молоком. Молоко
было своё. Корову Зорьку продали перед моим
появлением на свет. Больше коров не заводили.
Уже в старости мама всегда говорила: « Как
мы могли продать Зорьку?! – Дочки на молоке
выросли, а сына лишили настоящего молока...»
48.
Рая окончила семилетку. Учиться дальше
она не стала, устроилась работать на кирпичный
завод. На работе она толкает вагонетки гружёные
кирпичами, постоянно рассказывает дома о
своей работе. Она всегда весёлая, любит плясать,
петь и ходить на вечёрки. Вечёрки устраивались
у кого-нибудь на дому. Собирались девушки и
ребята, звучали гармони и патефон, молодёжь
танцевала парами. Ребята в хромовых сапогах,
девчата в туфельках на каблучках. Как они бойко
отбивали чечётку и дробушки!
27
49.
Дома появился патефон. Сбоку у него такая
же ручка как на трещотке моего автомата. Мне
доверяют ручкой заводить пружину патефона.
Пружина, распрямляясь, крутит диск, на диске
– грампластинка. По пластинке скользит игла
головки звукоснимателя. Патефон играет. Какой-
нибудь кусок записи зацикливает. Звук шипящий,
с хрипотцой, но всем радостно, что есть
такая техника! Я до сих пор умею подражать голосом
старому патефону: «Утомлё-ё-н-н-ное
солн-н-н-нце нежно с морем прощ-щ-щ-щ-ща-
лось. В этот день ты призналась, что нет любви…
». Слово «любовь» я стеснялся произносить
в детстве! Оно было мне непонятно, ассоциировалось
в моём сознании с чем-то строго запретным
и тайным.
50.
Сёстры впервые берут меня в кинотеатр. Кинотеатр
далеко. Много-много народу, все сидят
и смотрят на белое полотно. Кинофильм называется
«Рита». Название фильма осталось в памяти,
потому что мою сестрёнку тоже зовут Рита.
Фильм о войне которая окончилась перед
Руфиным рождением. С экрана по рельсам к нам
приближается паровоз. Он всё ближе и ближе,
всё больше и больше. Вот-вот он раздавит всех и
меня! Я громко плачу от страха и ужаса! Руфа,
28
не досмотрев кинофильм, уводит меня домой.
51.
Первый телевизор появился в Красном уголке
Рыбокоптильного завода. Весь посёлок ходит
по вечерам смотреть телевизор. Я тоже хожу.
Маленький, стою за спинами больших людей и
ничего не вижу.
52.
Лучше смотреть кино у соседей! Поселковская
мелюзга выпрашивает у родителей по
пять копеек и собирается в доме, где хозяева
крутят за мелочь кино. Только в школьном возрасте
я узнал что это «кино» было просмотром
диафильмов, а аппарат – диапроектором.
53.
В карманах у пацанов мятые, битые чикой,
медные и «серебряные» монеты. Игра в чику на
деньги была самой главной летней игрой в переулках
посёлка. С товарищем мы играли в «чику
» в нашем дворе. Чику бросали в сторону калитки.
Я бросил чику, калитку с улицы открыла
мама. Свинцовая чика угодила ей в лоб. Мама
зажала рукой ушибленное место. Игра закончилась
печально.
54.
Ещё мы били жёстку. Жёстка – кусочек козлиной
шкурки, к которой прикреплён свинцовый
пятачок. Жёстку бьют «щёчкой», внут-
29
ренней стороной стопы. Кто больше набьёт ударов
ногой, тот и победитель! Футболисты подобным
образом подолгу играют с мячом.
55.
Большие мальчишки ходят на ходулях.
Взял и тоже сколотил себе ходули! Устройство
простое: к легким, но прочным деревянным рейкам
прибиваются опоры для ступней ног. Чем
длиннее рейка, чем выше прибиты опоры для
ног, тем выше можно стать ростом. Передвигаться
на ходулях не сложно, зато идёшь и смотришь
на зевак свысока, легко заглядываешь во
дворы и огороды через высокие заборы.
56.
Я уже ношусь с ватагой соседских мальчишек
по посёлку. Большинство их старше меня и
выше ростом, но один мальчик мой одногодок.
Мне теперь и не вспомнить ни его имени, ни имени
его матери (вроде, Танзиля), но до шести лет
мы играли вместе. Весенняя талая вода заполнила
овражки, залила дорогу. Нам нужно преодолеть
это препятствие. Решили воспользоваться
забором. Повиснув на заборе, перебирая руками,
продвигаюсь над лужей. Толи не хватило
силёнок, то ли не выдержала подгнившая доска
забора, но я по грудь очутился в овраге с водой.
Мокрый, по самые уши, заявился к маме. Мама
всегда дома, потому что нас, детей, в семье мно-
30
го. У мамы есть медаль материнства. Папа зовёт
её домохозяйкой.
57.
Улица Рыбокоптильная разделяла два посёлка,
Плановый и наш, Ключёвку. Наш посёлок
состоял из домишек-самостроек, кривых переулков.
Плановый посёлок весь отстроен из
шлакоблока,
дома выстроены в линеечку, вдоль
ровных улочек. Наш посёлок населён татарами
за исключением нескольких русских семей, а
Плановый – это русский посёлок. С одной стороны
улицы собрались плановские мальчишки,
с другой – наши, ключёвские. Сначала выкрикиваются
рифмованные дразнилки на двух языках,
корчатся рожицы, но потом начинается метание
камней. Мы в плановских, они – в нас.
Чей-то камень попадает в голову «плановскому»
мальчику, по его лицу течёт кровь. Битва прекращается.
Их сторона бежит жаловаться родителям,
наши разбегаются по посёлку, прячутся
по сараям и голубятням от своих и плановских
родителей. Мой дружок и я прячемся у его бабушки
в другом конце посёлка. Забираемся на
холодную печь, задвигаемся занавеской.
К родительским домам возвращаемся с осторожностью,
«опосля». У нас наивное детское
алиби – мы не кидались камнями, гостили у бабушки
моего друга.
31
58.
Посёлок наш, выражаясь современным термином,
был криминальным. Старшие мальчишки
втягивали в криминал мелюзгу. Вот мы крадёмся
в темноте вдоль забора рыбокоптильного
завода. Забор плотный, дощатый. Старшие
мальчики остаются за забором, а нас, мелюзгу,
направляют через лаз к вагонам на территории
завода. В вагонах должна быть рыба, мы должны
её «натырить»*. Товарные вагоны, в которые
мы забрались, оказались пустыми. Ничего кроме
ящиков с древесной стружкой в них не было.
Моим родителям стало известно, что меня поселковская
шпана взялась приобщать к «делам».
Оградить меня от шпаны, уберечь от воровского
пути, – стало главной заботой всех моих сестёр,
брата, родителей и причиной переезда нашей семьи
из посёлка.
59.
Папа всегда заботится о том, чтобы семья
была с мясом. Вместо
отдыха, уйдя летом в отпуск,
с двумя-тремя друзьями он уезжал на заработки
в уральские деревни. В деревнях они
строили дома, скотные дворы, перекрывали
крыши, косили людям сено. Платой за работу
было живое мясо. Папа привозил жеребцов, барашков,
докармливал их до зимы в своём дворе
и с первым снегом – закалывал. Зимы на Урале
32
суровые! Всю зиму мясо хранилось прямо во дворе.
Куски мяса просто заливались водой, мясо и
вода замерзали, образовывался ледник. Ледник
укрывали брезентом, засыпали опилками. Всю
зиму топором и ломом из ледника вырубали мясо
для еды. Такой вот холодильник пятидесятых
годов двадцатого века! Делалась ещё и домашняя
колбаса – она висела кругами в холодном
чулане.
60.
Выхожу во двор. Вижу, как папа со своим
другом подвесили моего любимого барашка к перекладине
во дворе и сдирают с него шкуру. Весь
в слезах я слушаю папу и узнаю, что мясо, которое
я кушаю, добывается таким жестоким путем.
Мясо после этого я не ел до школьного возраста.
61.
Вши! Однажды они проникли и в наш дом.
Воевали с ними в ту пору с государственным размахом!
Всё домашнее тряпьё и бельё было вывезено
из дома на «санитарке» с красным крестом.
От старших я слышал, что белье «жарилось» и
обрабатывалось в специальных камерах.
62.
У нас откармливается жеребец на мясо. Папа
в командировке или в больнице. Жеребца необходимо
отвести на двор его друга, в другой по-
33
сёлок. Я отваживаюсь это совершить. Время такое,
когда снег ещё не лёг основательно, на дорогах
гололёд. Я забираюсь на забор, мама и
Руфа подводят к забору жеребца. С высокого забора
я перебираюсь на хребет жеребца. Тяжёлые
ворота открыты. Я счастлив! Как настоящий
джигит восседаю верхом на коне! На моём пути
мосток через ручей – лист толстого металла,
уложенный на брёвна. Мостик покрыт ледком,
жеребец не подкован. Спокойный был жеребец.
Мне лет пять, но опыт предков, наверное, передаётся
с кровью, я справился с этим!
63.
Папу положили в больницу. Мы с мамой
пришли его навестить. Папа в полосатой больничной
пижаме. В больничном городке много
деревьев, густой высокой травы. Мне запрещают
рвать цветы и травинки, говорят, что от этого
можно заболеть. По дороге я видел красивый
дом с башней, мама сказала, что это большой магазин.
Магазин этот челябинцы и сейчас называют
– «Башня».
64.
Я в гостях у бабушки Камели, папиной мамы.
Бабушка живёт в семье моей тети Сафры и
её мужа Тюпая. С двоюродными братьями мы
катаемся с ледяной горки. Я сильно ударяюсь об
лёд головой. Бабушка Камиля шаманит.
34
Плавит на печном огне, в ложечке, олово, а
может, воск. Опрокидывает расплавленную массу
в чашу с водой над моей головой. По форме,
которую обрела быстро остывающая масса, она
читает мою болезнь. Получается, что мой мозг
куда-то сдвинулся. Бабушка ниточками обмеряет
мою голову по окружности, вяжет узелки.
Сильными руками бабушка встряхивает мою голову
и опять делает замеры ниточкой. Опять возится
с чашкой и оловом над моей головой. Показывает
мне мои «оловянные» мозги, которые
уже обрели положенную им форму. Снова вяжет
ниточки вокруг моей головы... Во время процедур
она читает какие-то заговоры. Мозги мне бабушка
поставила на место! Так поставила, что я
был годным к лётной службе без ограничений
шестнадцать лет из своей жизни! Всем нам, детишкам,
бабушка сразу вылизывала языком попавшие
в глаза соринки. Она прожила почти девяносто
лет не обращаясь за помощью к врачам,
и только раз, в свои последние годы ходила с загипсованной
рукой. Руку она сломала, воюя с
огромной овчаркой, набросившейся на её маленькую
правнучку.
65.
Откуда он появился? Скорее всего, я притащил
его с улицы. Маленький, рыжий, кривоногий
пёс обжил конуру застреленного Шарика.
35
Мама на дворе почистила свежую рыбу для
поджарки, а пёс, пока мама разжигала «керосинку
», готовила сковороду, потаскал рыбу. Мама
ругает пса, ругает меня: «Утопи эту невоспитанную
собаку! Кур гоняет, цыплят душит!» Мы с
товарищем сажаем пёсика в мешок и несём его
топить в песчаном карьере. Пса нам жалко. Мы
кидаем мешок с пёсиком в воду, плетёмся домой.
Во дворе нас встречает пёс: мокрый, трясущийся,
кающийся. Пёс виляет хвостом, лижется
и скулит. Маме тоже жаль пса, и он остаётся
жить во дворе.
66.
За посёлком есть трясина. Мы с мальчишками
бегаем на это болото, заходим на трясину,
прыгаем на ней как на батуте. Мы не понимаем,
что трясина может поглотить нас. Всё вокруг
хлюпает, но беды не случается.
67.
На песчаный карьер, в котором мы «топили
» пса, ходят купаться мальчишки постарше
нас. Мы с другом увязались за ними. Только я
сбросил одежду на песок, как появилась запыхавшаяся
мама. Она сначала отругала меня за
то, что я ушёл купаться, но потом стала сама
учить меня плавать. Мама учила меня правильно
погружаться в воду с головой. В этот день я
узнал, что мама в детские годы плавала смелее
36
всех своих подруг, переплывала реку Белую, на
что не осмеливались её сверстницы.
68.
Мне купили китайский карманный фонарик.
Вероятнее всего – папа купил. Карманный
он только для взрослых, в детский карман его не
запихнёшь. Фонарик круглый, в алюминиевом
корпусе, на двух «круглых» батарейках. У него
есть кнопочный выключатель который можно
зафиксировать во включенном положении наезжающим
ползунком. Мальчишками мы различали
батарейки только по форме, на «круглые»
и «плоские», а фонарики – на «китайские» и
«наши». Фонариком можно подавать сигналы,
нажимая на кнопочный выключатель. Наверное,
так и сигналил сестре Розе её жених Иван,
когда выкрал её замуж. Фонариком я игрался
дня два, потом он исчез. В любом
доме фонарик
нужен не только для детских забав, его стали искать
всей семьёй. Я не знал, куда он делся. Кто-
то вспомнил, что в последний раз фонариком мы
игрались с моим двоюродным братом Асхатом.
Мама сходила к тёте Мадине и принесла фонарик,
а я так и не вспомнил, что дал его поиграть
брату.
69.
Вдоль всех переулков нашей Ключёвки вкопали
деревянные столбы с перекладинами на-
37
верху. На перекладинах электрики крепят белые
фарфоровые изоляторы, а к ним уже – провода.
На крыше каждого дома укрепили «гусей»
тоже с фарфоровыми изоляторами. «Гусями»
эти металлические трубы называют за их вид –
они напоминают гуся, выгнувшего длинную
шею книзу. От столбов к изоляторам на «гусях»
тянутся два провода, которые заглотил «гусь» и,
пропустив провода через себя, отдал их дому. В
доме гудит и вертится электросчётчик, расположившись
на стене под потолком. Счётчик считает
киловатты потраченной жильцами дома
электроэнергии! Всё почти как в новом двадцать
первом веке в отличие от внутренней электропроводки.
Провода изолированы не в современные
искусственные материалы, а сначала в резиновую
оплётку, затем в оплётку из шелковистой
белой ткани. Два довольно толстых провода, обвивая
дуг друга, тянутся по стенам, потолкам,
добираются до электрических лампочек и розеток.
И сидят провода на виду, на таких же как
на столбах фарфоровых роликах, только маленьких.
В дом пришла «лампочка Ильича»! Керосинку
заменила электроплитка с видимой, докрасна
раскалённой, спиралью.
70.
Папа, мама, брат Саша (Шайхетдин) сидят
за столом. Мама не умеет ни читать, ни писать,
38
у папы образование всего четыре класса, значит,
только Саша может грамотно написать заявление
на получение квартиры. Что было в заявление
указанно чего не указано, конечно, я не
знаю, но мама твердила: «Стаж укажи – 25 лет,
что всю войну папа работал на ЧТЗ и делал танки,
медаль есть, что детей семеро!»
71.
Я уже такой, что меня посылают с деньгами
и большой хозяйственной сумкой за хлебом. В
поселковом магазине хлеб весь разобрали и мы с
товарищем ходили в какой-то дальний магазин.
Оба в сапогах, увязая в осенней грязи, что такое
асфальт мы и видеть не видывали, завершаем
наше путешествие за хлебом. У нашего дома
стоит грузовик. Весь домашний скарб погружен
на «бортовуху».
72.
Из этого вечера помню только папу и Руфу.
Мы сидим на узлах, на борту грузовика. Я впервые
вижу город! Множество электрических огней!
Множество многоэтажных домов с освещёнными
окнами. Город украшен к празднованию
Великого Октября. 1959-ый год. Мы пересекли
весь Челябинск от ЧТЗ до ЧМЗ*. Приехали
к новому пятиэтажному дому из белого силикатного
кирпича, откинули борт грузовика и
стали носить скарб на четвёртый этаж. Куплен-
39
ный мной хлеб пригодился – его вносили в дом
первым. Может и Раины кирпичи пошли на
строительство этого дома?!
73.
Три комнаты, кухня, туалет с ванной, коридор,
две кладовки, балкон и четвёртый этаж!
Пахнет краской, двери белые. На голубых, розовых
стенах золотистый и серебристый накат!
Матовые плафоны под белыми потолками! С Руфой
и Риммой мы бегаем из комнаты в комнату,
выглядываем в окна. Так высоко я ещё не поднимался!
На крыше противоположного дома
светится множество лампочек, Руфа читает:
«Вперёд к победе коммунизма!» По улице внизу
несутся машины, трамваи трезвонят и гремят по
рельсам.
74.
На следующий день приехали в новую квартиру
и мама с Ритой. Мама плакала, ей было не
понять как теперь жить без кур, без огорода. Переживала,
что забыли на чердаке старого дома
коромысло, крутила краны и не верила, что вода
в них никогда не кончится.
75.
У мамы огромная чёрная сковорода. Сёстры
и я садимся вокруг стола и поедаем жареную
картошку прямо из сковороды. Все любят скрести
румяную поджарку, за поджарку идёт шум-
40
ная борьба. Сковорода подскребается так чисто,
что дно у чёрной сковороды блестит! Когда Руфа
вышла замуж, эта сковорода переехала в её кухню.
Руфа с мужем вырастили троих детей.
76.
Мы стоим во дворе нашего дома. Все четверо
из одного подъезда:
Толя Малков, Миша Коршунов,
Малик (фамилию не помню) и я. Малик гордо
объявляет: «Завтра я иду в школу!» «И я! И
я!» – радуются Толя и Миша! Все идут в школу,
а я нет. Мальчики объясняют мне, что в школу
начинают ходить только с семи лет, значит, через
зиму и лето я тоже пойду в первый класс.
77.
Каждое утро Римма и Руфа надевают школьную
форму, повязывают пионерские галстуки,
берут портфели и уходят в школу. Тогда я встаю
у окна в зале, смотрю им вслед пока они не скроются
во дворах за Центральным клубом. Где-то
там – школа! Скорей бы прошла зима и пролетело
лето! Я никогда ещё не ходил в ту сторону,
потому что мне запрещено переходить улицу и
трамвайные пути.
78.
Что машинами управляют шофёры, я уже
знал, ведь мой брат – шофёр, дядя – шофёр, и
муж старшей сестры, Иван, тоже шофёр. А вот
кто же управляет трамваями, для меня было
41
загадкой. В моей голове не было понятия о том,
что и шофёры, и вагоновожатые, и продавцы –
все они такие же рабочие как мой папа. Я думал,
что вагоновожатые – какие-то особые существа.
Наверное, этажом ниже, глядя из окна на трамваи,
так же думал мой одногодок Миша Антонюк,
потому что все школьные годы он мечтал
стать вагоновожатым.
79.
Когда мы жили ещё в Ключёвке, Саша привёл
в дом жену. Папину столярку переоборудовали
в жилую комнату, где молодые начали
жить семьёй. Долго жить вместе они не смогли.
Мама и Люсия сидят у стола, беседуют. Люсия
тихо плачет в платочек. Потом она ушла из нашего
дома. Люсия и через много лет приходила
к нашей маме, уже в новую квартиру. Причин
развода я не знаю, маленький был. Помню мне
мама говорила, что небережливая Люсия, вместо
того чтобы постирать носовые платочки и носки,
она их выбрасывает и покупает новые. Чем
ещё могла мама объяснить пятилетнему мальчику
– отчего люди разводятся.
80.
Мой брат старше меня на двадцать лет. Он
всегда меня любил! Он вселил в мою душу мечту
– стать лётчиком! Ведя меня за руку и повстречавшись
с кем-то из друзей, брат частенько пред-
42
ставлял меня как сына, а не братишку. Говорил
людям: «Валера обязательно
станет лётчиком,
как Чкалов!» Всё детство я читал книги о лётчиках,
мастерил простенькие авиамодели, запускал
их с балкона четвёртого этажа. Делал парашюты,
подвязывал к ним камни, забрасывал
высоко и любовался их спуском. Сколько я переделал
в детстве деревянных моделей, сколько их
разбилось от удара об асфальт, не считал. Я выносил
свою очередную конструкцию на асфальтированную
площадку у дома, крутился сам и
на длинном шнуре разгонял самолётик с немудрёными
шасси, пока он не отрывался от асфальта.
В носовой части вертелся от встречного потока
воздуха пропеллер и радовал своим жужжанием.
Как-то прыгая с зонтом с шифоньера
да ещё пристрастив к забаве младшую сестренку,
я сломал зонт. За зонт, наверное, меня поругали,
других наказаний за детские проказы мы в
семье не знали.
81.
Учусь в классе четвёртом. К нам приходит
Люсия – первая и уже бывшая жена моего брата
Шайхетдина (Саши). Она застаёт меня за круглым
столом в зале, берёт со стола тетрадный листочек
и читает:
«Насыщая воздух
Нежным ароматом,
43
Запахами леса,
Щебетаньем птиц,
Из-за гор туманных,
Из-за моря сказок,
На плечах журавля
К нам весна летит!».
– Это ты сам написал стихотворение? –
спрашивает Люсия.
– Да – отвечаю я и, наверное, краснею лицом
от стыда, что она узнаёт мою тайну. Больше
Люсию
я никогда не видел.
82.
Хоть я датирую своё первое стихотворение
1968 годом, написано оно мной значительно
раньше, просто датировать стихи я начал в классе
восьмом, когда это увлечение стало в моей
жизни постоянным.
83.
На площади Ленина встречаю однокашника
по военному училищу. Не виделись со дня выпуска.
Геннадий спрашивает: «Стихи-то не бросил
писать?» Я говорю: «Да кому они теперь
нужны? Все озабоченны деньгами, материальные
запросы людей стали выше духовных». Тогда
он читает по памяти строки из моего стихотворения
курсантских лет! Десять лет прошло, а
в его душе живут мои строки! После той встречи
я уже никогда не думаю, что стихи никому не
44
нужны.
84.
Дома, за нашим столом, три моих товарища
по службе. Все мы офицеры запаса, никому нет
и пятидесяти лет. Оля гадает на картах. Им троим
карты предсказывают скорую гибель. Мне –
нет! Один был вскоре убит, другой погиб в автокатастрофе,
когда за рулём был третий, но остался
жив. Похоронив товарища, пережив суды,
поставив погибшему другу памятник на могиле,
он умер от потрясений. Все ушли из жизни в течение
трёх лет. Больше я не прошу Ольгу погадать,
а прежде часто просил. Страшно ведь знать
– как скоро окончится жизнь.
85.
Мы просто встретились, да пошагали рядышком
с товарищем по службе. Ему нравятся
мои песни. Он говорит: «Был бы у меня миллион,
я бы на половину его издал твои стихи, на
другую половину – купил бы себе хорошую иномарку!
» Иномарку приобрести он успел, а вот до
выхода моего второго сборника не дожил. Мне
больно оглядываться на прошлое – ушло так
много товарищей, друзей, родных... Запечалишься
на мгновение, но встряхнёшь себя и пошагаешь
дальше. Нельзя «зацикливаться» на
тяжких мыслях, немощное сердце может не перенести
затянувшихся переживаний.
45
86.
Ко мне зашёл Сергей Фирсов. На кухонном
столе лежит новенькая тетрадь с только что записанным
стихотворением «Бабье лето-99». Он
читает и восторгается: «Да это же для меня и про
меня! Можно я вырву эту страничку?» Я соглашаюсь.
Он аккуратно вырывает страничку, прячет
в карман и просит: «А можно я скажу подруге,
что это я написал?!» «Конечно, можно», – говорю
я.
87.
Моя сестра Руфа у меня дома, в Дягилево.
Она перебирает
содержимое своей сумки, что-то
ищет. Сколько же в сумке лекарств! Ого! Что это
за свёрнутый листок с моим почерком? Я спрашиваю
об этом сестру. «Это твоё стихотворение,
я всегда ношу его с собой!». Читаю и вспоминаю,
что это приложение к моему письму сестре Римме
в Челябинск, стихотворение «Отцу». Листку
лет шесть-семь, он изрядно потёрт. Сестра показывает
мне и другие листочки из своей сумки –
это молитвы на татарском языке. Читаю молитвы
от содержания и напевности которых любая
душа заплачет! Они о бренности жизни, о том
чтобы помнили ушедших. Через год Руфа умерла.
В год ухода из жизни она с мужем полтора
месяца прожила в моей Дягилевской клетушке.
Мы с Ольгой жили в её квартире, в другом конце
46
Рязани. Руфа сказала, уезжая в Москву, что жили
в нашем военном городке как в санатории.
Она была сильно больна, но скрывала от нас, что
находится на грани. Думаю, о том, что у неё рак,
сама она догадывалась. Руфа ушла за папой,
прожив на земле пятьдесят один год.
88.
Римма набрала «09» по городскому телефону.
Ответила справочная, а она уж забыла,
что за номер хотела узнать. Извинилась и положила
трубку.
89.
В доме соседнем с нашим – книжный магазин.
Безграмотная мама старается дарить нам
книги! Выбрать книги ей помогает продавец,
мама только говорит для какого возраста книга,
дочери или сыну. Мне она подарила «Молодую
гвардию»!
90.
Миша (Малик), мой дядя по материнской
линии, мальчишкой сбежал на фронт. Где-то
под Харьковом его приютили фронтовики, приставили
помогать повару. Он топил полевую
кухню, выполнял другие работы. Малик очень
любил читать! Шли мы к выходу с кладбища, захоронив
папу, и он сказал мне: «Следующим буду
я. Так и вышло. Малика похоронили в шаге
от папы. Смерть наступила в результате травмы
47
головы – упал в душевой, на работе, ударился
затылком о кафельный пол. Не был бы его череп
пробит до этого, не было бы в нём дыры размером
с советский пятак, возможно, наш дядя
остался бы жив, но прежняя не оперированная
рана сыграла свою трагическую роль.
91
Когда в 13 лет я начал заниматься боксом
брат Александр вспомнил, как и он тем же в
юности занялся. Показывал мне «медвежью
стойку», рассказывал о своём тренере. Бокс он
бросил посчитав его бесполезным для самозащиты:
« Иду говорит с тренировки, на плече наперевес
висят боксёрские перчатки, а тут на меня
напал пацан из вражьей стаи. Я в стойку медвежью,
машу руками как тренер учил, а тот вцепился
в мою щеку зубами и я взвыл от боли.
Больше себя боксёром не выставлял и бросил ходить
в боксёрский зал».
48
Дядя Михаил (Малик)
мамин братишка.
49
РАС СКАЗЫ
50
Прощай печатная машинка!
Первый компьютер, 1999 г.
Руфа, Белла, мама и я. Москва, 1987 г.
51
БУДУТ ЛИ ЕЩЁ СТИХИ?
Смогу ли я ещё «рожать» стихи? Чтобы писать
стихи нужно много общаться с людьми,
жить здоровой и полной жизнью, гореть!
Два инфаркта сузили мои физические возможности
до лёгких прогулок, до зарядки, вместо
часовых тренировок на спортивной площадке
городка. Я уже не торчу на пляжах как прежде,
с конца апреля до начала октября, не путешествую,
не летаю, не хожу на лыжах, не катаюсь
на коньках, не собираю в лесах грибы... и
много;много «не».
Похоже, я плавно перехожу к прозе жизни,
а мне ближе поэзия, ближе здоровая бурная
жизнь! Эх, старость, старость…
Стихи я, и вправду, – «рожал», вынашивал
их как женщина плод, порой по девять месяцев.
Стихотворение «Отцу» именно столько времени
и создавалось. Были набросаны более сорока четырёх
четверостиший, которые спрессовались в
тридцать две строки.
В те же девять месяцев я выносил в себе и
первое заболевание сердца – тахикардию. Стихи
вынашиваются долго и болезненно, а переносятся
на бумагу в течение малого времени. Время
просто не замечаешь, когда выплёскиваешь из
себя всю энергию души, которая, как аккумулятор,
в подсознании, накапливала темати-
52
ческий замысел стихотворения, лирические
строки. В стихотворении «Родина» мне не нравилось
одно слово. Я не мог его заменить несколько
лет, а вот приехал в Челябинск и, просто, нутром
услышал нужное слово! «Надо же, – сказал
я себе и другим, – оказывается, за одним единственным
словом было необходимо переместиться
в пространстве на две тысячи километров!»
ОДНАЖДЫ КАК-ТО…
Летом, по окончании седьмого класса, вместо
пионерского лагеря, куда я ездил ежегодно, я
поехал в спортивно-трудовой лагерь на озере
Калды. Юные спортсмены спортклуба «Строитель
», мы жили в брезентовых палатках, трудились
по несколько часов на прополке свеклы,
тренировались, много купались и загорали.
Там я познакомился с Герой, Анатолием и
ещё несколькими ребятами, с которыми жил в
одной брезентовой палатке.
У Геры была гитара, он обучил меня простому
аккомпанементу. Как помнится, я разучил
тогда песню «В нашу гавань заходили корабли».
Ещё мы сдружились с местными ребятами
из ближайшей к лагерю деревни. Деревенские
мальчишки приводили на берег купать лошадей
и обучали нас верховой езде.
Мы прекрасно отдохнули и потрудились.
Договорились после
лагеря встретиться в Челя-
53
бинске, назначили время и место.
Встретившись, мы направились на квартиру
сестры Анатолия у которой он гостил в то лето
приехав из Ижевска. Гера был самый старший
по возрасту, заводила и весельчак. Никакого
стола не организовывали – дети ещё. Рассказывали
анекдоты, пели песни под Герину гитару,
дурачились да смеялись.
Самым занятным делом стала для нас звукозапись
на громоздкий магнитофон. В 60-е годы
вся радиотехника была громоздкой. Внушительный,
настольный микрофон был металлический,
весил как моя тогдашняя гантель!
Магнитофоном управлял Анатолий, «хозяин
» квартиры и гость сестры. Роль чтеца взял на
себя Гера: «Однажды заяц, как-то в драке, ...
нож. Ему на встречу ёж...». Кто слышал это сочинение,
тот поймёт, что писать его в том виде,
как оно звучит, – язык не повернётся! Не сохранилось
оно целиком в памяти, да и не стоит его
помнить – мат на мате! Подурачились, пока Толина
сестра с мужем были на работе, и разошлись
по домам.
Сестра Анатолия жила недалеко от нас, мы
с ним неоднократно встречались до его отъезда.
Подхожу днями позже к дому его сестры, задираю
голову на седьмой этаж, а вместо стекла в
окно квартиры вставлен лист фанеры.
54
Историю с разбитым стеклом Анатолий
описал мне так:
– Стою около окна. Зять, большой меломан,
установил на магнитофон бобину с любимыми
записями, но вместо «Ой цветёт калина…» услышал:
«Ах ты, косая ... Ты кого решил...». Микрофон
полетел в меня. Я по-боксёрски увернулся,
звон разбитого стекла… Зять, сгоряча,
покрыл меня словесами, аналогичными услышанным
с нашей записи, хлопнул дверью, ушёл
на улицу искать свой микрофон. Теперь меня
отсылают к маме, в Ижевск.
После его возвращения в Ижевск мы обменялись
с Анатолием несколькими письмами и фотографиями,
больше в Челябинске он не гостил.
История эта осталась в памяти на всю
жизнь, как и фотография Анатолия. Мораль
той, Гериной, басни я вспомнил, пока делал этот
рассказик, она в том, что «банда зайцев может
отдубасить даже льва. (Может ни льва? Ежа? Не
помню!) Но и другую мораль я отложил в своей
юной голове – никогда не использовать бранных
слов при создании стихов, тем более, не включать
без хозяев их технику!
ЗАПАХ ЮНОСТИ
Не остановишь время, не застопоришь развитие
науки, техники. Давно ли я записывал
свои юношеские стихи в блокноты чернильной,
55
потом шариковой авторучками, а сегодня мне
приходится сканировать весь свой архив, цифровать
рукописный материал – вдруг кому-то из
моих потомков пригодится!
В одном из блокнотов нахожу вырезку от
коробочки духов «Шипр». Духи мне дарила
Ирина Урбах. Она была просто красавицей! Мы
дружили с ней короткое время когда я учился на
втором курсе ЧВВАКУШ. Ирина нравилась мне
ещё в школе, но была на пару лет старше, и в
школьные годы любить её я мог только вприглядку.
Её младший брат учился со мной до восьмого
класса. У неё есть сестрёнка, моложе меня на
два-три года, есть и старший брат. Мама русская,
папа немец. На Урале, после войны, было
очень много подобных браков, – военнопленные
германцы женились на советских девушках и
оставались жить в СССР. Родители добрые, а дети
все – очень красивые!
Я чувствовал, что мама Ирины делает всё
для того, чтобы я отрёкся от Ирины и стал ухаживать
за её младшей дочерью, Лидией. Я же
просто не мог так поступить.
Ирина съездила на Каспий, откуда вернулась
с женихом. Близко его я никогда не видел.
Стою как-то на балконе родительской квартиры,
а мимо проезжает свадебный кортеж. Невеста
56
долго машет мне рукой – это Ирина. Разве можно
обидеться на неё. Дай Бог им счастья! Все Урбахи
давно живут в Германии.
Сколько же прошло дней с тех пор? Прикидываю
– тридцать восемь лет! Я подношу вырезку
с названием «духи Шипр» к носу – ощущаю
лёгкий аромат знакомых духов. Надо же, запах
сохранился тридцать восемь лет!
А может, и не сохранился? Может, просто
память моя восстановила запах юности?!
КАК Я НЕ СТАЛ МУЗЫКАНТОМ
До тех пор, пока я не пошёл в третий класс,
а это случилось первого сентября 1963 года, я
понятия не имел о том что существуют кружки
детского творчества, спортивные секции. Но
уже в первом классе я бойко декламировал стихи
со сцены ЦК (Центральный клуб, ныне ДК
«Строитель» города Челябинска). Это было моё
первое выступление со сцены в программе какого-
то общешкольного праздника.
В третьем классе меня заманили в танцевальный
кружок, того же ЦК, одноклассницы,
Людмила Вишнякова и Инна Семёнова. Так я
стал танцором до самого поступления в военное
училище. Параллельно с занятиями танцами я
посещал спортивные секции в СК «Строитель».
Дом, в котором жила наша семья, расположен
между ЦК и СК «Строитель», и тот, и другой
57
видно из окон нашего дома. В ранние школьные
годы я успел побыть гимнастом, хоккеистом
пока не достиг возраста, в котором принимали в
секцию любительского бокса. Боксом прозанимался
с шестого класса до второго курса военного
училища.
Занятия боксом пришлось прекратить по
требованию врачей. Они не допустили меня к соревнованиям
(Первенству УРВО*), объяснив,
что лётному составу запрещено заниматься мордобоем,
который может привести к сотрясению
мозга. Вместо бокса пробовал заняться классической
борьбой, но после темпераментного, подвижного
вида спорта, борьба показалась мне занятием
вялым и нудным.
Сейчас, будучи взрослым, я сожалею, что не
продолжил занятия в хоровом коллективе.
Очень любил петь! Но, более всего, я любил музыку!
Завидовал ребятам игравшим на баяне! Не
осмелился просить у родителей купить баян и
оформить в платную музыкальную школу. Нас
росло семеро детей у родителей, мы с детства не
были приучены оттягивать на себя долю от семейного
бюджета.
Так, из-за детской скромности, я учился музыке
самостоятельно по самоучителям и учебникам
по музыке. Не поскромничай я тогда, моя
жизнь могла сложиться иначе, ведь во мне ока-
58
зались данные сочинителя как стихов, так и мелодий
для своих песен.
Приличного музыкального образования не
доставало мне всю жизнь!
В общем, я во всём самоучка, кроме профессии
военного штурмана.
СТРАХ
Родители наши вернулись домой из сада. С
утра дома оставалась одна Рита – самая младшая
дочь, семиклассница. Старшие уже обзавелись
своим жильём, а я жил в казарме военного
училища. У родителей не было привычки брать
с собой ключи уходя из дому, дома всегда кто-то
да оставался из большой семьи. Долго трезвонили,
стучали, но никто им дверь не открыл. Решив,
что Рита спит и не слышит ни звонков, ни
стука в дверь, они побеспокоили соседку, бабу
Варю, чтобы та покричала и подолбила в окно
нашей спальни.
Баба Варя сходила на свой балкон и вернулась
с побелевшим от ужаса лицом. Сказала что
Рита висит в петле под потолком, у самого окна.
Папа сходил на балкон соседки, убедился в
правоте сказанного и вскрыл входную дверь. Это
сейчас, после бандитских девяностых годов, все
квартирные двери стали металлическими, а в
советские времена нужды не было за броню прятаться.
Родители вбежали в спальню и вздохну-
59
ли с облегчением – к карнизу было подвешено
чучело наряженное в Ритины одежды. На импровизированную
голову чучела был надет
шиньон, сотворённый из срезанной, богатой
Ритиной косы.
Рита никак не откликалась на зов родителей.
Обнаружили её под высокой никелированной
панцирной кроватью в той же спальне. Её
колотило, она не могла говорить. Придя в себя,
со всхлипами, объяснила, что хотела напугать
парня который «бегал за ней» и часто вызывал
её на улицу, выкрикивая подолгу её имя под
этим окном.
Увидев «себя повешенной», сама же и перепугалась.
Спряталась от чучела под кровать и
просидела там шесть часов, трясясь от страха,
рыдая от жалости к самой себе – «неживой».
ДОИГРАЛСЯ
Спальное помещение нашей казармы не позволяло
разместить
сто двадцать одноярусных
кроватей, потому мы спали на древних двухъярусных.
Через тумбочку от меня, на нижней
кровати, лежит Вася Соломин, над ним – Саша
Михайловский.
Соломин, от избытка игривости, упершись
обеими ногами в нависшую над ним задницу
Михайловского, укачивает его толчками снизу:
«Бай-бай! Баю-бай!»
60
Забава окончилась тем, что Сашина кровать
выскочила из обеих уключин спинки и всей тяжестью
легла на стопы Соломина.
Соломин, подменивший теперь спинку кровати,
взмолился о помощи!
Мы, их соседи, даем Соломину вдосталь насладиться
обрушившейся на него нагрузкой и,
только после этого, приподнимем кровать вместе
с Михайловским, вставляем её в уключины.
Михайловский, свесив сверху голову, издевательски
насмехается над Васей:
– Доигрался, Соломин?! Когда у тебя грыжа
на старости лет наружу выпятит, вспомни,
сколько ты мне нервов попортил, не давая спокойно
засыпать после отбоя! – Сказал, и заскрипел
над Васей пружинами в поисках удобной позы
для сна.
ПЕРЕКЛАДИНА
Сон товарищей в казармах бдят два человека
– дежурный и дневальный по роте. Дежурный,
как правило, мается в зевоте или дремлет,
сидя в Ленинской комнате, положив голову на
стол. Дневальный стоит у тумбочки с телефоном.
У обоих висят штык-ножи на поясных ремнях,
на левых бицепсах красные повязки.
Кто жил в курсантских казармах, тот знает,
что в них всегда стоит гимнастическая перекладина.
Она располагается в центре места постро-
61
ения роты совмещённого со спальным помещением.
Стоит прочно, прикреплённая цепями-
растяжками к полу. Излишки цепей свисают
над полом, болтаясь на уровне человеческого
роста.
Ночь с воскресения на понедельник. Дневальный
у тумбочки наблюдает как из глубины
спального помещения, поддерживая друг друга,
босиком и в белых зимних исподних, приведениями,
появляются два курсанта. Приведения
доплетаются до перекладины. Один берётся
рукой за стойку перекладины, другой за свисающую
цепь растяжки.
– Пришли, – говорит один.
Дневальный слышит, как что-то льётся на
пол у перекладины и голос одного из приведений:
– Отлил? Гремит подёргиваемая цепь перекладины,
и голос в ответ:
– Отлил, пошли! Опять, сволочи, воду отключили!
Два белых приведения тихо удаляются
вглубь спального помещения. Дневальный покидает
свой пост, направляется в санузел за ведром
и тряпкой – один чёрт, утром заставят затирать
крайнего. С «приведений» какой толк.
Схвати их сейчас – шумом всю роту разбудят!
62
СКОРАЯ МЕСТЬ
Левое крыло третьего этажа казармы занимает
наша вторая курсантская рота. Воскресный
день, рота вернулась с обеда. Счастливчики,
заслужившие за трудовую неделю увольнение
в город, наглаживают парадки*, начищаются,
намываются, готовятся к построению
увольняемых. Сто двадцать молодцев снуют по
спальному помещению, заставленному кроватями,
бытовке, умывальнику, Ленинской комнате,
гладильной. Только в кабинет командира роты
и командиров взводов нельзя входить без стука!
Коля Татаркин – аккуратист. Ещё бы! Поступил
в лётное училище прямо со срочной
службы на Черноморском флоте в звании главстаршины.
Его и назначили отцы;командиры
старшиной нашей роты. По-флотски, до зекального
блеска, старшина начистил свои парадные
ботинки и поставил их на подоконник, продуть
запашок от мужских ног и ваксы. Все окна казармы
нараспашку, печёт летнее солнце.
У того же окна, прислонившись к стене и
скрестив на груди руки, стоит долговязый Боб.
Вообще-то он Борис, но рота окрестила его Бобом.
Я вижу Боба, у него поджидающий кого-то
взгляд.
63
И вот Боб, громко, чтобы все обратили внимание,
произносит:
– Кто это на окно, у самой моей кровати, поставил
вонять свои ботинки?! – Он демонстративно
смахивает пару старшинских ботинок за
окно с подоконника!
Боб поджидал, чтобы старшина, расхаживающий
по казарме с обмотанным вокруг пояса
полотенцем, обнаживший все остальные части
своего волосатого тела и полирующий ногти «пастой
гоя», увидел его месть за назначенный Бобу
наряд вместо увольнения.
– Боб! Убью! – старшина, в ярости, подбегает
к Бобу, но образумившись, меняет решение.
Он хватает в охапку, сложенное на табурет у
кровати Боба обмундирование, стоящие рядом
сапоги, и вышвыривает в то же окно!
Боб, следом, достаёт связанные меж собой
шнурками, заранее подвешенные на гвоздь за
окном ботинки старшины, демонстративно поднимает
их перед лицом хозяина и с размахом
выбрасывает за окно! Все, кто это наблюдал, давятся
со смеху, а Боб и старшина уже летят вниз
по лестнице каждый за своим имуществом.
СИМОН! К ТЕБЕ ХОЧУ!
Мы оканчиваем военное училище. Отлётаны
государственные экзаменационные полёты,
сданы государственные экзамены. Остались
64
считанные денёчки нашей курсантской, казарменной,
жизни. Скоро все мы разъедемся, разлетимся
по множеству авиационных городков огромного
СССР. Неминуемая разлука предстоит
ребятам прожившим бок о бок более четырёх
лет.
Роте объявили отбой. Лёжа в кроватях все
болтают меж собой. Наши души возбуждены от
эмоций! Вдруг, из-за стены, за которой живёт
первая рота нашего батальона, раздаётся ор курсанта
Шабанова:
– Симон! К тебе хочу!
Симонов и Шабанов земляки, выросли в одном
посёлке под Новосибирском, вместе по ступили
учиться. Симонов лежит через пару кроватей
от меня, он кричит:
– Приходи, я уже лёг спать!».
Через десяток секунд мы слышим жуткий
грохот со стороны первой роты, видим как разваливается
кирпичная стена. В образовавшемся
проёме появляется Шабанов с двухпудовой гирей
в руке. Пьяный Шабанов доходит до крова-
ти Симонова, садится подле друга, обнимает его,
плачет.
Через Шабановскую дыру и другие курсанты
всю ночь ходят из одного спального помещения
в другое. Две сотни молодых, здоровых ребят
устраивают ночь прощаний.
65
Утром два майора, два командира роты, ругаются
через эту дыру. Каждый пытается доказать
другому, что ни его рота развалила стену, и
ни его роте её восстанавливать!
Посетив нашу казарму во время одной из
встреч выпускников мы увидели что стена эта
ликвидирована, похоже, что подвиг Шабанова
превратился в традицию и было проще удалить
стену чем каждые четыре года её востанавливать.
СПАСИБО ТАНЦАМ!
Ни один летный специалист, прибывший к
новому месту службы, не допускается к полётам,
пока не сдаст штук двадцать зачётов с записью
в свою «Лётную книжку». Лётная книжка
заменяет ему «трудовую», только выглядит
как настоящая книга – толстая и в твёрдом переплёте.
В лётной книжке фиксируется каждый
совершённый «летуном» полёт, много других
сведений, которые заверяются гербовой печатью
части и подписью начальника штаба.
По выпуску из военного училища я прибыл
в полк летающий на самолётах «ТУ-16». Данный
тип самолёта в училище мы не изучали. Нашу
роту в отличие от других готовили летать на
ракетоносцах «ТУ-22». Так что устаревшую технику
мне пришлось осваивать самостоятельно,
«с нуля».
66
Валерий Валиулин. Подготовка к полётам.
г. Спасск-Дальний, 219 одрап.
(Фото А. С. Пушкарёва.)
67
Я использовал каждую возможность оказаться
с конспектами в кабине самолёта. Полк –
на аэродром, на ночные полёты, и я туда же.
Экипажи проверили исправность оборудования,
готовность самолётов, убыли на предполётные
указания. А я занял освободившееся
кресло второго штурмана, взял в левую руку тетрадь,
а правой «прощупываю» приборы, с которыми
мне предстоит работать в будущем.
«Сидение второго штурмана вращается на
360 градусов, – читаю я и убеждаюсь в этом, –
поднимается вверх и опускается вниз на 41 сантиметр
». Беру правой рукой рукоятку, управляющую
вертикальным перемещением кресла,
опускаюсь в крайнее нижнее положение.
Нажимаю
кнопку-фиксатор в торце рукоятки, перемещаю
рукоятку вверх, и еду в крайнее верхнее
положение. Вдруг, я упёрся затылком во что-то
твёрдое. Кресло продолжило движение. Головой
меня пригнуло к коленям. Я оказался поджатым
к «потолку» и сложенным так, что дышать
больше не мог! Дотянутся рукой до рукоятки
управления креслом – тоже невозможно, рука
коротка. Поняв, что мне никто не поможет, кабина
пуста, ни крикнуть, ни вдохнуть не смогу,
я вспомнил о своих ловких, танцорских,
ногах.
Самым кончиком ботинка вдавил кнопку-фик-сатор
и двинул рукоятку вниз. Кресло трону-
68
лось! Чуть распрямившись, я глотнул воздух,
вынырнул из пучины смерти как из воды и расслабился.
«Я – жив!»
Упёрлась моя голова в астрономический
компас «АК-53» дополнительно укреплённый
на прицельной установке пушки второго штурмана,
под блистером.* В каждом самолёте есть
технические доработки, которые выполняются
на авиазаводах. В процессе ремонта самолёта дополнительно
устанавливаются новейшие приборы
и прочие усовершенствования. В устаревших
инструкциях о них ничего не сказано. Незнание
доработок самолёта меня и наказало!
Прицельная установка вращается, как и
кресло, на 360 градусов, а с ней и астрономический
компас. Прежде, чем поднимать кресло
«под потолок», необходимо было убедиться, что
прицельная установка развёрнута так, чтобы
астрономический компас не находился над головой.
ШАХМАТЫ
Много ли раз за свою жизнь я играл в шахматы?
Терпеть не мог просиживать время за
нудными интеллектуальными играми! Я любил
подвижные игры: футбол, хоккей, катание на
лыжах, особенно с горок, да еще, чтобы на спуске
был сооружён трамплин.
Правила игры в шахматы я знал, обучил
69
меня им в детстве Толя Малков, мой сосед по
подъезду.
Толя был на год старше меня. Он
всегда вытягивал меня из дому – то мяч гонять,
то шайбу... Уговорить же меня сесть за шахматную
доску было трудно.
В лазарете воинской части лежал я с гастритом,
на пару с лётчиком Васильевым, если
верно вспомнил его фамилию. Тот одолел меня!
Так пристал со своими шахматами, что хоть в
солдатскую палату от него сбегай. Играл он, видимо,
постоянно. Я поставил ему условие, – как
только выиграю у него одну партию, он больше в
жизни не станет приставать ко мне со своими
шахматами!
Десять партий подряд была то ничья, то он
меня обыгрывал. Одиннадцатую партию выиграл
я! Это была последняя шахматная партия в
моей жизни. Было мне тогда года двадцать три.
По мне, лучше ломать голову над стихами или
нагружаться физически
до седьмого пота.
ДЛИННЫЙ ПРАВАК
В экипаж майора Испуганова назначили помощником
командира корабля молодого лейтенанта,
выпускника Тамбовского лётного училища.
Правак (так в дальней авиации окрестили
правых лётчиков) был невероятно высокого роста.
Про таких говорят: «Полтора Ивана». Он же
был «Полтора Испуганова» ростом.
70
Первый полёт с молодым помощником.
Взлетели, идут в наборе высоты полёта. Командир
корабля даёт команду:
– Экипаж, надеть кислородные маски, доложить
о самочувствии!
Весь экипаж доложил о выполнении команды
и о самочувствии,
кроме правого лётчика.
Майор Испуганов повернул голову направо и
увидел, что его помощник, надевший кислородную
маску, начал молча задыхаться.
– Сними маску!» – приказывает командир
помощнику. Правак снимает маску и начинает
дышать воздухом кабины.
– Открой кислородный вентиль и надень маску!
– говорит ему командир.
Правый лётчик вновь надевает кислородную
маску и вновь начинает задыхаться.
– Сними маску!» – приказывает майор Испуганов.
Лётчик снимает маску и начинает дышать.
– Открой «КВ-5»!
– «КВ-5» открыл! – докладывает помощник.
– Теперь надень маску и дыши! – говорит
Испуганов уже раздражённым голосом.
Всё повторяется!
– Ты знаешь, что такое «КВ-5»?! Покажи
мне кислородный вентиль!
71
Правый лётчик отрывает от штурвала правую
руку, заводит её за бронеспинку своего катапультного
кресла, вдоль правого борта самолёта,
и умудряется дотянуться до кислородного
вентиля бортового техника самолёта! Ни один
человек нормального роста сделать такого, не
сойдя с кресла, не сможет!
– Молодец!» – говорит ему майор Испуганов,
– А теперь найди точно такой же вентиль на
своём рабочем месте и открой его!
Правый лётчик шарит глазами по оборудованию
на своём рабочем месте, находит свой
«КВ-5»-ый, открывает его, надевает маску и докладывает:
– Командир! Кислородную маску одел, самочувствие
нормальное!
– Матчасть* на земле изучать надо! Изучишь
и пересдашь заново зачёты инженерам! –
выносит решение майор Испуганов.
Полёт продолжается.
ПЕТЛЯ
219-ому отдельному разведывательному
авиационному полку (одрап*) поставили задачу
– произвести воздушную разведку Курильских
островов и острова Сахалин, обнаружить и сфотографировать
все точки расположения баллистических
ракет стратегического назначения.
Наш любимый «21-ый» борт шёл в середине
72
боевого порядка самолётов следующих друг за
другом с двухминутным интервалом. Отошли
мы от берега большой земли, пройдя строго над
ППМ* (поворотным пунктом маршрута). Я доложил
командиру корабля курс следования,
расчётное время выхода на Южно-Сахалинск и
стал настраивать радионавигационное оборудование
на частоту Южно-Сахалинска, выбрал
канал работы его РСБН* (радиосистемы ближней
навигации). Под нами водная поверхность,
наземных ориентиров нет. До дальности захвата
радиосигналов Южно-Сахалинска ещё не дошли.
Даже радиолокационный прицел на этой
высоте островов пока не видит.
В СПУ* (самолётное переговорное устройство)
раздаётся голос второго штурмана, моего
помощника:
– Штурман, посмотри на экран РБП-4, мы
идём прямо на Японию!
Я смотрю на экран, на нём точно по курсу
вырисовываются острова Японии. Быть этого не
может! По времени полёта мы не могли приблизиться
к Японии на такое расстояние.
Командир экипажа напуган нашим радиообменом:
– Штурман! Куда мы идём?!
– Командир, все курсовые приборы сверены.
И по курсу, и по времени мы не могли при-
73
близиться к Японии, – отвечаю я, – с засветками
сейчас разберёмся. Через пару минут РСБН «захватит
» Южно-Сахалинск. Держите прежний
курс!
Но ведь «у страха глаза велики», командир
корабля страхуется:
– Отворачиваю влево на девяносто градусов,
– заявляет он.
Самолёт входит в левый крен, разворачиваясь
к северу.
«Что он творит! – думаю я, – после отворота
от маршрута мы выпадем из боевого порядка.
Даже выполнив петлю, вернувшись на прежнюю
прямую, окажемся в хвосте у всех. Нам
уже не догнать группу и не занять своё установленное
место в боевом порядке – не разовьёт
наша ТУ-шка необходимой скорости. Да и маневром
с догоном и обгоном мы выдадим свою
ошибку вызванную паникой на борту! Весь разбор
полётов потом построят
на нашем экипаже».
Вижу, как стрелка радиокомпаса начинает
разворачиваться в сторону Южно-Сахалинска,
начинают вращаться счётчики азимута и дальности
РСБН. Докладываю командиру, что вошли
в зону устойчивой работы АРК* и РСБН*.
Командир по своим указателям тоже видит это.
Я жестами подсказываю второму штурману,
чтобы он выключил магнитофон, записываю-
74
щий весь радиообмен.
Даю командиру новый курс на Южно-Сахалинск,
новое расчётное время выхода на город.
– Командир! Нужно пройти по маршруту,
выполнить фотографирование обнаруженных
объектов разведки, докладывая по внешней связи
время прохождения всех поворотных пунктов,
прибавляя две минуты к времени впереди
идущего в боевом порядке экипажа, – создать
иллюзию того, что мы находимся в боевом порядке.
Не дойдя до самого северного ППМ,* отвернём
к точке встречи с группой, срежем угол
маршрута, вклинимся в боевой порядок. Для
безопасности, перед встречей с группой, займём
высоту на 150 метров выше группы, – предложил
я свой план командиру.
– Согласен, работай. Не ошибись в расчётах!
Что это за засветки были?
– Командир, это грозовые засветки. Они
сформировались над островами Японии и, чётко
сохранив конфигурацию островов, продвинулись
к нашему материку. Второй штурман принял
их за Японию. Никогда не думал, что грозовые
тучи над островами могут повторить их конфигурацию.
Тут и ведущий группы запросил у КП* Южно-
Сахалинска новый эшелон* для обхода грозы
над ней. Самолёты прошли над грозой. В даль-
75
нейшем всё шло гладко. Группа не заметила нашего
исчезновения из боевого порядка. Мы
прошли с юга на север, через весь Сахалин и
Курилы, произвели фотографирование обнаруженных
объектов. Подрезав северный угол маршрута,
что был над водной поверхностью, мы,
секунда в секунду, вклинились в боевой порядок.
Отлично и в заданное время отбомбились на
полигоне!
Командир классно притёр самолёт к посадочной
полосе. Техники из фотогруппы сняли
кассеты фотокамер и увезли плёнки на проявку.
Единственное что могло выдать наши выкрутасы
это несовпадение фактического времени фотографирования
объектов разведки, отражённого
на фотоплёнках со временем указанным мной
в разведывательном донесении. На разборе полётов
наш экипаж хвалили, общая оценка за полёт
– пять баллов! Никто не заметил, что мы
вытворяли над океаном. Одно досадно – начальник
разведки подвёл итог:
– Полк не выполнил поставленную задачу
по разведке! Обнаруженные и сфотографированные
шахты с ракетами оказались ложными, выставленными
напоказ вероятному противнику.
Реальные объекты не обнаружены, что и требовалось
доказать! Ракетчикам было необходимо
проверить маскировку своих шахт. Маскировка
76
баллистических ракет стратегического назначения
на наших островах надёжная!
ЧЕРЕЗ ГРОЗУ
Дальний восток является одним из пяти самых
грозовых районов СССР. Мы идём по маршруту
на разведку погоды. Командир корабля
–
майор Гусев. Я – штурман экипажа. Моя кабина
в носовой части самолёта «ТУ-16 Р» выглядит
как стеклянный наконечник стрелы. У штурмана
корабля самый лучший обзор передней полусферы.
Маршрут перекрыт грозовым фронтом. Согласно
НПП* (наставлению по производству полётов),
входить в грозовые облака и пролетать
под ними запрещено! Обходить грозу можно поднявшись
на тысячу метров над ней. Мы уже
идём почти «на потолке»* самолёта, дорога
вверх для нас закрыта. Ни слева, ни справа обойти
фронт не получится, он вытянулся поперёк
маршрута и не видно ему ни конца, ни края. Наставлением
разрешено проходить между грозовыми
очагами, если расстояние между ними не
менее пятидесяти километров.
Я просматриваю грозовой фронт на экране
радиолокационного прицела «РБП-4», нахожу
нужную «дыру» между очагами, и мы направляемся
к ней. Чем ближе грозовой фронт,тем
чувствительнее болтанка самолёта.
77
Полёт дневной, но вот из ярко освещённой
солнцем благодати мы ныряем в чёрную адову
жуть. Светлый день для экипажа резко превращается
в ночь. Самолёт не болтает, а кидает из
пропасти в пропасть!
Я вижу из своей кабины майора Гусева и его
помощника. Оба они вцепились в штурвалы, лица
и тела – напряжены. Никогда, за все годы
лётной службы, я не видел больше такой рабо-
ты пилотов! Они таскают штурвалы «на себя»,
«от себя», влево и вправо, мгновенно реагируя
на каждый бросок самолёта по вертикали и горизонтали.
Как только самолёт погрузился в темень, в
наушниках шлемофонов наступила гробовая тишина.
Всё это время по остеклению моей кабины
ползали огненные змеи: белые, жёлтые, красные,
фиолетовые, голубые, зелёные, серебристые,
синие... Все мы знали, из грозы никто ещё
живым не вылетал! Меня мучило одно – чем ближе
мы подходили к грозовому фронту, тем ближе
сходились на экране очаги грозовых туч меж
собой, а потом и вовсе слились воедино. Где они,
пятьдесят километров?! Мысль о том, что я совершил
роковую ошибку, предложив командиру
эту «дыру», затмила и страх, и все иные помыслы
человека
перед вероятной гибелью.
Сколько минут это длилось? Почему-то об
78
этом я никогда не задумывался.
Когда чернота за бортом стала сереть, а потом
нас ослепило солнечным светом, экипаж
ожил – шесть человек радостно галдели в СПУ*
(самолётное переговорное устройство), каждый
просто что-то говорил не слушая других, выходя
из состояния в котором пребывал в эти злополучные
минуты. Галдёж прекратил строгий приказ
командира экипажа:
– Всем замолчать!
Возобновился чёткий радиообмен. Экипаж
начал работать. Радист – радировать о грозовом
фронте на маршруте, я – определять место самолёта...
«И всё пошло обычным чередом», как в стихотворении
Николая Рубцова!
КАК ГЕННАДИЙ ИВАНОВИЧ СЕБЯ СПАСАЛ
К обеду Геннадий Иванович почувствовал
себя больным. Не всякий актёр изобразил бы
гримасу, с коей он предстал перед начальником
штаба, чтобы отпроситься со службы.
Дома, проигнорировав обед, он залёг в постель
в надежде сном излечить недуг. Уснуть не
получилось. В его утробе засел зверёк, пытающийся
с помощью зубов и когтистых лапок вырваться
наружу.
«Аппендикс!» – решил Геннадий Иванович.
Превозмогая боль, облачился вновь в зеленый
79
мундир и добрался до лазарета.
– Сергеич, кажется у меня аппендицит, –
заявил он дежурному врачу.
– Пошчупаем, – пропел Сергеич, уложив
подполковника с оголенным торсом на кушетку.
Геннадию Ивановичу казалось, что его не
пальпируют, а режут без наркоза! Лоб вспотел,
зубы заскрежетали от боли.
– Сумлеваюсь, – снова пропел невозмутимый
Сергеич и поставил
Геннадия Ивановича на
ноги, не в смысле – излечил, а в самом прямом
смысле.
– Больно? Не больно? – спрашивал Сергеич,
хлопая его «по почкам» и успевая информировать
о технических достижениях современной
медицины в области диагностики.
– Почки, – заключил доктор, – камушки зашевелились.
К этому моменту организм Геннадия Ивановича
уже не желал сохранять вертикальное
положение. Геннадий Иванович скрючился, лёг
на кушетку, и сотворил гримасу, куда более
жуткую, чем у начальника штаба.
Невозмутимый доселе Сергеич закричал на
весь лазарет:
– Силкина! Морфий!
– Мо-о-о-р-ф-и-и-й… – эхом ли, перекличкой
ли многих голосов пронеслось по этажам
80
лазарета.
То ли морфий ни морфием оказался, то ли
ещё что, однако недолго пробыл в забытьи и блаженстве
горемыка. Очнувшись от боли в уютной
офицерской палате, Геннадий Иванович понял
– скоро ему хана! Он дотащился до Силкиной и
взмолился:
– Верочка! Отправь меня в госпиталь! Никакие
это не почки – аппендицит у меня. Лопнет
ведь! Лопнет!
Перепуганная Верочка тщетно обзвонила
все объекты части в поисках санитарной машины
исчезнувшей вместе с Сергеичем.
Геннадий Иванович решительно взял всё в
свои руки: вызвал из города такси, прямо в пижаме
и в тапочках укатил в гарнизонный гос-
питаль, что в получасе езды от военного городка.
В приёмный покой пригласили хирурга.
Огромный, с медвежьей головой, с волосатыми
ручищами и атлетической фигурой, хирург более
походил на циркового силача, чем на врача.
Проведя осмотр, хирург заключил:
– Никакой это не аппендицит! Почки, – пробасил
хирург, и пришлось Геннадию Ивановичу
пережить заново всё, что уже было в лазарете.
Стал он среди ночи «умирать» во второй раз.
Громоголосый доктор и обессиливший пациент
долго отстаивали каждый свой диагноз,
81
пока Геннадий Иванович не настоял:
– Режьте! Любую бумагу подпишу, чтобы
снять с вас ответственность за исход операции.
Прикованный к операционному столу Ген-
надий Иванович видел лишь глаза и маски своих
спасителей.
– Новокаин! – прогремел бас.
Геннадий Иванович почувствовал укол, ещё
укол, ещё… Нижняя часть живота стала неживой.
– Разрезали? – спросил Геннадий Иванович.
– Разрежем, не переживайте. Скальпель!
Геннадий Иванович попытался отвлечься.
Поглядел в окно. За окном – глубокая ночь.
– Где же он? – пробасил хирург.
Геннадий Иванович насторожился и почувствовал,
что внутри его живота копаются.
Тяжёлые, тёмные глаза взглянули на него.
– Новокаин! – произнёс бас.
Боль притихла.
– Вот, дела – полбрюха искромсал и не найду.
– Чего не найдёте? – заволновался Геннадий
Иванович.
– Вы не инопланетянин? Десять лет режу, а
такого не встречал.
Поиски аппендикса затянулись.
82
– Новокаин! – скомандовал Геннадий Иванович,
и уловил тяжёлый взгляд хирурга, который
повторил за ним:
– Новокаин!
В окна застучал мелкий дождик.
– Грибной, – со вздохом произнёс Геннадий
Иванович. Он был страстным грибником!
– Чёртова работа! За всё лето ни разу по лесу
не побродил, – заявил в сердцах бас.
– А давайте, после дежурства, рванём за город,
Олег Кузьмич! – включился в разговор женский
голосок, словно ветерок, ворвавшийся с
улицы в операционную.
– Эх, грибочки! Зимой, маринованные, да со
спиртиком… Согласен, сменимся и рванём!
– Нашли? – вновь забеспокоился Геннадий
Иванович.
– Найдётся, – успокоил его женский голосок,
– не солитёр* же ваш аппендикс проглотил.
– Вот это грибочек! – услышал Геннадий
Иванович, – и как не лопнул?!
– Покажите, – попросил Геннадий Иванович.
Он, молча, поглядел на окровавленного
«зверька», который тут же плюхнулся в таз, неспособный
более кусать и царапать его внутренности.
Обессиленный Геннадий Иванович больше
83
не сопротивлялся сну. Снились ему окровавленные
грибы в сыром бору. Люди в зелёных халатах
и масках срезали и срезали их под корень,
набивали ими ведро, на котором, красным по голубой
эмали, было написано «Операционная».
Несколько дней у Геннадия Ивановича держалась
температура. Доктор-медведь присаживался
по утрам на край его кровати, осматривал
и передразнивал:
– Новокаин! Новокаин! Повезло же вам!
ЛЕГКО ОТДЕЛАЛСЯ
Каждые два года я проходил ВЛК* (врачебно-
лётную комиссию) на стационаре. В госпитале
у людей полно времени на разговоры и травлю
анекдотов. Там и услышал я эту историю от
прапорщика – командира огневых установок
(КОУ*), который лечил повреждённую ногу.
Рассказ буду вести от его лица:
– Пригнали мы, – рассказывает прапорщик,
– на Хабаровский
авиаремонтный завод
«ТУ-16»-ый. Сдали заводчанам борт и свободны!
Отправились вечером в ресторан. Что есть ресторан
для командировочных? – ужин, танцы, знакомство
с барышнями.
Стрельнула мне глазками приятная дамочка.
Ну, и как оно бывает, «от нашего стола – вашему
столу!» Потёрлись носами, танцуя в «полутёмном
ресторане...», пошептались, и поехал
84
я провожать её домой после закрытия ресторана.
Надо добавить, рестораны в советские годы
закрывались строго в 23 часа.
Для скрепления знакомства и продолжения
«вечера» прихватили на вынос бутылочку «Столичной
». Такси дешёвое – три рубля в любой конец
города. Прибыли к ней вдвоём, накрыли
стол, присели. Сидим, про жизнь беседуем, до
водки и постели дело ещё не дошло. Слышу, открывается
входная дверь в квартиру, голоса
мужские в прихожей. Ёкнуло моё, размягчённое
приятностями, сердечко: «Кажется, я влип!»
Прихожую одним глазком вижу. Три громадных,
обросших бородами мужика скидывают
с плеч рюкзаки на пол, снимают штормовки
и походную обувку. Первым в комнату, по-хозяйски,
как я понял, проходит муж. Двое ещё
шумят водой в ванной – моют руки.
– Лапушка, да ты как знала, что мы сегодня
не сможем уехать, стол собрала вовремя, – говорит
он, присаживается. Кивает мне, здороваясь,
не протягивая руки.
Доставляются к столу стулья. Друзья мужа,
коллеги-геологи, как хозяйка пояснила, тоже
садятся за стол. Моя новая знакомая быстро
прибавляет приборы, ставит тарелки с разогретыми
котлетами и макаронами, бросает мне
извинительные взгляды.
85
Мужики молча с аппетитом едят.
– Что же ты гостей «Столичной» не угощаешь?
– спрашивает хозяин жену. Берёт со стола
бутылку, скручивает ей алюминиевую головку.
– Что это за стопочки ты поставила? – продолжает
он, – достань из наших рюкзаков кружки
к которым мы привыкли.
Когда кружки оказались на столе, он налил
в одну, почти до краёв, водки.
– Пей! – говорит мне, – лётчики не хуже нас
умеют. Знаем мы, как вы «спиртягу жарите».
«Помирать так с музыкой!» – решаю я. Не
отрываясь, большими глотками выпиваю налитое.
Алкоголь не прошибает, голова всё варит,
нервы не расслабляются.
– Ты что суеверный? Не бреешься перед полётами?
– спрашивает он, ощупывая мой подбородок.
– Идёшь к женщине – должен гладенько
выбриться. Бери стул, садись перед трельяжем,
мы с друзьями тебя побреем.
Друзья его принесли помазок, пенящийся
крем для бритья, чашечку с горячей водой. О,
ужас, и «опасную» бритву! Сижу я с полотенцем
на груди и жду, когда всё случится. «Чик бритвой
по горлу…» – и всё! Такого не прощают!
Ну, вот я почти профессионально побрит.
Муж приносит из прихожей мою шинель,
шапку, ботинки: «Одевайся!».
86
– Красавец! – Говорит он, – тебя побритого,
да ещё в форме, любая другая полюбит!
Молча оделся, думаю: «Дадут позорного
пинка на прощание и всё, вроде мужики образованные
», не дёргаюсь.
– Виктор, – просит он одного из друзей, –
принеси верёвку из рюкзака.
«Блин, придушить решили, да вынести ночью
подальше труп», – мелькнуло в голове. Напрягся
весь изнутри.
Ещё не лучше! – Хозяин открывает балконную
дверь, выходит с верёвкой на балкон. Два
других меня к балконной двери подталкивают.
Жутко! Помню, что на восьмой этаж поднимался
в лифте, не сиганёшь без парашюта.
«Лётчики высоты не боятся, – говорит хозяин,
– на вот, попробуй, как мы!» – И подаёт
мне свёрнутый в круг альпинистский канат. На
душе у меня от этого сразу легко стало! Хоть я и
не альпинист, но узлы вязать умею. В школьные
годы моряком мечтал стать, по книжкам для будущих
моряков учился вязать узлы, азбуку
Морзе изучал, на «ключе» работал.
Закрепил я канат за перила, сбросил его
вниз. Надел на руки свои лётные перчатки и
вперёд... Дополз до конца каната – завис между
третьим и вторым этажами. Не будить же мирных
жителей ночным стуком в балконную
87
дверь, пришлось прыгать. Так моя командировка
и продлилась здесь, в госпитале.
ГОНОРЕЯ
Мотоцикл «Ява» был мечтой советской молодёжи.
Такую мечту осуществил один из молодых
лейтенантов нашего полка. Недолго он наслаждался
ездой на своей мечте. На пару с другом
они сыграли в кювет на приличной скорости
и оба попали в госпиталь с переломами.
Переломы костей заживают довольно долго.
Помню, в госпиталях, лежащим постоянно в постели
больным, врачи разрешали даже курить в
палате. Один из наших не лежал, «прыгал» на
костылях, а вот другой оказался на «вертолёте».
Кто бывал в хирургических отделениях больниц,
тот, наверное, видел, что это за конструкция
– нога в гипсе вытянута и подвязана к перекладине
выше тела больного, а рука в виде винта
вертолёта зафиксирована над его грудью. Фигура
больного в таком положении
и напоминает
вертолёт.
«Вертолётчик» в палате из десяти пациентов
был один, другие больные были ходячие.
Пролежав почти месяц на вертолёте, во время
врачебного обхода, он прошептал доктору:
– Доктор, у меня с конца капает!
– Как капает?! Ты здесь лежишь на вертолёте
второй месяц, а признаёшься в этом толь-
88
ко сейчас?! Нужно было лечить это ещё до того
как ты со своей «Явой» в кювет сыграл, может и
не переломался бы тогда, а пролежал в лазарете
части.
– Да нет, до этого у меня ничего не было.
– Ладно, возьмём анализы, потом будем выяснять
от чего у тебя закапало. Бывают гнойники
и от повреждений, потёртостей. Я и сам
раз, по молодости, как ты был напуган, а всё
оказалось пустяком. Занимался верховой ездой
и по неопытности натёр себе святое местечко о
седло. Тоже бегал, анализы сдавал с подозрением
на «венеру».
Не зря лейтенантик обратился к доктору,
знал точно от кого заразу подхватил. Анализы
подтвердили гонорею!
Доктору положено было узнать, кто является
носителем инфекции, чтобы предотвратить её
дальнейшее распространение, вылечить носителя.
Хотя и существует врачебная тайна, только
всё тайное всегда становится известным. Пожалела
прикованного к постели лейтенанта санитарка.
Она выгоняла на время уборки из палаты
всех его соседей, блокировала на швабру входную
дверь и ублажала молодца, изображая из
себя«наездницу на вертолёте»!
Любви, между наездником на «Яве»и наезд-
89
ницей на «вертолёте», конечно же, не случилось!
ПАЛЕЦ – ЗА СПИРТ!
Солдат на посту у самолёта, слышавший,
что в самолёты заливают спирт, решил слить себе
спиртяшки. Самолёт огромный, где там лючок
под которым прячется крантик из которого
спиртик течёт?.. Этого я тоже не знаю хоть и
прослужил в авиации двадцать два года. Ходил,
ходил солдат осматривая самолёт, и нашёл вроде
искомый лючок! Открыл лючок, увидел под
ним отверстие и решил прощупать, как этот
спирт можно слить.
Ковырял, ковырял вслепую пальцем и доковырялся,
– палец застрял в безжалостном металле
самолёта. Вынуть его он не смог!
Близилось время смены часовых – что делать?!
Как скрыть свою попытку обокрасть объект
доверенный ему под охрану?! Начитанный и
наслышанный о людях мужественных, отрубавших
себе пальцы и даже руки после укуса ядовитой
змеи или прижатые тяжёлым камнем в
безлюдной местности, он принял решение – отсечь
палец!
Штык-нож помог ему совершить это дело.
Вот и результат! «Не знаешь броду, не суйся в
воду!» – Истина испокон веков известная людям.
И фляжка солдатская осталась пустой, и
90
пальца лишился.
Удержать в тайне свою попытку воровства
ему не удалось, – отрубленный палец обнаружил
авиационный техник самолёта и «поднял
тревогу»! Да и хирург в лазарете оказался дотошный,
всю правду из него выдавил!
Так молодой человек лишился пальца, а вызови
он сразу начальника караула, палец мог
быть освобождён техником самолёта и сохранён.
ВЧЕРА И СЕГОДНЯ
Каждый божий день на остановке «Авиагородок
», при любой, даже нелётной, погоде торгует
семечками бабка – жена нашего древнего,
парализованного инсультом авиационного техника.
Порой и дед её подолгу сидит рядом с ней,
опираясь подбородком на трясущуюся под его
рукой трость. У входа в авиагородок вздыбился
на пьедестале самолёт «ТУ;16».
Старый авиатехник попросил однажды меня
записать для него на листе бумаги стихотворение
«ТУ;16» (У входа в часть небесная машина…).
Откуда он знает о нём? Наверное, бывал на
концертах в Доме офицеров.
Бабка снабжает меня листиком, они у неё –
для кулёчков под семечки. Я с удовольствием
выполняю его просьбу. Он читает стихотворение
и, сложив вчетверо листок, бережно убирает его
в нагрудный карман своей зелёной, сбережён-
91
ной офицерской рубашки.
– Это мой родной, 50-
тый борт! – говорит он,
указывая на памятник из живого, но выпотрошенного
боевого самолёта.
«Надо подарить ему сборник своих стихов»,
– думаю я. Вновь корю себя за то, что не ношу
при себе, как всегда хотел, барсетку с парой
своих книжечек. Печально, когда при встрече с
таким душевным человеком при тебе нет книги,
чтобы его порадовать.
ДУША ЗАБЛУДИЛАСЬ
Покидает ли душа тело во время сна? Думаю,
покидает! Я перенёс два тяжёлых инфаркта
и давно привык к мысли, что я не засыпаю в
постели, а теряю сознание на два-четыре часа.
Случалось со мной такое даже днём в безлюдном
парке.
Однажды я уловил момент возвращения моей
души в тело. Почему уловил? Потому как она
чуть не перепутала моё тело с другим! Душа моя
после ночных путешествий влетела в чужую
квартиру весьма схожую с моей. Она коснулась
тела мужчины лежащего на кровати и ощутила
ледяной холод! Душа мгновенно отпрыгнула под
потолок и стала разглядывать его.
Мужчина не был мной, хотя был похож возрастом
и габаритами. Он лежал в кровати на
спине. Тело его было багрово-
синего цвета. Лицо
92
чужое и уже навсегда застывшее. «В такое тело
и родная душа не вернётся», – решила моя душа.
Не прошло и секунды, как она отыскала
родное ей тело то бишь моё! Я проснулся, не понимая,
что со мной только что произошло? На
сон это не походило!
Все свои сновидения я воспринимаю как путешествия
моей души по различным уголкам не
только Земли, но и Космоса. Знаете, очень часто
моя душа в таких путешествиях блуждает по городам,
в которых мне выпало жить, пытаясь
отыскать дом, в котором живёт моё тело. Первоначально
она оказывается в Челябинске, там я
родился, ходит по знакомым ей улицам, ищет
нужный транспорт, нужную остановку и тревожится,
что не может найти пути к нужной цели.
Вдруг Челябинск оказывается Спасск-Дальним,
потом посёлком Средний в Иркутской области,
потом Москвой, Рязанью и в конечном итоге
авиагородком Дягилево, где пребывает моё тело.
Долгие годы меня преследовал сон, в котором
я скольжу по покатой крыше пятиэтажки, в
которой вырос, не могу ни за что ухватиться
срываюсь, падаю вниз в ожидании конца своего,
но перед самым касанием земли просыпаюсь.
Раньше я не знал, почему мне такое снится, думал,
это память предков во мне рисует картину
их появления на Земле из Космоса. Теперь я
93
понял, так возвращается в меня спящего моя душа
из своих ночных путешествий.
Вообще сны – интересная штука! Недавно во
сне я пытался загнать лыжи в компьютер на лето,
чтобы не занимали место. Кто знает, может в
далёком будущем и такое станет возможно, –
превращать реальные предметы в виртуальные
и лишь при их необходимости доставать пот-
ребное из памяти компьютера.
Кто-то скажет: «Что за околесицу городит
этот дед?!» Однако именно во сне Менделеев увидел
свою таблицу химических элементов, а Ломоносов
увидел остров, на котором погиб его
отец рыбак, доплыл до острова и привёз тело отца
домой, чтобы придать земле.
Бывает, я слышу во время сна, что кто-то
читает мне длиннющий роман или вижу целые
кинофильмы, а то просыпаюсь с готовым четверостишием
будущего стихотворения, над которым
и не работал прежде. А если проснулся я, и
от снов ничего не осталось в памяти, значит душа
моя ведала тайну в своих путешествиях, посвящать
в которую моё сознание считает опасным
и не допустимым! Учёные изучают сны, наблюдая
за поведением спящих, подключая к их
голове и телу электроды, всякие чувствительные
элементы, пытаясь объяснить причины появления
в нашем сознании сновидений, а я для
94
себя решил: сон – это то, что повидала душа в
своих путешествиях и поведала отдохнувшему
за время её отсутствия в теле мозгу.
ЧТО СНИТСЯ
«Что снится Вам, небесные друзья?!» Такой
строкой начать бы новое стихотворение, но меня
тянет к прозе. Видимо с возрастом во мне всё реже
вспыхивает лирический порыв. С возрастом
у человека больше интересных событий происходит
во снах, нежели наяву. Где-то я читал, что
человек во сне совершает то, что желал бы совершить
но не может.
Один и тот же сон в разных вариантах преследует
меня – уволенного в запас летуна. В этих
снах я то – курсант, то – молодой штурман в
офицерских погонах. Во снах я всегда в армейском
коллективе. Коллективы эти представляют
смешение множества тех лиц с кем я либо
учился в военном училище, либо служил в лётных
частях. Во снах – они все вместе, все готовятся
к полётам: наносят на карты маршруты,
вычерчивают схемы и таблицы, заполняют полётные
листы и штурманские планы полёта. И я
вместе с ними занимаюсь тем же самым – подготовкой
к полёту.
Готовлюсь, но никогда не взлетаю! Сны эти
обрываются перед самой посадкой в самолёт.
Вдруг я обнаруживаю, что у меня нет в руках
95
лётного планшета, кислородной маски, защитного
шлема и просыпаюсь.
В других снах я либо поступаю в училище,
либо готовлюсь к сдаче экзамена. Все вокруг в
курсантской форме, а я один среди них в офицерской
– старый офицер, но курсант по сути
своей.
Тогда я просыпаюсь от того что не пойму зачем
я должен вторично обучаться в училище которое
окончил тридцать лет назад и каким образом
после двух инфарктов прошёл медицинскую
комиссию в лётное училище?
Объясняются такие сны просто – я желаю
жить не пенсионером-инвалидом, а молодым орлом!
Но, увы, молодость и здоровье улетучились
безвозвратно!
ЗМЕИНЫЙ ПОЯС
Ольга моя просто помешана на сборе грибов
и ягод. Ни лесным зверем, ни «хищными» разбойниками
её не запугаешь! Говорят: «Как волка
не корми, всё равно в лес смотрит». Ольга не
волк, но ежели её в городе цепью к батарее приковать,
она перегрызёт цепь и в лес сбежит! Без
леса Ольга завянет.
Сборщик она великолепный! Родилась в деревне
и просто выросла в лесу. Собирает только
отборные плоды и в огромном количестве. Приведёт
меня на ягодное место, быстро как машина
96
по сбору ягод оберёт весь спелый «крупняк» да
исчезнет. До неё в лесу не доаукаешься и где там
её носит, не прознаешь. А добычи притащит за
то же время в пять раз больше чем я!
Присела, как-то Ольга с полной корзиной
ягод у стожка передохнуть перед неблизким путём
к деревне. Но чуток посидев, подскочила от
мысли, что в стожках змеи водятся. Взяла корзину
и тронулась к деревне без передышки. Идёт
и чует что в её, а точнее в Васькиных спортивных
штанах, которые она напялила поверх своего
тонкого трико, шевелится что-то живое!
Потрогала, точно, – опоясало её в талии что-
то мягкое, толстое и ползёт. Ольга догадалась,
что это уж. «Если бы гадюка, – успокоила она
себя, – тяпнула бы сразу, как только я её тронула
». Поставила она корзину на траву, сбросила
Васькины штаны и стала топтать их обеими ногами.
Затем приподняла штаны и сделала попытку
вытрясти из «штан» ужа. «Штан» – это
Ольга так всегда говорит. Она ещё много говорит
раздражающих мой слух слов! Сколько не поправляю
её, так за двадцать пять лет и не добился
заметного результата в достижении правильного
произношения, может и привычных для
сельского уха, но всё-таки безграмотных выражений.
Подумав, что просто не заметила, как уж
97
скрылся, выпав из «штан», Ольга их вновь надела.
Взяла корзину, пошагала дальше. Но не
прошагала и десятка шагов как всё повторилось.
Решив, что уж был не в Васькиных штанах, а в
её трико она сбросила всё до трусиков и стала
ожесточёно топтать и своё трико, и Васькины
штаны. Натоптавшись, осторожно потянула
трико – никого и ничего! Вывернув наизнанку
Васькины штаны, увидела, как из отдела для резинки
появилась змеиная голова с жёлтыми
пятнами.
Перепуганный уж так неожиданно отхвативший
Ольгиных тумаков видимо долго не мог
выбраться из лабиринта, в который угодил в поисках
тепла и женской ласки. Хорошо, что нашёл
выход – не быть бы ему живому! По Ольгиным
рассказам уж был то толстым, то тонким
и длиной метра полтора. Я думаю, ему пришлось
срочно похудеть, чтобы выбраться живым на волю!
Картину как на лесной дороге в одних трусиках
пляшет какая-то дурная или пьяная баба
увидел водитель «Козлика». Это машину так
прозвали ещё в советские времена. Решив, что
бабе требуется помощь, он остановил машину,
вышел и спросил: «Чем помочь?» Ольга сконфузилась
от того что местный пасечник Коля увидел
её выплясывающую в столь непристойном
виде, отказалась от помощи и объяснила что
98
змея заползла ей в штаны.
Коля закачал головой:
– Блин! Меня бы инфаркт жахнул от такого!
Как ты не перепугалась до смерти?!
Ольга ещё раз перетрясла трико, штаны, надела
их и продолжила свой путь с корзиной к
Прудовке, а Колин «Козлик» «закозлил» в сторону
пасеки.
Нечто подобное случалось и со мной. Сижу
как-то один на троллейбусной остановке в вечерних
сумерках, жду троллейбус. Погода тихая,
но прохладная, шинель на мне, повседневная
офицерская форма. Вдруг, ноги мои ветерком
обдало. В голове мелькнуло: «Штиль полный,
а мне ноги ветерком обдуло?»
Жду очередного порыва ветерка, а его нет.
Внутри меня какое-то беспокойство появилось,
и ветерок этот из головы не исчезает. Поболтал
ногами. Тронул рукой правую штанину – всё
нормально. Прикоснулся к левой, а из неё выскакивает
огромная крыса и – тикать в поле!
Хорошо, что я сидел на лавке и выше согнутых
колен крыса подняться не смогла. Догадайся,
чего она там в моих мужских штанах искала?
Есть такие зверьки маленькие, которых
женщины для самообороны таскают. У этих
зверьков природный инстинкт – грызть мужские
яичники! Но в моем случае, думаю, крыса тепло
99
искала, а я сидел неподвижный, нестрашный и
такой тёплый-тёплый.
ПОТОМОК
Довелось мне в начале двадцать первого века
общаться с одним молодым человеком. Высокий,
крепкий, привлекательный, хотя и рыжий.
Лет ему – около двадцати пяти. Окончил
ВУЗ, холост. От пива не отказывается, понял я
услышав: «На хлеб и пиво сам зарабатываю!»
Мы заговорили с ним о русской литературе.
По его познаниям оказалось, что писательница
Анна Каренина создала всемирно известный роман
«Война и мир» но жизнь её как и жизнь
многих русских писателей и поэтов оборвалась
трагически. Чтобы я и вовсе ушёл в «отпад»,
сражённый его образованностью и «классной»
памятью, он продекламировал известное мне
стихотворение М. Ю. Лермонтова так, что я, старый
склеротик, каким-то чудом переползший
из своего двадцатого века в его двадцать первый,
запомнил то стихотворение на весь жалкий остаток
моих дней! Вот как оно прозвучало из уст
его:
«Белеет, типа, парус одинокий
В тумане, кабы, моря голубом!
Что ищет, типа, он в стране далёкой?
Что кинул, кабы, он в краю родном?..
100
Играют волны, типа, ветер свищет,
И мачта, кабы, гнётся и скрипит…
Увы! Он счастья, типа бы, не ищет
И, типа, не от счастия бежит!
Под ним струя, кабы, светлей лазури,
Над ним луч солнца, кабы, золотой…
А он, мятежный, типа, просит бури,
Как будто в бурях, типа, есть покой!»
ХРИСТОС ВОСКРЕС
Пасхальный день выдался на славу! Капитан
Чубаев прошёлся по совхозу, который теперь
и совхозом то звали лишь по старинке.
Совхоз превратился в АОЗТ. Акционерное общество
да ещё закрытого типа. Люди «христоскались
» с ним, обменивались добрыми пожеланиями,
только целоваться никто не пытался. Со
стороны кладбища бежал Спиридоныч, махал
рукой: «Погоди!», – мол. Капитан медленно пошёл
ему навстречу.
– Христос воскрес! – отрапортовал он запы-
хавшемуся Спиридонычу.
– Ой, Федя, воистину воскрес! Воистину,
Федя, – выпалил Спиридоныч. Протянул Фёдору
руку, да одёрнул. В руке было раздавленное
во время его кросса пасхальное яичко, крашеное
в отваре луковой шелухи.
– Бери моё, Спиридоныч! С таким яйцом
всем противникам яички перекокаешь, корзину
101
победных яичек наберёшь! Спиридоныч взял
протянутое «яйцо» и окаменел – на его ладонь
легла «лимонка», а кольцо с чекой осталось зажатым
меж Фединых пальцев. Фёдор с детских
лет так и не разучился выкидывать всякие «приколы
», хотя и дорос до капитана милиции. Спиридоныч
лихо метнул «лимонку» в нежащуюся
под апрельским солнышком оземь и плюхнулся
в кювет на краю асфальта в пыльную прошлогоднюю
траву.
– Воскресай, Спиридоныч! Сегодня День
воскресения. Пойдём гранату искать, учебная
она.
Спиридоныч поднялся, напялил праздничную
шляпу, утратившую от пыли нарядность,
сплюнул и покрыл шутника матюгами.
– Воскрес! Воскрес! Дуболом! Шлёпай со
мной на кладбище, я тебе свою «бомбу» покажу.
Спиридоныч потащил участкового в сторону
кладбища, где у недавнего захоронения стояло
человек пять народу.
Подошли. Бабы наперебой талдычили каждая
своё, а суть была одна – в могиле явно покопались.
– Изгумировать надо-ть, – с умным видом
прошепелявила Ванька-Манька, редкий дар для
села – свой гермафродит.
– Без санкции нельзя «изгумировать», –
102
подражая её говору, заявил капитан. Пойду начальству
звонить. Расставил широко ноги, сдвинул
свою фурагу за козырёк к затылку, подбоченился,
помозговал. Сдвинул фурагу обратно, ко
лбу. Так он делал всегда, решая серьёзную задачу.
– Звонить пойду, – повторил он, – ты, Спиридоныч,
организуй из пацанов пост, чтоб ничего
здесь не топтали. Пусть послужат делу и воскресению.
От Бога им милость, от меня – конфеты!
Тревожная группа прибыла минут через сорок.
Защёлкал фотоаппарат. Народ отступил от
могилы, но не уходил. Молодцеватый майор беседовал
с родственниками захороненного, от которых
горе после похорон родного человека ещё
не отступило далеко. Было согласовано – копнуть
чуток, не беспокоя упокоенного. С первых
же двух-трёх штыков копки наткнулись на
ткань защитного цвета. Освободили от земли и
выложили на край могилы плащ-палатку стянутую
бельевым шнуром. Майор прервал тишину:
– Прошу слабонервных отойти в сторонку,
но не расходиться!
Все увидели то, что и следовало увидеть в
такой ситуации. Труп был обезглавлен, лежал
вниз «лицом» которого не было, и вряд ли, когда
найдётся. Остатки окровавленной одежды изо-
103
драны в клочья. Кое-кто с рвотными позывами
удалились.
Щёлкал и щёлкал фотоаппарат. Командовал
всеми прибывший с группой майор:
– Чубаев, покажите односельчанам снимки
пропавших и разыскиваемых, может, кого из
них встречали в ваших краях? Все, кто может
помочь расследованию, видел что, слышал что,
подойдите к капитану Чубаеву!
Народ залопотал. Пьяный мужской голос
выделялся громче других:
– Да Колян это, друган мой! Я третий день
его отыскать не могу.
Ему в ответ баба:
– Алкаш безмозглый! Колян твой, со Свистуном
на пару, с Сонькиного сеновала три дня
сползти не могут. Приподымут головы и стонут:
«Соня, пить подай!» Три богатыря постылых,
друганы-алконавты!
Мужик обрадовался услышанному, торопко,
хоть и пьяно, на радостях, припустил в сторону
домов.
– Чубаев!
– Я, товарищ майор!
– Какие воинские части вблизи базируются?
– ПВО есть, инженерная часть, эти всех ближе.
104
– Всё узнай: отпускники, командировочные,
самовольщики… Обо всех доложишь!
Кончились обязательные при осмотре места
происшествия хлопоты, труп загрузили в машину.
Сельчане принялись приводить в порядок
могилку, а группа тронулась в сторону тракта
ведущего к областному центру.
В машине майор приказал водителю:
– Князев, поколеси-ка по окрестным с совхозом
просёлочным дорогам. Может, найдем,
где этого бедолагу как бревно волоком протащили.
Съехали на лесную дорогу. Левее на трассе
гул от летящих на повышенных скоростях машин.
А тут ни одной встречной, ни одной попутной.
– Остановись! – Майор вышел из машины,
что-то поднял с земли. Медленно пошёл дорогой
дальше. Поковырял носком ботинка в колее,
опять что-то поднял. Прошёл с километр, словно
собирая грибы, наклоняясь за каждой находкой,
потом махнул рукой – подъезжай!
Сувениры были ценные: окровавленные куски
ткани, часы «Командирские», с забитым песком
циферблатом вместо стекла и стрелок, одна
кроссовка с мужской ноги.
– Товарищ майор, думаете, нас эти находки
как нить Ариадны прямо к преступникам при-
105
ведут?
– Боюсь, что этот клубок уже оборвался,
Князев. И праздник Воскресения кончился.
Уже и фары пора включать. Давай на трассу!
– Похоже, военный пострадал. Помните
прапорщика сожжённого в его же машине? Тогда
хоть голову имели обугленную. Стоматолог
воинской части по зубам личность убитого определил.
Тем всё и кончилось, что родственники
смогли похоронить родную душу, а не страдать
от неизвестности.
– Может дело одних и тех же живодёров?
– Завтра с первым светом направим на этот
участок дороги группу, ещё досмотрим.
Сумерки сгустились. Фары встречных машин
слепили глаза. Печальный эскорт приближался
к огням большого города с его радостями
и горестями, с новым уже не советским, а каким-
то волчьим образом жизни, с множеством
тружеников лишённых привычной работы на
заводах и стройках канувшего в бездну социализма.
«Теперь жди: тревогу за тревогой, убийство
за убийством, грабёж за грабежом. Начался передел
собственности. Волчий строй – волчьи законы
жизни», – так мыслил молодцеватый майор,
начиная клевать носом под монотонное урчание
машины.«Висяк, очередной висяк», –
106
стучало в его голове набатом.
– Явный «висяк», – уверенно заключил
майор и задремал от усталости.
СИЛА ГИПНОЗА
Осень. Снега ещё нет. Мои постаревшие родители,
моя молодая жена и провожающие нас
родственники у которых мы славно провели вечер
приходим на автобусную остановку. Можно
бы и пешком, от посёлка до наших домов на окраине
города всего-то минут двадцать ходьбы,
но время позднее, мы с отцом «навеселе», и женская
половина настаивает – «надо дождаться
транспорта».
Появляется рейсовый автобус. Входим в салон
и слышим огорчительное: «В парк машина!
Автобус следует в парк!» Покидать тёплый автобус
никому не хочется, ясно, он последний. Двери
закрываются, автобус на всех парах мчит по
ночному шоссе в сторону города. Сажусь рядом с
женой. Спрашивает:
– Довезёт до парка?
– Пока так, а дальше – посмотрим!
– Что значит посмотрим?
– А то! Я сейчас водителя гипнотизировать
буду!
О моём тайном увлечении гипнозом знают
не многие, но жена знает и вечно над этим подтрунивает.
Демонстративно впиваюсь взглядом
107
в затылок водителя – начинаю с ним «работать».
Решающая развилка дороги. Ура! Водитель
сворачивает не к автопарку, а следует по маршруту,
которым гонял всю смену. Жена восторженно
глядит на меня. Мама за спиной причитает
Аллаху за то, что он уговорил водителя изменить
решение ехать в парк.
Но разве это предел?! Домчав до нашего
квартала, автобус сворачивает с улицы в наш
двор. Цепляя корпусом тёмные ветви клёнов и
сиреней, автобус пробирается к дому родителей.
Мама ахает! Жена одобряюще сжимает кисть
моей руки. Только папа, убаюканный урчанием
двигателя и принятой за вечер дозой спиртного,
спокойно дремлет, приложив голову к оконному
стеклу. Автобус останавливается так, что, выйдя
из него, мы оказываемся у крыльца нашего
подъезда.
Мама, поднимаясь до четвёртого этажа, воздаёт
хвалу Аллаху! Жена безнадёжно пытается
объяснить ей, что Аллах тут не причём, что это
гипноз, биотоки и всё тому подобное... Но что
есть гипноз для нашей мамы в сравнении с Всевышним?!
Только спустя годы, когда жена решила похвастать
гостям гипнотическими способностями
«муженька» и припомнила этот случай, я разочаровал
её в могущественности своих чар, –
108
признался, что вся сила гипноза заключалась в
пяти рублях, которые получил от меня водитель,
к тому же оказавшийся другом нашего соседа
и моего товарища Сергея Редькина.
ТРЁШКА
Историю, которую вам поведаю, можно было
сжать до анекдота. Только ностальгия по безвозвратно
ушедшим временам не даёт мне быть
кратким.
В одном из российских городов, напичканном
мыслимыми и не мыслимыми учреждениями,
жила и трудилась на благо социалистического
общества Зинаида Ивановна Талова.
Всякое утро кроме выходных, праздничных,
да дней скоротечных отпусков, рискуя сломать
ноги, ступала она на деревянное крылечко
своего учреждения, подгнившие ступени которого
предупреждающе ворчали под тяжестью
тружениц. Допотопный домишко глядел на космическую
эпоху лицом перекошенным оскоминой.
Над входной дверью не желающей одним
углом вписываться в косяк, на тёмном фоне стеклянной
вывески золотисто красовалась аббревиатура
из букв числом около семи, расшифровать
которые не могли даже некоторые сотруд-
ницы данного учреждения.
В двух комнатах пятистенка стояли столы,
опираясь ножками на стопки папок, что помога-
109
ло привести поверхность столов к плоскости
истинного горизонта. За столами трудились
женщины. Они что-то вычисляли, пользуясь настольными
калькуляторами, бойко отщёлкивали
костяшками живучих бухгалтерских счётов,
вносили и вносили цифры в таблицы. Время от
времени возникал оживленный разговор. После
новенького анекдота или весёлой истории от колебаний
воздуха вызванного бурным хохотом за
обоями что-то шурша, осыпалось. Порой работа
останавливалась, начиналось чаепитие с перекуром.
Кто-то из женщин на некоторое время
просто исчезал – каждой было необходимо обежать
ближайшие магазины, заскочить на почту
или в сберкассу, позвонить по телефону-автомату.
Директор, изредка наведывающийся в разные
отделы разбросанного по всему городу предприятия,
давно не реагировал на пустующие
столики. Отсутствие внутри здания телефона и
необходимых человеку удобств оправдывало
временное исчезновение сотрудниц. Перед обеденным
перерывом женщины поглядывали в
оконца, пока чей-либо голосок не объявлял:
– Леночка! Твой прикатил!
Леночка торопливо подкрашивала губки,
поправляла у зеркала причёску и выбегала на
улицу. Чёрная лакированная «Волжанка» уно-
110
сила Леночку в направлении известном лишь ей
и её спутнику.
После шикарного отъезда королевы отдела
парами и в одиночку растекались по ближайшим
стекляшкам и столовкам остальные.
Послеобеденная половина рабочего дня не
отличалась от дообеденной, если не считать застольных
посиделок в складчину в честь дня
рождения кого-либо из коллег или дат более знаменательных.
В конце рабочего дня опять все
поглядывали в оконца, пока чей-либо иронический
голосок не изрекал:
– Леночка! Законный прикатил!
Леночка неторопливо убирала рабочее место,
выходила на улицу. Муж её, человек непьющий
и некурящий, услужливо открывал перед
ней дверцу «Копейки»* вишнёвой масти.
Бывало после очередного отпуска кто-то из
незамужних, продемонстрировав перед ахающими
коллегами щедрые дары новоявленного
«ну, обалденного!» жениха уносился за благоверным
в розовую даль, проклиная при этом и
свой городишко, и скособоченную «хибарку»
где пришлось просидеть молодость, щёлкая счётами.
Только не проходило и полугода, как путешественница
вновь восседала за своим рабочим
столом, так никем и не облюбованным за
время её очередного «замужества».
111
Этот день отличался от других тем что «девочки
» получили аванс, и до предстоящего всенародного
праздника оставалась пара суток.
Когда Зинаида Ивановна в конце рабочего дня
решила подбить «дебет-кредит» своих наличных
финансов, то ни бухгалтерских счётов, ни
калькулятора не потребовалось. Единственную
зелёную трёшку она положила в наружный боковой
карман демисезонного пальто и похлопала
по своему упругому бедру:
– Вот оно, девочки, всё богатство! Теперь тяни,
как сумеешь!
Взяла тряпичную сумку туго набитую предпраздничными
покупками, с которой искривлено
и счастливо улыбалась звезда советской
эстрады популярная в восьмидесятые годы. Ранее
упомянутые ступеньки крыльца устало заворчали
под тяжестью её тела и ноши, однако и
на этот раз выдержали! Из тронувшихся вишнёвых
«Жигулей» Леночка «сделала ручкой» тёте
Зине и выпустила колечко сигаретного дыма.
* * *
На задней площадке «до непродыху» набитого
троллейбуса мысли Зинаиды Ивановны
вернулись к растраченному авансу, к последнему
трояку. Давка такая, в которой женщина
чувствует себя голой, а хамоватый «кобелишко»
бесстыдно льнёт к её телу, отвернув глаза в
112
сторону. В общем, теснотища… «воруй – не хочу!
» Тут-то Зинаида Ивановна и почувствовала
скользящую в карман её пальто ладонь.
«Трояк! Последний трояк! Вот, сволочь!» –
сработало в голове.
Выпущенная из руки сумка так и зависла
над полом, сдавленная со всех сторон ногами
пассажиров. Освободившейся рукой Зинаида
Ивановна молниеносно перехватила в кармане
сжатую в кулак руку ворюги.
Началась безмолвная борьба за купюру!
Пальцы Зинаиды Ивановны, сильные от ежедневной
писчей работы и вязания, способные
одним хватом досуха отжать бельё и половую
тряпку, зверино вцепились во вражескую кисть.
«Отдай!» – угрожающе внушал её взгляд мужчине
с расширяющимися от боли зрачками. «Ишь,
ты! – внутренне кричала Зинаида Ивановна, –
губу отвесил, зенки выкатил, слизняк ползучий!
Погоди у меня! Я сейчас так заверещу, тошно
станет! Я на тебя, рак пучеглазый, весь коллектив
пассажиров натравлю!»
То ли от обжигающей боли причиняемой
ногтями Зинаиды Ивановны, то ли почуяв недобрый
знак в бормотушном дыхании подозрительного
типа за своим левым ухом неудачливый
«щипач»* разжал пальцы. Зинаида Ивановна,
овладев своей законной бумажкой, не
113
раскрывая ладони, как на крюк подцепив рукой
сумку, стала пропихиваться к выходу. За ней
упорно, что-то бурча, вызывая недовольство
пассажиров, пробивался её соперник.
Троллейбус остановился. Она не сошла, а
выпала из него получив пинок по мягкому месту.
Стоя на четвереньках, видела Зинаида Ивановна
с глубоким креном и скрежетом удаляющийся
троллейбус, по колено обнажённую волосатую
ногу в ядовито-зелёном носке, торчащую
из прикрытой задней двери. Зинаида Ивановна
поднялась из грязной жижи, замерзающей ночами
и оттаивающей под солнцем, разомкнула
онемевшую ладонь. На ладони лежала синяя купюра
пятирублёвого достоинства.
«Господи!» –
вслух произнесла Зинаида Ивановна и извлекла
из кармана свою злополучную трёшку.
Она подобрала валяющийся правый мужской
туфель своей изношенностью напомнивший
ей перекошенный домишко-учреждение, в
котором работала. Поставила туфель, сумку на
лавку и присела в ожидании следующего троллейбуса.
Не шурша, а громыхая, осыпалась штукатурка
за обоями, когда Зинаида Ивановна поведала
об этом «девочкам». Кто из них посочувствовал
мужику, оставшемуся без обувки и заначки
на праздник, кто восторгался мужеством
114
Зинаиды Ивановны! А Леночка произнесла:
– Зинка! А вдруг вы с ним встретитесь, ведь
одним маршрутом катаетесь. Вот это будет знакомство!
Глядишь, и «закадришь» мужика-то?!
НЕ УТОНУ!
С Валерой Ошвинцевым мы росли соседями
по площадке. Валера старше меня лет на шесть и
все детские годы был мои заступником во всех
мальчишеских дворовых «разборках». Слова такого,
«разборки», мы в шестидесятые годы не
употребляли. Теперь оно прижилось, после девяностых,
мерзопакостных, бандитских лет
России.
Если на траве сквера или стадиона затевалась
игра в наездников, то наездником Валера
всегда выбирал меня. Он был нападающим юношеской
хоккейной команды «Строитель». Ловкие
оба, мы чаще других оказывались победителями!
Вечерами и по выходным я ходил к ним в
квартиру смотреть «телик»* и любоваться его
вуалехвостовыми, «гуппёшками», меченосцами,
золотыми.
Когда у Валеры появилось много-много
мальков гуппи, он дал мне их с пяток. Отсыпал
для них корм, выделил часть водорослей, камней,
ракушек и речного песка.
«Гуппёшки» жили у нас на подоконнике, в
115
трёхлитровой банке. Конечно, это не аквариум,
но появились у меня и красные, и лимонные меченосцы.
Только желание моё завести золотых
рыбок никогда не исполнилось.
Корм для рыбок я добывал в недостроенном
плавательном бассейне. По каким-то причинам
строительство бассейна было приостановлено.
Нас, мальчишек, это мало беспокоило – была готова
огромная «железобетонная» ванна! Дождевая
вода в ней никогда не пересыхала. Правда,
набиралось воды не до края. Ванна высоко торчала
над котлованом, и нам приходилось взбираться
на бетонную стену и спускаться к воде по
торчащим из бетона арматуринам, приставленным
к стене ванны доскам, привязанным
верёвкам. Внизу из брошенных строителями досок
и брёвен кто-то соорудил плот на не глубоком
пересыхающем участке дна. Плот пришвартовали
и закрепили в углу бассейна, где самое
глубокое место для прыжков с будущей вышки.
С плота мы ныряли в воду. Плавать тогда я не
умел. Мог только нырнуть, вынырнуть и вскарабкаться
на плот.
Сачок я сделал сам: округлил деревянный
брус папиным рубанком да маминым кухонным
ножом, прошёл по нему наждачной бумагой;
прикрепил на палку обруч из толстой проволоки;
ловушку вырезал из старых капроновых
116
чулок, которых дома хватало, сестёр то у меня
было аж целых пять!
В самом начале сентября, когда я начал ходить
в третий класс, родители повезли нас с
младшей сестрёнкой в деревню на выходные
дни. Перед отъездом я высыпал рыбкам весь сухой
корм, что был у меня.
Вернулись мы в город в понедельник. Поезд
пришёл под утро, ещё не рассветало. Пока нас не
было дома, рыбки поели корм и голодные метались
в трёхлитровке. Я взял сачок, старый бидон
для молока и отправился в бассейн за дафниями.
Никто ещё не выходил на улицу.
В поезде я не спал. Это ведь взрослые высыпаются
в поездах, а ребёнок разве уснёт когда
столько картин сменяется за окном?!
Сидя на корточках, на краешке плота, я водил
сачком по воде. Набрав дафнии, выворачивал
чулок в бидоне с водой, вновь опускал сачок
в воду. Усталость и монотонность работы
взяли своё – я проснулся в воде и, по моим возрастным
меркам, далеко от плота. Кто увидит
мальчика за высокой бетонной стеной в такую
пору, когда все ещё спят?!
Я и в детстве был стойким, решительным.
Страшась, никогда не паниковал, а включал в
работу свои юркие, детские мозги. Срабатывал
мой характер «настырного татарчонка», каким
117
считал меня Валера.
Спасибо Серёге Редькину, тоже старшему
соседу по дому, что учил нас, мелюзгу: «Если
упал в воду, а плавать не умеешь, бей по воде руками,
греби как собака лапами, держи нос над
водой и не пойдёшь ко дну!»
Так я и поступил, задолбил по воде руками.
Почуяв что держусь на поверхности, я стал грести
и поплыл «по-собачьи». Почему-то сначала –
к плавающему сачку, которого жаль было лишиться.
Но сачок оказался так далеко, что я повернул
обратно к нашему плоту-пристани.
Вскарабкался на плот весь мокрёхонек. Вылил
воду из ботинок со сбитыми, побелевшими
от вечных футбольных игр носками. Снял свой
красный, любимый, «вратарский» свитер, сшитые
мамой чёрные сатиновые шаровары с резинками
в поясе и в ногах. Стуча зубами от холода,
отжал, как мог, тряпки.
Вокруг никого! Только прохладное сентябрьское
небо над головой. Чтобы подгрести сачок не
было на плоту ничего подходящего. Сачок пропал,
но бидон с кормом для рыб был полнёхонек!
Когда я мокрый как пес, которого мы когда-
то не дотопили в песчаном карьере, приплелся
домой, наши были уже на ногах. Кому в школу,
кому на работу идти. Мне дали словесного
нагоняя, напоили чаем с малиной и не пустили
118
в школу.
К нам приходила детский врач, обстукивала
и прослушивала меня со спины и с груди:
– Не дыши! Сильно подыши! Покашляй!
Температурил я не долго. Кому-то из ребят
нашего двора досталась моя банка с рыбками.
Рыбок держать мне запретили – чуть не утонул
из-за них!
Ещё я не утонул в Шершнёвском водохранилище
после шестого класса!
Потом, в тридцатилетнем возрасте, не утонул
в Оке!
Всё это я вспомню и опишу, не зная сам для
чего.
НЕ УТОНУЛ!
Каждое лето я отдыхал в пионерском лагере
«Орлёнок» вплоть до шестого класса. Только не
в Крыму, а на Урале, на озере Большой
Шантрапай Еткульского района, рядом с селом
Белоусово. От последней смены у меня сохранилось
две фотографии: коллективный снимок нашего
отряда, где я спрятал голову за свой пионерский
горн; и другой, где четверо счастливых
ребят стоят на площади Революции в Челябинске.
Помню, что товарища в клетчатой рубашке
зовут Слава, потому как он тоже был горнистом.
Именно этот день, день встречи нашего отряда в
городе, мог стать последним моей юной жизни.
119
Встретившись с отрядом и нашим воспитателем
Брониславой Наумовной на площади Революции,
мы отрядом поехали в городской парк
имени Юрия Гагарина, на берег Шершнёвского*
водохранилища.
Кто-то из ребят во время купания подал безумную
идею – переплыть на противоположный
берег водохранилища.
Все три моих товарища росли на берегу озера
Смолино, возможно для них такой заплыв
был под силу, но не для меня жившего в районе
ЧМЗ, где река Миасс несла не столько воды
сколько промышленных отходов огромного Челябинска.
В чёрной, маслянистой, дурно пахнущей
воде никто не купался.
Поплыли. Отставая от группы, чувствуя
как тяжелеют мои руки, а силы иссякают, я
крикнул ребятам, что разворачиваюсь обратно и
поплыл в сторону пляжа. Я не умел тогда лежать
на воде, перевернувшись на спину, расслабив
мышцы, приводя к спокойному ритму дыхательную
систему и успокаивая себя. Пляж приближался,
но силы таяли. Всё, плыть более я не
мог!
Набрав полные лёгкие воздуха, я сознательно
погрузился под воду в поисках дна. Дно я достиг
ногами, открыл глаза и увидел над собой
зеленовато-желтую толщу воды, через которую
120
слабо пробивался солнечный свет.
Испытывал ли я страх? Не знаю, меня терзала
мысль только о родителях и родных, которым
я принесу горе.
Нет сил, чтобы плыть, но я смогу идти по
дну! Оттолкнулся от дна, всплыл, набрал воздух
в лёгкие и вниз. Достигнув дна, я пошёл к берегу.
Дыхание я мог задерживать больше чем на
минуту, – всякий раз купаясь в ванне, тренировался,
зажав пальцами нос и погружая голову в
воду. Утопающий, ухватившийся за соломинку!
Много раз я всплывал, вдыхал воздух, достигал
ногами дно и шагал в сторону берега с открытыми
в воде глазами. Я шёл! Шёл к жизни, не теряя
веру! Не рассчитывая на помощь со стороны,
спасал себя сам. Но помощь достигла!
Вынырнув из воды за очередной порцией
воздуха, я почувствовал руки, подхватившие
меня за бока с обеих сторон. Рядом был товарищ,
тот что стоит на фотографии справа от Славы
в спортивном костюме. Самый отчаянный
среди нас и на один год постарше. Как его звали?
Не вспомню. За пятьдесят лет память стёрла
много имён, но не стёрла лиц, глаз, событий.
Держась одной рукой за его плечо, проплыв небольшое
расстояние, я отдохнул, отдышался и
поплыл самостоятельно. Все трое ребят плыли
теперь рядом со мной готовые поддержать в
121
любую секунду.
Когда от спасательной вышки на берегу
примчался спасатель на моторной лодке его вмешательства
нам уже не требовалось. Убедившись,
что все мы спокойны и движемся к берегу,
он нас покинул.
На берегу ни девчонки, ни Бронислава Наумовна
не заметили того что произошло у нас,
мальчишек. Для них мы просто отплыли, поныряли
и вернулись на берег.
Со Славой мы встречались остаток летних
каникул. Он умел собирать детекторный приёмник,
показал мне эту не хитрую конструкцию
и я увлёкся с тех пор сборкой ламповых и транзисторных
радиоприёмников. Жили мы далеко
друг от друга, с началом учебного года наши
встречи прекратились, а квартирных телефонов
для общения не было.
Узнать бы как у ребят сложилась жизнь? Да
вот не помню я их фамилий, чтобы отыскать.
Только сердцем я могу отблагодарить их за то,
что помогли мне остаться живым!
Шершнёвское водохранилище:
длина – 18 км;
ширина наибольшая – 4 км;
глубина максим. – 14 км.
122
1. На площади Революции. 2. Наш отряд.
123
Мэ и Жо
После какого класса это было? Судя по тому,
что я уже подражал великому Александру
Сергеевичу Пушкину, после второго.
В туалет в пионерском лагере мы ходили на
улицу. Чем уж нас так сытно в тот день накормили?
Но во время дневного отдыха, который
мы называли «сон-час», меня «понесло» туда, в
туалет.
Уличный туалет – это скромное деревянное
сооружение, разделённое на две половинки, левую
и правую. На входе в одну половинку значится
«М», в другую – «Ж», чтобы из-за случайного
перепутывания входа мальчиками визгу
девчачьего не возникло.
Я не перепутал тогда «Мэ» и «Жо» и никого
не напугал до визгу, а проявил свои творческие
начала!
Не один я тогда так сытно пообедал , а все
обитатели пионерлагеря. Зайдя и присев в полном
одиночестве в своей «Мэ» половинке сквозь
деревянную перегородку без всяких выбитых в
ней сучков я услышал детский, даже для меня,
голос: «Таня, принеси мне бумажку!» «Сейчас,
Света, погоди!» – ответил ей голос постарше.
Чёрт меня за язык потянул?! Или будущий
поэт решил себя проявить?! Только подражая
голосу Александра Сергеевича, которого я в
124
жизни и слышать не мог, разве в какой-нибудь
опере по радио, пропел:
«В уборной там Светлана дрищет,
А Таня ей бумажку ищет!»
В правой половине «Мэ Жо» наступила
тишина, и только кто-то быстрехонько драпанул
оттуда. Я ещё не успел воспользоваться бумажкой
принесённой с собой в туалет, как был
напуган появлением в недозволенной для всех
кто «Ж» половине женщины в белом халате и
белом колпаке. Всего устрашающего, что говорила
мне женщина, я не помню. Помню, грозилась
отправить домой из лагеря, а на моё возмущение:
«Вам сюда нельзя входить это мужская
половина!» – она ответила, что ей можно! – она
врач пионерского лагеря.
Никто меня из лагеря не выгнал. Правда,
заявив нашему воспитателю, что у меня подозрение
на дизентерию, «врачиха» продержала
меня три дня в своём лазарете, лишив радостей
купания и всяких там октябрятских игр на вольном
воздухе. Хорошо, что я вспомнил сегодня
этот мало чем примечательный случай из
далёкого-придалёкого детства, а то совсем не
знал за какую писанину взяться? Однако, что
характерно, случай такой был не единичный в
моей жизни (я не о том, что ежедневно посещаю
туалет и что-нибудь там сочинительствую), а
125
просто всю жизнь на меня кто-то и кому-то вечно
жаловался! Всю жизнь меня наказывали из-
за ябед и людишек желающих через «закладывание
» меня начальству что-то для себя поиметь.
ЮРА УТОНУЛ!
Глянул я на своё фото школьных лет с заплаканным
лицом и решил рассказать людям о
событии плачевном и поучительном нынешнему
поколению.
Помнится, я закончил шестой класс и находился
в пионерском лагере. Вдруг, в середине
смены, за мной приехали сёстры Рая и Руфа.
Мои старшие сёстры появились неожиданно на
пляже пионерского лагеря, где наш отряд в это
время загорал и купался. Приехали забрать
меня на похороны утонувшего друга, а также
оградить от подобного несчастья.
Юра учился в одном классе с нашей Риммой,
обучал меня фотографии, радиотехнике,
физике, которую в школе мы ещё не изучали.
Известие потрясло до слез, что запечатлел мой
фотоаппарат, оказавшись в руках Руфины.
Юрий и его сестрёнка Татьяна росли под
опекой их тёти Лёли, бабушки и дедушки в России,
а родители жили в Эстонии.
Юра и Римма, только что окончили десятилетку.
С сестрёнкой Татьяной Юра уехал на родину
к родителям похвалиться прекрасным
126
Я плачу – Юра утонул. 1966 г.
127
Юрий Кюналь, 1965 г.
аттестатом.
Двое его одноклассников прозванные в школе
«Штепсель и Торопунька», юмористы на
школьной сцене и в жизни, пришли домой к
Юрию, выпросили показанную им бабушкой телеграмму
от Юры из Эстонии. Шутники-приколисты
напечатали на машинке свой текст:
«Юра утонул, похороны в понедельник, в Челябинске,
сообщи одноклассникам. Таня Кюналь
», отклеили прежний, (раньше его приклеивали
на бланк в виде узких лент), и наклеили
свой текст.
128
Ложную телеграмму они подбросили в наш
почтовый ящик. Телеграмму занесла в дом одна
из сестёр, возвращаясь с работы, подала Римме.
Телеграммы тогда вручались в руки получателя
под роспись, однако, не зная об этом, (мы не
получали телеграмм, – родственники жили в одном
городе), Римма восприняла её всерьёз.
Леонид, который дружил с Риммой, подбросив
телеграмму, ждал, что она позвонит ему
на домашний телефон и он расскажет ей о розыгрыше,
но всё пошло по другому сценарию.
Римма не смогла отыскать «двушку» (монету в
две копейки) для звонка из телефон-автомата,
прибежала с телеграммой к своей ближайшей
подруге и однокласснице Зое Литвиновой, у которой
братишка тоже Юра отдыхал, как и я, в
пионерском лагере. Зоя прочла текст и закричала:
«Мама, Юра утонул!» – Расплакалась, просунула
телеграмму матери в ванную через щель в
двери, мать тогда мылась в ванне. Зоина мама,
думая что утонул ее сын Юра, упала в обморок
прямо в ванной.
Девочки оповестили своих одноклассников.
Одноклассники, оповещённые о кончине их активиста,
основного фотографа и кинооператора
класса, стали собирать деньги на венки. Кто-то
из них поспешил с телеграммой к тёте и бабушке
с дедушкой Юрия. От такого известия бабушку
129
хватил приступ, отнялась нога. Пришлось вызывать
скорую помощь, доставлять её в реанимацию.
Классного руководителя, учителя физики,
Бориса Иосифовича, пытались вызвать из турпохода,
с Алтая, отбили телеграмму на туристическую
базу. Борис Иосифович находился в это
время на маршруте, в горах. Вернувшись на базу,
он получил телеграмму о гибели его любимого
ученика и одновременно письмо от него самого.
Сличив даты отправления письма и телеграммы,
Борис Иосифович понял что письмо
ему отправил «утопленник», такого быть не может!
Он спокойно продолжил туристические вылазки
в горах.
Лишь на следующий день после поднятого
переполоха, когда одноклассницы пришли к одному
из шутников, тот расхохотался и признался
в содеянном. Одноклассницы отправили шутников
извиняться к тете Юрия и в больницу,
успокаивать бабушку.
Тетя тут же отбила телеграмму в Эстонию и
получила ответ: «Жив, здоров. Кюналь».
Самих шутников наказала директор школы
не выдав, характеристик для поступления в институты.
Пришлось им зарабатывать характеристики
на производстве.
Хорошие ребята, сотворившие необдуман-
130
ный поступок. В последствии они поступили в
ВУЗ-ы и получили высшее образование: один
стал инженерном, окончив ЧПИ; другой – актёром,
окончив институт Культуры.
Юрий до старости преподавал в школах физику
и программирование как его любимый учитель
Борис Иосифович.
Вот так обернулась глупая шутка, каких
нельзя повторять!
ХОХОЛ И САЛО
Хохлу сало, что ребёнку сладость! Посчастливилось
моему товарищу служить пяток лет за
рубежом. Попал он в жаркую страну, народ которой
фанатично исповедует ислам. Тогда-то и
случился этот конфуз.
Чушек в том государстве считают грязными
животными, а пищу из свинины, оскверняющей
мусульманина. Запрет на ввоз в страну свинины
был так строг, что таможенники отнимали её даже
у иностранцев.
Пропитался хохол год блюдами правоверных
и прибыл в отпуск в родную станицу. Не
сказать, чтоб исхудал, но по сальцу и свиным отбивным
наскучался.
Влетел в родительскую хату, сбросил короба
и чемоданы с заграничными подарками да в
погреб, где в бочонках хранится хвалёная солонина.
Весь отпуск за стол без сальца не садился.
131
Пришла ему пора в жаркую страну возвращаться.
Собрали на проводины родню, друзей
пригласили. Пожалобился он землякам:
– Як же я там без сальца дослуживать то
стану?
Кума его, аппетитная, пышногрудая хохлушка,
возьми и вразуми его:
– Ты, – говорит, – кум, из чего состряпан?
Из костей, мяса да сала. Сало да мясо, поди, не
зазвенькают на контроле ежели ты его тонкими
пластами настругаешь да под одёжкой своей
укроешь. Вон, бабы с мясокомбината чего только
под бельём с работы не натаскают!
Обрадовался мой товарищ совету кумы, аж
расцеловал её в пухленькие щёчки:
– Голова! И чего я своей башкой не скумекал?
Советскую таможню проскочил как по маслу.
Не гранатами ж облепил себя, а аккуратно
нарезанными пластинами солёненького да копчёненького
сальца в целлофановых пакетиках.
Правда, взмок прилично, пока самолёт положенную
высоту не набрал и не погасло табло
«NO SMOKING!». В туалете хохол снял с себя бельё,
превращённое в «бронежилет», досуха обтёрся
полотенцем, оделся. Вернулся на место с
пакетом, в который
переложил свой драгоценный
груз.
Когда перелёт приблизился к завершению,
132
наш герой проделал обратную процедуру в туалете.
Одного не могла предвидеть разумница-кума,
что в стране этой против нашей прохлады
аккурат стоит злобный зной пустыни. Потел,
потел наш хохол под панцирем из целлофана и
сала, да и рухнул перед мусульманскими таможенниками,
потеряв сознание от перегрева организма.
Очнулся в служебной комнате с кондиционером
от хохота мусульман. На столике горой
возлежали его драгоценные пакетики. Смуглая
девушка в медицинском наряде подала ему таблетку
и пластиковый стаканчик с водой.
Присел хохол на кушетке, почесал загривок
и подписал документ об изъятии запрещённого
на ввоз в страну продукта.
Да, Бог он всё видит! А чем Аллах от Бога
отличается? Разве тем, что горилку пить запретил
да свинину кушать. А как было кумой всё
толково придумано, да?!
САША
Телефонный звонок прервал мои мысли:
– Да!
– Валера! Как хорошо, что ты взял трубку!
Звонил мой однокашник, Саша.
– Валера, приезжай ко мне! Я могу совершить
что-нибудь над собой!
Голос выдавал его нетрезвость.
133
– Тамара ушла от меня!
– Ну, ушла. Остынет – вернется! Это у вас не
впервой. Надоел ты ей своим пьянством, вот и
уехала в свою квартиру, чтобы перегаром не дышать
и не слушать твой пьяный бред.
– Нет, она забрала все свои вещи. Всё, понимаешь,
всё! Сказала: «Развод!»
Я представил Сашу, впечатлительного, с
чувственной душой, способной выливать боль и
радость в стихи. Писал он крайне редко, когда
на него найдёт.
В последние годы Саша ударился в религию,
отпустил бороду и даже получил какие-то корочки
за учёбу от бородатых рясников.
Вспомнил я всех сослуживцев рано и трагически
расставшихся с жизнью: Володю, повесившегося
из-за измен жены в двадцати трёхлетнем
возрасте; Николая застрелившегося из-за скандалов
в семье таким же молодым; ещё один сослуживец
угорел от дыма в квартире, – задремал
в кресле перед телевизором, а тот задымил; другой
подавился рвотной массой, уснув дома мертвецки
пьяным. И все пришли к гибельному исходу
из-за алкоголя.
Саша-охотник, дома винтовка «Сайгак»,
двустволка, малокалиберная винтовка и воздушка
для полноты коллекции. Всё это всколыхнуло
меня, и я поехал зимним уральским вече-
134
ром к нему, в другой район города в пустом вагоне
трамвая с обледенелыми стёкла ми. Ехать минут
сорок, куртка осенняя, не по сезону для зимы.
Спина мёрзла всю дорогу.
В прошлый приезд к нему он показывал мне
свой арсенал, предлагал из мелкашки попасть в
сороку, сидевшую на телевизионной антенне соседнего
дома. Стрелять в городе из винтовки я не
стал. Пострелял из воздушки по бумажному
листу в просторной его квартире.
Сотовых телефонов тогда ещё не существовало.
На сигналы домофона Саша не отвечал!
Нехорошие мысли возникали в моей голове за то
время, что я добирался, – нетрезвый, расстроенный
человек мог совершить что угодно. Окончательно
окоченев у двери его подъезда, я решил
зайти в соседний магазин, благо он ещё не закрылся
или работал круглосуточно. На моё везение
в магазине был служебный телефон, и сотрудники
не отказали мне дозвониться до друга.
Не услышавший пиликанье сигналов домофона
Саша мгновенно отреагировал на телефонный
звонок! Сработала видимо армейская привычка,
– слышать телефонные звонки на дежурстве
сквозь сон и быстро на них отвечать.
Попав в дом, я увидел Сашу невредимым и
чуток поспавшим. Полночи друг изливал мне
свою душу. Договорившись утром пойти на
135
работу к Тамаре, мы устроились спать. Причина,
по которой Саша решил её навестить, была
наивной до смешного – нужно вернуть Тамаре
носки, которые она не взяла или забыла забрать.
К утру, Саша протрезвел, положил носки в
карман куртки, и мы застали Тамару на рабочем
месте. Разговор разбегающихся супругов
был недолгим, Тамара решение приняла окон
чательно!
Выпивать регулярно Саша не бросил. Выращивал
в саду ягоды смородины, вишни, крыжовника,
малины, настаивал на них вина, вина
перегонял в самогон. Самогонный аппарат им
же изготовленный никогда не убирался из его
кухни, как и два двадцати литровых бутыля с
поспевающим вином. На паре встреч выпускников
нашего курсантского батальона он присутствовал,
а на тридцати пятилетие выпуска не
попал, позвонил из машины по дороге с дачи:
«Еду, приеду…», но так и не появился в кругу
друзей в тот вечер.
О его скорой смерти после встречи выпускников
мне сообщил в Рязань наш однокашник
проводивший его в последний путь. Алкоголь
забрал легкоатлета, сильного в прошлом, всегда
защищавшего честь нашего военного училища в
курсантские годы и в годы офицерской службы.
Каким бы крепким не был организм, алко-
136
гольные яды разрушат его непременно! Не пожелал
Саша оберегать себя от спиртного, жаль, хороший
и отзывчивый был человек.
НЕ ГАДАЙТЕ ПО СНАМ!
Все сновидения связаны с тем, что является
внешним раздражителем в момент пробуждения
(полного или частичного пробуждения всего
организма).
Снится, что вы идёте по снегу или
по воде, когда охладились ноги во время сна.
Я живу рядом с аэродромом: как только начинаются
ночные полёты мне и снятся полёты
от того что мозг через восприятие звуков взлетающих
самолётов начинает фантазировать на
лётную тему. Но это не означает, что я скоро полечу
– давно на пенсии. Перед пробуждением
мозг начинает анализировать наш организм а
так как большинство клеток мозга тоже спало то
сновидения появляются как галлюцинации до
того момента пока не проснётся весь мозг и весь
организм. «Глюки» видят наркоманы, приняв
«дозу» и нарушив нормальную работу своего
мозга.
Сны основаны на том, что есть в памяти человека
из прошлого, его мечтаний, фантазий.
Если в комнате во время сна нет доступа чистого
воздуха, то я просыпаюсь, увидев сон в котором
меня чем-то придавило, тону, душат... Не гадайте
по снам – они не о будущем!
137
МОНПАНСЬЕ
Эту историю нам рассказала хозяйка квартиры
у которой снимала угол моя невеста будучи
студенткой. Все сидели за чаем, разговор зашёл
о бабушках и она вспомнила:
«Война была, мы были маленькими и глупыми.
Бабушка наша была слепа. Мы, дети, вечно
ей что-нибудь подсовывали.
Так же как сейчас за чаем, а в войну у нас не
было ни сахара, ни конфет, бабушке в чашку
подложили бусинку по форме напоминающую
монпансье. Бабушка, ощутив во рту бусинку,
взяла её в пальцы руки, ощупала и спросила:
– Что это такое в чай ко мне попало?
– Бабушка, это монпансье! – сказала моя сестрёнка,
мы его нашли с сестрой в буфете, не
смогли поделить и решили отдать тебе!
Война ещё долго длилась, а бабушка растягивала
удовольствие, кладя бусинку в чашку с
чаем и радовалась, что монпансье долго не растворяется
целиком. ‘‘Какой сладкий чай с
монпансье!’’ – радовалась бабушка и, помешав
ложечкой в чашке, выкладывала бусинку на
блюдце. Бабушка дорожила бусинкой, долго её в
чашке с чаем не болтала, чтобы подольше пить
сладкий чай».
138
СДАЧА
В маршрутное такси сел мальчик. Он подал
водителю две десятки. Водитель не отрывая
взгляда от обстановки на дороге набрал сдачи из
бардачка высыпал мальчику в ладонь неудобно
заведя правую руку за своё плечо. Мальчик сначала
положил сдачи в карман, потом почему-то
достал их, пересчитал и спросил водителя:
– А что, проезд теперь стал стоить четырнадцать
рублей?
– Нет, как был пятнадцать, так и остался, –
ответил водитель.
– Тогда возьмите обратно рубль», – сказал
мальчик, протягивая водителю монету.
Я душой порадовался честности подростка.
Пришёл на память аналогичный случай, в такой
же маршрутке, когда девушке подавшей для
оплаты сотенную купюру таксист вернул вместе
со сдачей её же сотню, упёрся глазами в дорогу
– безопасность важней. Бедовая с виду девушка
(в рот палец не клади – откусит!) вернула сотню
водителю.
Я педагог дополнительного образования.
Сколько детишек прошло через моё сердце!
В годы советской власти воспитание нового
человека было одним из задач коммунистической
партии, внесено в её программу. Нет той
программы, нет той власти...
139
Не люблю говорящих о молодежи, что она
плохая, что её развратили, сделали эгоистами,
наркоманами и прочее. Разная она – молодёжь!
Такая же разная, какими были все мы их дедушки,
и бабушки когда росли, искали свою нравственную
платформу в жизни.
С мальчиком мы познакомились прямо в
такси, нас и было то всю дорогу до конечной
остановки три пассажира. Интересный мальчик!
С виду просто двойник героя из кинофильма
про пионерский лагерь, который всюду появлялся
и спрашивал: «А чё это вы тут делаете? А?
Кино то уже кончилось!» И конопушки на лице,
и рыжий чубчик – такие же. Его только в «Ералаше
» снимать! Просто Крамаров! Ехал он с экзаменов,
сдав вступительные в колледж.
УТКА
Я рассказал Валентину весьма интересную
историю, которую услышал на днях от коллеги.
Валентин слушал меня с весёлой улыбкой:
– И ты поверил в такое? – спросил меня Валентин.
– Конечно, – ответил я.
– Знаешь, эту утку я сам придумал и запустил
в качестве эксперимента. Когда запущенная
мной утка дошла до меня через продолжительное
время я и сам в неё поверил! Думал я,
думал... – история эта мне о чём-то напоминала
140
– и вспомнил о своём эксперименте с этой уткой!
Не всё то, о чём рассказывают люди, является
правдивым! Моя утка родилась после того как
обо мне чью-то глупую выдумку из уст в уста
стали передавать. Так что, Валера, не верь всему,
о чём люди языками треплют! Это – утка!
САМОВАР
Я вырос из возраста, когда катаются на
трёхколёсных велосипедах. Катаюсь на двухколёсных,
взрослых, «под рамой». Братья Гавриловы
из третьего подъезда не отказывают дать
прокатиться на их «Подростке» по двору.
Прошу родителей купить мне двухколёсный
велосипед. Денег у семьи на такую роскошь
нет – семеро детей и всем что-то надо!
Папа ставит передо мной задачу: «Помоги
мне продать на барахолке старый самовар, на
эти деньги купим тебе велосипед».
Самоваров у нас два: один блестящий и не
очень большой, а тот, что можно продать огромный,
наверное, латунный и давно живёт в подвале.
Спустились с папой в подвал, подняли самовар
в нашу квартиру на четвёртом этаже, начистили
его до золотистого блеска!
Барахолка собиралась на пустыре между
нашим и соседним районами города и только по
воскресениям. Народу там! – Видимо, не видимо!
Никаких прилавков – товары разложены
141
на земле, носятся на плечиках, висят на локтях…
Мы пристроились в ряд с продающими, поставили
у ног самовар. Как я надеялся, что кому
то такой самовар нужен!..
Так продолжалось ни один выходной, но самовар
только катался с нами в трамвае, отражая
моё всё более грустнеющее искривлённое лицо.
В конце концов, родители отдали его кому-
то из родственников, живущих в деревне. А
первый взрослый велосипед появился у меня в
классе пятом. Старенький, заезженный, его мне
пригнал Фердинанд, друг моей взрослой сестры
Раисы. Я гонял на нём стоя над рамой, всякий
раз прогибаясь в сторону нажимаемой педали, –
сидя, с седла, ноги не доставали до них. Сколько
времени я порадовался тому велосипеду – не
вспомню, его у меня угнали от книжного магазина,
пока я покупал тетради и учебники к школе.
Зато вскоре мой двоюродный брат Женя
(Нажметдин) пригнал мне свой «гоночный»!
Женя с товарищем из своего пригородного
посёлка
занимался велоспортом. Товарищ его,
Гайнан Сайдхужин, дважды стал чемпионом
СССР по велогонкам! Брату моему не повезло,
попал в «кучу малу»* на гоночной трассе во
время крупных соревнований и так «поломал-
142
ся», что пришлось забыть о спорте. Он был призван
на срочную службу в армию.
Женин велик* прослужил мне до самого поступления
в военное училище. Когда я курсантом
решил на нём прокатиться, оказалось – его
уже нет! Сестрёнка отдала мой любимый «гоночный
» кому-то из своих школьных товарищей.
Судьба самовара мне не известна. Сохранись
он до сих пор в нашем подвале, я бы украсил таким
антиквариатом уголок в своей квартире!
Начищал бы его до блеска как тогда перед продажей
и заглядывал в него как в зеркало, надеясь
увидеть в нём и папу молодым и себя мальчишкой.
ШУТНИК
Самолёт «АН-26» прозванный «Шайтаном»
получил добро на вылет. Перевозил он инженерно-
технический состав в район боевых действий
на замену тех, кто навоевался и ждал возвращения
домой.
Как только «Шайтан» оторвал шасси от бетонки
и набрал заданный эшелон* (высоту полёта)
в грузовой отсек к пассажирам вышел командир
корабля. В одной руке он держал стакан,
в другой канистру: «Ну, давайте, ребята, хлопнем
за удачный перелёт!»
Никто из техников пить спирт в воздухе не
143
согласился. Командир поставил стакан на столик,
наполнил его из канистры и, не морщась,
выпил налитое: «За то, чтобы все живыми вернулись!
»
Обратно «Шайтан» возвращался без пассажиров
– за ними прилетел другой борт, с другим
командиром корабля, никто из отвоевавших не
согласился рисковать жизнью и лететь с лихим
командиром домой.
«Да пошутил я, вода в канистре была!» –
оправдывался командир. И до сих пор никто
кроме него не знает – шутка то была или нет?
СЭКОНОМИЛ
Все девяностые годы двадцатого столетия
российский люд подверженный жесточайшему
рэкету со стороны власть имущих да используемых
для того властью «братков» выживал на
вечной экономии всяческих бытовых мелочей.
Так в одной семье педагогов я увидел на кухне
жестяную банку с палочками не догоревших
спичек.
«Для чего вы копите спичечные палочки?»
– спросил я, не догадавшись до этого сам. «Экономим
на спичках! – был ответ, – пока горит
хоть одна газовая горелка, мы не тратим новую
спичку, – поджигаем палочку из банки от её огня,
чтобы поджечь другую горелку».
Подобная экономия обошлась моему сослу-
144
живцу, майору запаса, плачевно. В целях экономии
спичек он прикуривал сигарету от газовой
горелки на кухне. Нагнулся с сигаретой в губах
к газовой плите и вспыхнул сам как факел – на
нём была дешёвая синтетическая футболка китайско-
подвального производства.
После ожогов на его лицо, шею, грудь было
жалостно смотреть.
КАК ЭТО БЫЛО
Помню, как я начинал учиться петь. Перед
праздником Великой Октябрьской Революции
7 ноября 1959 года наша семья переселилась из
посёлка Ключёвка, где мы жили в частном доме,
в город, в новый дом, в трёхкомнатную квартиру.
В старом доме остался жить брат Шайхетдин
(Александр) с молодой женой.
В благодарность родителям за то, что дом
переписали на него, он привёз к нам новенькую
радиолу «Байкал». Радиола умела не только
принимать радиопередачи, но и воспроизводить
записи с грампластинок! Сестра Раиса купила
пару пластинок. На одной были записи песни
«Чёрное море» и «Ландыши». Я запускал пластинку
и пел вместе с ней. Так и пристрастился
петь.
Потом, в школе, нас обучали пению на уроках.
Пели мы под живой звук учительского баяна.
Я легко улавливал мелодии, быстро запоми-
145
нал тексты песен.
Любил слушать песни по радио, пел, подражая
оперным певцам. Одно время после культпохода
в оперный театр с классом я пытался
приучить сестёр общаться пением друг с другом
как в опере. Немного попел им обыденные разговорные
фразы, но никто не принял такого способа
общения со мной и в ответ не запел. Пел на
школьных праздниках, пел в пионерском
лагере,
пел в туристических походах.
Когда я учился в третьем классе, Рая купила
себе семиструнную гитару и самоучитель.
Она походила какое-то время на музыкальные
курсы и бросила их. Музыка поддаётся терпеливым,
усидчивым людям, а Рая была подвижной,
весёлой,
голосистой. Она любила просто петь и
танцевать!
За освоение гитары самостоятельно взялся
я. Закорючки нот были для меня непонятны.
Настройку гитары освоить я не мог: думая, что
струны нужно просто сильно подтянуть я их перервал!
Где купить струны не знал и заменял их
спиралями для электроплит. Пробовал всякие
проволочки вместо струн ставить на гитару... И
тоже бросил осваивать инструмент и музыкальную
грамоту!
146
МАЛЕНЬКИЕ ВОРИШКИ
Пару лет я работал педагогом дополнительного
образования при Доме детского творчества,
обучал детей петь и аккомпанировать себе на гитаре.
Занятия проводились в различных «дворовых
клубах», разбросанных по всему району.
Дети любили меня, я – их, испытывал к ним
полное доверие. В один из клубов под осень ко
мне привели совсем маленьких ребятишек: двух
первоклашек, одного второклассника.
В армии должность моя была не командной,
лётной. С солдатами я не работал, практики педагогической
у меня не было, абсолютно не знал
возрастных особенностей детей, их возможностей.
В детском клубе было две комнаты и кухня.
Я разделил детей по возрастам в разные комнаты
и перемещался от одних к другим давая задания,
проверяя их игру, исправляя ошибки.
Один из первоклашек сказал, что у него нет
с собой авторучки. Я был занят со старшими учениками,
разрешил ему залезть в мою сумку, которая
находилась в их комнате и взять авторучку
на выбор. Окончив занятия, проводив детей,
я полез в свою сумку за деньгами. Деньги были
не все! Мне оставили лишь на буханку хлеба!
Я точно знал, для каких покупок и сколько
147
имелось у меня денег в сумке. Украсть их мог
кто-то из маленьких новичков. Первое что меня
поразило это возраст воришек! Другое – что все
трое ребят прибыли на следующее занятие и радостно
встретили меня у входа в клуб! Кого винить?
А я то думал, что маленький воришка
больше не появится на моих занятиях.
В дальнейшем я прекратил быть слишком
доверчивым к малышам.
НОВОЕ ВРЕМЯ
Я разогрел завтрак и разбудил Алису, мою
внучатую племянницу, чтобы проводить её в
школу.
– Сколько время? – спросила она, протирая
глаза.
– Часы перед тобой на стене! Посмотри! – отреагировал
я и указал на круглые настенные часы
со стрелками и циферблатом.
– Я в ваших кругляшках ничего не понимаю!
– сказала Алиса.
Сначала я был ошеломлён тем, что восьмиклассница
не может определить время по часам,
но тут же догадался, что она просто привыкла
считывать время в цифрах.
Мне вспомнилось моё раннее детство и то,
как я ломал голову над тем, отчего на циферблатах
только двенадцать цифр и две стрелки?
Вспомнил я и то, что один из наших курсан-
148
тов получал двойки, за контрольные работы по
картографии упорно не соглашаясь с тем, что в
одном угловом градусе шестьдесят, а не сто секунд
как считал он.
Алиса выросла на коленях у матери проводящей
дни и ночи за компьютером. С двух лет
она тычет и тычет пальцами в клавиатуру! Дитя
цифрового века! Она понимает цифры и какое ей
дело до периода вращения Земли вокруг своей
оси, какое ей дело до связи созвездия Большая
Медведица и круглых часов! Оставь Алису одну
в лесу, сто процентов, – заблудится со своими
часами без стрелок и с мобильником вне зоны
доступа или разряженным аккумулятором!
Наше поколение в её возрасте умело использовать
свои древние «кругляшки» как компас,
не только определять по ним время. Мы умели
определить время с точностью до пяти минут вообще
без часов – по расположению созвездия
Большая Медведица относительно Полярной
звезды!
Да, на планету Земля пришло новое время
– время «Цифры»!
ПУТЬ
Чувствую моё нахождение в бездонности и
бескрайности Вселенной. Всё вокруг меня звёзды
и звёзды! Я окружён звёздами как плотным
снегопадом. Вижу впереди себя на звёздном
149
фоне громадного старца. Одет он подобно Деду
Морозу. Пышная борода спадает до самых колен.
Одежда старца его борода искрятся множествами
звездочек, так как если бы он был весь
наэлектризован или соткан из множества;множества
меленьких звёздочек. Непростой это дед
– хозяин всему что вокруг! Обращается он ко
мне, не произнося ни слова, указывает посохом
вправо и вниз. Вижу я там шар, огненную планету.
Нет на планете материков. Вся она бурлит и
дышит единым океаном огня из расплавленного
металла.
Он проводит посохом в пространстве и на поверхности
планеты, словно дуга на глобусе обозначается
длинный светящийся зелёным пунктиром
путь.
Не нужны слова старца, не нужны объяснения,
я понимаю, что этим путём я должен
пройти.
Лечу, приближаюсь к указанной планете.
Пропадает из поля зрения дед, исчезает ощущение
моего нахождения в бездне Вселенной.
Достиг планеты и уж не огненная она, а
сверкает бескрайними снегами. Чувствую себя
как на Северном полюсе.
Иду, иду через снега, приближаюсь и приближаюсь
к группе людей одетых в тёплые
одежды. Шапки-ушанки на их головах из мох-
150
натого меха, вроде собачьего, полушубки меховые.
Заняты люди тем, что ведрами черпают воду
из колодца и смотрят все в мою сторону. Всё необходимое
людям в пути туго уложено и увязано
на нартах. Олени пританцовывают в ожидании
бега.
Вот я приближаюсь к людям, отчётливо различаю
их серьёзные мужские лица. Я сливаюсь
с этой группой мужчин, растворяюсь в ней и
кончается сон.
Просыпаюсь взволнованный, убеждённый
что видел Бога и своё будущее. Однако быстро
отбрасываю эту мистическую мысль, встаю с постели
и продолжаю жить своей старческой жизнью.
Только сон этот периодически встаёт наяву
перед глазами, не забывается и вынуждает думать
о загробной жизни в существование которой
я ни когда не поверю!
БОЧКА ПИВА
В нашем сибирском посёлке являвшемся, в
сущности, военным городком была платная столовая.
Холостые офицеры посещали её в ужин,
так как лётная и техническая столовые нашей
части находились довольно далеко, и добираться
до них в нелётные дни было проблематично.
По субботам в эту столовую завозили разливное
пиво в огромной деревянной бочке.
151
В столовой выстраивалась очередь с бидонами,
трёхлитровыми
банками, пятилитровыми канистрами
из любителей попить пивко.
Пришли как-то поужинать молодые офицеры-
холостяки в столовую, увидели только что
привезённую бочку с пивом, но ни банки, ни бидона
у них не было. В кружки пиво не наливали,
только на вынос! Продавщица, которой не очень
то и хотелось торчать субботний вечер, вдыхая
пивные пары и разливать эту бочку по ёмкостям
покупателей, взяла и подколола ребят: «Вы,
лётчики! У вас в карманах денег – на целую бочку
хватит! Берите всю бочку, пустую вернёте
завтра».
Ребят наших идея зацепила – в общаге живут
холостяки двух авиационных полков, что
им распить на всех бочку пива?!
Быстро принесли одеяло, поставили на него
бочку с пивом, оплатили продавщице стоимость
и унесли бочку в свою комнату общежития.
Когда в столовую начали приходить за пивом
покупатели, работницы столовой сказали,
кто из офицеров выкупил всю бочку и унёс в общежитие.
Вычислить комнату своих сослуживцев было
не сложно, народ пошёл требовать у ребят устроить
распродажу пива привезённого не для одних
их, а для многих желающих.
152
От комнаты на втором этаже выстроилась
очередь с хвостом на улице! Ребятам пришлось
из лётчиков переквалифицироваться на вечер в
продавцов пивом.
Хотя в числе покупателей оказались их командиры-
начальники, никто молодых офицеров
наказывать не стал, все только посмеялись –
та-кого ещё в этом городке прежде не случалось!
ПЕРВЫЙ НОЧНОЙ ПОЛЁТ
Поискал в своих архивах дату первого полёта
на самолёте «ТУ-124 ш-1», не обнаружил. На
фото, выполненном после первого полёта, дата
тоже не записана. На обёртке от первого лётного
шоколада есть маршрут и время полёта, но нет
даты полёта (шоколад курсантам выдавался
лишь в лётные дни!) Уточнил у однокашников
по училищу, что начинали мы летать на третьем
курсе, в 1973 году.
УШС* – это учебно-штурманский самолёт –
учебный класс или «летающая парта». Вместо
пассажирских кресел
в салоне установлены рабочие
столы (рабочие места) с различным навигационным
оборудованием на панелях перед
глазами.
Каждое рабочее место имеет свой прибор:
АРК, РСБН, астрономический компас и другие.
В носовой части самолёта – основное, первое рабочее
место штурмана экипажа; за кабиной
153
пилотов – второе штурманское место, чтобы осваивать
работу с радиолокационным прицелом,
производить бомбометания. Летали мы на них
строевыми отделениями до тринадцати курсантов
в полёте, на каждом этапе полёта меняясь
рабочими местами.
Вспомнился ночной полёт. Подзывает меня
Саша Михайловский к своему рабочему месту и
говорит: «Видишь, на траверзе город светится?»
Смотрю в иллюминатор – и правда светится.
«Так вот, – говорит Саша, – сколько не летим, а
он всё на траверзе остаётся, как это?»
Я ему: «Пойдём к правому борту, посмотрим
что справа видно!»
Стали смотреть, а там, справа на траверзе,
тоже город светится! Сличили с картой и расчётным
местом самолёта, не должно быть этих
городов! Пригляделся я повнимательней, смотрел
как будет уходить от траверза этот город, а
он не уходит! «Сань! – осенило меня, – это же
бортовые огни на плоскостях нашего самолёта
горят!»
Вот так мы начинали обучаться
штурманской
работе в воздухе.
Сашу Михайловского после выпуска из училища
я больше не встречал. Слышал, что он послужил
сначала в Рязани, потом за повышением
в должности перевёлся в Семипалатинск летать
154
на «Медведях»*. Жив он, нет? Интернет этого не
знает.
Где ты, Саша, откликнись!
РИНАТ
В Челябинском штурманском училище в советские
годы процентов сорок курсантов на каждом
курсе составляли всегда уральцы Пермской,
Свердловской, Челябинской областей. Когда
они проходили на четвёртом курсе стажировку в
филиалах училища, за три года успевшие жениться
на челябинках, завести там невест, а
многие были челябинцы, то с субботы на выходной
выезжали в Челябинск.
Спасал, прозванный «Кругосветным», тихоходный
поезд. Он медленно двигался, останавливаясь
«у каждого столба» но главное в тех городах,
где мы учились и стажировались: Челябинск,
Каменск-Уральский, Шадринск. Если из
Шадринска до Челябинска курсанты ехали
скромно, то обратно от родных, жён и невест возвращались
за столиками заставленными угощениями.
Ринат Шакиров, достаточно для себя принявший
хмельного и хорошо перекусивший, забрался
на третью полку, что под самым потолком,
и уснул. На полках ниже однокашники поспать
не дадут!
В забитый курсантами ЧВВАКУШ вагон
155
поезда «Челябинск – Шадринск» вошел ревизор.
Поверяя билеты пассажиров, он растолкал
Рината: «Ваш билет!» Ринат повернул голову,
не отрывая от подушки, увидел кого-то в
форменном обмундировании и пробурчал: «Отстань!
Не буду больше пить! Больше – не буду!»
Он отвернул лицо к стенке купе и продолжил
спать.
Ревизор посмеялся над услышанным, махнул
рукой и последовал в другой вагон.
Ринат Шакиров и Валерий Валиулин
после полётов.
156
СЧАСТЛИВЫЙ БРАК
Давно это было, в прошлом веке, ещё при советской
власти. Стоял наш однокашник на посту,
охранял боевую машину «ТУ-95» от желающих
посетить её и что-нибудь на память отвинтить.
Самолёт был настоящий, но давно неспособный
летать. Служил он учебным пособием
для курсантов штурманского училища которым,
по окончании учёбы, предстояло летать на
таких же могучих «Медведях».
«Стоять» на посту можно по разному: стоять
как столб у знамени части; обходить вверенный
объект; спать в сугробе возле объекта, укутавшись
с головой в громадный постовой тулуп
и ещё много-много по разному, в зависимости от
охраняемого объекта.
Поднялся наш курсантик на ноги, оторвав
спину от огромного колеса шасси охраняемого
самолета, у которого сидя коротал тягучие два
часа времени до смены, пошёл обходить объект,
а тут и «нападение» на пост! Под другой плоскостью
крыла, на чемодане внушительного объёма,
сидит девушка и скучает.
– Стой! Стрелять буду! Руки вверх!» – скомандовал
часовой. Девушка вскочила на ноги с
поднятыми руками и онемела от страха.
– Отойди от чемодана на пять шагов! Что в
чемодане? Взрывчатка?!
157
– Нет, вещи мои, – с дрожью в голосе смогла
произнести она.
– С какой целью ты сюда притащились?
– Мне жених мой сказал, что сегодня в десять
часов мы улетим с ним на этом самолёте к
месту его службы по выпуску из училища. Он
должен тоже прийти сюда.
Часовой захлебнулся смехом:
– На этом?! Над тобой пошутили – этот самолёт
давно не летает, это учебный экспонат как
и все самолёты на этой стоянке.
– Как не летает?! Игорь не мог пошутить,
мы должны были пожениться после его выпуска!
– Не знаю, как вы поженитесь, все выпускники
уже два дня как разъехались.
Хотя, по мнению часового девушка никакой
опасности не представляла, он доложил начальнику
караула о проникновении на охраняемый
объект. Вскоре прибыл разводящий с новой сменой
и девушку с её чемоданом сопроводили в караульное
помещение. Осмотр чемодана и «допрос
» пленницы произвёл начальник караула,
доложил по телефону о событии дежурному по
училищу.
Минут через десять за девушкой прибыл на
«Газике», собственной персоной, начальник политотдела
училища и увёз её в штаб.
158
Проверив имеющийся при девушке паспорт
полковник, спросил у неё фамилию своего выпускника,
благо девушке она была известна, выяснил,
что направлен он в Забайкальский военный
округ.
– Ты любишь его? Готова тянуть с ним лямку
на Дальнем востоке лет пятнадцать?
– Я за ним хоть за полярный круг поеду, я
жду от него ребёнка!
– Вот как?! Пришлю вам на домашний адрес
новые координаты этого прохвоста, да и сообщу
его командиру части о недостойном поступке
своего выпускника.
– Может не нужно сообщать его командиру?
Я сама с ним спишусь, он хороший, просто юморить
любит, да и не знает он что у нас ребёнок
будет.
– Хорошо. Я прикажу моему водителю довезти
вас до остановки, поезжайте домой, родных
не расстраивайте, скажите что вылет отменили.
Я бы возможно забыл об этом событии, но
только служить через два года мне пришлось в
той же части что и «прохвосту», знать его жену
детей, а теперь и доживать в одном военном городке
на пенсии. У бабушки с дедушкой четверо
внуков и внучек, старший внук скоро сам станет
отцом! Вот как оно в жизни бывает!
159
ЦЕНА ДОВЕРИЯ
Эту коробку я обнаружил на шкафу своего
товарища. Она мешала нам просверлить в стене
отверстие под кабель. В ней оказались: материнская
плата эпохи «Пентиум-4» и снятый кулер
для охлаждения процессора. У кулера был разрезан
синий провод питания вентилятора. Я заподозрил
что-то странное – материнская плата и
кулер почти новенькие, чистые, а оказались невостребованными?
Забрал к себе домой находку, зачистил оборванные
концы провода питания вентилятора,
надёжно их соединил, изолировал. Почистив
кулер и процессор от старой, окаменевшей
термопасты, наложив свежую, установил кулер
на место. Подсоединил, как положено, разъёмы
от блока питания и?.. И материнская плата оказалась
исправной!
Так вот в сервисном центре, куда обратился
мой товарищ несколько лет назад по поводу
упорно не запускавшегося компьютера его просто
«обули» на десять тысяч рублей внушив, что
материнская плата и процессор «сгорели» и их
нужно заменить! Реально цена ремонта составляла
лишь стоимость двух сантиметров изоленты,
плюс работы по зачистке и соединению
перерубленного вентилятором проводка! Да и
стоимость такого вентилятора не более двухсот
160
рублей, если не затрудняться соединением проводов,
а заменить сам вентилятор.
Не доверяйтесь сервисам по ремонту оборудования,
в них и круче обувают! Учитесь разбирать,
чистить, собирать свою технику сами!
Чтобы разобрать,
собрать системный блок компьютера
нужна лишь одна крестовая отвёртка, и
внимательность.
Прежде чем бежать с грузом системного
блока в мастерскую обратитесь к друзьям, соседям,
которые любят возиться с компьютерным
железом, они уж точно не станут вас грабить!
ДОБРОВОЛЬНОЕ СУМАСШЕСТВИЕ
«Пьянство – добровольное сумасшествие!»
(Сказал кто-то из древних и мудрых)
Я не прозаик – я поэт. Выскажу ли когда-то
в стихах виденное мной в стенах одного из отделений
института психиатрии, – не знаю. Сердце
гремит: «Расскажи об этом всем!» Да простят
меня мастера прозы за малую художественность
моего языка! Пусть воспримут данную работу на
уровне школьного сочинения, но буду писать!
Что потянуло меня в «творческую комадировку
» за стены наглухо закрытого для нормальных
людей заведения? Товарищ мой, выброшенный
на улицу любимой женой, побывал
там после того как вскрыл себе вены в нетрезвом
состоянии. Помыслы о суициде живут в созна-
161
нии каждого человека с детских лет. Какой обиженный
родителями ребёнок не думал: «Вот умру
– тогда поплачете!» Но детское сердце отходчиво
– приласкает мама и ребёнок вновь радуется
жизни! Всё у него впереди!
Гораздо мучительнее страдания пятидесятилетнего
мужчины живущего далеко от родных
и преданного любимой. Нет рядом мамы,
нет друга, которому можно выложить душу.
Этот товарищ и рассказал мне о том, как живётся
в «психушке». Прожил там месяц до выздоровления
его души. Страдальческой песней он
скрасил свои воспоминания:
«Ты мне свой, но я тебе не верю!
В пламени мерцающей свечи
Только ангел мечется в тиши.
И когда я, пьяный и безбожный,
Резал вены погнутым крестом,
Ты боялась влезть неосторожно
В кровь мою нарядным рукавом.
Ой, ты синее небо России,
Ухожу, очарован тобой.
А берёзки, как девки босые,
На прощанье мне машут листвой.
Я нигде без тебя не утешусь,
Пропаду без тебя, моя Русь!
Вот вам крест, что я завтра повешусь,
А сегодня я просто напьюсь!»
162
Откуда в нём душераздирающие песни созданные,
похоже, ещё русскими иммигрантами
во времена Октябрьской революции и Гражданской
войны? Возможно и сам написал, однажды
он подсказал мне строку: «Не смотри что я инфарктник
– пью с другими наравне!»
Конечно, храня в душе такие строки, в
стрессовой ситуации да в нетрезвом состоянии,
мог человек решить распрощаться с жизнью.
Так он и поступил, вскрыл себе вены. Но сделал
это, когда в квартире вместе с ним пили горькую
отраву дружки и подружки по бражничеству.
Они то и спасли ему жизнь, обнаружив его в
окрашенной кровью воде ванны и вызвав скорую
помощь. После этого поступка он и оказался
в местном институте психиатрии.
Цветёт сирень, соловьи трещат за распахнутым
окном, высвистывая с разными интервалами
единственную воспроизводимую ими ноту
«ля» первой октавы. Раньше, когда я был достаточно
здоров, под влиянием дурманящего аромата
цветущей сирени и майской погоды непременно
хотел выпить. Говорят же люди: «Природа
так и шепчет – возьми и выпей!»
Лет двадцать назад я позволял себе опустошить
за май и весну пузырёк с товарищем но,
убедившись, что алкоголь быстро разрушает моё
здоровье, исключил любое спиртное из своего
163
рациона, заперся от товарищей, которые могли
прийти с бутылкой. Да и слова мамы, высказанные
мне ею, когда я объявился перед ней в нетрезвом
состоянии, будучи на родине: «Тот не
друг, который приходит к тебе с аракы! Друг
приходит в дом с хлебом!» И ещё: «Тот не мужчина
кто пьёт аракы!» – повлияли на моё дальнейшее
отношение к алкоголю. Мама не знала
стихов Расула Гамзатова, но мысли и убеждения
их о мужской дружбе были одни. Тогда у меня и
родилась строка: «Настоящий друг приходит с
хлебом, с водкой в дом приходит только
враг!»
Строку эту маркером я написал на стене, над кухонным
столом. Все обои до ремонта в моей квартирке
были исписаны пришедшими в голову поэтическими
находками. Это началось с того как
поэт Валерий Кудряшов написал на моей стене
свою строку: «Я уйду как будто бы за хлебом…».
Вскоре он впрямь ушёл из жизни, утонув в расцвете
сил (произошёл спазм сердечных сосудов
и мышц при резком охлаждении тела). Позже из
моей строки на стене родилось стихотворение
«Осточертело», которое один попивающий поэт
просил рассказать ему при каждой нашей встрече.
Не мог же я не впускать в дом товарищей с
которыми прослужил бок о бок двадцать два года.
Они приходили, ставили на стол принесён-
164
ную водку, я ставил им закуску, рюмки, но сам
пил чай. Как;то один из них посидел около меня,
выпил половину своего пузыря и, заткнув остатки
пробкой, сказал: «Ну, тебя!.. С тобой скучно
стало общаться, ты не пьёшь», – махнул рукой и
пошёл допивать водку с кем-то из тех, с кем нескучно.
Первые три года полной трезвости я прожил
занимаясь спортом, обливанием ледяной водой,
глупым очищением организма от шлаков с помощью
регулярного голодания по антинаучнымным
и опасным книгам Геннадия Малахова
пока не довёл себя до инфаркта!
Вернусь в тот год, когда я уже не употреблял
алкоголь, но ещё не стал инфарктником.
Товарищ после увольнения из армии, разведённый,
уже пару лет кочевал по съёмным углам
хозяек, которые помимо получаемой от него
платы старались пить и питаться за его счёт. Всё
это я видел и знал от него. Когда же в поисках
угла он наткнулся на людей незнакомых, с ним
приключилась беда. Хозяин квартиры, предложивший
ему угол, оказался отсидевшим в тюрьме
угонщиком автомобилей. Распив бутылку
водки среди ночи, они решили «добавить». Купить
в ту пору алкоголь можно было лишь у самогонщиц
в ближайшей деревне. Вышли вдвоём
из дому, по дороге увидели стоящий на обочине
165
автомобиль без хозяина, забрались в него и поехали
за спиртным.
Машина оказалась оставленной милиционером
забежавшим домой перекусить во время
ночного дежурства. Выйдя из дому и увидев
хвост своего автомобиля, милиционер по рации
сообщил коллегам из ГАИ номер машины и направление
её следования. Перехватили их почти
молниеносно! Так товарищ попал под суд, втянувший
его в долги, чтобы оплатить работу адвоката.
Адвокат был из наших отставников, сумел
из соучастника преступления переквалифицировать
его в свидетеля, так как он не сидел за баранкой
угнанной машины. Доверчивый, безвредный
по натуре майор запаса, потерявший
семью квартиру, числившуюся за ним… Я решил
повлиять на его будущее, изменить его образ
жизни. Ясно было одно – здесь ему оставаться
нельзя! Нужно убедить его вернуться на родину
где были ещё живы его престарелые родители,
где он встретит друзей детства, коим он небезразличен,
с кем он вместе учился в школе,
рос в небольшом районном центре близ Украины.
Он прекрасно владел украинским языком,
за столом затягивал украинские народные песни,
которые я очень люблю.
Девятого мая того года, после выступления
на сцене местного дома культуры, я купил буты-
166
лочку коньяка, зашёл на квартиру, в которой
квартировал мой одинокий товарищ. Он лежал
на диване в кухне где «снимал угол», был один,
но уже навеселе с утра отметив праздник. Моему
появлению он очень обрадовался! Не раскрывая
свой замысел, я позвал его в свою, тогда холостяцкую,
квартирку посидеть вдвоём за коньячком.
Так он оказался у меня.
Расспросив о его положении на тот момент,
выяснил, что долгов у него столько сколько я
смог сохранить на сберкнижке, живя на заработанные
деньги, откладывая пенсионные. Тогда
я понял, что его нельзя отпускать из моего дома!
Угостившись коньяком, который я только лизнул,
он согласился пожить у меня.
Утром мы сходили в квартиру, из коей выманил
я его, забрали его скромные пожитки,
уместившиеся в пару чемоданов и парашютную
сумку. Забрали и огромную охапку ивовых
прутьев для плетения корзин. Плетением корзин
он увлекался с детства, на пенсии ему порой
удавалось на этом чуток подзаработать.
Стал я ему расписывать «прелести» его будущего,
если он продолжит жить как теперь:
«Кому ты тут нужен? Дочь вышла замуж, даже
прогнав тебя со свадьбы, забрав подаренные тобой
деньги. Сын работает и живёт с мамой и для
мамы. Делить двухкомнатную квартирку? Что
167
от неё останется? – угол в малосемейке?! Зная
твою любовь к спиртному, здесь нормальная
женщина за тебя замуж не пойдёт, тем более, которая
ещё сможет и захочет родить. А ты всегда
твердишь, что малюсенького хочешь!».
Товарищ раздумывал, говорил: «Как я буду
жить без Рязани?..» В конце концов, твёрдо убедился
в моей правоте, особенно, когда я объяснил
ему чего можно ожидать от его «подельника
» по угону после освобождения того из заключения...
Решение принято: трёх лет после увольнения
из армии, в которые офицер запаса может
быть обеспечен жильём по избранному месту
жительства, ещё не прошло; квартиру по суду
необходимо передать бывшей супруге; после
этого можно возвращаться на родину. Ну, и основное
условие – полная трезвость!
Потеряв своего квартиранта-должника, хозяйка
стала его разыскивать. Труда вычислить
кто мог его похитить ей не стоило, мы все хорошо
знали друг друга. Денька через два мою дверь
начали бомбить его собутыльницы, которых он
называл «мои девочки!» Они даже пытались подобрать
ключи к моему дверному замку. Крыли
меня матом и требовали вернуть им друга! Интересное
было зрелище в первую ночь его пребывания
у меня – проснулся он среди ночи и, тычась
168
в стены и мебель, спрашивал: «Где мои девочки?
Где мои девочки?»
Вскоре «его девочка», которой он задолжал
плату за несколько месяцев проживания в её
квартире, явилась под дверь со своим взрослым,
нетрезвым сыном выбивать долг. Мы не открыли
им дверь, чтобы исключить взаимное мордобитие,
назначили встречу на завтра у меня дома,
пообещав расплатится полностью и враз. Они
ушли, услышав моё обещание, знали, что я никогда
не лгу. Утром я снял необходимую сумму
со счёта. Прибыли они в назначенное время, получили
требуемое под расписку. После этого нас
никто не атаковал, наверное, потому как денег
на пропой у «девочек» прибыло с лихвой, а сил
передвигаться далее чем в ближайший магазин
за спиртным не стало.
Жили мы с товарищем дружно, казарменная
школа! Более он не пил, отмылся в ванной,
отстирался, проворно готовил нам пищу на двоих.
Был у меня один интерес – как можно больше
узнать от него о жизни людей в психиатрической
клинике, чтобы найти какую ни будь тему
для стихотворения. После увольнения из армии
я просто не знал о чём теперь писать. Пишу
я лишь о событиях, которые либо наблюдал, либо
пережил лично.
169
Узнав много интересного о жизни в «психушке
» я решил, что нужно мне ради творческих
находок своими глазами посмотреть на то,
что там творится. Особенно влекло увидеть наркоманов
коих я никогда до того не видел, узнать
есть ли в числе запертых в клинике политические
пациенты? Но как туда попасть?
В соседнем подъезде нашего дома проживал
с мамой и сестрой санитар, что работал в институте
психиатрии. Я хорошо был знаком с его мамой.
Она одна из Зин послужившая толчком для
написания мной песни «У бабы Зины». Её помощью
я и воспользовался. Товарищ объяснил:
«Трезвого тебя, прибывшие по вызову специалисты,
моментально раскусят в притворстве».
Мы купили бутылку водки, грамм двести из которой
я выпил, поставили бутылку на стол, а на
балкон – флакон уксусной эссенции. Потом я
позвонил бабе Зине и упросил её вызвать санитарку
из «психушки». Она долго меня отговаривала
от затеи, объясняла, что мне придётся пролежать
взаперти с ненормальными людьми целый
месяц,
но я убедил её в том, что мне это
очень нужно.
Не знаю через сына или нет, но баба Зина
устроила прибытие санитарки. Товарищ смог
убедить двух мужчин в белых халатах, что мне
нужна помощь, что я пьянствую, что он отнял у
170
меня уксусную эссенцию, которую я пытался
выпить и спрятал от меня на балконе. Недоверие
лекарей чувствовалось, но они повезли меня в
клинику. Дорогой я пел им свои песни и нёс всякую
всячину для убедительности. Узнав, что я
поэт, а считается что «все поэты от того…», они и
сами включились в игру. Рассказали, кто из
местных поэтов лечился у них, как себя вёл. Никто
меня не связывал, не надевал усмирительной
рубахи.
Вот и всё, – я в «психушке»! На всех окнах
решётки, все двери на замках. Зал для встреч
больных с посетителями заставлен столами и
стульями, и тоже под замком. С первого же дня,
как и все, я стал принимать лекарства. Процедура
эта происходила следующим образам: К столу
дежурной медсестры выстраивалась очередь
больных. Медсестра каждому лечащемуся велела
открыть рот, клала назначенные таблетки на
язык и подавала воду в небольшом стаканчике.
Потом требовала открыть рот, чтобы убедиться,
– таблетки проглочены.
Принимал я послушно назначенные таблеточки
два дня, считая, – они для успокоения
нервной системы и хорошего сна.
На третье утро я задумался – было странно,
что я за два дня и две ночи не протрезвел от выпитых
мной дома двухсот грамм водки.
171
Далее, я с трудом поднялся с корточек в туалете,
а сидевший рядом со мной мужчина и вовсе попросил
меня помочь ему встать на ноги и довести
до палаты. Тогда я понял, что таблетки не только
успокаивают, но сильно воздействуют на мышечную
систему и одурманивают мозг. Подумал,
если продолжить их принимать, то станешь
и впрямь глупым, будешь ходить шатаясь как
пьяный. Я стал ловко прятать таблетки под
язык, делая при этом глотательные движения,
выпивал водичку и следовал в туалет, чтобы
затопить
и смыть таблетки в унитазе.
Первый и второй день все казались мне такими
же здоровыми как я сам, но когда действие
лекарств на меня прекратилось, я прозрел и увидел,
что вокруг меня одни больные люди! И рассказывают
они мне их фантастические небылицы
про то что «необходимо провести демонтаж
нашей планеты» и тому подобное. Мне стало
жалко этих людей, в основном молодых, больно
от того что периодически они должны оказываться
спрятанными от окружающего мира в
стенах этого здания на длительные сроки. В отделении
находились люди не буйные, безобидные,
но со своими странностями.
Вечером следующего дня я выбежал из палаты
на шум в коридоре. Там творилось нечто
неожиданное. Два милиционера боролись со
172
старшим лейтенантом в погонах МВД. Старший
лейтенант был пьян, громко ругался, пытался
выяснить, куда его доставили, вырывался из их
рук. После длительного бушевания, поняв, что
он в «психушке» и выйти отсюда нет никаких
возможностей, он позволил милиционерам себя
раздеть. Утром мы познакомились, он рассказал
что служит на севере, в тюрьме, а в нашем городе
учится заочно в Высшей школе МВД.
После сдачи зачётов и экзаменов они с группой
отметили окончание сессии. Пьяный, в малознакомом
городе, он забрёл в район частных
домов. Его мучила жажда. Увидев в одном из
дворов колодец, перелез через забор, стал пить
воду. Но тут вышел на крыльцо хозяин дома с
охотничьим ружьём, поставил его под прицел и
велел жене вызвать милицию. С милиционерами,
которые были сержантских званий, он повёл
себя вызывающе грубо. Вот они оскорблённые
и доставили его в психиатрическую клинику,
не повезли в отделение милиции, понимая,
что там МВД;ешнику просто дадут отоспаться в
камере и протрезвевшего безнаказанно отпустят
за магарыч или небольшую мзду. Вытрезвителей
в те годы уже не существовало, опившихся
развозили по больницам, оставляя на попечение
врачей.
Всё о чём рассказывал мой товарищ, я уви-
173
дел воочию вплоть до «стриптизёрши»! Путешествуя
по коридору, я застал нескольких больных
смеющихся у окна. В окне противоположного,
близко расположенного, корпуса стояла
женщина с обнажённым торсом и демонстрировала
им эротическое шоу! Вскоре за её спиной
появилась санитарка и оттащила «актрису»
прочь от окна. Такое шоу повторялось почти
ежедневно!
Измерил я и длину коридора – шестьдесят
шагов туда, шестьдесят обратно. Всё время бодрствования,
если не валяешься на койке ходишь
по коридору. Можешь стоять, прислонившись к
стене коридора, как это делал один пациент что
всегда стоял и стоял у стены с грустными глазами.
На вопрос: «Как ты сюда попал?» – он кратко
ответил, – «Жена сдала». Посидеть можно
было только в палате на кроватях. Телевизор отсутствовал.
Одного товарища в клинику доставил отец,
забрав его из отделения милиции. Этакий бодрячок
невысокого роста, приятной внешности.
Любил рассказать о себе, похвастать своими способностями!
Перед сном он укладывал брюки
под матрац, чтобы на них всегда были стрелочки.
Пожалуй, иметь отглаженные в стрелочку
брюки для него было самым важным в жизни!
Одеты мы были каждый в своё, в чём доставили.
174
Всё хвастался, что когда его продержали ночь в
отделение милиции, все думали, что утром его
провалявшегося ночь в одежде на нарах застанут
в измятых брюках, однако он удивил сотрудников
милиции своими стрелочками на них! Более
ни чем другим интересен не был, говорил
только о стрелочках на брюках.
Лежал с нами в палате даже негр. Очень молодой,
рослый, стройный. На вопрос: «Где ты
родился?» – он ответил мне: «В СССР». День за
днем, когда на него не глянь, он раскачивал туловище
из стороны в сторону сидя на кровати. Я
спросил кого-то о его зацикленности на покачиваниях
и мне серьёзно ответили: «Это от того
что его мама в детстве не докачала».
Одна из трёх палат была выделена только
для солдат. С ними можно было разговаривать
как со здравомыслящими людьми. Все они совершили
либо воинские преступления в виде избиения
сослуживцев, либо проступки, вызвавшие
у командиров сомнение в разумности ими
совершённого. Ребята были в основном крупные,
физически крепкие. Лишь один из них, что
появился в отделении позже меня, был малюсенький.
Он рассказал, похоже, правду о себе –
не вернулся в часть из отпуска на родину. Месяц
не могли его отыскать и вернуть к месту службы
офицеры военного комиссариата.
175
Медсёстры в отделении не справлялись с
буйствующими наркоманами, они прибегали к
помощи солдат. Солдаты привязывали отказывающегося
принять укол, взбунтовавшегося пациента,
к кровати, удерживали его руки, пока
медсестра не поставит тому внутривенную инъекцию.
Не понравилось мне в их поведении одно,
они насмехались над больными людьми, заставляя
их за сигарету танцевать или петь. Если
больной отказывался, он мог получить пощёчину,
серьёзный удар в живот, в солнечное сплетение.
Солдаты же прикатывали тележки с пищей
из здания кухни. Кормили нас в столовой за
длинным столом скудно и однообразно.
Вспомнил я бойца из нашей части, которого,
посчитав «сдвинутым по фазе», прислали из
штаба армии в нашу эскадрилью, несмотря на
то, что он был хорошим художником-оформителем.
Не знаю о его проступках в штабе воздушной
армии, но у нас он выкинул такое:
В полку была объявлена учебная тревога.
На аэродроме по тревоге приводятся в боевую готовность
к вылету все самолёты полка. У самолётов
с подвешенными бомбами и ракетами
выставляется караул. Этот, сосланный к нам
солдат, охранявший самолёт, спросил у техника:
«Когда тревога закончится?!» Техник ему
176
ответил: «Видишь, красные лампочки на кры-
ше командного пункта мигают? Вот когда эти
огни перестанут мигать, тогда и тревогу отобьют
». Солдат решил отбить тревогу сам – прицелился
по мигающим огням и долбанул по ним
очередью из автомата!
Зная эту историю и заполучив однажды его
в состав караула под знаменем части, я очень
тактично обходился с ним, чтобы не сотворил
чего подобного. Занял его художественным делом,
поручив оформить «Боевой листок», в котором
отметить и хорошее несение им службы.
Листок получился замечательный, как художник
он был на высоте! Когда закончилась наша
служба под знаменем, он сказал мне незабвенные
слова: «Товарищ старший лейтенант, если
бы все командиры были, как вы, мы бы все служили
хорошо!»
В коридор отделения была встроена одноместная
палата. Она была выложена из красного
кирпича, не отштукатурена. Встроил эту палату
очень влиятельный человек для своего сына.
Сын миллионера обвинялся в изнасиловании девушки.
Видели мы его только по вечерам, когда
его увозил домой крутой автомобиль да по утрам,
когда его привозили. Наркоманов оказавшихся
на лечении я застал двоих. Один уже лежал в
углу, на последней кровати нашего ряда, друго-
177
го доставила его мама. Первый, который томился
около недели в клинике, был уже «в себе», настаивал
на его срочной выписке не желая продолжать
лечение. Конечно, какой может быть
результат от лечения,
если ему «друзья по несчастью
» регулярно приносили с «воли» необходимую
дозу наркотического вещества. В
торце коридора имелась большая лоджия, огороженная
металлической сеткой, рабицей. Туда
мы ходили курить. Там и передавали ему товарищи
наркотики, просовывая через щель. Спустя
пару дней он убыл домой, написав отказ от
лечения. Молодой симпатичный, кучерявый парень,
жаль таких ребят, а более того жаль их
родных.
Другого наркозависимого в отделение сопроводила
мама в надежде освободить родного
сына от ужасного недуга. Я застал тот момент,
когда у кабинета врача она умоляла доктора вы
лечить парня. Её страдальческое лицо вызывало
во мне жалость. Сын молчал, видимо и сам был
согласен на лечение, терзал себя за то, что попал
под влияние наркотиков. Положили его на кровать
у входной двери, через пару кроватей от
меня. Все оставшиеся дни и ночи я наблюдал
за
ним. Первоначально он вёл себя спокойно, но
принятая им крайняя доза стала отходить, его
начало корёжить в кровати. Прибыла группа
178
солдат, медсестра с капельницей и тут началось!
Его стали привязывать к кровати, он всячески
сопротивлялся этому. Пытался пинать ногами
солдат, извивался всем телом, мотал головой и
бился ею о подушку. Длилось его сопротивление
довольно продолжительно. Всё ж его обездвижили
и смогли воткнуть шприц в вену. Крепко
привязанный к кровати он не успокоился. Кровать
подпрыгивала вместе с ним, он что-то громко
кричал. Спустя некоторое время затих и уснул,
капельница сделала своё дело. Проснулся
он этой же или следующей ночью. Соседи спали
под воздействием принятых лекарств, а я сидел
в своей кровати, подтянув и обняв колени, наблюдал
за ним. Первое что я услышал от него:
«Мама, компот! Мама, компот!» Он повторял и
повторял одну и ту же фразу весь остаток ночи.
Поднявшись с кровати, не понимая, где находится,
он стал искать выход из палаты. Видел ли
он что-то вокруг себя? Похоже, видел лишь то,
что рисовал его мозг. Многократно снимал с себя
одежду и тут же надевал её на себя. Нащупав
дверь шкафа, полагая, что это дверь для выхода
из палаты, он открывал её много раз, шагал вперёд,
натыкался на шкаф и вновь закрывал эту
дверь. Фразу «мама, компот!» он не прекращал
при этом повторять.
Через пару дней в спокойном состоянии слушая
179
мой рассказ о своём ночном поведении, молча
улыбался, покачивая головой и опуская глаза.
Позже я насмотрелся на наркоманов – их
стало три в нашем пятнадцати квартирном подъезде.
Один из них этой весной ушёл из жизни
двадцати шести летним, в компании из трёх человек
от передозировки или применив что-то новенькое
ради кайфа.
Единственным разумным собеседником по
вечерам в «психушке» была медицинская сестра,
молодая девушка. Она видела, что человек
попал к ним «не по адресу». Я читал ей свои стихи,
расспрашивал о болезнях и больных.
Ближе всех мы сошлись с соседом по койкам.
Он всегда был чем-то взволнован, переживал
о том, как его мама без него справляется
одна на рынке?! Говорил, что нарушил главное
правило при его заболевании – «ни в коем случае
не употреблять алкоголь!» Кто-то поднёс ему
спиртное на рынке, где он помогал маме зарабатывать
деньги на жизнь и его болезнь проявилась.
Он осознавал, что болен, лечился и считал
дни, когда вернётся помогать маме.
Именно этот молодой человек позвал меня
купаться в ванну. Я не понял, для чего я нужен
ему в ванне? Он объяснил, что здесь не разрешается
принимать ванну в одиночку. Я согласился
стать его напарником, и мы оба по очереди выку-
180
пались. Ванная комната запиралась на замок.
В таком заведении всё устроено так чтобы
больной не мог нигде уединиться. Я был предупреждён
товарищем, чтобы не рассчитывал хоть
раз докурить сигарету или папиросу один, до
конца, – всегда кто-то из больных ждёт, что ты
оставишь ему докурить. Даже если ты подашь
ему целую сигарету, тут же возле тебя и около
него появятся жаждущие докурить за вами.
Деньги мои, перед тем как спрятаться в
«психушке», были на исходе. Чтобы товарищ
мог найти денежную поддержку до очередной
пенсии я дал ему рабочий телефон моей подруги,
с которой мы жили тогда лет десять то в её, то в
моей квартире не заключая официально супружеских
отношений. Они давно знали друг друга.
Я попросил его объяснить ей где я, зачем туда
влез, и чтобы она не вздумала заявиться ко мне с
посещением. В один из дней мой товарищ появился
в больнице, принёс мне несколько пачек
«Беломора», рассказал, что моя подруга поддержала
его деньгами и теперь знает где я нахожусь.
Все личные вещи пациентов хранились вне
палат. У каждого больного был свой шкафчик
под них и под передачи от родных. Чтобы достать
необходимое из своего шкафчика приходилось
обращаться к медсестре. Дежурная се-
181
стра отпирала дверь в другое помещение, контролировала,
что взял больной. Разрешалось
брать в карман не более одной пачки сигарет или
папирос!
Старший лейтенант МВД, которому уже полагалось
после сессии прибыть на службу, нервничал,
ждал встречи с лечащим врачом и тестирования,
чтобы доказать отсутствие в нём
психических отклонений и поскорее вырваться
из этого заведения. Он рассказывал о его жизни
на Белом море, про личный катер, про рыбалки.
Рассказал мне, на что способен наркоман во время
ломки:
«В служебном кабинете мы заперли наркомана
без возможности получать необходимую
дозу. Трое суток в кабинете шло его мучение,
были слышны за дверью грохот, мат, стоны и
рёв!
Когда наступила тишина, кабинет открыли.
Вся мебель в кабинете была превращена в крошево!
Никаких предметов, которыми он мог её
рубить, в кабинете не было. Сам он лежал неподвижный
на полу. Руки его были отбиты до фиолетовых
гематом»!
Старлей* быстро сошёлся с ребятами из солдатской
палаты. Однажды он позвал меня чифирить,
я отказался, никогда такого не пробовал.
У солдат имелись и трёхлитровая банка, и
182
самодельный кипятильник, и заварка. Ну, прямо
как у зеков на зоне.
Доктор тестировала меня, задавая разные
вопросы, беседуя со мной, выясняя логичность
моих ответов. Решила, что я халявщик, – лёг покормиться
на дармовщину. Я не стал корчить из
себя безумного, сознался, что хотел увидеть всё
своими глазами. Доктор отругала меня, но оставила
на недельку (либо чтобы я посидел взаперти
в наказание, либо чтобы внимательнее меня
изучить). Мы говорили с ней о зле от пьянства.
Когда я произнёс цитату одного из великих:
«Пьянство – добровольное сумасшествие», –
она воскликнула: «Вот, вот… это нужно написать
огромными буквами и повесить транспарант,
на стене! Большинство, находящихся
здесь, пострадали именно от пьянства!» Мне она
предложила: «Если чувствуете в себе зависимость
от алкоголя, могу перевести вас в нужное
отделение, если нет – завтра выпишу домой.» Я
объяснил ей, что уже года три вовсе не употребляю
алкоголь и в лечении не нуждаюсь. На следующий
день меня и старшего лейтенанта МВД
отпустили восвояси!
Покидали мы институт психотерапии вдвоём.
Я спросил его о том как ему удалось вырваться?
–Пообещал рыбу врачу с Белого моря при-
183
везти в следующую сессию, если срочно отпустит.
Так закончилась моя «творческая командировка
». Покидая это заведение, я насчитал на
территории института девятнадцать корпусов
для больных и подумал «как же много у нас психически
нездоровых людей!»
Мой товарищ жил у меня почти два месяца
не греша приёмом алкоголя. Он успел за это
время переписать квартиру на жену, с которой
они вырастили сына и дочь. Сын его приходил к
нам повидаться с отцом, принёс несколько золотых
украшений, которыми мама хотела как-
то компенсировать потерю им доли жилплощади,
но папа ничего не принял.
Вскоре военный комиссариат переслал его
личное дело на его родину, все проблемы были
решены.
В один из дней я долго ждал его дома, но
зря. Пришлось одному кушать приготовленную
мной курицу. В ящике письменного стола я обнаружил
всю сумму денег, которой гасил его
долги. Утром понял – друг пошёл прощаться со
своими «девочками», теперь при деньгах и свободный
от проблем с судом и военкоматом.
Мне пришла пора на много дней ехать в деревню
родителей подруги, помочь с сенокосом и
заготовкой дров. До обеда я подождал товарища,
184
потом, положив в карман его паспорт и другие
документы, отправился на поиски по адресам
«его девочек». Нашёл за кухонным столом семейной
пары его друзей весёленького от выпитого.
Меня приглашали к столу, но я положил
перед ним его документы и объяснил: «Уезжаю
в деревню, оставить тебя пьющего в квартире
опасаюсь, забери вещи и уезжай поскорее к родителям
пока есть деньги на дорогу». Переночевал
он в квартире друзей, где я его обнаружил,
ко мне ночевать не пришёл, утром забрал свои
два чемодана и парашютную сумку. На моём
балконе осталась охапка лозы, из которой он не
сплёл при мне ни единой корзины.
Со спокойной или неспокойной душой я уехал
в деревню. Позже мы обменивались письмами,
пока были живы его родители и он жил с ними.
Получив квартиру в родном городе, своего
нового адреса товарищ мне не сообщил.
Так прервалась наша связь. Порой, случайно,
я встречаюсь
с его сыном, спрашиваю об отце,
но, как и я, сын не получает от него вестей.
Будучи пользователем Интернет, я пытался
наткнуться там на него, но тщетно. Только спустя
лет пятнадцать увидел его фото, размещённое
в Интернете, с сообщением о розыске семьёй
пропавшего. Позвонив по указанному в объявлении
номеру телефона я узнал что товарищ
185
жив, нашёлся после трёх дней в соседней деревне,
где просто «загулял, загулял казак…». На
связь со мной товарищ не вышел, зная и адрес, и
номер моего телефона. Зато юная племянница
его жены стала общаться со мной в Интернете.
Рассказала что у них два сына и дочь жены от её
первого брака. Прислала мне фотографии
двух
юношей-красавцев и очень симпатичной девушки.
Видимо я был прав, убедив товарища возвратиться
на родину и забыть как сон всё, что было
в его жизни здесь.
«Мои девочки» и супруги, у которых я тогда
возвращал ему документы, много лет как ушли
в мир иной. Из мужчин с коими он когда-то
бражничал, живы лишь я да один наш общий товарищ.
Не смогли эти люди понять, что систематическое
употребление алкоголя рановато обрывает
жизнь человека. Кто знает, не послушайся
он тогда моего совета вернуться на родину, и он
бы ранёхонько последовал за ними, не вырастил
двух красавцев сыновей. Помню, он часто мне
говорил: «Малюсенького
хочу! Малюсенького
хочу!» Жена на родине, что моложе его лет на
пятнадцать, осуществила его мечту!
Жаль, что он не связался со мной при наличии
сотовой телефонии, Интернет, не сообщил
свой адрес, я бы выслал ему книгу с поэмой на
тысячу строк, в которой он и я – основные герои.
186
Ведь именно он подсказал мне, когда я жаловался
на отсутствие тем для новых стихов: «А ты
напиши как мы с тобой в деревню к твоему шурину
ездили!»
Ну, и послесловие, – с подругой моей мы
давно в официальном браке, а вместе уже тридцать
два года!
ДАЁШЬ ХОРОШУЮ УЧЁБУ!
В конце учебного года нам, старшеклассникам,
была назначена «практика». Заключалась
она в том, что мы работали на приусадебном
участке школы или занимались мелкими ремонтными
работами в классах.
Освобождая к ремонту стены от всяких объявлений,
картин, транспарантов и прочего, мы
сняли огромный лозунг. Прислонили его к стене,
на полу, и тут, руководившая нами старшая
пионервожатая, Галина, (отчества не помню, мы
все её звали – Галя) дико расхохоталась! Она хохотала
так, что не могла говорить ничего, захлёбываясь
от смеха. Спрашиваем у Гали «над чем
она так смеётся?», а она только и может показать
пальцем на снятый лозунг.
Читаем написанное, – никто не видит смешного
в лозунге провисевшем весь учебный год
под потолком, над лестницей, ведущей от кабинета
директора школы на верхние этажи к классам.
«ДАЁШЬ ХОРОШУЮ УЧЁБУ!» – ничего
187
смешного. Тут Галина, смогла произнести лишь
одно: «Букву, букву пропустили!»
Прочитав по буквам лозунг, мы схватились
за животы, – в слове «УЧЁБУ» отсутствовала
буква «Ч»!
ТТ или ДВА ТОЛЯНА
По весне у всех хроников обостряются заболевания:
сердечникам становится тяжело ходить
и дышать; убийцы-маньяки ищут жертву...
Все болезни, которыми страдают люди, входят
весной в стадию обострения.
Два Толяна, два соседа, страдают одной болезнью
– неутолимой жаждой выпить спиртного.
Прошлой весной, помимо обострения заболевания,
у них появился весомый повод «сорваться
в пике». Толян старший, который себя
окрестил «Писателем», удачно продав свою старенькую
«Волгу», добавив деньги за проданный
дом ушедших из жизни родителей, купил себе
чёрную «Ниву». Как же такое не обмыть!
Каждое утро я выходил гулять и видел «Писателя
» на стоянке, что против его подъезда, у
чёрной «Нивы».
– Валера, посмотри какая красавица! – радовался
Анатолий, пожимая мне руку, – Когда
же я смогу за руль сесть? Мне же нужно обкатку
сделать, четыре тысячи километров накатать.
188
А номер, какой дали, глянь! Говорят, он что-то
означает, ты не знаешь что?
Я посмотрел на номер, состоящий из трёх
шестёрок – 666:
– О, Толя! Номер и вправду знаковый! Как
ты согласился на такой номер?
– Мне сказали, что он особенный, я и согласился.
Когда Анатолия спрашивают, почему он
представляется «Писателем», он объясняет, что
написал книгу «Сирийский синдром». Однако,
сколько я не просил его показать мне рукопись,
так и не ознакомился с ней. «В Воронеже рукопись
», – отговаривался Толя.
Любит «Писатель» загнуть, что Перов – ему
сват, а брат его – Слон! Перов личность известная
как начальник УВД области. А Слон – криминальный
авторитет девяностых годов.
– Слон меня в Австралию зовёт. Ехать к нему
– не ехать? Чем мне в Австралии заниматься?
» – часто твердит мне «Писатель».
Лето было не самое жаркое, но сухое, солнечное.
Выхожу на улицу, вижу, на скамейке
под кронами деревьев сидит «Писатель», рядом
с ним сидят и стоят девушки старшего школьного
возраста. Девушки, кто с интересом, кто с
придавливаемым смешком, слушают соседа.
– О, Толик, сколько к тебе инопланетянок
189
прилетело! Познакомь меня с ними! – подтруниваю
я над ним, прекрасно догадываясь о чём
он им рассказывает. Девушки дружно смеются и
быстренько уходят от скамьи. Они обрадованы
тем, что можно оставить нетрезвого и поднадоевшего
«контактёра» на новенького слушателя.
– Да, не веришь, Валера, они обещали снова
прилететь ко мне в июле! И этот, которому тыща
лет, тоже обещал.
«Писательскую» историю о том как к нему в
гараж инопланетяне прилетали я слышу при
встречах с ним уже несчётное количество раз:
– Просыпаюсь у себя в гараже, а в моей «Ласточке
»», тогда у меня ещё «Волга» была, сидят
четверо. Одна из них – женщина. Они из созвездия
Лира в гараж ко мне телепортировались.
Глаза у всех огромные, чёрные. Я спросил того,
что весь в чешуе и на лягушку похож:
– Сколько Вам лет?
– Тыща – отвечает.
– Понимаешь, тыща лет! Вот он и покрылся
весь чешуёй.
– А ног то у них нету, Валера!
Спрашиваю их:
– А ноги у вас где?
– Ноги нам зачем? – говорят, – мы же не ходим,
мы телепортируемся.
190
– Они обещали ко мне прилететь в июле.
– А прилетят, Толя?!
– Прилетят! Точно прилетят! Они же мне задание
дали, лекции про них читать. Мне ведь
ещё нужно лекции читать в 53-ей школе, в 23-ем
колледже. Когда же я протрезвею, а? Такой же
не пойду к детишкам. Я знаю, на каком топливе
они летают! На гравитационном! Я им такое сказал
– они подтвердили, что я прав!
– Лекции про инопланетян?!
– Да, они же мне задание дали, лекции про
них читать. Должны проверить, что я контактёр
надёжный.
* * *
Под скамейкой, у ног Толяна, стоит бутылка
«Портвейна», прикрытая пластиковым стаканчиком.
– Выпей со мной?! – тянется Толя к бутылке.
Видя, что Толик может опрокинуть свою
драгоценную жидкость, я беру бутылку, нахожу
оброненную им пробку, затыкаю горлышко и
подаю пакет с бутылкой ему в руку.
– Давай покурим, – говорит он.
– Давай, – достаю из нагрудного кармана
его офицерской рубашки сигареты, спички, которых
сам он отыскать не может. Курить у него
не получается, пытаясь стряхнуть пепел он ломает
сигарету. Делаем ещё попытку закурить,
191
но и другая сигарета остаётся недокуренной.
– Толя, пойдем, провожу тебя домой. Ключи
не потерял?
– Надо проверить, – говорит Толя, хлопает
по карманам армейских камуфляжных брюк,
находит ключи и подаёт мне.
Характер у него мягкий. Послушный он и
добрый от природы. Безропотно Толя ковыляет
со мной под ручку к своему подъезду. Мы открываем
дверь подъезда, поднимаемся на площадку
первого этажа, дверь прямо – в его квартиру.
Супруга Анатолия в ту пору попала в больницу
– заболела, с его слов, «мышиной болезнью
», которую «на даче подхватила».
– Открой, я не смогу, – просит он меня. Входим
в квартиру. Толя просто умаляет посидеть с
ним, ссылаясь на одиночество и жалуясь, что
тёзка дверь ему свою не открывает и пить с ним
«Портвейн» не желает. Мы входим в кухню, где
на столе стоят три немытых двухсот граммовых
стакана, садимся за стол. Толя умудряется налить
грамм по сто пятьдесят в два стакана, предлагая
выпить. Я отвлекаю взгляд хозяина от
стола просьбой выставить закуску и прячу свой
стакан с вином за хлебницу. Перед собой ставлю
пустой стакан, чтобы самому не впасть «в пике».
Послушав ещё раз историю про контакт с ино-
192
планетянами, я пытаюсь покинуть застолье. Толя
цепляется за меня:
– Останься, мне абсолютно не с кем общаться…
– Нет, Толя, извини, у меня дела.
Хозяин не может запереть дверь на ключ изнутри,
вручает ключи мне и просит запереть
дверь снаружи.
Из-за того что ключи от Толиной квартиры
у меня, я всю ночь выхожу на свой балкон и слежу
за его окнами: не протрезвел ли, не высунул
ли «пленник» за окно голову и руку с сигаретой.
Ранёхонько утром я звоню в его дверь. Толя
открывает её изнутри, я возвращаю ему ключи.
– Весь обыскался, – говорит отоспавшийся
Толя, – нет ключей, куда делись, не помню. Надо
идти здоровье поправлять, а дверь за собой запереть
нечем.
* * *
«ТТ» – пистолет! А любое оружие когда-нибудь
да выстрелит! Пили тёзки всю весну и половину
лета ежедневно. Воздержавшись от «Портвейна
» всего день, и решив, что уже протрезвели,
«ТТ»-ешки оседлали новую «Ниву». Машина
стояла на тротуаре у нашего подъезда, «Писатель
» сидел на месте пассажира, а «Командир»
– за рулём.
Увидев меня, «Командир» вышел из маши-
193
ны. Я поинтересовался, куда они собрались
ехать.
– К Толику на дачу. Огурцы поливать. Десять
дней в жару без полива...
– Вы что удумали?! Сколько ты не пил?
День? Знаешь, что алкоголь в крови держится
пятнадцать суток?! Случись что… – ты пьяный
за рулём! Просто остановят – тридцать тысяч
штрафа и лишение прав на год. А задавите кого
– срок получите по полной!
– Я ведь лётчик, Валера, я за баранкой как
за штурвалом! Вожу машину блестяще, да и тут
не далеко, и десяти километров не накрутит.
– Вас же ДПС на посту, прямо на выезде на
Московскую трассу, тормознёт!
– Мы там не поедем, мы проедем через
совхоз, за ним до самой дачи ни какого поста.
– Ну, хоть отдышитесь там, покупаетесь,
избавитесь от перегара. На даче магазина нет,
вот, и придёте в себя.
– Конечно, там нет магазина, потому мы и
прихватили с собой три белых.
Хозяин машины сидел на правом сидение не
в силах участвовать в нашем разговоре. «О, – подумал
я, – без приключений эта поездка не обойдётся.
ТТ-ешка, похоже, выстрелит!» Ни какие
мои советы и уговоры не могли остановить
«ТТ»-ешек. И они уехали.
194
Толик, «Командир» или «Молодой», как зовёт
его моя жена, восемнадцать лет прожил и
пролетал на дальневосточном севере. Летал на
самолётах малой гражданской авиации. У «Командира
» своя коронная история о том, как у него
выкрали из тумбочки в общежитии первую
лётную книжку, из-за чего он не может, до пятидесяти
пяти лет, получить льготную пенсию
за налёт часов.* Того налёта часов, что во второй
книжке, недостаточно для получения пенсии.
Пенсию он получит северную, когда исполнится
пятьдесят шесть лет. Восстановить утерянный
налёт часов через архивы своего лётного отряда
он не может, так как архив сгорел при пожаре.
Прилетел он с севера на похороны отца и обратно,
на север, не вернулся, остался жить в родительской
квартире с овдовевшей, состарившейся
матерью. Мама несколько лет назад тоже
ушла из жизни. На работах он не удерживается
дольше одной получки и перебивается на деньги
за сдачу металлолома, за ремонт автомашин товарищей,
да соседей по гаражу.
«Писатель», тот получает пенсию за выслугу
лет в армии, был прапорщиком, обслуживал
боевые вертолёты. Он и вправду в советские годы
побывал в Сирии. «За Сирию нам боевых к
пенсии не доплачивают, говорят, что в Сирии
мы не воевали», – высказывает порой Анатолий
195
с обидой на новую власть. Чёрт знает, может и
написал он свою книгу про Сирию?!
Думал я, поживут они на воздухе недельку,
потрудятся, отойдут от спиртного и вернутся
другими людьми. Однако вернулись Толяны
уже через ночь.
Жена моя под вечер пошла в магазин и пропала.
Домой вернулась возбуждённая: «Командира
полиция забрала!»
До магазина она не дошла, уже на первом
этаже подъезда увидела полицейского офицера
звонившего в дверь «Командира».
Ольга сразу поняла, что «ТТ-тешки» на дороге
что-то натворили.
– Зря стучите. Его дома нет, он на даче! –
просвятила она полицейского. И тут дверь подъезда
открылась, появился «Командир» возвращавшийся
из магазина с пакетом набитым бутылками
пива.
Полицейский грубо попытался вытащить
его на улицу. «Командир» же успел «оказать
безвредное сопротивление представителю силовых
органов», пытаясь вырваться из его крепких
рук. Успокоенные Ольгой мужчины вышли
из подъезда. Полицейский повёл «Командира»
на стоянку
автомашин. «Писатель», его жена
(успевшая выписаться из больницы), ещё один
полицейский, потерпевшие – муж с женой, их
196
крутая иномарка, машина ДПС – вот что увидела
Ольга на стоянке.
Как позже выяснилось ничего на дороге
«ТТ-тешки» не натворили. Они благополучно
вернулись с дачи, загнали «Ниву» в гараж, но
ноги «Писателя» отказывались идти. Он уговорил
тёзку довезти его до подъезда на машине.
Вот эти пять минут, от гаражей до дома, оказались
роковыми для тёзок, – они обогнали крутую
иномарку в жилой зоне! За рулём иномарки
сидел бывший сослуживец «Писателя». Видимо,
тот давно точил зуб за какие-то прежние
обиды на «Писателя», а тут случай подвернулся!
«Потерпевший» на пенсии пристроился работать
водителем у какого-то начальника полиции.
Он то и вызвал ДПС-ников на адрес своего
бывшего сослуживца, заявив, что ему повредили
боковое зеркало при обгоне.
Когда ДПС-ники прибыли на дом к «Писателю
», тот спал в постели. Жена его открыла
дверь, чем подвела своего мужа! «Писателя» обнюхали.
Он заявил, что за рулём был не он, а
трезвый сосед. И хотя осмотр автомашин не выявил
никаких повреждений на обеих машинах,
в тёзок крепко вцепились, судили, приговорили
к штрафам и лишению водительских прав.
В общем, без происшествия на дороге, без
видеорегистраторов осудили (но не остудили!)
197
наших соседей, благополучно объехавших все
посты ДПС в этом путешествии.
Как тёзки «отдыхали» на даче, чем там занимались
– это тоже забавно! Возможно и те события
в будущем смогу описать после того как
они мне о том расскажут.
Оставшись без прав, протрезвев, оплатив
пустую «работу адвоката», выплатив штраф,
«Писатель» оседлал велосипед, хотел доехать до
дачи, но не нашёл сил и сотню метров отъехать
от подъезда. Вскоре его увезла скорая, и он долго
поправлял загубленное здоровье в госпитале.
«Командир» обидевшись на «Писателя» за
лишённые права долго не открывал тому свою
дверь, однако общая болезнь их помирила!
PS: «Писатель» следующим летом умер на
своей даче от инфаркта, царствие ему небес-
ное! Добрейший был человек!
198
ЧЁРНОЕ ЛЕТО
Храните деньги в стеклянной банке –
Это надёжнее, чем в сбербанке!
Валерий Валиулин
«Человеческая наглость не имеет границ! –
заключил свой рассказ Егорыч – все с кем бы я
ни соприкасался этим летом так или иначе проявили
себя бездушными, хитроватыми людишками.
И лето это для меня было чёрным, и люди
вокруг меня объявлялись чёрные».
Старенький пенсионер ведёт тихую размеренную
жизнь, но порой желает почувствовать
себя удалым молодцем и «погусарить», как выражается
сам Егорыч. Весна и особенно запах
цветущей сирени будоражат Егорычу кровь, молодят
душу! Внутренний голос в эту пору подсказывает
ему: «Выпей, Егорыч, фужерчик хорошего
вина, ну хотя бы за 9 мая!» Тогда, подчинившись
голосу своей души, Егорыч идёт в ближайший
бар, где подают пельмени ручной работы
и прекрасные вина, а не суррогат. С пол часика
сидит он в огромном зале в полном одиночестве,
за чистой скатертью, медленно поедая миниатюрные
пельмешки, с наслаждением запивая
их ароматным вином. Цены в баре бешеные,
но пенсия позволяет старику, разочек в году,
устроить маленький сабантуйчик «себе единственному
».
199
Такой «поход в молодость» всегда заканчивался
у деда долгой прогулкой в лесопарке и
послеобеденным сном дома, а вот «чёрным летом
» первоклассный бар оказался исчезнувшим
и внутренний голос подсказал Егорычу: «В супермаркете
можно купить вино, маленькую бутылочку,
грамм на двести пятьдесят».
Егорыч зашёл в магазин, обошёл стеллажи
изобилующие спиртными напитками, но маленьких
бутылочек на них не обнаружил. Заявил
на кассе о своём желании приобрести миниатюрную
бутылочку. Кассир пояснила: «Мелкий
товар мы на полки не выставляем, его легко
украсть скрыв в кармане. Шкалики только
здесь, на кассе».
К огорчению Егорыча вин в таких бутылочках
не оказалось, только водка. Егорыч, чтобы
заглушить внутренний голос, купил шкалик,
палочку «Сникерса», пластиковый стаканчик и
пошёл в «зелёнку» у своей пятиэтажки.
Плеснув в стаканчик грамм сто двадцать,
Егорыч шёпотом поздравил себя с самым любимым
праздником. В голове зазвучала знакомая
строка: «За Победу мы по полной осушили, За
друзей добавили ещё...»
Погода была солнечная, на душе – весна!
Егорыч полюбовался голубизной майского неба,
вдохнул аромат цветущей сирени и закурил.
200
Докурить сигарету он не успел – справа потянуло
знакомым, кисловатым запахом дыма от
горящих сухих листьев.
«Э, спичка то моя не погасла от того что я ею
помахал!» – всполошился Егорыч. Сухая прошлогодняя
листва в паре метров от него разгоралась,
огненное колечко быстро расширялось.
Егорыч ступил внутрь кольца. Вертясь на одной
ноге, другой стал затаптывать пламя. Только затопчет
огонь, как он вновь оживает.«Звать людей
или звонить в пожарку нельзя,
– решил
Егорыч, – только за один поджёг, даже без ущерба,
и то штрафануть могут».
Поражённое инфарктом сердце Егорыча кололо,
но он продолжал топтать ногой расползающееся
пламя. Огонь он одолел и порадовался,
что никто не заметил его «подвига».
Переместившись чуть дальше от места своего
преступления, Егорыч допил остаток водки,
закусил «Сникерсом» и хотел направиться гулять
в лесопарк, да вот подмётка правого туфля
отклеилась от жара принятого на себя огня и не
позволила осуществить прогулку.
Егорыч поднялся домой, сменил далеко теперь
не праздничные туфли на пластиковые
шлёпанцы и пошёл в магазин за пивом.
Настроение
его тоже перестало быть праздничным.
Так началось «чёрное», во всём пред-
201
стоящем, лето Егорыча. Май он считал для себя
уже летним месяцем. В том же мае, обладая доверенностью
на денежный вклад Егорыча, жена
обнулила его счёт на сберкнижке без согласования
с ним. Егорыч тогда сидел за компьютером с
неотложной работой, а приехавшему к ним юному
родственнику нужно было помочь деньгами.
Вот жена и пошла с гостем в сберкассу вместо
него. Денег хватало и родственнику помочь, и на
жизнь, и должна была остаться сумма для оплаты
протезирования четырёх удалённых зубов
Егорыча.
Егорыч не заглядывал в свою сберкнижку
до середины мая, пока не решился посетить стоматологическую
поликлинику.
Супруга уехала в деревню, родственник – в
Москву. Заглянув в сберкнижку, Егорыч обнаружил,
что на ней не осталось даже пары тысяч!
Он позвонил родственнику в Москву, узнал,
сколько денег вручила ему тётя, прикинул расходы
на все покупки за неделю и понял что жена
«отстегнула» себе тридцать тысяч! Тогда-то
Егорыч и стал прятать от неё свои документы в
укромные местечки.
Прятал их, прятал и допрятался! – забыл
куда положил. Случилось это уже в сентябре
как завершение всего «чёрного лета», планы намеченных
работ на которое Егорычу были сорва-
202
ны вмешательством в его бюджет родных людей.
Нужно было чётко определить, когда исчезли
документы и куда он мог их запихать?
Егорыч пытался восстановить события, связать
их между собой, ковыряясь в своей склеротичной
памяти. Убедившись, что никакого порядка
в хронологии событий удержать в голове
не удаётся, Егорыч сел за компьютер, набрал заголовок
документа – «Хронометраж событий».
Жизнь заставила его вспомнить, что вспомнилось.
Ни такой бедой было бы то, что в памяти не
сохранились какие-то события, если бы не исчезновение
паспорта, сберкнижки и пластиковой
карточки, упорно навязанной ему работниками
сберкассы. Месяца три он упирался против
оформления пластиковой карточки, пока ему не
заявили в сберкассе: «Пенсию больше без карточки
выдавать не будем!» Егорыч уступил натиску,
карточку получил, но переводить пенсию
на неё не стал, решив, что четырёхзначный цифровой
код против личной подписи никак не защитит
его деньги.
Код этот видят и сами кассиры, и стоящие в
очереди клиенты банка. Да что там «видят»? –
его запоминают камеры наблюдения, установленные
над каждой кассой! Завладеть чужой
карточкой – запросто даже не опытному «щипа-
203
чу», а самому начинающему воришке. Поторчать
в очереди рядом с выбранной жертвой может
любой человек и запомнить на какие клавиши
надавливают пальцы. Не надеешься на память,
возьми скрытую камеру, она всё запомнит!
Цифровые видеокамерки всегда есть в продаже,
а спрятать их от посторонних глаз не составляет
труда. Сейчас эти пластиковые карточки умельцы
тысячами штампуют, так что и воровать их
нет смысла! Воруют коды, а не карточки. Украденной
карточкой нужно ещё успеть воспользоваться
пока хозяин её не заблокировал. Нет,
Егорыч никогда не переведёт свою пенсию на такую
безнадёгу как пластик! Он и в Интернете
вводит пароли не менее чем из пятнадцати символов
– бессмысленный набор заглавных и строчных
букв, цифр, не связанных никакой логикой
и ни с какими событиями.
«Такую потерю памяти одним перебором
алкоголя не объяснишь. Да и пил я только пиво,–
шевелил мозгами Егорыч, – пиво даёт лишь
лёгкий кайф, уводящий от переживаний терзающих
душу. С пива не задуришь и памяти не лишишься.
Как зараза сидит в голове цифра семь,
что это? Счёт гипнотизёра? Дата седьмое сентября?
Почему я не помню, что со мной происходило
с вечера седьмого и весь день восьмого
сентября? Нужно поискать какие-то памятки».
204
Егорыч обратился к своей настольной тетради,
где под каждой записью привык проставлять
дату. Но даты: когда переустанавливал операционную
систему, когда кто и сколько денег
брал у них с женой в долг, – ни какой связи с потерей
документов не имели. Вспомнив, что пополнял
баланс на своём сотовом именно в день
«потери памяти», Егорыч залез в корочку для
пенсионного удостоверения, в которой носил
карманные деньги, записочки, квитанции оплаты
сотовых телефонов, почтовых переводов. Вот
она! Квитанция сохранилась (не сохранились
лишь деньги!).
Егорыч привязался к этой квитанции, чтобы
вспомнить, когда он «сломался» и оказался
нетрезвым. В нетрезвом состоянии старик слепнул
и никак не смог бы воспользоваться банкоматом!
После ста пятидесяти грамм крепкого он
терял остроту зрения, различал лица людей, но,
ни читать, ни работать не мог.
По квитанции Егорыч восстановил дату и
время, когда был ещё трезв: 19 часов, 20 минут,
седьмого сентября.
«Однако плясать нужно не отсюда, а со дня
оплаты новой прихожки, – решил он, – мог же
я, склеротик, забыть документы в сберкассе, в
офисе мебельной фирмы, мог лишиться их по
дороге в транспорте. Выкрали ведь двадцать
205
три года назад из моего кармана паспорт в троллейбусе,
пришлось его восстанавливать».
Егорыч достал договор с мебельной фир-
мой, посмотрел дату, – двадцать восьмое августа.
Вспомнил, как в то утро снял в сберкассе
деньги – сорок одну тысячу рублей. Сорок тысяч
спрятал в потайной карман, оставив в нагрудном
кармане рубашки одну тысячу на расходы.
«Может я и после этого снимал деньги с книжки?
Была ли у меня в том необходимость? Надо
просчитать!» – решил старик.
Он попытался вести подсчёты на бумаге но,
поняв, что отвык так считать, обратился к компьютерному
калькулятору. Этот математик уж
не ошибётся!
«Забыть в сберкассе паспорт я не мог, – рассуждал
он, – так как позже в мебельном магазине
предъявлял его, чтобы мои ФИО просто списали,
не задавая уточняющих вопросов по буквам
записывая их в договор. Все договорные бумаги,
свои документы и остаток денег, три тысячи
восемьдесят один рубль, я привёз домой. До
второго сентября, за пять дней, израсходовал,
примерно, одну тысячу пятьсот рублей. В наличии
должно быть две тысячи восемьсот восемьдесят
один рубль. Второго сентября товарищ
принёс долг, одну тысячу двести рублей, стало
четыре тысячи восемьдесят один. Сколько
206
было налички у меня к вечеру седьмого сентября?
Ежедневно я тратил от двухсот до трёхсот
рублей на продукты и другие мелочи. Итого истратив
за четыре дня приблизительно одну тысячу
двести рублей, я остался с двумя тысячами
восемью ста восьмьюдесятью одним рублём.
Сначала я откладывал для жены две тысячи
рублей, но мой остаток был маловат и я решил
их тратить. Нет, не мог я после этого ещё снимать
деньги с книжки, у меня всегда было на повседневные
расходы».
С третьего по шестое сентября, чтобы обеспечить
больший простор для новой прихожки,
Егорыч расширял стену за счёт пустоты в проёме
входной двери. Дверь шириной восемьдесят
сантиметров, а проём для неё архитекторы оставили
один метр тридцать сантиметров. Да ещё
по высоте излишек проёма – двадцать пять сантиметров.
Трудился не торопясь, зная, что к шестому
сентября успеет справиться с работой.
А вот и всплыла дата, когда Егорыч в последний
раз держал в руках документы! Шестого
сентября!
Ожидая посещения квартиры незнакомыми
людьми, грузчиками и сборщиком мебели, Егорыч
убрал их «подальше от чужих глаз». «Прихожку
» доставили, внесли упаковки в комнату,
в которой постоянно находился хозяин. Следом
207
подъехал сборщик. Работал он споро! Узнав, что
сборщик весь день мотался, по работе, из одного
конца города в другой, да ещё ему предстоит
работа за городом, Егорыч накормил его ужином.
Приятный холостой мужчина двадцати пяти
лет Егорычу очень понравился.
После ухода сборщика Егорыч поставил на
новую тумбочку системный блок компьютера,
подключил к нему все необходимые кабели, проверил
компьютер. Новенькие шкаф, тумбочку,
банкетку заполнил вещами и обувью, повесил
на вешалку куртки. «Нет, эти люди не могли
оказаться нечестными, да и были они всегда на
моих глазах», – сделал вывод старик.
С утра и до вечера седьмого сентября Егорыч
продолжил возиться с дверным проёмом.
Не было МДФ*, чтобы культурно и в нужном
цвете прикрыть обновлённый дверной косяк.
Работа приостановилась .
За стариком оставались небольшие денежные
долги перед людьми, которые всё лето жили
на даче. Полагая, что дачный сезон уже закончился
и товарищи вернулись домой зимовать, он
решил их навестить. Пересчитав остатки денег,
отложив парочку пятисотенных в «заначку»,
дед отправился возвращать долги.
Долги Егорыч вернул. На его сотовом был
почти нулевой баланс. Он зашёл в супермаркет
208
разменять тысячную купюру так, чтобы появилась
сотенная бумажка для банкомата. Купил
себе полутора литровую бутылку пива, хлеб, рыбёшку
и пополнил баланс на своём номере. Дойдя
от супермаркета до своей пятиэтажки, Егорыч
встретил Рыжего. Тот предложил Егорычу выпить.
Предложил впервые в жизни! Раньше он
всегда пил лишь за счёт старика. Егорыч пытался
отделаться от предложного, при нём было
своё пиво, но Рыжий «уломал» его принять
«крепочок».
Пили у Егорыча на кухне. Рыжий жаловался
на то, что у них дома «хоть шаром покати».
Провожая Рыжего, старик сунул ему в пакет четыре
банки консервов из красной рыбы. Такая
вот у Егорыча, щедрая, старческая, душа, особенно
если он под хмельком.
Что делал дальше? Егорыч не помнил! Мог
лечь в постель и уснуть, а мог, как в известном
всем любителям выпить анекдоте, «бегать по
улице с одеялом на голове». «Нет, скорее всего,
я лёг спать, а утром пошёл искать похмелье. Вот!
Вот почему сверлит память цифра семь! Седьмого
я выпил то, от чего начинает деревенеть моя
голова. Дальше – логика простая – утром восьмого
сентября я встретился с кем-то в забегаловке.
Только туда я мог пойти в поисках спиртного
так рано, когда ещё люди и на работу то не спе-
209
шат», – решил Егорыч.
События всего дня восьмого сентября,
словно специально, были стёрты из всех закоулков
его мозга как с цифрового носителя информации.
«Значит, именно восьмого в моей жизни
случилось нечто чёрное и никак не воспроизводимое
в памяти», – определился Егорыч. Уверенный
что документы отыщутся дома, Егорыч
стал вяло время от времени заглядывать в те места,
где мог их скрыть.
Оставалась неделя до выборов депутатов в
областную Думу. Без паспорта на выборы не
пойдёшь, начал искать более тщательно, но, не
очень-то беспокоясь за них. У него была подробная
ксерокопия паспорта, заверенная нотариусом.
Это успокаивало Егорыча, он думал, что
ему разрешат проголосовать по копии, а деньги с
книжки он не собирался снимать месяца три,
чтобы набралась сумма для предоплаты заказа
на новую кухню.
Не тушевался старик до самых выборов, на
которые пришёл чисто выбритый в хорошем
светлом костюме и начищенных туфлях. Не глядя
на его внешний вид, бюллетень для голосования
по заверенной нотариусом ксерокопии
паспорта ему не дали!
Там же на выборах Егорыч встретился с двумя
соседями по подъезду. Скинулись соседи на
210
сносный по цене «портвешок», присели на брёвнышке
в кустах за своей пятиэтажкой и осушили
за разговорами. Порывшись в карманах, наскребли
ещё на такую же бормотуху и продолжили
праздновать «День выборов».Когда они
сидели за домом, Дима попросил сотовый. У него
сотовый давно исчез, но сохранилась сим карта.*
Лехин сотовый недавно украли, а Егорыч
забыл свой телефон дома. Егорыч дал Диме ключи
от квартиры и объяснил ему где найти телефон.
Сам Егорыч на третий этаж за телефоном не
пошёл, в подъезде он вынужден отдыхать на каждой
площадке, ноги его при подъёме наливаются
свинцом и запирает дыхание. Димы долго
не было, даже Лёша сказал, посмотрев на часы:
«Что-то Димон долго не возвращается?!» Егорыч
успокоил его тем, что Дима меняет в телефоне
его симку на свою, подолгу болтает, потом снова
дедову симку нужно вставить обратно, такое не
впервой.
Деньги у Егорыча иссякли и тогда, в последующие
два дня, он устроил дома настоящий
обыск! Переходя от шкафа к шкафу, перерыл
все семейные пожитки. Перебрал бельё, карманы
одежд, коробки, ящики, перелистал все книги...
Очень тяжело было инфарктнику заниматься
подобной работой. На стул – со стула…
Сердце не выдерживало нагрузки, Егорыч сосал
211
валидол, делал короткие передышки и вновь
продолжал снимать всё со шкафов, заглядывать
под мебель и даже под душевую кабину.
«Неужели я после покупки мебели для прихожей
ещё снимал деньги со счёта?» – озадачил
себя вопросом Егорыч. Дважды ходил старик в
сберкассу, предъявлял и военный билет, и ксерокопию
паспорта, просил сообщить дату последней
операции по своему вкладу, но сотрудники
сберкассы, лично знающие его, упорно
требовали предъявить паспорт и никакой иформации
не дали.
Егорычу было важно узнать дату последней
операции, узнать снимал ли он деньги после
двадцать восьмого августа. Тот день он помнил
хорошо: снял деньги в последний раз, оплатил
заказ на изготовление новой мебели для прихожей.
«Если со сберкнижки снимались деньги
позднее этой даты, – думал он, – необходимо заявить
в полицию о пропаже документов. Ах, зря
я объяснял сотрудникам сберкассы, что документы
спрятал дома. Дал им понять, что ничего
не помню, в полицию не обращаюсь, надеюсь,
что они отыщутся. У «непомнящего» сотрудники
сберкассы могут снять с книжки любую
сумму и убедить того, что это он сделал сам».
В четверг жена Егорыча вернулась из деревни,
но и тут – невезуха, она забыла в деревне
212
свой паспорт! И ей имеющей доверенность не
удалось получить в сберкассе никакой информации
по мужниному вкладу. Теперь уже вдвоём
со свежим глазом жены старые люди повторили
обыск квартиры. Егорыч наткнулся на свою заначку,
две пятисотенные банкноты отложенные
для жены и напрочь забытые. «Нашлась заначка,
найдутся и документы», – успокаивал он
себя и жену.
За неделю обыска Егорыч вынес из дома «на
мусорку» всё, что было давно им не нужно, но
сохранено под лозунгами: «Вдруг ещё понадобится
самим или кому из соседей!» и «Жалко
выбросить, когда исправно работает!»
Они потратили впустую время и силы на
бесплодный труд, поняли, нужно заявлять в полицию
о потере документов, получать новый паспорт.
Жена придумывала всевозможные варианты
кражи из дома документов, насылая подозрение
на всех, с кем Егорыч общался в эти дни. Он
же анализировал события прошлых дней, пытался
понять, как исчезли документы, хорошо
спрятанные им дома? В те дни Рыжий встречался
Егорычу ещё раз. Говорил, что ему нужны
деньги. «Вот простодур! – рассуждал Егорыч, –
зачем я сказал Рыжему, что спрятал документы
от жены и сам их не найду. Да ещё позвал его до-
213
мой, чтобы помог их отыскать». Искать документы
Рыжий не стал. Сказал: «Заночую у тебя,
Егорыч? Мать дома воспитывает меня, бушует
так, что не отоспишься, а мне завтра в Москву
ехать, к однокласснику. Обещал на подработку
пристроить».
Проснулись рано. На поиски Рыжий махнул
рукой: «Не имеет смысла искать то, чего хозяин
не может неделю отыскать. Верное дело –
получить новый паспорт, Егорыч». Ранним утром
они вместе вышли на улицу и разошлись
каждый своей дорогой. Рыжий – на автовокзал,
в Москву добираться.
«А я куда? – вспоминал Егорыч, – вероятнее
всего искать похмелье. И было это восьмого
сентября – днём, из которого я мог вспомнить
лишь раннее утро да спину торопливо уходящего
Рыжего.
Всё, дальше полный провал памяти до следующего
дня, а то и более. Э, нет, эта встреча с
Рыжим и ранее описанная – всё это один день!
Путаюсь я, одну встречу с Рыжим разделяя на
две. Эх, хорошо бы взять распечатку от сотового
оператора – с кем и когда в те дни сентября я перезванивался?
Но ехать далеко, да и нет в моём
кармане денег на покупку распечатки, даже на
дорогу нет. С девятого сентября живу в долг и на
то, что жинка оставила, уезжая в деревню», –
214
вздыхая, думал Егорыч.
С июня вёлся капитальный ремонт брежневки
в которой жил Егорыч. Работы велись и
снаружи, и в подъездах. На стенах промышленные
альпинисты висели с утра до вечера. За окнами
в люльке автокрана поднимались штукатуры.
Егорыч весь ремонт зашторивал окна от
чужих глаз. Люлька автокрана однажды ударилась
о его балкон. «Если среди рабочих были рисковые
и нечестные ребята они могли навестить
квартиру в моё отсутствие. Открыть окно, балконную
или входную дверь специалистам – дело
нескольких секунд! Вполне допустимый вариант
», – думал он. Только не верилось Егорычу,
что люди, зарабатывающие деньги на хлеб тяжким
трудом, с риском для жизни, станут воровать
мизерные сбережения пенсионера.
Множество вариантов пропажи зарождалось
в голове Егорыча, и он их подробно набирал
в своём «Хронометраже событий»:
«Есть, как и в старой России, категория воров,
обирающая пьяных. Есть и те, кто подливает
клофелин, другие средства, чтобы превратить
жертву в безвольное и бессильное существо.
Поздно я об этом подумал, сроки для анализа
крови, мочи прошли, одноразовое употребление
их и вовсе обнаруживается лишь в течение суток
после приёма.
215
Да что снадобье – пьяному человеку можно
что угодно внушить, на что угодно подтолкнуть.
Кража отпадает! Ничего в доме не украдено,
все ключи на месте. Или вор был вхож в дом, не-
обшаривал все уголки (пропали бы мелкие ценные
вещи), или я сам вынес документы, а кто-то
перехватил их у меня. Просил же Рыжего поискать
документы в квартире, мог пригласить ещё
кого;то.
Можно допустить вариант с соучастниками
– вор плюс работник отделения сберкассы. Это
маловероятно, но допустимо. Чаще всего грабят
банки те, кто в них же работает или работал. Работники
сберкассы могли просто отнять не принадлежащие
предъявителю документы. Оставить
с нулём рискового похитителя моих документов
который рад был что полицию не вызвали
и дали ретироваться. Тогда-то сотрудник
сберкассы, знавший, что я никуда не заявил о
пропаже и всё надеюсь отыскать документы дома,
мог воспользоваться случаем и тем, что я не
помню даже даты последней операции по вкладу.
Чтобы сделал человек нашедший паспорт с
адресом и сберкнижку с суммой остатка, достаточной
на покупку хорошего ноутбука? Да пришёл
бы по адресу и вернул документы за вознаграждение
или по-человечески за спасибо!»
216
В понедельник, двадцать первого сентября,
Егорыч с женой поехали в районное отделение
полиции. Участковый, вникнув в суть случившегося,
спросил: «Что вам важнее – получить
быстро паспорт или чтобы его долго-долго искали?
» Капитан помог составить заявления Егорычу
и женщине, сидящей рядом за столом, у которой
ограбили машину. Егорычу выдали направление
в УФМС* для оформления нового паспорта
и «Талон-уведомление» о подаче им заявления
в полицию. Чудо-талон открыл доступ к
информации по всем операциям на его вкладе!
В сберкассе по предъявлении талона ему выдали
распечатку. И вот он ужас «чёрного лета»
– вся сентябрьская пенсия Егорыча была снята в
три приёма: пять тысяч рублей – восьмого сентября;
весь остаток пенсии, в сумме двадцати семи
тысяч семисот рублей, снят четырнадцатого
сентября, сразу после выборов! Мало того – четырнадцатого
же сентября были сняты до смешного
крохотные остатки (что-то около 70 рублей
да ещё с копейками!), такой суммы Егорыч никогда
бы не снял! Сберкнижку подчистили до обнуления!
«Трагедия, но не смертельная. У жены тоже
есть небольшая пенсия, переживём», – успокоил
себя Егорыч.
В том, что такую сумму он не мог снять даже
217
в нетрезвом состоянии да ещё не в своём отделении
сбербанка, а где-то далеко на другой окраине
города Егорыч был уверен на сто процентов:
«Не мог ведь я получить деньги накаченный каким-
либо снадобьем. Ежели бы меня катали в
транспорте, хоть что-то от поездки отложилось
бы в памяти. Да и четырнадцатого числа я был
уже вменяем и трезв!
Четырнадцатого – сразу после выборов?!
Неужели Дима нашёл мои документы тринадцатого
сентября, когда ходил звонить, а четырнадцатого
обнулил мой вклад? Дима, продвинутый
пользователь компьютера, потерявший бизнес и
живущий не известно на что. Ему, когда-то владевшему
тремя фотоателье, подменить в паспорте
мою фотографию на свою проще простого. В
ночных барах, в которых он подрабатывал фотосъёмкой
посетителей, его подсадили на «спайс».
От наркоманов можно ожидать что угодно! Но
Дима давний мой сосед с которым мы вместе начинали
осваивать компьютерные программы в
конце девяностых годов. Человек он, не смотря
на привязанность к наркотикам, спокойный и
безвредный для окружающих».
Вечером того же понедельника Егорыч подготовил
документы для получения нового паспорта.
Сдать их во вторник не успел потому, как
не знал где купить «форму номер один». Можно
218
было узнать, что это за форма в Интернете и распечатать
бланк на принтере, но весной Егорыч
расторг договор с провайдером – Интернет отвлекал
его от работ и от реальной жизни. Жена
была отправлена на поиски и покупку «формы
№ 1». Ни в одних отделах канцтоваров она её не
нашла, но ей подсказали что этот бланк можно
приобрести только в магазине рядом с УФМС.
Подача документов отложилась до следующего
дня приёма. В тот же день Егорыч проводил жену
в деревню, где её ждали огород, корова да куры
с петухами.
В четверг Егорыч съездил за бланками «формы
№ 1», сходил в ЖЭК, к паспортистке Татьяне.
Паспортистка проверила заполненный карандашом
бланк, указала ошибки, которые тут
же исправила.
Вернувшись, Егорыч лазал по укромным
местам квартиры надеясь наткнутся на потерю:
«Вдруг проглядел, ведь нашлись ключи, убранные
с глаз долой, да именно там, куда я раза три
заглядывал, разыскивая их две недели!» – мыслил
он.
В пятницу двадцать пятого сентября Егорыч
отвёз в УФМС всё необходимое для получения
паспорта. Дату получения паспорта назначили
на пятое октября. После УФМС Егорыч зашёл в
сберкассу, уплатить штраф за потерю паспорта,
219
а там ему: «Вам не икалось? Нашлись ваши документы,
зайдите к начальнику отделения!»
На двери кабинета начальника отделения
не было обозначено ни её фамилии, ни часов
приёма посетителей, да и кабинет имел название
«Кредитование физических лиц». Начальница
протянула через стол Егорычу его паспорт и
сберкнижку: «Вот возьмите, это вернул ваш
племянник».
– Какой племянник? Как он выглядел?
– Высокий, худощавый, светлые волосы,
синяя кепка.
– У меня здесь нет племянников! Четверо из
них уже в земле покоятся, а четверо живут на
моей родине, за две тысячи километров. Никто
из них в мою конурку, где и места для гостя на
ночлег не отыщется, не надумает приехать. Я
сам ежегодно езжу на родину и гощу у родных
месяцами. Почему вы не задержали человека,
возвратившего документы? Ведь меня здесь же
после подачи мной заявления в полицию и
предъявления талона уверили, что в любом отделении
сбербанка если кто-либо предъявит мои
документы, будет задержан?
– Кто его будет задерживать? Девочки;кассиры?
У нас нет ни охраны, ни полиции.
– Вот как сберегают деньги рядовых вкладчиков
банка – ничего кроме видеозаписи! Грабь
220
сберкассу в масках средь бела дня и заметай следы!
Документы Егорыч взял: найденный паспорт
нужно сдать в УФМС, а сберкнижку – ту и
менять не нужно. Судьбой пластиковой карточки
Егорыч интересоваться не стал, так как деньги
на неё не перечислял никогда!
Егорыч напряг память: «Зачем в субботу я
приехал в районное отделение полиции? Вспомнил!
Отвезти распечатку, подтверждающую снятие
денег с моего счёта, сдать, утерянный и возвращённый
мне начальником сберкассы, паспорт.
Очень долго ждал следователя по своему
делу, но зря. Сжалившись надо мной, меня пригласили
в кабинет следователей. Молодой с виду
следователь, Сергей, дежуривший в кабинете,
решил узнать по какому делу я прохожу.
Я вкратце объяснил ему суть. Он, отложив
документы с которыми работал, дал мне хорошую
консультацию. Объяснил права вкладчиков
на просмотр видео с сюжетами операций по
снятию денег с личного счёта, ответил на вопрос
о сроках хранения видеоинформации на носителях.
Объяснил, что найденный паспорт следственным
органам неинтересен, все отпечатки
на паспорте будут наложены один на другой и
пользы от них не будет».
В воскресение Егорыч приехал в централь-
221
ный сбербанк, который работал без выходных. К
его досаде оказалось, что отдел безопасности в
субботу и воскресение не работает.
Тем же вечером ему позвонил товарищ давненько
не звонивший. Его интересовало, что
Егорыч собирается делать в связи с потерей документов
и обнулением его вклада. «От кого ты
узнал эту историю?!» – спросил у него Егорыч.
Выведав, что от начальницы их отделения сбербанка,
Егорыч понял, почему его товарища посвятили
в эту проблему. Тот попытался внушить
старику, что Егорыч пьяный с толпой собутыльников
мотался по всем отделениям сбербанка города!
Егорыч ответил ему: «… и ты поверил в эту
лапшу на ушах?! Завтра я еду просматривать видео
снятое регистраторами в сберкассах тогда
всё прояснится».Старик смекнул, сотрудница
сберкассы сделала попытку остудить его порыв
раскопать истину о снятии денег с его счёта! «Если
я проглочу эту наживку, то не стану бороться,
спишу всё на своё пьянство и склероз! Значит
рыльце начальницы в пушку, и я на верном пути!
Без сотрудников сберкассы дело не обошлось
», – рассудил он.
Утром, в понедельник, Егорыч позвонил в
дверь отдела безопасности сбербанка. Порядок
там был армейский! Вооружённый автоматом
222
дежурный, осведомившись о цели его обращения
в отдел безопасности, назвал номер телефона,
по которому Егорыч связался с работником
«отдела качества обслуживания клиентов».
Не прошло и двух минут, как с верхних этажей
спустился молодой человек в строгом гражданском
костюме. Егорыч написал и подал ему
заявление с просьбой продемонстрировать видео
по датам снятия денег с личного счёта.
Молодой человек «забил» в свой мобильник
телефонный номер Егорыча, сделал ксерокопию
предъявленного заявления, подал её Егорычу и
сказал: «Нам необходимо время для подготовки
к просмотру, как только отберём нужное, мы вас
пригласим».
«Когда ещё это будет?» – думал Егорыч в
троллейбусе по пути домой. Но он и до дома от
своей остановки не дошел, как зазвонил сотовый.
Тот же молодой человек назначил просмотр
видео на пятнадцать часов этого же дня. «Успеваю
покушать и вернуться», – прикинул Егорыч.
Не зная сколько времени займёт просмотр, Егорыч
пообедал, прихватил для себя «тормозок»,
бутылочку чистой воды, и отправился вторично
в отдел безопасности.
Более всего Егорыч боялся увидеть на видео
Диму или Рыжего, людей, с которыми жил бок о
бок лет двадцать, и относился к ним всегда с до-
223
верием.
На этот раз Егорыча пригласили в уютный
закуток коридора на первом этаже, где на столе
присутствовал ноутбук. Опасения что просмотр
будет затянутым, оказались зряшными. Две молодые
женщины и один мужчина (это был юрист
банка) показали ему на экране два фото за два
дня снятия денег с его счёта.
Как и предполагал Егорыч, на первом фото
присутствовал он сам, но не один. Рядом с ним
стоял Саша. В руках у Саши были его! сберкнижка
и его! паспорт в малахитового цвета корочке!
Егорыч обрадовался тому, что рядом с ним
стояли ни Дима, ни Рыжий или кто-то ему незнакомый!
На фотографии Егорыч выглядел как
зомби! В глазах полное отсутствие какой-либо
выразительности. «Я либо загипнотизирован,
либо опоен каким-то зельем», – произнёс Его-
рыч. «Вполне допустимо», – согласился юрист.
На втором фото, когда были сняты все его
деньги в чужой сберкассе, Егорыча не было. Стоял
тот же Саша и в жизни не встречавшийся
Егорычу кучерявый пожилой мужчина с пропитым
лицом. Говорили с Егорычем уважительно.
Егорыч посвятил сотрудников отдела в свой
план – добиться возврата денег через суд! Снимки
на «флешку» Егорыча сотрудники отдела не
224
скинули, объяснив, что их передадут только по
запросу следственных органов или суда. Егорыч
не стал просить о просмотре видео с моментами
выдачи денег и возвращения ему документов начальником
сберкассы. «Это ещё дело будущего»,
– решил он.
Довольный тем что «лёд тронулся!» – появилась
ясность с пропажей документов и снятием
денег со счёта, Егорыч доехал до отделения
полиции. Там он обратился к дежурному по отделению
и узнал, что запросы следователями на
видеоматериалы в отдел безопасности банка не
подаются, – всё делается «автоматически» и ему
за то нет нужды беспокоиться.
Егорыч не проголодался, однако по дороге
домой съел свой «тормозок» прямо в троллейбусе
запивая его чистой водой, чтобы не таскаться
с пакетом. Дома Егорыч запустил компьютер и,
только набрал заголовок документа «Исковое
заявление», как ему позвонили на мобильник.
Звонила сотрудница отдела безопасности банка,
которая демонстрировала видео, с просьбой забрать
заявление из полиции. Дескать, жалко
юную кассиршу сберкассы, выдавшую все его
деньги со счёта, не сличив фотографию в паспорте
с внешностью предъявителя сберкнижки.
Егорыч ответил: «Сначала я увижу возвращённые
деньги! От прежних судов устал, да и не
225
верю ни судьям, ни адвокатам, ни полиции! Заявление
я не заберу, может моим паспортом воспользовались
и оформили кредит, а то и подложную
дарственную на моё жильё. Вернёте мне
деньги, а там уж сами разруливайте всё с полицией,
я их докучать не стану».
Уже следующим днём на счёт Егорыча была
возвращена похищенная сумма!
«Ложь это, что деньги были выданы Саше!
– рассуждал Егорыч, – у воды да не напиться?!
Снял мои деньги сотрудник сберкассы, отняв документы
у Саши. Это же идиотизм не сменив фотографию
в чужом паспорте на своё фото предъявить
его кассиру сбербанка! Отняли документы
и воспользовались случаем: вкладчик – склеротик;
преступник рад, что ему дали уйти».
Значит, Саша! Да и Саша ли он? В те же дни,
когда пропали документы, кто-то забыл пару
листов в прихожей у Егорыча, отпечатанных на
устаревшем матричном принтере, с данными о
человеке с украинской фамилией. Фамилию,
имя, отчество, место рождения Егорыч не смог
связать ни с кем из знакомых ему товарищей.
Не стал он вникать в эту справку или автобиографию.
Ничего из той бумаги он не запомнил
кроме фамилии с окончанием на «юк». Запомнил,
потому что срифмовал её с другими словами.
Запомнил, что человек родился на Украине.
226
Бумага не являлась документом и Егорыч не
стал хранить её у себя.
«Ах, украинцы, беженцы-бедолаги, сколь-
ко их теперь расселилось по России! Честные и
нечестные, работяги и блатные, спасающиеся от
войны на родине, все они нуждаются в ночлеге,
еде…», – вздохнул тогда старик.
«Июль то был или август?» – пытается припомнить
Егорыч. Слышит он голос жены, просыпается,
но вместо неё в кровати рядом с ним
лежит мужчина. Мужчина, с которым он столкнулся
в тот день впервые в жизни. Где столкнулись,
не помнит, был нетрезвый. Спали они в
одежде, на покрывале, не расстелив
постель. Такого
прежде с ним не случалось никогда! Бывало,
провожали Егорыча домой выпившего, но
лишь до двери подъезда, а так чтобы беспамятного
до постели, да ещё спать с ним улеглись это
уж через край! Жена приехала из деревни последней
электричкой. Время было позднее и
случайного знакомого оставили ночевать до утра
после выяснений его личности хозяйкой:
– Как зовут?
– Саша.
– А живёшь где?
– Во втором доме, на этой же улице.
– Как ты оказался у нас дома?
– Я Егорыча проводил, он заблудился пья-
227
ный.
«Нарисовался» он таким: жил в Питере; там
работал в МЧС; два высших образования; имеет
дочь восемнадцати лет от роду; пьёт от того, что
жену схоронил. С некоторых пор работает на
том же заводе, где Егорыч работал, это и толкнуло
их завязать беседу за рюмочкой в местной
«забегаловке».
После его ухода Егорыч обнаружил на вешалке
чёрную, долго не стираную, бейсболку.
Бейсболку он постирал и повесил на видное место.
«Может, вспомнит и вернётся за ней», – подумал
Егорыч.
Через два-три дня Егорыч увидел Сашу,
спешно идущего через его двор, и окликнул. Почему
он шёл через двор Егорыча, может к нему,
за кепкой? Хотя через их двор проходит кратчайший
путь от супермаркета до двух «забегаловок
» многих «страдальцев» спешащих
опохмелиться или «добавить вдогон».
У Егорыча в кармане была только что купленная
бутылка пива, он и сам шёл из магазина.
После того дня, которого толком не помнил, старик
решил, что ничего крепче пива в рот никогда
не возьмёт! Саше, от которого и так крепко
несло спиртным, пиво Егорыч не показал. Саша
беспрестанно с кем-то разговаривал, не отрывая
сотовый телефон от уха даже когда поднялся в
228
квартиру Егорыча. Заполучив, похоже, уже
«похороненную» им бейсболку он обрадовался
надел её на голову и ушёл, поблагодарив старика.
Никакого желания продолжить с ним общение,
а тем более зачать очередную пьянку, Егорыч
не испытывал.
О том, где и когда они столкнулись в третий
раз, Егорыч мог лишь гадать, хотя теперь прояснилась
дата – восьмого сентября.
Кончилось «чёрное» лето Егорыча. Гуляя с
женой по улице Егорыч издали увидел Сашу в
той же чёрной бейсболке, в той же одежде. Отвернув
от старческой пары лицо, тот быстро зашагал
в сторону второго дома. Жена, которой
Егорыч указал на него, стала утверждать, что
это не Саша. «Он это! Он! Я человека за полкилометра
опознаю, если когда-либо с ним общался»,
– убеждал Егорыч жену.
Было бы здоровье, рванул бы за ним Егорыч,
остановил и поговорил. «А, впрочем, – решил
Егорыч, – нет смысла гоняться за Сашей, ведь
ничего не признает. Тащить в полицию? Для полиции
он не имеет никакого интереса, работники
сбербанка давно постарались позаботиться о
том, чтобы это дело вовсе не расследовалось!»
Всю истину со снятием в сентябре денег с его
счёта проявил бы просмотр видео с данными сюжетами,
однако, Егорыч, получив обратно утра-
229
ченное, решил не ворошить осиного гнезда сбербанка,
всё равно в них работают «свои друг для
друга люди».
«Гора с горой не сходится…» – столкнулись
позднее лоб в лоб Егорыч и Саша. Бежать Саше
было некуда, да и хромал он сильно. Неохотно,
пряча в землю глаза, он признался в содеянном.
Саша подтвердил, что никаких денег ему в сберкассе
никто не выдал! Был он много дней не
брит, и от него по-прежнему несло стойким перегаром.
«Как это наивно, – рассуждал Егорыч, –
возвращать часть своей пенсии банкирам, давая
им возможность пускать деньги в оборот и делать
прибыль. Самому – получать очередную
пенсию из тех же денег, которые вернул банку
на сохранение. Никакие проценты по вкладам
не оправдают такой сохранности, проценты съедаются
инфляцией, баснословным ростом цен на
продукты питания и товары. Всё! Есть сумма
гробовых на счёте, пусть лежит, а более – никаких
сбережений! Трачу деньги на еду, одежду,
мебель, – пенсию дают на жизнь, а не для того
чтобы обогащать банкиров! И жена пусть больше
не просит отложить на старость, глупо это!
Как дурят народ! Купили ведь люди ваучеры
по двадцати пяти рублей всем населением
страны! Пусть сто пятьдесят миллионов населе-
230
ния купили. Считаем: двадцать пять рублей умножить
на сто пятьдесят миллионов, равно? Мне
таких сумм и не просчитать! Разъяснял я людям,
что пустышки покупают, да что там, – Ельцин
по две ‘‘ГАЗ-24’’ обещал за каждый ваучер!
Скупили ловкачи у людей эти ваучеры по цене
бутылки водки, да приватизировали на них все
богатства созданные советским народом».
Пластиковую карточку Егорыч заблокировал
и зарёкся никогда их не заводить! Получив
новенький паспорт, он купил для него красную
корочку. Малахитового окраса корочку от
старого паспорта повесил на входную дверь, закрыв
ею дверной глазок, чтобы она всегда напоминала
ему о пережитом «чёрном лете» и о том,
чем могут окончиться «расслабухи» по отношению
даже к пиву.
Долго ещё Егорыч пребывал в состоянии
«режима поиска», – получив и потратив возвращённые
сбербанком деньги, он продолжал и
продолжал дома что-то искать.
Прежде чем открыть дверь и выйти из дому,
глянет Егорыч на старую корочку от паспорта, и
напевает, как молитву, слова из песен Владимира
Высоцкого:
«Часто разлив по 170 граммов на брата,
Даже не знаешь куда на ночлег попадешь.
Могут раздеть, это чистая правда, ребята,
231
Глядь, а штаны твои носит коварная Ложь,
Глядь, на часы твои смотрит коварная Ложь,
Глядь, а конем твоим правит коварная Ложь».
и другую:
«Не надо подходить к чужим столам
И откликаться, если окликают!»
НУЖНА ЛИ ПРАВДА?!
(Имена и фамилии исключены!)
Прибыв ранним утром на службу, для выполнения
очередных учебных полётов, я был
сильно огорчён – полёты отбили.
Отбивают полёты не часто, в основном по нелётным
метеоусловиям, при отсутствии погоды
на запасных аэродромах, при авариях и катастрофах
однотипных самолётов, да мало ли других
причин для того чтобы перенести полёты на
другой день. Причина отбоя полётов ошеломила
меня – в части, из которой я перевёлся тремя годами
ранее, погиб мой друг, командир отряда, у
которого я был штурманом два года.
Впоследствии лётному и инженерно-техническому
составу всех авиационных частей доводили
результаты расследования катастрофы,
причины, приведшие к гибели людей и потере
боевой машины, рекомендации по мерам, исключающим
повторения подобных трагедий в
будущем.
Прибывший из Москвы полковник, развес-
232
ив перед авиационной эскадрильей «простыню
»,* размером «двести двадцать на сто восемьдесят
», с нанесенным на неё незавершённым
экипажем маршрутом от аэродрома взлёта до
точки катастрофы, пытался убедить нас в том,
что на большой высоте произошла медленная
разгерметизация кабины пилотов. Что все члены
экипажа, в нарушение инструкции, выполняли
полёт на большой высоте с расслабленными
кислородными масками, и потеряли сознание
из-за недостатка кислорода и понижения
давления в кабине. Что самолёт, оказавшись неуправляемым,
свалился в штопор, перешёл на
сверхзвуковую скорость, разрушился в воздухе,
упал на землю. Катапультировался из шестерых
членов экипажа только штурман корабля. Я
внимательно слушал выступление инспектора
по безопасности полётов и не верил тому, что
слышал! Чтобы такую оплошность мог допустить
командир с которым однажды мы сознательно
выполняли пятичасовой маршрутный
полёт на самолёте с неисправной системой герметизации
кабины, который в воздухе всегда
уведомлялся о самочувствии членов экипажа?!
И сейчас я слышу его голос: «Экипаж, подтянуть
кислородные маски, доложить о самочувствии!
»
Нет! Это ложь во имя сохранения занимае-
233
мых должностей начальников скрывающих истинную
причину гибели пятерых членов экипажа
и потери боевой машины.
Шли годы. До самой смерти не покинет меня
скорбь по погибшему другу и его экипажу. Он
часто мне снится. Снится его напряжённое в работе
лицо, глаза, сосредоточенно наблюдающие
за приборами, руки в кожаных перчатках не выпускающие
штурвал. Всех однополчан с которыми
позже сводила меня лётная служба я расспрашивал
о подробностях данного происшествия.
Все соглашались в одном – начальство
скрыло истинную причину данной катастрофы,
но никто не мог знать её точно, высказывали только
свои предположения.
Однополчане, пытавшиеся с помощью коньяка
и водки «разговорить» штурмана оставшегося
в живых, способного раскрыть истинную
причину происшествия, ничего не смогли выжать
из его уст запечатанных командованием.
Когда спасательная команда в заснеженных
горах забирала приземлившегося на парашюте
штурмана корабля с места гибели экипажа, на
нём не было шлемофона! Сорвать шлемофон с
его головы могло лишь в одном случае, если тот
не был пристёгнут и подтянут! Следовательно,
штурман в полёте не дышал кислородом – дышал
воздухом кабины, но сознание не потерял!
234
Неоднократно мне как штурману корабля в
полетах приходилось отстёгивать кислородную
маску с разрешения командира, она мешает
плотно прислоняться к резиновому тубусу экрана
радиолокационного прицела, мешает хорошо
видеть засветки от наземных ориентиров и целей.
Так что оказаться штурману без маски на
любом этапе полёта – это реально.
Будучи уже на пенсии я рассказал о своём
неверии в результаты расследования данной катастрофы
соседу, отставному полковнику с которым
нас объединяли общие увлечения литературой
и совместная в прошлом служба. Уже готовый
к скорому своему уходу из жизни, поражённый
онкологическим заболеванием, он поведал
мне истинную причину, приведшую к трагической
гибели друга моей молодости:
«Ты прав, Валера, в том, что не признаёшь
эту ложную версию о данной катастрофе. На самолёт
инженерно-техническим составом был
установлен ‘‘КПЖ-30’’* с недопустимыми в нём
остатками паров спирта! Те, кто провёл чистку
важного для жизнеобеспечения экипажа в полёте
кислородного оборудования, не выполнили
положенных инструкцией требований, установили
на самолёт ‘‘КПЖ-30’’ не продув его до
полного очищения от паров спирта. Полёт
продлился 52 минуты. Экипаж дышал в полёте
235
кислородом, смешанным с парами спирта, и
просто-напросто был отравлен! Полёт продлился
52 минуты. Это второй случай в наших ВВС,
когда погибли люди из-за такого нарушения
граничащего с преступлением. Первый подобный
случай с гибелью экипажа произошёл так
давно, что его перестали вспоминать или, как в
этот раз, скрыли истинную причину катастрофы
ради сохранения шкур виновных. По занимаемому
мной в те годы должностному положению
связанному с безопасностью полётов я был осведомлён
об истинной причине данной катастрофы.
До большинства лиц лётного и инженерно-
технического состава тогда довели ложную
информацию о причине катастрофы. Обвинить
погибших, чтобы не губить ещё и семьи многих
живых – такой принцип всегда преследовал нашу
авиацию. До сих пор никто не знает, сколько
первых космонавтов погибло в космосе до полёта
Юрия Гагарина, как погибли Юрий Гагарин и
Серёгин – одни предположения!»
Пришла эпоха цифровой цивилизации. Я
отыскал в Интернете всё, что отыскалось, о воздействии
паров спирта на организм человека
при их вдыхании, сделал выводы о том как могли
вести себя пилоты под воздействием алкоголя
проникшего в кровь и в мозг непосредственно
через лёгкие, минуя желудок.
236
Представления жуткие! При начальном
опьянении активизируется мышечная деятельность
человека и пилоты могли творить что угодно:
неразумно «таскать штурвал»; вывести самолёт
за критические углы атаки и крена; прибавляя
и убавляя обороты двигателей, – за недопустимые
скорости полёта. В дальнейшем, одурманенный
парами спирта человек, засыпает и
может просто умереть! Я знаю два случая смерти
людей в воздухе когда: один – крепко выпил накануне
перелета в качестве пассажира; другой –
прихватил в воздух плоскую бутылочку коньяка,
чтобы не скучать в продолжительном перелёте
в своей одноместной, подвесной, кабине и
не имел задачи на данный перелёт по своей
специальности. Ещё больше было случаев потери
сознания в полёте теми, кто взлетел «с похмелья
» сумев «проскочить» предполётный врачебный
контроль.
Весь остаток жизни я представлял себя на
месте штурмана корабля в том злосчастном полёте,
пытался «увидеть» действия пилотов отравленных
против своей воли парами алкоголя.
Причина аналогичной авиакатастрофы в
ВВС, погубившая людей многими годами ранее
данной катастрофы была либо скрыта, либо забыта.
Не ознакомленность с тем происшествием
237
вела к его повторению спустя многие годы. Я не
помню такого, чтобы при проверке оборудования
перед вылетом инструкции требовали нюхать
кислород, поступающий в маски. «Да он
всегда попахивает спиртом!», – говорят летавшие.
Сотрудники ДПС оснащены прибором определяющим
наличие алкоголя в организме водителей
автотранспорта, а вот у экипажей самолётов
нет прибора способного определить перед
вылетом наличие алкоголя в кислороде, которым
им предстоит дышать в полёте. Может алкотестеры
ДПС-ников годятся для такого контроля
кислородного оборудования самолётов
и могут
обезопасить лётный состав от принудительного
опьянения в полёте?! Тогда почему такой
проверки не производится?!
Раз в полгода с каждого самолёта снимается
«КПЖ-30». Каждые полгода их промывают
спиртом, чтобы удалить грязь и жиры из системы
(чистый кислород при соединении с жирами
может воспламениться!) Затем «КПЖ-30» продувается
воздухом под определённым давлением,
просушивается, прежде чем наполняется
жидким кислородом. Значит, каждые полгода
можно ждать подобной трагедии, если инженерно-
технический состав нарушит установленные
инструкциями требования по их техничес-
238
кому обслуживанию.
Как можно скрывать правду об истинных
причинах катастроф от людей, чья жизнь зависит
от их осведомлённости?! За двадцать два года
службы в авиации я ни разу не слышал о подобном
отравлении алкоголем – через кислородную
систему!
Позже я расспрашивал многих коллег о том,
приходилось ли им сталкиваться с фактом наличия
паров спирта в кислородном оборудовании
в
полёте? И услышал: «Мы раз вывалились из самолёта
всем экипажем под балдой, выполнив облёт
самолёта после его ремонта на авиазаводе!
Накануне начальство обвинило авиатехников в
том что они экономят спирт при промывке КПЖ
ради промывки им своих желудков, вот они и
оставили достаточно паров спирта в КПЖ, дабы
доказать, что это не так».
Обнаружил я в Интернете и перепалку катапультировавшегося
тогда штурмана корабля с
одним из коллег, попытавшимся обвинить погибшего
командира корабля и членов его экипажа
в безграмотном действии при разгерметизации
кабины самолёта на большой высоте:
Штурман – обвинителю: «Я бы никогда не
написал то, что пишу сейчас, но ты затронул
наш экипаж, а больше ответить некому. Я
по-прежнему с иронией отношусь к системе
239
определения лучшего экипажа, но на момент катастрофы
наш экипаж был определен лучшим в
полку! Маска у КК* была одета и полностью
подтянута. И сознание он потерял совсем по
другой причине, у меня на глазах».
Я так же был два года штурманом безвинно
обвиняемого командира экипажа, и тоже присоединяясь
к штурману, оставшемуся в живых
при жуткой катастрофе, могу его защитить, не
называя имени. Наш погибший командир был
грамотным лётчиком, лучше многих коллег
знал аэродинамику и самолёт, был первоклассным
пилотом, дорожившим жизнью людей, которых
поднимал в воздух. Мы неоднократно попадали
с ним в сложные ситуации в полётах, из
которых грамотно выходили. Однажды ушли от
явного столкновения в воздухе с громадным
лайнером «Аэрофлота». Тогда дали промашку
авиадиспетчеры, – свели борты в точке пересечения
нашего маршрута с авиатрассой на одном
эшелоне* (одной высоте полёта). Командир первым
увидел приближающийся «ИЛ-62» и «нырнул
» под него. Я даже видел лица пассажиров,
прильнувшие к иллюминаторам, настолько
опасно мы сблизились. «Убили! Убили!» – кричала
жена командира, прибежав в штаб полка,
узнав о гибели мужа, отца двоих мальчуганов
дошкольного возраста, и ещё четверых членов
240
его экипажа. Как она была права тогда, когда ей
пытались внушить совсем иное!
ПЯТЬДЕСЯТ ЛЕТ СПУСТЯ
(воспоминания)
Часть 1
«Здравствуй, Валерий! Да, это я. Удивительно,
как ты меня нашел спустя почти пятьдесят
лет! Значит, тебе надолго запомнился этот
поход, чему я очень рад. Мы тебя все прекрасно
помним и вспоминаем, когда собираемся вместе.
Посылаю несколько фото, которые есть в ноутбуке.
А также песню, которая стала для моей
жизни как бы гимном моим профессиональным
увлечением водным туризмом. Вся наша команда
жива, по мере сил здорова, все мы, как и раньше,
в Киеве. Пиши, не теряйся! С наилучшими
пожеланиями, Константин».
Вот ведь, прошло 50 лет! И все 50 лет я сожалел
о том, что не обменялся адресами с товарищами
из туристической группы, с которыми
свела меня судьба в августе 1971 года.
Я оканчивал первый курс ЧВВАКУШ,*
предстоял долгожданный месячный отпуск после
несладкой жизни в казарме. Единственный
отпуск в лётных училищах, совпадающий со
студенческими каникулами, это отпуск после
первого курса. В дальнейшем такого совпадения
не будет. Начнутся полёты, а будущие штурма-
241
ны летом летают. Далее отпуска у нас будут глубокой
сырой осенью да чуток каникул ранней
весной, когда раскисшая грунтовка* не позволяет
обеспечить работу тяжеловесных «ТУ». Если
и летом затягиваются дожди, самолёты наши
перебазируют на бетонку* аэропорта Баландино.*
Мои друзья, одноклассники, поступившие
после школы в ЧПИ,* готовились к туристическому
походу в Саяны. Ими был запланирован
сплав на плотах по реке Хамсара.* Они вписали
меня в состав их студенческой туристической
группы. Надёжно запертый в казарме участвовать
в подготовке группы к походу я не мог. Даже
укладку моего рюкзака осуществляла сестра
Римма.
Точных дат своего приключения я не помню,
прежде не имел привычки сохранять транспортные
билеты, использованные для поездок
по стране, не имел привычки вести дневниковые
записи, не думал, что в старости засяду писать
мемуары. Даты сообщил мне Константин.
Кончался месяц июль. Сданы зачёты экзамены
и вот он долгожданный день отбытия в отпуск!
Казарма оживлена, ребята собирают че-
моданы, приводят в порядок парадную форму,
начищают ботинки, наглаживают рубашки,
галстуки, брюки, бреются, чтобы предстать пе-
242
ред родными и любимыми на родине во всей красе
и блеске!
Думаю, только у меня из отпускников билеты
на поезд куплены заранее. Мои билеты на
руках у ребят из туристической группы, которые
будут ждать меня на вокзале.
Но тут напасть – ротный* решил, что убывающие
в отпуск должны надраить полы, навести
чистоту в казарме. Выдача отпускных документов
и денег отсрочена на два часа. Для меня
эта отсрочка оборачивалась опозданием на поезд.
Обратиться к командиру роты с просьбой отпустить
меня раньше намеченного времени построения
я не могу, моя поездка в Саяны тут же
«накроется» его волевым решением. Он не станет
рисковать жизнью своего курсанта, опуская
его в дикую тайгу, в горы, плыть на каких-то
плотах по бурной горной реке.
Мои отпускные документы выписаны на
Челябинск, а зря, мог бесплатно скатать туда и
обратно, выдумав ложный адрес пребывания.
Одноклассник Анатолий Чебодаев – хакас, вся
родня его в Хакасии живёт. Сам Анатолий после
школы учился летать в Челябинском авиацентре.
Ничего я не знал на первом курсе, думал,
что в отпуск можно ездить только на родину,
а она у меня вот – за бетонным забором. Это в
последующие отпуска научился бесплатно до-
243
бираться до Подольска, Москвы вставая на учёт
в комендатурах по адресам родителей моих однокашников.
Сообщил звонком сестре о задержке. Римма
примчалась в училище на такси с моим рюкзаком,
но к отъезду группы я уже не успевал. Товарищи
сдали в кассу мой билет, отбыли без
меня.
Оказавшись дома, первым делом разобрал
рюкзак. О, ужас! В рюкзак были уложены вещи
близко непригодные для длительного похода в
тайгу, в лучшем случае на трёхдневное путешествие
в ближайший пригородный лесок.
Утром помчался на вокзал, попросил в кассе
билет на поезд до Кызыла. Благо стремящихся в
восточные края людей в летний период было не
густо и мне продали билет с отбытием через двое
суток. Взяв билет в руки, я удивился наименованию
конечного пункта – Кызыл-Орда.* Если бы
я не пошёл искать в расписаниях на табло вокзала
свой рейс, сунул билет в карман, умчался домой,
да ещё сел в поезд до Кызыл-Орды, то укатил
бы в Казахстан вместо Тувы! Ну, полюбовался
бы там достопримечательностями города и
вернулся в Челябинск, а может, ринулся бы из
Кызыл-Орды в Кызыл. Я тут же вернулся в кассу.
Кассир объяснила, что в Кызыл поезда не ходят,
попасть в столицу Тувы можно через Аба-
244
кан. Билет мне поменяли на поезд до Абакана,
откуда автобусом можно добраться до Кызыла.
Благодаря задержке с отъездом я перебрал вещи
в рюкзаке, вложил в него всё необходимое для
длительного путешествия по тайге.
И вот я в поезде! В дешёвом плацкартном вагоне.
Распоряжаться деньгами я не умел, из родительского
дома и маминой кухни попав на бесплатное
питание в курсантской столовой. Вечером
первого дня путешествия я пошёл ужинать
в вагон-ресторан. Там обнаружил двух моих однокашников
из нашего батальона, которые ехали
в отпуск к своим родителям. Сокурсники смело
тратили мизерные курсантские отпускные
деньги на еду и алкоголь, а раз они угостили
меня спиртным, то и я в долгу не остался! О том,
что денежкам нужно вести счёт понял, когда посчитал
их остаток перед выходом из поезда в
Абакане. Товарищи мои покинули поезд ранее
меня. Следующий день я провёл в общении с такими
же туристами, как и я, у которых была гитара.
С их гитарой я скрашивал путь молодым
проводницам, моим землячкам, распевая песни.
Прибыв в аэропорт Абакана, узнав, что улететь
в Кызыл в ближайшие дни не получится, я
приобрёл билет на автобус до Кызыла отправляющийся
следующим утром. Торчать ночь на
вокзале, сидя на лавочке и борясь со сном, мне
245
не пришлось. Осматривая окрестности аэропорта,
я столкнулся с курсантами Ачинского авиационного
инженерного училища. Ребята охраняли
учебный экспонат для их училища, отслужившую
срок летающую лодку «Бе-12».
Офицера в составе караула не было, сержант
и четыре курсанта. Ночь мы провели у костра за
разговорами о своих училищах, за армейскими
байками. Разводящий каждые два часа производил
смену часовых, мы с отдыхающими курсантами
всю ночь поддерживали костёр. В один момент
я оказался у костра в одиночестве с доверенными
мне автоматами. Ребятам загорелось
раздобыть водку! Не пропадая надолго, они приобрели
её в буфете аэровокзала. Летающая лодка
торчала здесь давно, в ожидании её перебазирования
в Ачинск сухопутно, и этот караул у
курсантов был не первый. Летняя ночь пролетела
быстро и нескучно. Попрощавшись с караулом
ачинцев, я выехал в Кызыл рейсовым автобусом.
На горном тракте оказался впервые в жизни.
Страшная, скажу вам, дорога! Крутые повороты,
обрывы, скалы и много валяющихся в
пропастях разбитых транспортных средств,
много памятников на местах гибели водителей и
пассажиров. Одну, свалившуюся в пропасть перед
нами машину, видел сам. Проезжающие
246
останавливались, водители выходили смотреть
на аварию.
Время в пути от Абакана до Кызыла занимает
около шести часов. Автотрасса называется
«Усинский тракт». Автодорога преодолевает
Буйбинский* перевал, который получил своё
наименование по имени реки Буйба, стекающей
в южном направлении от перевала. Денёк оказался
солнечным, дорога была сухой. В дождь
или зимой, можете сами представить, сколько
на ней поджидает опасностей! Дорога покрывается
льдом даже в конце апреля, на перевале
метёт снег, ухудшая видимость. Сердце моё
сжималось при виде за окном глубоких пропастей,
когда появлялись встречные машины на
узкой дороге. Ехал я по Усинскому тракту, а в
голове вертелись строки из песни о Чуйском
тракте с её трагическим окончанием. Перенял я
ту песню у родного дяди Михаила, шофёра до
мозга костей! Часто в застольях он напевал:
«Есть по Чуйскому тракту дорога,
Много ездит по ней шоферов.
Был один там отчаянный шофер,
Звали Колька его Снегирев.
Он машину, трехтонную АМО,
Как сестренку родную любил.
Чуйский тракт
до монгольской границы
247
Он на АМО своей изучил.
……………………………………………
Тут машина, трёхтонная АМО,
Вбок рванулась, с обрыва сошла
И в волнах серебрящейся Чуи
Вместе с Колей конец свой нашла.
На могилу лихому шофёру,
Что боязни и страха не знал,
Положили разбитые фары
И любимой машины штурвал».
Усинский тракт, единственная автодорога,
соединяющая Сибирь с Тувой. (Красноярск –
Абакан – Кызыл). Тянется она с северо-запада
на юго-восток, к границе с Монголией.
Часть 2
В Кызыле меня поразила гора с выложенной
из камней надписью «Ленин, Слава!». Теперь,
пишут люди, ей вернули название
«Догээ»*. Гора вновь стала местом паломничества
верующих. Знакомиться с городом мне
было некогда. Почему-то запомнилось такси,
которым управляла женщина-тувинка «крутого
», выражаясь сегодняшним сленгом, нрава и
городские улицы с подъёмами и спусками.
Прибыв в аэропорт Кызыл, обратившись в
билетную кассу, где товарищи должны были оставить
для меня сообщение, я был глубоко огор-
248
чён, – обещанного письма от челябинской группы
там не оказалось! Кассир уже несколько дней
работала одна, а её сменщица хоронила кого-то
из близких, никаких записок при смене ей не
передала.
Площадь перед аэровокзалом была превращена
в палаточный городок туристическими
группами, ожидающими своего вылета или попутного
автотранспорта, которые доставят их к
начальным пунктам пеших, водных, конных
маршрутов.
Отыскивая следы своей группы, расспрашивая
жителей палаточного городка, я узнал, что
челябинцы улетели на «АН-2» к реке Хамсара.
У одной палатки моё внимание привлёк парень
в пионерском галстуке, давно вышедший
из пионерского возраста. Он метал нож то ли в
доску, то ли в щит и довольно успешно! Заговорили.
Он и трое его товарищей оказались студентами
Киевского политехнического института,
ожидающими своего инструктора для сплава по
той же Хасмаре. Инструктор завершал маршрут
с предыдущей группой, а эта четвёрка киевлян
ждала своей очереди последовать за ним, под его
руководством.
Я объяснил свою ситуацию Николаю, так
звали «метателя ножей», и он мне предложил
причалить к ним, растолковав невесёлую обста-
249
новку в аэропорту: «На самолёт ты скоро не попадёшь,
и неизвестно что ожидает тебя на месте
прилёта. Твои долго в Хамсаре ждать не станут.
Шестой в нашей группе лишним не будет, поплыли
с нами!»
Ждали мы инструктора не долго, может сутки,
может двое. Появился Константин, кончилась
спячка в ожидании его, группа ожила.
Пополнение в моём лице было им одобрено.
Опытный турист, старше меня на три года,
прошедший немало капризных рек, ставший
инструктором по водному туризму, быстро наметил
путь к верховьям Балыктыг-Хема. Вот
как он объяснил принятие такого решения: «Я
появился в Кызыле после окончания предыдущего
похода в Туве. У меня в тот год было два
похода подряд. Никакого запрета на основной
маршрут не было. Мы были оформлены на поход
по реке Хамсара, но улететь на Хамсару было невозможно.
Тогда я решил взять Балыктыг-Хем с
Каа-Хемом,* потому что: 1) туда можно доехать
машиной и не ждать неделю самолета; 2) у меня
было подробное описание Балыгтыг-Хема; 3) до
того я дважды был на Каа-Хеме, ниже стрелки с
Кызыл-Хемом, и хорошо его знал; 4) ребята, несмотря
на их небольшой
опыт, мне доверяли и
согласились на изменение маршрута вверх, фактически
с третьей на пятую категорию».
250
Константин мне понравился своим темпераментом,
решительностью, командирскими качествами.
Прожив целый год в армейском коллективе,
я это оценил сразу.
Нам предстояло добраться из Кызыла в Нарын,*
одолеть Нарынский перевал, выйти к верховьям
Балыктыг-Хема, дающего начало великому
Енисею.
Вся забота на поиск транспорта и «договориться
» о стоимости доставки ложилась на руководителя
группы.
Из Кызыла до Нарына мы доехали на попутках
к шестому или седьмому августа. До посёлка
Эрзин, являющегося административным
центром, отстоящим на 216 километров к югу от
столицы Тувы, дорога была асфальтовая и добротная.
До посёлка Нарын значительно хуже,
чем от Кызыла до Эрзина. После Нарына шла
грунтовка на прииск золотодобытчиков. Помню,
как нас мотало в кузове «ГАЗ-51», трясло на
голышах в русле пересохшей реки.
В Нарыне решили подкупить продукты.
Магазин был скудным. Вспомнились строки Николая
Рубцова: «А водки нет в его ларьке убо-
гом…». Ни этот продукт, ни табак нас не интересовали.
Из Нарына наш путь пролёг до Золотого
прииска, где и кончилась лафа – не таскать на
251
Дороги Саян.
252
себе тяжёлые рюкзаки. Мы увидели бригаду золотоискателей.
Выше бараков прииска старатели
бульдозером перекопали тракторную дорогу,
проехать дальше на автомашине оказалось невозможным.
Насколько же я был удивлён тем, что не
увидел на золотом прииске ни единой золотой
крохи! На пересохшем русле реки стоял громадный
грейдер. Несколько золотоискателей в робах
трактористов сидели рядом и курили. Для
меня это было ново, в кинофильмах я видел
лишь как моют золото на речках. Здесь я впервые
узнал, что бывает ещё золотая руда. Можно
целую гору раскопать, а золота там на копейку.
Разгребают они породу, грузят в кузов автомобиля,
который доставляет руду на «фабрику»
где её дробят, промывают. Мы оказались в одной
из золотоносных зон республики, у руднорассыпного
узла Нарынский. (Ныне он заброшен).
Золотодобытчики предоставили нам ночлег,
ставить палатки не было нужды, ночевали в
бараке, на прииске. Утром перед подъёмом на
перевал мы поблагодарили рабочих за приют,
посидели с ними на дорожку и распрощались.
По тракторной дороге двинулись на север, к
высоте 2507, которая и есть перевальное плато
Нарын. Шли очень медленно, тяжелый груз: во-
253
семь камер от грузовой автомашины, каждая
около шести килограмм; большой ручной насос;
продукты; две брезентовые палатки; спальные
мешки; топоры для заготовки дров и постройки
плота; ружьё; карабин; патроны; парашютные
стропы для связывания плота. Благо не было
снастей для рыбалки, интерес к походу был
спортивный, пройти водный маршрут четвёртой
и пятой категорий сложности.
В пятидесяти километрах от посёлка встретился
семилетний мальчик-пастух. Он, с огромной
собакой, пас стадо сарлыков* (так называют
тувинцы яков). Палатки, у пастушонка не было.
Спал он между двумя сарлыками, укрывшись
их длиной, свисающей шерстью. Питался мальчик
молоком и кашами на молоке сарлыков.
Перевал мы называли Нарынский, так как
он к городку Нарын ближе всего, но это наше название,
истинное его название нам было неведомо.
К подножию перевала мы дошли под вечер,
измождённые длительным переходом с
рюкзачищами на плечах. Сбросили ноши, решили
разбить лагерь, заночевать и утром со свежими
силами одолеть перевал.
Что меня потянуло подняться одному налегке
на высоту, которая ожидала нас завтра? Она
меня позвала! Группа осталась внизу, я поднялся
до высшей точки и остался один на один с без-
254
брежным миром. Солнца нет, сумерки. Серое,
закрытое десятибалльным слоем облаков, небо и
полотно тумана покрывшего долину реки.
Грозная, грязно;серая толща клубящихся
дождевых туч фронтом надвигаетсяся на меня.
Звенящая в ушах тишина, поглотившая весь
мир. Ребята где-то внизу, но их не видно и не
слышно. Я и Планета, я и Космос! Никакого
ощущения земли под ногами. Меня окутывает
холод страха.
Возникает осознание того что я ничего не
значащая песчинка в бескрайнем и безразличном
по отношению ко мне Космосе. Бежать! Скорее
бежать к людям, вниз, туда, где товарищи,
палатки, привычное ощущение земли и жизни!
Скорее в тот мир, где ты живешь, общаешься с
людьми, где ты человек, а не мизерная пылинка
в грозном угрожающем своим величием мироздании!
Интересно, какие ощущения испытывает
космонавт, вышедший в открытый космос? Полагаю
более жуткие! Человек живёт спокойно,
лишь чувствуя землю под ногами, только в общении
с людьми, в работе.
Против Вселенной человек бессилен, беспомощен
и ничтожен!
Никакими словами не передать того что я
испытал. Такого ощущения не приходило ко
255
мне больше никогда в жизни! Даже в полётах на
больших высотах, под стратосферой*. Ведь в полётах
всегда была кабина, экипаж, радиообмен,
была работа и неразрывная связь с землёй. Было
любование небесными городами с громадами
причудливых дворцов, залитых и подсвеченных
солнцем, очарование сказочными башнями белых
облаков!
Стоп! Были и другие ощущения близкие к
этому, когда летишь над океаном. Но нет, только
не такие! Там видишь водную поверхность как
планету, чувствуешь себя связанным с шаром
земным. Над океаном страшит иное, когда
правый лётчик пытается убедиться, что на каналах
связи спасателей кто-то дежурит:
– Бугель один! Бугель один, я 521-ый, на
связь! Командир, тишина на этой частоте спасателей!
– Бугель два! Бугель два!.. И на этой –
тишина.
– Бугель три! Бугель три!..» – тишина в ответ.
Никто на данных частотах не дежурит, никто
не услышит и не спасёт! «Зачем на предполётных
указаниях нам дают частоты для связи с
моряками? Всё равно никто не отвечает», – злится
командир.
Жутко – катапультироваться, приводнить-
256
ся и оказаться один на один с гигантской мощью
воды планетарного масштаба без надежды на
спасение.
Только оказавшись рядом с товарищами у
искрящего и потрескивающего костра, я вновь
почувствовал себя земным человеком. Заполучил
свою миску макарон с тушёнкой, кружку
горячего чаю со сгущенным молоком
и вздохнул
с облегчением.
Вспомнилось, как после ночёвки на одной
из гор Урала мы вышли утром из палаток и не
увидели ничего и никого далее вытянутой руки.
Туман, решили мы неопытные шестнадцатилетние
школьники. Сложив палатки, подхватив
рюкзаки стали осторожно спускаться к реке Вишере.
Чем ниже мы спускались, тем менее плотным
становилось серое молоко тумана. Только
спустившись к реке, мы увидели, что гора накрыта
серым дождевым облаком. Тогда нам не
было страшно внутри облака, нас было много и с
нами – восемь девчат. А рядом с девчатами – все
орлы!
Сильно устали, устроили ночлег практически
на самом перевале среди тополевого и ивнякового
стланика,* было сыро и холодно. Дров
практически не было. С трудом нашли немного
полусырых лиственниц и сварганили еду на плохоньком
костре.
257
Пасмурным утром мы поднялись на плато
перевала, куда я поднимался вечером один. Теперь
всё вокруг воспринималось мной естественно,
без тревог.
Как вышло так, что вчера я не обратил внимания
на священные символы тувинцев? Видимо
плато широкое и стоял я в другом месте. Сегодня
мы их хорошо разглядели и сфотографировали.
Подобное я видел ранее на Урале. У
манси, коренных народов северного Урала, также
существуют обряды подвязывания. Как на
любом горном перевале Тувы мы увидели здесь
«оваа».* Куча камней, из которых торчит шест с
подвязанными к нему лентами, является священным
символом, называется «обо» у монгол,
«оваа» у тувинцев. А ленты – это чалама, которые
повязывают путники. Он обозначает границу
между двумя территориями, у каждой из которых
есть свой дух. Проходя перевал, человек
придерживающийся местных традиций повязывает
ленту или кладёт камень в основании шеста
«оваа». Этим привлекается удача в предстоящем
пути, дух горы будет его защищать. Каждая гора
воспринимается тувинцами как одушевлённое
существо. Священные родовые горы почитаются
тувинцами как старшие родственники.
«Священный символ на перевале (обо или
шаманка).
258
Никаких лент мы, помнится, не завязывали,
клали камешки или монетки – не знаю. Как правило,
это личное дело каждого. При этом местных
традиций мы не знали, так как в этом регионе
были впервые и ни с кем не консультировались.
Я обычно оставлял или камешек, или монетку,
но по данному обо, не помню. Думаю,
оставлял». (Константин).
В тех землях и странах, где распространены
шаманские системы, есть особые места, где местные
жители и даже приезжие туристы вяжут
огромное количество разноцветных лент и платков.
Традиция подвязывания лент (на тувинском
языке – чалама) существует с незапамятных
времён. Цветовые значения, принятые в
Туве для «чаламы» и «кадаков» таковы: Белый
– Удача, благословение Духа; Синий – Великое
Небо; Зеленый – Природа; Желтый – Вселенная;
Красный – Богатство, здоровье.
Нас было шестеро в туристической группе,
однако я не обнаружил ни на одном почти из сотен
снимков нас шестерых в полном составе:
Владимир, Олег, Игорь, я, Константин. Где же
шестой? «А... он же фотограф», – допетрил я! И
вспомнился мне рассказ товарища по службе о
том, как они выкатились за ВПП (взлётно-посадочную
полосу) ночью на «ТУ-95 МС».
Махина, прозванная «Медведь», более соро-
259
ка двух тонн весом, «завязла» на картофельном
поле. Спустились из самолёта на землю по подвесной
лестнице. Командир построил перед собой
экипаж, пересчитал и спрашивает: «Экипаж!
Где седьмой?» Экипаж закрутил головами
в поисках седьмого и промолчал, ни кого не обнаружив.
Командир ещё раз пересчитал построившийся
перед ним экипаж – седьмого члена
экипажа не досчитался: «Где седьмой я спрашиваю?!
» Штурман ему: «Командир, седьмой – это
Вы!» Успокоились, найдя седьмого члена экипажа,
а тут бортинженер обрадовал: «Мужики,
мы ведь весь мой картофель перепахали, капут
урожаю!» «Разойдись!» – пробурчал, оконфузившийся
командир корабля. Засветились карманные
фонарики, все разбрелись по полю –
отыскивать колышки с табличками, выискивая
на них свои фамилии.
Так и я, не нашёл ни на одной фотографи где
бы стояли «в строю» все шесть членов нашей
группы. Кто-то шестой всегда должен был нажимать
на кнопку фотоаппарата, кого в тайге
попросишь сделать такой снимок? Берег горной
реки в тайге – это не пляж Лонжерон в Одессе.
Часть 3
Спустившись вниз по тракторной дороге к
истоку Балыктыг-Хема, оказавшись на территории
другого «духа», наткнулись на ручеёк ши-
260
риной всего один метр. Исток горной реки, берущей
начало от тающих снегов, не есть точка на
карте, – где начал таять снег или ледник там и
исток. Указать точно, что мы вышли в точку с
координатами определённой широты и долготы
невозможно. Ночевали за перевальным плато, у
озерца. В палатках распределились так: в одной
я, Олег, Игорь; в другой Константин с Николаем
и Володей.
Помню, в 1969 году на Урале, мы вышли к
истоку реки Вишера, а реки то и вовсе не оказалось,
тоже ручей, хотя выводил нас к реке проводник,
охотник-манси. Пришлось несколько
дней спускаться вниз по реке пеше до «большой
воды», которая сможет принять бревенчатый
плот на 16 человек. При выходе на Балыктыг-Хем
также не обошлось без пешего путешествия берегом
реки в её широкой долине.
Шли и шли берегом пока, далеко впереди,
не увидели необычную гору, сплошь усыпанную
белыми камнями. Только приблизившись к горе,
я разглядел, что белые камни – это несчётное
стадо овец и баранов! Их было так много, что они
покрывали весь склон горы, окрасив его в белое
как снег зимой. В хозяйствах в ту пору насчитывались
тысячи голов разного скота из овец, коз,
сарлыков. От коров сарлыков получают молоко.
Сарлыков используют и как вьючных живот-
261
ных. Один сарлык несет до четырёхсот килограммов
груза и хорошо знает маршруты хозяина.
Где бараны и овцы там и чабаны* с их верными
друзьями и помощниками, собаками.
Встреча с чабанами сулила нам надежду нанять
лошадей для перевозки груза. В таких безлюдных
местах как горы Тувы встреча с новыми
людьми для чабанов на далёком стойбище событие
радостное и обещающее интересные беседы у
костра. Чабаны приняли нас радушно, угощали
чаем, который к моему удивлению оказался солёным
и с молоком.
«Вторая ночевка на пешей части была недалеко
от лагеря тувинцев, где мы брали лошадей.
Я расплачивался бутылочным товаром. Мне
помнится – это был спирт». (Константин)
У чабанов остановился охотник, который с
утра собирался идти за маралом.* Мы напросились
пойти с ним. Четверо из нас шестерых последовали
утром за охотником, а пара человек
из группы осталась с чабанами, нельзя же было
оставлять наши рюкзаки без присмотра. Один
карабин и одно охотничье ружьё у нас были, парой
карабинов нас снабдили чабаны. В горах все
вооружены, иначе нельзя!
Воссев верхом на смирных низкорослых лошадок,
мы последовали за опытным охотником.
262
Поднялись на одну гору, охотник обследовал
её на предмет оставленных маралом следов.
Приложил к глазам бинокль и стал разглядывать
другую гору. «Туда ходить надо. Туда уходил
марал», – объявил он нам и стал спускаться
вниз, под гору. Мы последовали за ним, надеясь,
что на той горе увидим красавца – благородного
сибирского оленя. Это видеть с одной горы другую
– красиво, кажется, ни так уж она и далека,
а добраться до неё даже на лошади требуется немало
времени.
На второй горе всё повторилось. Мы спросили
охотника: «Как долго придётся идти за маралом?
» Охотник ответил: «За две недели догоню!
» Наш охотничий азарт сразу пропал, у нас
на весь поход всего две недели, и мы повернули
обратно, пожелав тувинцу удачи.
Человек – главный враг марала, хорошо,
что мы не стали его убийцами! Тувинец-охотник
не убивает более двух оленей в год, таков закон
их человеческой марали установленный предками.
Утешили мы себя в этот день тем, что залегли
на поляне у реки и попугали сусликов.
Они грелись на солнышке, замирая у своих
нор, стоя на задних лапках. Суслики, услышав
выстрел, мигом ныряли в подземные убежища,
но только наступала тишина, вновь появлялись,
дразня нас.
263
До реки ещё топать и топать.
264
Над всей этой красотой и над нами парила
большая хищная птица. Видимо и она охотилась
на сусликов, не только мы их пугали. Подражая
киногероям, я стрелял на скаку в зоркого хищника.
Ну, где там...– он был недосягаем и неуязвим!
День стоял тихий, солнечный. Не причинив
вреда ни единому зверьку, двигаясь берегом
реки мы вернулись в стойбище чабанов. Более
шестидесяти процентов территории Тувы – это
сплошные охотничьи угодья. Охотники добывают
в тайге соболя, саянскую белку, рысь, росомаху,
горностая, медведя, волка, марала, горного
козла, кабаргу.* Мы не охотники, в своём путешествии
довольствовались лишь утками к
ужину, стреляя в них на плаву прямо с саликов.*
Следующим утром, чабаны грамотно навьючили
лошадей нашими рюкзаками, и мы вышли
в путь. Следовали гористым берегом Балыктыг-
Хема где верхом, где ведя лошадей под уздцы.
Считалось, что мы идём по тропе только никакой
тропы я не видел. Лошади сами находили
знакомую им тропку. Из-под копыт лошадей выскакивали
камни и скатывались вниз, к реке.
Едешь верхом, глянешь вниз и стынет сердце!
Глубоко внизу журчит прозрачная вода. Каким-
то чудом уцепившиеся за скалы, лиственницы
карабкаются вверх по почти вертикальному
склону. Высота тропы много выше пя-
265
тиэтажного дома. Без лошади я бы и не посмел
передвигаться на ногах по такой тропе. Только
вера в то, что лошадь на четырёх ногах держится
устойчивей, чем мы на двух придавала уверенность,
что не сорвёмся вниз. «Тюх, тюх!» – подгоняли
мы лошадей, как научили нас тувинцы.
Река набирала воды всё больше и больше. В
районе обеда, из ниоткуда, возникли тувинцы
верхом на лошадях. Мне показалось, что они не
догоняли нас, а где-то срезали путь, хорошо зная
местность и все изгибы реки, вдоль которой следовали
мы. Догнали нас по одной причине –
спирт, которым расплатился Константин, у них
закончился. Спирт в поход берут в лечебных целях
на случай «купания» в ледяной воде, после
которого желательно «согреться» изнутри и снаружи.
Вопрос разрешился дополнительной порцией,
и мы продолжили движение на лошадях
берегом вниз по течению реки. Вода была ещё
мала для сплава.
Тувинцы любят спиртное. В каждой юрте
делают араку, перегоняя хорошо прокисшее молоко
яка по принципу самогоноварения. Крепость
небольшая, градусов 15-20 алкоголя. Араку
пьют из пиалы, которую вновь наполняют и
передают по кругу.
У нас в татарской семье всегда имелась брага.
Мама готовила её в большой молочной фляге,
266
подкрашивала ягодой вишни. Когда я учился в
классе пятом, русская соседка научила маму перегонять
брагу в самогон самым примитивным
способом. Сортировал и разливал готовую продукцию
по бутылкам я, пробуя в ложечке на горючесть.
Горит синим пламенем, значит самогон
крепкий, красным – слабее, а вовсе слабенький
– гасит спичку.
Шли и шли высоким берегом Балыктыг-Хема,
а камешки всё падали и падали, выбитые копытами
лошадей. К вечеру группа была под
острой треугольной вершиной Чик. Справа впадала
небольшая речка. Как называлась речка,
не помним, судя по карте – Сольбердер. Это место
постройки саликов помнится как устье притока
Чик (или Жик), но на картах такого не видно.
Чик, похоже, гора. Племя чиков в древности
жило на реке Кем.
«В древнетюркских надписях племена чик*
указываются живущими в северо-западной части
современной Тувы вплоть до озера Кара-Холь
и далее по реке Хемчик. Возможно, название
Чик – это название местности, где было локальное
поселение или кочевье этого племени, потому
что мы его постоянно слышали от пастухов-
тувинцев, у которых брали лошадей. Что-то
есть в моем дневнике, но он в Киеве и я не вспомню
». (Константин).
267
На исходе дня прискакал тувинский оол
или оглу (юноша) и забрал лошадей.
Судя по фото, где я перехожу вброд мизерную
речку, полагаю, мы переходили вброд не
только сам Балыктыг-Хем, но и его притоки
встречавшиеся нам на пути. Говоря о притоках
горных рек нужно отметить, что с каждой горы
и горушки в реку стекает множество ручьёв и
мелких речек. Их такое множество, что большинство
из них остаются безымянными из-за их
непостоянства, зависимости от величины снежного
покрова и выпадающих в горах осадков.
Впадая в Балыктыг-Хем, они несут с собой камни,
брёвна, ветви, создавая завалы* и шивера* в
русле Балыктыг-Хема. Все эти места впадения
рек заставляют сплавщиков держать ухо востро
и лавировать, чтобы не столкнуться с неожиданным
препятствием.
Выбирая место для постройки саликов, мы
перешли на другой берег Балыктыг-Хема. Там
возвышался Сольбердер, вершина 2684,5 со скалой
Чик. Мы строились на отмели правого берега.
Очень сложно отыскать на картах названия
гор, перевалов и мизерных речек Тувы. Многие
речушки малы, они появляются с таянием снегов
в горах, стекают в более крупные речки, пересыхают
и пропадают. Поэтому сложно описать
до мельчайшей точности те места, где мы
268
побывали. На выбор места для постройки
саликов,* как сообщает мне Константин, повлияло
следующее: «Стало достаточно воды для
сплава; появился лес для постройки саликов,
удобный берег (отмель) для строительства,
спуска
саликов на воду и упаковки вещей, да и та-
щиться ниже никто не хотел. Коса была широкая,
галечная, а немного выше рос мелкий
еловый лесок, где мы рубили лиственницы на
салики. Речка ниже стала шире и глубже, так
что зачем нам было идти ниже пешком?!»
Решили строить салики, идти пока с шестами
по малой воде. На каждый салик пришлось
по четыре камеры от машин. Дойдя до большой
воды, планировалось строить большой плот на
восьми камерах, с гребями. Скинули рюкзаки,
отдохнули, поели, приступили к выбору лесины
для постройки саликов.
В этом походе я впервые столкнулся со словом
салик. Что за слово «салик» я тогда не знал,
понимал, что это маленький плот и меня в ту пору
это устраивало. Связывал тогда образование
слова с чем-то созвучным с салазками, саночками.
Теперь с появлением Интернет попробовал
отыскать, как возникло название для маленького
плота салика, но не обнаружил такого. Откуда
это слово «Салик»? Думаю, от имени Салик
или названия реки, озера, населённого пункта.
269
Происхождению названия «салик» для маленького
плота, более вероятно, послужило значение
мусульманского мужского имени Салик,
значащего на татарском – идущий, придерживающийся
определённого религиозного направления.
Маленький плот упорно движется в одном
направлении по течению реки. Возможно, когда-
то в прошлом охотники или туристы назвали
свой плотик «Салик». Назвали же мы на Вишере
наш плот «Тамерлан». А возможно, стали называть
плотики по наименованию озера, реки,
населённого пункта, где были в ходу первые
салики. Имя Салик носят: озеро в Карелии;
азербайджанское село Дербентского района Дагестана;
река в Смоленской области России. С
учётом того что в Дагестане хорошие горные реки,
привлекающие водных туристов, полагаю,
что первоначально салики родились там.
«Салики вяжут для плавания по таежным
рекам. Они легко управляемы, длиной до четырёх
метров. На них умещаются два-три человека
и груз. Для изготовления достаточно нескольких
часов работы и плавучий материал. Если река
мелкая, саликом управляют с помощью шеста,
упираясь им о дно реки. Салик для плавания
по ровной и широкой воде несколько отличается
– он оснащен веслами, которыми гребут
так же, как и на лодке». (Из справок)
270
Наиболее прочны и сложны по конструкции
плоты для сплава по горным рекам. Эти плоты
должны выдержать сильные удары о камни и
скалы, противостоять большим валам на порогах.
Успех путешествия на плоту зависит от того
насколько его конструкция и размеры соответствуют
характеру реки.
«Для увязки узлов использовали круглые
парашютные стропы. Прочность строп огромная,
разорвать правильно завязанный и сильно
затянутый узел силой воды невозможно. Скорее
ломается дерево. При ударе о камни, за счет намокания
узла и хорошего скольжения мокрой
поверхности по камням, стропа не рвётся. Я не
помню случая, чтобы в результате аварии подводили
точки связки рамы плота. Как правило,
ломается какая-то часть рамы или выворачивает
раму в узле (как конечность в суставе). Рама
не сплошная и вода проходит сквозь нее. Помнится,
у нас унесло плот и вещи после переворота.
Тогда были переломаны только деревянные
части рамы, узлы не пострадали. Единственный
недостаток узлов – длительная, кропотливая
увязка, невозможность развязывания без применения
гвоздей или плоскогубцев, нарушающих
волокна стропы. На стропах мы экономили,
использовали
их на пару походов. Достать
стропы было непросто! Ну, а после середины
271
семидесятых годов мы перешли на полностью
надувные посудины
типа рафтов,* спасательные
плоты типа ПСН-10* с гребями, а не веслами, и
тогда количество узлов резко сократилось до десятка
». (Константин)
Экипажи полка, в котором я начинал службу
офицером, по три месяца дежурили в Анадыре.
Кто попадал на нерест красной рыбы, ловили
её сетями, сплетёнными из нитей распущенных
строп тормозных парашютов. У авиаторов списанных
парашютов всегда хватало! Ну, а ПСН-
10 (плот спасательный надувной на 10 человек)
тоже родом из авиации.
На строительство саликов группа потратила
не более одного дня. Оба салика все делали совместно,
так как конструкция их одинакова.
Вот и готовы наши водные лошадки, спускающиеся
по воде салазки, наши салики!
Вода есть вода – всегда в ней можно искупаться
против своего желания. Всякий торчащий
из воды камень в быстрой реке готов накренить
и опрокинуть плавсредство неожиданно
и мгновенно! Очень важно не намочить, не
утопить свои вещи в реке. Рюкзаки с пищей и
вещами складывались на полиэтилен, надёжно
упаковывались и крепились к раме в центре саликов.
Экипажи составляли по совместимости лич-
272
Упаковка груза на салике.
273
ностей: Константин, я, Олег – на один слик;
Владимир, Игорь, Николай – на второй. Странная
штука память: «На салике ты был с Олегом
и со мной», – вспоминает Константин, а мне
помнилось, что с нами плыл Володя. Если внимательно
всмотреться в фотографию группы перед
отплытием, можно видеть, что Константин
прав, у нашего салика стоим Олег, я и Константин.
Экипажи в авиации также утверждают,
подбирая по совместимости. Однако, по многим
причинам, приходилось летать с другими экипажами
(люди то болеют, то убывают в вынужденные
отпуска, и по другим причинам).
Высокогорная, бурная и порожистая речка
Балыктыг-Хем легко подхватила наши салики,
понеслась горами Сенгилен к Тере-Хольской котловине.
Там она минует озеро Тере-Холь, сольётся
с рекой Кызыл-Хем, вытекающей из
Монголии и, получив название Каа-Хем, даст
рождение могучему Енисею. Река предоставит
нам встречи с галечными перекатами, омутами,
шиверами,* со всеми препятствиями реки четвертой
категории сложности для сплава. На ней
одних порогов около шестидесяти и на всех нас
подстерегают неожиданности.
Вместе с водами реки мы перемещались со
скоростью её течения равной скорости быстро
идущего пешехода, до шести и более километров
274
Задобрю Духов монетами.
Готовы штурмовать Балыктыг-Хем!
275
в час. Глубина реки до двух метров, наших шестов
длиной более двух с половиной метров хватало
управляться вполне. Ширина Балыктыг-
Хема 30-45 метров, берега у реки обрывистые,
местами скалистые, высотой до ста метров.
Если в тундре, человек, выросший в окружении
деревьев, начинает скучать по берёзам, соснам,
то в Саянах мне по ним скучать не приходилось.
Здесь тайга, но своеобразная, сплошь одни лиственницы
на склонах гор.
Погода не радовала солнечными днями, но и
не заливала дождями. Не помню, чтобы на нас
хоть раз лил дождь. Среднемесячная температура
в Туве была тогда +16;17 градусов.
Часть 4
Уставшие от дневного труда по управлению
нашими судёнышками, ночами мы спали как
убитые. Однако отказаться от того чтобы увидеть
великолепие звёздного неба в горах не могли.
Такого изобилия звёзд на небе не увидеть
сквозь задымлённую атмосферу городов. Ещё
больше звёзд можно увидеть, когда летишь в самолёте
на высоте десять-одиннадцать километров
над землёй. Даже выехав из города в деревню,
замечаешь, что звёзд на небе стало больше
чем над городом.
276
Михаил Ломоносов, живший в эпоху не загрязнённой
промышленными выбросами атмосферы,
изумлялся ночным небом над горами:
«Взошла на горы черна тень,
Лучи от нас склонились прочь.
……………………………………………...............
Открылась бездна звезд полна,
Звездам числа нет, бездне дна».
Балыктыг-Хем с тувинского языка переводится
как «Рыбная река» и рыбы в ней в ту пору
хватало: хариус, ленок, таймень. Однако мы рыбу
не ловили. Она без страха проплывала в прозрачной
воде горной реки, поддразнивая нас своим
блеском, виляя хвостом и шевеля плавни
ками. Рыбки, особенно столь редкостной, какая
водится в реках Саян, нам конечно хотелось.
Сами тувинцы рыбалкой особо не увлекаются,
они скотоводы, охотники. Рыба не являлась
продуктом питания, которому тувинцы отдавали
предпочтение. Рыбу тувинцы называют «балык
», но в обиходном языке больше распространено
второе название, отражающее их отношение
к рыбе – «суг курту», в переводе – «водяной
червь». Живых существ, обитающих в воде,
тувинцы называли червями, паразитами в живых
организмах. Вода у тувинцев считалась живой.
Такое отношение к рыбе было в Туве преобладающим.
Ели рыбу в ситуациях, когда она
277
становилась единственным источником пищи,
кода было плохо с мясопродуктами.
В дни сплава мы принимали пищу три раза
в день. Утром и вечером – горячую, в обед костра
не разжигали, палаток не ставили и довольствовались
добрым шматом украинского сала с
хлебом, головкой лука и кружкой чистой холодной
воды из реки. Для меня уральца в отличие
от киевлян это было ново и непривычно. На приготовление
горячей пищи требуется время, а каникулы
не резиновые, растянешь одно удовольствие,
не получишь другого. Всё светлое
время старались плыть и плыть. Тут же мне припомнилось,
что на Вишере мы со временем вовсе
отказались останавливаться на обеды. Макали
сухари в речную воду (двумя мешками сухарей
нас поддержали встретившиеся геологи!) и жевали
их, запивая забортной водой.
Река шумит днём, шумит ночью. Слушая не
умолкающую песнь горной азиатской реки как
не вспомнишь строки Николай Рубцова:
«Как я подолгу слушал этот шум,
Когда во мгле горел закатный пламень!
Лицом к реке садился я на камень
И все глядел, задумчив и угрюм».
Как то, увидев на склоне горы охотничье зимовье,
мы остановились на кратковременный
отдых с перекусом на левом берегу Балыктыг-
278
Хема. Я в таких избах прежде не бывал и мы с
кем-то из ребят поднялись вверх по склону, посетили
избу. Летом избы пустуют, охотники
останавливаются в них зимой. В избе была небольшая
печурка, нары, полка для посуды, стол.
Как и положено, по законам охотников, на полке
были оставлены спички, соль, какя-то крупа
в баночке. Ещё мы обнаружили в избе большую
пачку синьки* с древней писаниной на незнакомом
нам языке. Разгадать, что это за письмена
мы не могли, решили, что это молитвы. Я
прихватил с собой один листочек исписанный
иероглифами, с надеждой, что в Челябинске
отыщу того кто их расшифрует. Но никуда я не
обратился, а зря, ведь мой одноклассник,
Толя
Чебодаев, был хакас («был», потому что погиб,
разбившись на истребителе в возрасте 21-н год).
И мама, и папа его хакасы, они-то могли мне помочь.
Хакасы и тувинцы веками живут бок о
бок. Копии письменности на монгольском
или
китайском языке долго лежали в кладовке родителей,
а потом пропали. Подрастающие за нами
племянники, племянницы могли просто забрать
себе их из любопытства. Удивительно, у сестры
сохранилась «берестяная
грамота» – моё письмо
с Вишеры! А вот находки из охотничьей избы не
сохранилось. Нас ждала река, мы и десяти минут
не присутствовали в избе, покинули, ничего
279
в ней не изменив.
Константин не помнит, что заходил в юрту в
этом походе, я же точно помню как посетил одну
из них. Кто не побывал в юрте тувинцев, тот не
видел главного, их жилища, их очага.
Почти ночь над Саянами, вхожу в юрту, а в
юрте светло словно освещена она неоновой лампой.
Это от того что над головой огромная круглая
«дыра» в небо. В центре юрты – очаг, металлическая
печь с высокой трубой. Печная труба
выходит в то же окно, в центре потолка, откуда
вливается в юрту мягкий небесный свет.
Когда смотришь на юрту снаружи, она кажется
маленькой и бедной но, войдя внутрь, поражаешься
её просторности. По кругу у «стен» расставлены:
швейная машинка; радиоприемник
«Спидола» (на батарейках); сундуки; кровати;
развешаны одежды.
Тувинцы народ гостеприимный. Угощались
мы, сидя на коврах и подушках, подражая хозяевам
поджав под себя скрещенные ноги коленями
в стороны. Ели мясо, пили чай. Тихо беседовали.
Жаль не довелось услышать гортанных
народных песен.
Тувинцы едят в основном мясную пищу.
Для приготовления блюд используются баранина,
козлятина, говядина, мясо яка и оленя. Иногда
используется мясо тарбагана* (сурок) и дру-
280
гой дичи. Очень редко – конина. Конь почитаемое
в горах животное, друг и соратник, ему
дают дожить до старости!
Чай в Туве заваривается по-особому, этот
напиток представляет собой кипячёный в котле
плиточный, спрессованный зелёный чай с добавлением
молока и соли. Это«суттуг;шай» – чай с
молоком. Ещё тувинцы пьют хымыс, схожий, с
известным для многих, кумысом. Мама моя
всегда пила чёрный чай с молоком и сахаром.
После Тувы я стал пить, на показуху близким,
солёный чай с молоком, но не долго, с сахаром
привычней и вкусней.
«Чем угощался у тувинцев? Всего один раз я
был у них в юрте и пробовал кислое молоко типа
кефира от сарлыков и чай – смесь молока, жира,
соли и еще чего-то с заваркой зеленого чая».
(Константин)
На Балыктыг-Хеме, такого как на Вишере,
чтобы плыть спокойно, не часто налегая на греби,
не предоставлялось. Всё же были моменты
когда вода успокаивалась, появлялись дикие непуганые
утки, которых мы старались подстрелить.
Большинство уток успевало скрыться
в береговых зарослях, но некоторые попадали
нам на ужин.
Уже близко к Кунгуртуку* мы нарвались на
расческу*. Она возникла неожиданно за поворо-
281
том реки. Там было несколько проток, мы шли
близко к правому берегу. Всё что успели, увидев
неизбежное, это отложить шесты и ухватиться
за ветви дерева лежащего поперёк русла. Салик
проскользнул под ветками и продолжил плыть
по течению. Мы с Олегом вскарабкались на ствол
и по нему прошли на сушу. Вижу, Константин, в
отличие от нас, плывёт за саликом. Он что-то
кричит про салик и вещи на нём. Мы с Олегом
оказались на звериной тропе и побежали ловить
салик, если можно сказать так про перемещение
сквозь заросли ивняка бьющего нас ветвями.
Тропа не шла у самой воды, салик нам был не видим.
Пробежав вперёд, мы выскакивали
из кустов
к воде, салик проносило мимо нас и такое
повторялось много раз. Мне казалось, что это
Константин догнал вплавь салик, но он помнит
другое:
«Ну, про купание от расчесок и прочее я хорошо
помню. Особенно потому, что перед этим я
сидел спиной вперед, ничего не видел и чистил
подбитую уточку. После удара ветками по спине
купание было не очень приятное. На салике ты
был с Олегом и со мной. В таком составе на расческу
и нарвались. Там никаких камней не было,
речка текла между кустов и деревьев как канава
с большим количеством проток. Поэтому я
просто бултыхнулся в медленно текущую и до-
282
вольно глубокую речку, выбрался на обрывистый
травяной берег высотой до полуметра. Даже
утку, которую щипал, и потому прозевал расческу,
не отпустил, а вытащил с собой. Мы её
вечером съели. А вы, догнав плотик, пристали в
удобном месте и подобрали меня. Помню, я разозлился
и сказал, что дальше не поплывем, в этом
месте будем строить большой плот! Точно не
помню. Помню только, что некоторое время тащился
с этой уткой по берегу через кусты и упавшие
деревья. Экипаж второго салика под расчёску
не попал. У ребят уточнить не могу. Связи с
ними пока нет, они разъехались по дачам и сидят
без Интернета». (Константин.)
Тогда выходит, что в один прекрасный момент
мы с Олегом салик опередили и перехватили.
К нашей радости его не перевернуло, упакованные
в плёнку, надёжно закреплённые к
раме рюкзаки, не намокли и остались на салике.
(В этом месте я подумал о кораблях призраках –
по разным причинам исчезают экипажи кораблей).
Инстинктивно спасая себя, схватившись за
ветки «расчёски», мы с Олегом поступили верно,
потому, как опасно нырять в воду под расчёску!
Под водой всегда остаются ветви в которых
можно застрять или покалечиться, ударившись
о них.
283
Меня беспокоило, не намокли ли мои документы
после расчёски и ловли салика, проверял
застёгнутый карман штормовки. Документы
мочить нельзя! Во время сплава всегда рискуешь
очутиться в воде, потому они были герметично
упакованы, как и аварийный запас спичек.
В авиации к спичкам тоже особое отношение.
Спички на случай выживания после аварийного
покидания самолёта мы носили в карманах
лётных курток особо обработанными –
каждую спичку окунали в расплавленный парафин
или воск. Коробку со спичками, также покрытую
парафином, заворачивали в полиэтиленовый
пакетик и обматывали изолентой или
лейкопластырем. Товарищ перед его увольнением
в запас показывал мне свой коробок, который
проносил всю лётную службу, не заменив его ни
разу с лейтенантских до майорских лет. «Можешь
представить? – этому коробку уже двадцать
пять лет! – говорил Николай, – и дальше
хранить буду, память!»
Река Балыктыг-Хем выходит в Тере-Хольскую
котловину, пересекая её с юга на север,
принимая, слева и справа многочисленные мелкие
притоки. Там в котловине близко к реке появился
первый на нашем пути населённый
пункт Кунгуртук. Не забывайте, мои описания
относятся к августу 1971 года, в настоящее вре-
284
мя в Кунгуртуке многое изменилось! В ту пору
это был райцентр, имевший свой аэродромчик с
грунтовой взлетно-посадочной полосой длиной
около ста метров. Прилетал в посёлок только
«Ан-2» совершая нечастые рейсы от Кызыла и
обратно. В район Кунгуртука мы приплыли пятнадцатого
или шестнадцатого августа, осушили
свои шесты на берегу километрах в пяти от самого
села. По плану челябинцев, закончив сплав
по Хамсаре, их группа должна была оказаться в
Абакане двадцатого августа. О датах начала и
конца похода студентов ЧПИ я был информирован
друзьями ещё в Челябинске. Наша, киевская
группа, достигнув Кунгуртука, меняла
салики на один большой плот для взятия
Ка-Хема. Такое название обретал Балыктыг-Хем
ниже Кунгуртука.
В Кунгуртуке для меня появилась единственная
возможность улететь в Кызыл, чтобы
вернуться домой, не сильно отстав от челябинской
группы. Я объявил ребятам: «Срок моего
похода кончается. О том, что я поплыл с вами,
не знают даже мои друзья из ЧПИ не то чтобы
родные. Если я не появлюсь в Челябинске с их
прибытием, меня начнут искать. Друзья пойдут
ко мне домой, а меня нет дома. Родители или сёстры
пойдут к друзьям, а те не знают где я. Двадцать
дней неизвестно где пропадает человек
и
285
где он теперь?! Паника! Утонул? Разбился?
Убит?.. К тому же я опоздаю с возвращением из
отпуска в училище, а это приведёт к наказанию
неизвестно какому».
Оставшихся дней моего отпуска на продолжение
сплава по Ка-Хему просто не хватало! Я
военный, срок прибытия в часть нарушить без
веской причины не имею права. За двадцать два
года службы я никогда не прибывал из отпусков
с опозданием, даже не смог присутствовать на
свадьбе сестрёнки в Челябинске,
когда дата
свадьбы совпала с датой окончания моего отпуска.
Никто из киевлян моему решению возвращаться
в Челябинск не обрадовался. Впереди
Ка-Хем, трудное испытание его порогами, щёками,
управление большим плотом с гребями.
Меня мучило то, что я вынужден оставить ребят.
На душе было мерзопакостно, я чувствовал себя
предателем. С другой стороны, моё присутствие
в группе студентов КПИ вовсе не планировалось
до нашей случайной встречи в Кызыле. Они были
готовы преодолеть этот маршрут
без меня.
Полагаю, что киевляне просто пожалели меня в
Кызыле, отставшего от своей группы, проехавшего
долгую дорогу от Челябинска до Кызыла,
не нашедшего в кассе аэропорта обещанной весточки
от друзей с наставлением о том, как их
286
догонять, где будут меня дожидаться. Сроки похода
просчитаны по дням, о дате моего возвращения
знают родные. Такой связи как сотовая,
Интернет, в семидесятые
годы прошлого века
ещё не было. Были междугородние звонки по заказу,
из кабинок в почтовых отделениях городов,
был телеграф, письма, которые могли приходить
уже следом за отправителелем путешественником,
когда он сам же их и получал,
появившись дома. Помню, на удачу, я отбил телеграмму
на «главпочтамт» Хамсары для челябинской
группы: «Я с киевлянами, не ждите, не
беспокойтесь!» Родных расстраивать не стал.
Потерять сведения о сыне и брате почти на месяц,
зная, что он в неведомых краях…
Челябинцы ждали меня на Хамсаре два дня,
пока строили плот, это я узнал позже, встретившись
с ними. Женя Кузьмин каждый день до отплытия
бегал в аэропорт, надеясь встретить меня.
Распрощавшись с товарищами по сплаву, я
ушёл пешком в Кунгуртуг. Кто-то из группы сопроводил
меня от реки до села. Моим пристанищем
до прилёта самолёта стал зал ожидания
аэропорта. Группа, на берегу разобрав салики,
приступила к строительству большого плота. В
дальнейшем только красная каска, которой меня
снабдили киевляне, чтобы я голову о камни
287
не пробил, стала их флагом на шесте и напоминала
о курсантике, который прошёл с ними
Балыктыг-Хем.
В Кунгуртуке я познакомился с местным
сверстником, тувинцем Анатолием. Возникла
взаимная симпатия. Новый человек на селе где
проживает полторы-две тысячи народу, тем более
сверстник, был ему интересен. Как всякому,
впервые услышавшему странное наименование
населённого пункта, я полюбопытствовал об
этом у Анатолия: «Что означает слово Кунгуртуг?
» Анатолий, тувинец, житель Кунгуртука
сказал, что это слово переводится как «Долина
мертвецов». Прежде в этой котловине хоронили
людей. Анатолий говорит на монгольском языке.
Слово «Кунгуртуг» он воспринимает как
«хуний хуурт» – место захоронения людей. Русским
людям слышалось в этом «кунгуртуг», так
и стали русские называть село – Кунгуртуг.
Я пытался найти в языке Анатолия слова
схожие с татарскими словами и находил, основа
то одна – тюркские языки. Также я нахожу одинаковые
по звучанию и значению слова с латышским
языком на котором говорит один из
моих друзей (так– «ярый» – на обеих языках означает
«да или ладно»). Человечество живёт на
планете миллионы лет, смешиваются расы, языки
и удивляться такому не стоит. Поживи я с го-
288
дик в Туве, то говорил бы на тувинском языке,
как тувинец.
Кунгуртуг довольно крупное село. Населе
ние занято животноводством, охотой. Автомобильная
дорога связывает Кунгуртуг с посёлком
Нарын, из которого мы выходили к истоку Балыктыг-
Хема в начале пути. Многие группы туристов
выбирают точкой начала сплава по реке
Ка-Хем именно Кунгуртуг, а не верховья Балыктыг-
Хема как мы. Начинают сплав с большой
воды. Добраться сюда легче, чем нашим путём
– через Нарын, перевал и рекой Балыктыг-Хем
по малой воде. Если бы Константин тоже выбрал
его началом нашего сплава, то я бы вместе с ними
пережил ощущения от преодолений множеств
препятствий на коварной реке Ка-Хем.
О том чтобы в Кунгуртуге была гостиница, в
те годы, и речи не велось. В здании аэропорта,
являвшемся одновременно пунктом управления
полётами, авиадиспетчерской, залом ожидания
жили муж и жена, вдвоём обеспечивающие всю
его работу. А это: метеослужба, связь, выпуск и
прием самолётов, продажа авиабилетов, регистрация
пассажиров, уборка служебных помещений
и многое другое – всё успевали обеспечить
русские супруги.
На аэродроме имелась метеорологическая
площадка, где на ветру развивался полосатый
289
флюгер для визуального наблюдения за направлением
и скоростью ветра. Командный пункт оснащён
лишь рацией для связи с бортами. Управление
полётами велось одним человеком визуальным
наблюдением. Полагаю, выход самолётов
на аэродром обеспечивала приводная автоматическая
радиостанция «ПАР-8».* В общем,
существовал и работал обычный для отдалённых
и малонаселённых районов СССР полевой аэродром
способный обслуживать взлёт и посадку
самолётов малой авиации.
Часть 5
Начальник аэропорта разрешил мне жить в
зале ожидания до прилета, ожидаемого на днях,
самолёта «АН-2». Три ночи я спал на деревянном
полу аэровокзала в своём спальном мешке.
Каждое утро у крыльца аэровокзала появлялся
Анатолий с осёдланными лошадьми и мы просто
катались на них верхом.
Тере-Хольская межгорная котловина восхитительна!
Средняя высота котловины от пятисот
двадцати до тысячи двухсот метров над
уровнем моря. После горной теснины попадаешь
в неё как в степь, окружённую далёким оцеплением
синих гор. Раздолье, ощущение свободы
тянуло разогнаться как можно быстрее, и мы переходили
на галоп, погоняя послушных коней.
Не помню, чем тогда питался, наверное, ре-
290
Покатаешь меня? Нарын. 1971 г.
Навьючили...
291
бята снабдили меня сухим пайком, да и Анатолий
мог пригласить в гости и накормить. Возможно,
с ним я и посетил юрту тувинцев.
Киевляне в это время строили большой плот
у реки для дальнейшего сплава по Ка-Хем. Не
мог я, наслаждаясь катанием на лошадях не навестить
их с Анатолием. Только память слаба и
вот как ответил мне Константин на это: «В
Кунгуртуг сказали ребята, я проводил тебя и
больше ты к нам не показывался. Но по моей и
Колиной версии ты прискакал к нам на лошади.
По третьей версии не я а Игорь ходил с тобой в
Кунгуртуг. Видишь, многое забылось. Да было
такое – приезжал. Большой плот мы строили сами,
ты был в Кунгуртуке и ждал самолет. Ну,
пока! Жму руку! Константин».
В строительстве большого плота я участия
не принимал, самолёт мог прилететь из Кызыла
в любое время, погода стояла лётная. Как-то в
зале, где я жил, появились «сыщики». Они ознакомились
с моими документами, показали мне
фотографии беглых зеков, которых я не встречал
нигде на своём пути от Кызыла до Кунгуртука,
поболтали минут пять со мной и исчезли.
Преследуемый одним главным вопросом
«застану группу ЧПИ на вокзале Абакана или
приеду в Челябинск после них, чем напугаю сво-
292
их родных?», я упустил важное – обменяться
адресами с киевлянами и Анатолием. Молодость
не думает о ценности мимолётных встреч и знакомств,
а зря, но это понимаешь лишь с возрастом.
Как интересно было бы мне сейчас связаться
ещё и с Анатолием!
На четвёртые сутки моего пребывания на аэродроме
в Кунгуртук прилетел вечный труженик
«АН-2»! Никаких билетов на данный самолёт
не продавалось, его задачей было доставить
груз в посёлок. Лётчики доставили книги в библиотеку
и учебники для школы, скоро Первое
сентября! Я встречал самолёт вместе с авиадиспетчером
в дощатом командном пункте управления
полётами.
Пилоты, убедившись, что я действительно
курсант ЧВВАКУШ, пошли на нарушение установленных
правил «никого не брать!» на грузовой
борт. «Какие билеты?! Ты коллега, будущий
штурман, конечно заберём! Сразу в Кызыл
не летим. Летим на Южный Аржан забрать
«ПАР-8»,* лечебный сезон на источниках закончился,
зимой туда не летают. С Аржана пойдём
на Кызыл».
Экипаж время зря не тратил – разгрузка,
загрузка и «От винта!» Место мне пилоты определили
стоячее, между кресел командира корабля
и его помощника, правого лётчика. Им тоже
293
было интересно расспросить меня о нашем учи-
лище, чему и как обучают штурманов, на чём
будем летать, чего ждать по окончании. Хоть я и
в «Школе юных космонавтов», и в училище совершал
прыжки с парашютом
из «Аннушки»,
но в кабине «АН-2» оказался впервые. Всё
пилотажно-навигационное оборудование самолёта
оказалось мне знакомым и древним в сравнении
с нашими «Тушками».
Сразу после взлёта я пытался сориентироваться
и увидеть реку Ка-Хем с ребятами на ней,
но этого мне не удалось. Не успели мы взлететь,
как командир стал выбирать площадку для посадки:
«Рыбаки на озере просили горючее подкинуть.
Мы их бензином выручаем, они нам рыбу
не жалеют!» В Тере-Хольской
котловине находится
озеро Тере-Холь знаменитое ныне археологическими
раскопками крепости Пор-Бажын.
Думаю, именно на его берегу и приземлились
пилоты. Озеро очень богато рыбой, отстоит
в девяти километрах к западу от села Кунгуртуг.
Его высота над уровнем моря 1300 метров. Обмен
бензина на рыбу произошёл быстро, без выключения
двигателя, мы взлетели и взяли курс
на Южный Аржан.
Я летел, радуясь везению, что не пришлось
от Кунгуртука до Кызыла трястись на каком-нибудь
грузовике, любовался красотами Саян с вы-
294
соты птичьего полёта, мысленно напевая песню
о геологах: «… Но в этот край таёжный только
самолётом можно долететь!». Около часа лёту
и мы на Южном Аржане.
Попади в Кунгуртуг чуть позже, то добраться
до Кызыла было бы очень сложно. Повезло,
что меня взяли на не рейсовый самолёт! Повезло
не только тем, что ускорилось возвращение домой,
но и тем, что я увидел жемчужину Тувы –
Южный Аржан. Сезон лечений на источниках
заканчивался, и аэродром на Южном Аржане
прекращал работу. «Ан-2» был направлен забрать
на зиму наземную приводную радиостанцию
«ПАР-8». Что такое«ПАР-8» я знал ещё с
девятого класса (изучал в Школе юных космонавтов
и весь первый курс), а что такое аржаны
понятия не имел. От лётчиков узнал, что Южный
Аржан – это местный курорт, ожидал увидеть
нечто соответствующее нашим городским
больницам или профилакториям для отдыха на
озёрах Урала. Однако я увидел совсем иное.
Южный Аржан или Тарыс расположен почти на
границе с Монголией. От Кунгуртука до него 70
или 93 километра на юго-восток в зависимости
от того каким путём добираться. Прошагав и
проехав по Туве, я представляю, как трудно сюда
добраться, однако даже в конце сезона у Мраморной
горы было множество палаток и юрт. Все
295
хотят быть здоровыми! Из глубин земных в
Тарысе выходят на свет горячие воды. Около восемнадцати
ключей с температурой в разных
источниках от 8-ми до 51-го градуса! В те годы
поправляли здоровье на водах местные жители
и монголы, граница то всего в полутора километрах.
«Вон там, за хребтом, Монголия», – показал
мне рукой один из пилотов. Не думаю, чтобы
монголы в ту пору оформляли какие-то визы для
пересечения границы, просто садились на лошадей,
перекочёвывали со своими юртами через
небольшой хребет
и жили на водах столько,
сколько потребует лечение.
После приземления и заруливания на самолёт
грузили снятую и подготовленную к транспортировке
«ПАР-8», а пилоты позвали меня
принять ванну. Они подвели меня к низенькому
деревянному домику. На домике был закреплён
деревянный самолётик с вращающимся пропеллером.
Пилоты похвалились: «А, самолётик? –
потому что это наш домик, в этой ванне лечимся
только мы!»
В малюсеньком срубе по каменистому дну
протекал ручей. На ручье деревянная «ванна»
без дна, которая не препятствует ручью следовать
дальше. Когда раздевшись, я вошёл в воду
и присел на каменистое дно испытал неимоверную
радость и блаженство! Горячая, но не обжи-
296
гающая вода омывала моё двадцать дней немытое
и не испытывавшее такого тепла тело. Ощущался
запах сероводорода. Вода содержат много
фтора, пить её нельзя! Вышел я из источника
рожденным вновь, посвежевшим и душой, и телом!
Для питья на Аржане есть источник с пресной
водой. Он считается целебным при сердечных
заболеваниях.
Глянув на фотографии сегодняшнего Южного
Аржана в Интернете, я поразился – над
одним из домиков огромное число таких самолётиков!
Наверное, стало традицией оставлять
их лётчиками каждого экипажа побывавшего на
Южном Аржане. Такие деревянные самолётики-
флюгеры в школьные годы я мастерил сам и
крепил на балконе, чтобы знать, откуда дует ветер.
Тувинцы и монголы молятся, поклоняясь
«хозяйке» Аржана. Лама благословил использование
источников с незапамятных времён.
Сколько же на Аржане повязано лент! На ленты
распускается одежда больного человека. Завязывают
их на деревьях в жертву Злым Духам Болезней.
Лечат на источниках многие болезни. В
благодарность за исцеление, вставшие на ноги,
складывают в груды ненужные им больше костыли,
трости. Да там один воздух горный, на
двухтысячной высоте над уровнем моря, чего
297
стоит, – не надышишься! В России узнали о
Тарысских источниках в 1903 году.
Недолго мы «лечились» на курорте, «Аннушка
» оторвалась от короткой взлётной полосы
и, покачав крыльями Аржану, взяла курс в
направлении столицы Тувы. Позавидуешь пилотам
малой авиации! Летают над такими красотами
земных уголков, которых многие никогда
за свою жизнь не увидят. Небольшая высота
позволяет видеть всё под собой так, как не узришь
с больших высот, с больших лайнеров.
Главное, приземлиться можно на грунт и короткую
полосу. Вот как это преимущество их спасает:
Небольшой экипаж труженика «АН-2»
потерял ориентировку. Заблудился, значит, в
воздухе. Чтобы определить своё место положения,
пилоты решили выйти визуально на ориентир,
который явно обнаружится, на железную
дорогу, что тянулась по их маршруту. Ну,
вышли, а дальше что?
Увидели небольшую станцию, а что за станция?
Как её опознать? Решили снизиться и прочитать
название станции на здании вокзальчика.
Подлетают с одной стороны и читают: «БУФЕТ
». Досадно! Разворачиваются, делают проход
с другой стороны, видят крупные буквы на
здании «М» и «Ж». Сплюнул командир и говорит:
«Всё, садимся!» Выбрал подходящую по-
298
ляну, приземлился. Тут же подошли любопытные
местные жители. Вот так, опросом местного
населения экипаж установил место своего
положения, восстановил ориентировку и продолжил
полёт. В малой авиации прописан и такой
способ восстановления ориентировки!
Расстояние от Южного Аржана до Кызыла
289 километров. На «АН-2» – менее двух часов
полёта. Пролетев это расстояние, я увидел Туву
от Монголии до Кызыла, от юга до севера Тувы.
Срулив с посадочной полосы и зарулив на
стоянку, командир мне сказал: «Беги в сторону
от вокзала! Нас вышел встречать контроль!»
Поблагодарив пилотов и попрощавшись с
ними, я подхватил рюкзак и бегом в сторону от
самолёта и женщины с повязкой, идущей к самолёту.
Конечно же, она видела, что я вышел из
самолёта. Может, попало пилотам за пассажира,
а может, загладили они свою вину, подарив
ей вкусную свежую рыбку!
В камере хранения автовокзала Кызыл по
квитанции, что дал мне Константин, я получил
рюкзак в котором были отложены деньги группы
на обратную дорогу, взял сумму необходимую
мне на билеты. Сдал рюкзак в ту же камеру.
Квитанцию оставил на почте в письме «до востребования
» на его имя. Почему не догадался
приложить свой адрес? Этого я до сих пор не
299
понимаю!
Кызыл – столица, где есть регулярное транспортное
обеспечение. Окончены мои путешествия
по Туве, пора домой! Теперь всё полетело в
обратном направлении. Автобус Кызыл-Абакан,
те же страхи на опасном Усинском тракте и один
вопрос в голове «застану группу ЧПИ на вокзале
Абакана или приеду в Челябинск после них?» –
чем напугаю родных.
Первое, что бросилось в глаза, когда я вошёл
в зал ожидания вокзала Абакана, это расстеленные
на полу спальные мешки. На одном
из них спал мой друг школьных лет одноклассник
Виктор Шандер. Его я узнал, не смотря на
то, что он оброс бородой и усами. «Когда ваш поезд?
» – поинтересовался у него. Виктор успокоил
меня: «Мы ещё билеты не покупали, ждём
казначея своего. Казначей вернулся в Кызыл,
искать оброненные во время перекладки рюкзака
деньги, сто восемьдесят рублей. Вряд ли найдёт.
Убедил нас, что помнит, где их обронил, решил
поискать, вдруг повезёт».
Казначей вернулся из Кызыла, не солоно
хлебавши, чего и следовало ожидать. Деньги
группы на проезд до Челябинска упакованные в
непромокаемый пакетик он хранил в зашитом
кармане под сердцем.
Они мне, я им, рассказывали о том, что ви-
300
дели, пережили на своих маршрутах. В группе
оказался студент Академии гражданской авиации
(ОЛАГА), который в прошлом умудрился
бросить наш ЧВВАКУШ в начале учёбы и поступить
на штурманский факультет в Ленинграде.
Высокий красавец рассказал мне, как познакомился
с Натальей Варлей. Они повстречались
лишь несколько дней и разбежались.
Для себя он сделал вывод из этого знакомства:
«Боже упаси дружить со звёздами!» Как человек
из авиации он обеспечил группу камерами от самолёта
«ИЛ-18» для плота и дюралевыми пластинами
от спинок пассажирских кресел для
гребей.
Ещё одна причина того что я застал челябинскую
группу на обратном пути в том, что на
Хамсаре они подстрелили марала и вынуждены
были заторчать на несколько дней чтобы его
съесть. Такие стечения обстоятельств позволили
мне прибыть в Челябинск со своей группой
одним поездом и скрыть от родных, что пропутешествовал
с киевлянами, а не с челябинцами.
Когда моя сестра Раиса после ухода из жизни
родителей и мужа осталась жить одна в трёхкомнатной
квартире, она была вынуждена сдавать
комнату квартирантам. Так случилось, что
у неё остановились на период сессии тувинцы.
Молодые брат и сестра, студенты-заочники юри-
301
дического техникума, открывали форточку в
комнате и тут же её закрывали:«Фу, как воняет!
» Конечно, выросшим в Саянах такой воздух
неприемлем.
Оставшиеся дни отпуска я провёл рядом с
родителями, ездил на садовый участок собирать
августовские плоды.
Часть 6
Описать, как ребята плыли по Ка-Хему я не
смогу, не был с ними. Могу лишь видеть на фотографиях,
что у них была приятная встреча с
женщинами-геологами, с местными жителями
и с множеством препятствий. Купаний в реке
больше не случилось!
Вот всё, что сообщил мне Константин по этапу
сплава после Кунгуртука, на Ка-Хем:
«Посылаю несколько фото нашего сплава по
основной воде ниже Кунгуртука. Это считается
пятая категория. Мы прошли все очень чисто,
без аварий. Даже мелких проблем или поломок
у нас не было. Запомнились Чибисовский порог,
прохождение Щек и Байбальский порог.
Приходилось много работать, точно и напряжено.
Пороги запоминаются не столько самим
прохождением, а воспоминаниями о подходе
к препятствию, осмотре препятствий, принятии
решений, о тактике прохождения. Само
прохождение запоминается если не всё прошло
302
гладко – была авария или нечто подобное (сели
на камни, перевернулись, вещи сорвало, человек
выпал, сломало раму, сломали или потеряли
гребь, разорвало баллоны при ударе о камни или
скалы). У нас не было ни одной аварии! Признаюсь,
ярких воспоминаний не осталось, забыл
подробности. Жму руку!»
Это действительно так, из моей лётной практики
засели в памяти лишь внештатные ситуации
в полётах, а все остальные моменты слились
в какой-то стандартный, единый полёт продолжительностью
в тысячи часов.
По интернет переписке я узнал, что в Кызыл
киевляне прибыли 31 августа, без приключений
преодолев пороги и щёки Ка-Хема, оттуда
вернулись в их родной Киев. Если бы я не оторвался
от них в Кунгуртуке, то и родителям на
садовом участке ничем бы не помог, и прибыл в
училище с опозданием из отпуска почти на неделю.
Так что решение, оторваться от киевлян в
Кунгуртуке, было оправдано.
На мой вопрос о судьбе плота и его восьми
автокамер после сплава Константин ответил:
«Привет, Валерий! Бывает по-разному, но тащить
назад камеры – это верх скаредности. В нашем
походе 1971 года мы просто бросили плот у
пристани посёлка Знаменка. Оттуда должен был
уйти водометный катер на Кызыл, не было вре-
303
мени его разбирать».
Весь период жизни после этого похода и до
того как отыскался Константин меня периодически
накрывали переживания и сожаления о
том что не обменялся адресами с ребятами из
группы киевлян. С появлением Интернет появилась
надежда отыскать Константина.
Знал я о ребятах лишь то, что они учились в
Киевском политехническом институте. Ни
имён, ни фамилий, кроме Константина Шелехова,
не помнил. Пробовал отыскать его много
раз, а повезло лишь в 2020 году. Нашёл благодаря
единственному объявлению о сборе группы
для нового похода размещённому им на сайте
«Природа Байкала». Опознал сразу по фотографии
и данным о себе: «Киев, Константин Шелехов,
1949 г.р. к.м.с. старший инструктор по водному
туризму времен СССР, к.т.н., доцент, преподаю
в НТУУ КПИ». Там, присутствовал его
e-mail, адрес для связи. Константин на моё
письмо откликнулся в тот же день! Он переслал
мне около сотни фотографий нашего похода и
видео!
Ай, как мне было сложно разобраться с личностями
на фотографиях! Запомнил надолго я
только Константина Шелехова, нашего инструктора.
«Начальство надо знать в лицо!» –
учат в армии. Сведений о ещё четверых членах
команды я не имел, их поиск не обещал ни ка-
304
кой надежды на успех. Только сейчас я подумал,
что мог ещё в 1971 году послать письмо в КПИ,
на его имя, наверное, письмо ему бы передали. В
те годы я понятия не имел что можно посылать
письма на организации. Долго я мучил Константина,
расспрашивая о том, «кто есть кто?», на
фотографиях. Одно лицо, с большим сомнением,
я связал с Володей. Вспомнить имена ещё троих,
без помощи Константина, я не мог. Наконец
Константин прислал мне список членов группы
и связал фото с именами ребят! В походе мы общались
лишь по именам, но теперь я знаю состав
группы с фамилиями и отчествами: Ивакин Владимир
Сергеевич, Соколов Николай Амирович,
Зайцевский Игорь Лаврович, Олег Борисович
Кравченко, Шелехов Константин Владимирович.
Буду надеяться что Константин поможет
мне с ними связаться по возвращении в Киев. В
настоящее время Константин застрял в США из-
за пандемии.
Мне было интересно узнать, как жили ребята
все эти 50 лет. Кое-что Константин сообщил
о друзьях и о себе:
«Мое фото, которое
ты мне переслал, – это
мой, фактически последний, поход 2011 года в
Саянах, по реке Хойто-Ока (река Ока). Это чистая
четверка, не очень сложная, мы шли на катамаране
вчетвером: моя дочка, мой товарищ,
305
его жена и я. Сообщаю о ребятах. Все – инженеры,
выпускники КПИ, ныне пенсионеры. Работали
на инженерных должностях до и после развала
Союза. Николай – приборостроение, Олег,
Володя, Игорь – радиоэлектроника. Я – электроприборостроение.
Защитил кандидатскую диссертацию,
преподавал в ВУЗ-ах более тридцати
лет, доцент, профессор. Все катаемся на горных
лыжах. Некоторые, в силу необходимости, пытались
работать в бизнесе, но без особых
успехов.
В туризме тоже до 1991 года все неплохо
складывалось. Совершил около 60-ти походов
по многим уголкам огромного СССР. Получил
звание к.м.с. СССР и старшего инструктора, руководил
системой подготовки инструкторов водного
туризма в УССР, выполнил нормы мастера
спорта СССР и старшего инструктора-методиста
СССР, но пропустил момент оформления до развала
Союза. Не до званий стало, надо было, определяться
с заработком и поезд ушел. Украина
потом все советские заслуги перечеркнула! Ну,
пока хватит. Приветы тебе от нашей команды.
Будь здоров!»
По ходу своих воспоминаний я просмотрел
множество фотографий и видео тех, кто посетил
Туву позже нас. Поражает то, что люди едут в
тайгу как на праздник, устраивают пиршества
на длительных стоянках. Мы ходили в походы,
306
чтобы учится выживать в природе.
Республика Тува пережила годы перехода
от сооциализма к нынешнему капитализму. Появились
цифровые виды связи, новые дороги,
туристические базы, изменился Тарыс (Аржан).
Запланировано строительство железной дороги
из Абакана в Кызыл и до юга Тувы. Добавлю
кое-что почерпнутое мной из бездонных сундуков
Интернет: «Тува, истоки Енисея, Балыктыг-
Хем, Ка-Хем не переставали манить туристов,
рыбаков, охотников своими красотами. Тува
манила и пугала одновременно. Попытка отделения
её от России, в бандитские 90-е годы,
породила то, что в Туве стали выдавливать русских.
Стали известны нападения на туристов
(именно там где сплавлялись мы, выше посёлка
Кунгуртуг). Многие отказывались путешествовать
по Туве по причине небезопасности таких
предприятий, из-за нападений на туристов.
Визит президента В. В. Путина совместно с
Шойгу в посёлок Кунгуртуг в 2019 году, якобы,
изменит отношение в Туве к туризму и туристам.
С Кунгуртуком связан теперь – неординарный
и смелый проект российского Шаолиня
на Тере-Холе, инициированный Сергеем Шойгу.
Это была его мечта с молодых лет».
О том, как дорого обойдётся сейчас путешествие
по Туве можно узнать из множеств рек-
307
ламных сайтов по туризму. Мы в советские годы
не задумывались о стоимости таких путешествий,
сооружая средства для сплава из подручного
материала, расплачиваясь за транспорт и
лошадей где спиртным, где чисто символическими
суммами.
Удивительно, но нашим путём казанские
туристы умудрились пройти на лыжах с 18 февраля
по 23 марта 1988 года!
ПОЖАРНИК
Эта собачка удивила меня своей «профессией
». Увидел её я во дворе своего двоюродного
брата Рафаэля. Рафаэль был человек предприимчивый,
организовал в советские годы бригаду
строителей частных домов в Челябинске. Строили
они дома из списанных шпал в посёлках и деревнях.
Сначала построил дом родителям, с чего
и пошло дело, – многим пожелалось обновить
свои старые хибарки.
Суть не в этом. Я навестил Рафаэля и его маму,
будучи в отпуске. Небольшая бригада Рафаэля
отмечала продажу очередного дома и устроила
пиршество с банькой на его дворе.
Стоим, курим, а около нас вертится маленькая
собачка. Грязная, но когда-то белая болонка.
Спина собачки была целиком без шерсти,
про то я и спросил Рафаэля. Рафаэль улыбнулся
и говорит: «Смотри!» Он бросил горящий окурок
308
сигареты под ноги и тут собачка накрыла окурок
своей спиной, стала вертеться на нём не жалея
своей шкуры. До тех пор вертелась, пока не затушила
окурок!
– Ого, чему научили собачку!
– Нет, не учили. Она к нам прибилась сама
уже учёная. Мы её назвали Пожарник, стали
кормить. Видимо где-то пережила пожар и
видела причину его возникновения, теперь гасит
все горящие окурки и специально торчит рядом
с курящими мужиками в посёлке.
– Молодец, Пожарник! На тебе колбаску!
Пёс завилял хвостиком и принял награду.
Вспомнил я про Пожарника, когда увидел
перед сном не вынесенный мной пакет с мусором,
и подумал: «была бы у меня собака, научил
бы её пакеты на мусорку вместо хозяина таскать
».
СЕМЬДЕСЯТ ТРИ
Анна Степановна, в свои девяносто четыре
года, сама ходит в магазин, ездит трудиться на
дачу, даже уборку в доме делает сама, ни то что
её шестидесятилетняя знакомая Марина, загубившая
здоровье пристрастием к алкоголю.
Многие соседи пользуются добротой Анны
Степановны, вечно занимают у старушки деньги
и годами не возвращают.
Марина, будучи не в силах шевелиться по-
309
сле очередного перепою, позвонила Анне Степановне,
попросила её прийти, жалуясь на недомогание.
Анна Степановна, не умеющая в чём-либо
отказать людям, пришла к ней.
– Анна Степановна, заболела я, скорую вызвала,
приедут и увезут в больницу, а я не в силах
за похмельем сходить, спасите меня, сходите
за стаканчиком водки в наш магазинчик!
Не похмелюсь так даже до «скорой» не смогу
спуститься с четвёртого этажа, помру.
– Как это, Марин, где ж видано чтобы в магазине
стаканчиками водку наливали?
– Анна Степановна, там уже разлито и закупорено.
Там меня знают, только скажете продавщице
«Семьдесят три!» и она подаст. Деньги
– вот, у меня ещё есть.
Анна Степановна пошла за «спасительной»
для Марины, держа в склеротичной голове лишь
зациклившуюся кодовую фразу «семьдесят три,
семьдесят три…» и мысль о том, что Марина заболела.
С этими мыслями Анна Степановна вошла
в аптеку, что рядом с магазинчиком, и прозинесла:
«Семьдесят три!».
Возникла пауза, аптекарша с ожиданием
смотрит на Анну Степановну, та с непониманием
– на аптекаршу…
Анна Степановна огляделась, поняла, что
она в аптеке, а не в магазинчике, и выпалила
310
первое название лекарства, что на ум пришло:
«Глицин!». Глицин ей советовала пить подруга,
«для памяти».
Купив «Глицин», Анна Степановна вышла
из аптеки, вошла в соседнюю дверь продуктового
магазинчика и произнесла там кодовую фразу:
«Семьдесят три!»
Продавщица подала ей фирменно упакованную,
гранёную стопочку водки и сказала:
– С вас семьдесят три рубля!
«Скорая» в нашу окраину города приезжает
не скоро, через один-два часа после вызова, так
что Анна Степановна успела «спасти» Марину
до её приезда. Да и не было приезда «скорой», –
чуть ожившая Марина позвонила в «скорую» и
дала отбой на вызов.
Вскоре Марина оказалась на стационаре,
только подробностей о её лечении в больнице я
не знаю. А наша Анна Степановна рассказывает
соседям про «семьдесят три!» и смеётся сама над
собой!
311
ПАМЯТЬ
СЕРДЦА
312
ДУМАЯ О ЕСЕНИНЕ
Последние годы нам приходится читать
много книг, статей, смотреть фильмы о трагическом
уходе из жизни Сергея Есенина. Доказательства
убийства, как и самоубийства Есенина,
очень противоречивы. Я не придерживаюсь ни
той, ни этой версии однозначно, всегда сомневаюсь
в обеих.
Полагаю, не правы те, кто заявляет что стихотворение
«До свиданья, друг мой, до свиданья…
(1925 г.)» создано не Сергеем Есениным и сфабриковано
как предсмертная его записка. Для
Есенина характерно использовать стихотворные
находки неоднократно. Это делает
его поэзию
смелой и цельной. Примеров таких в его творчестве
множество. Данная строка связана и перекликается
со строкой: «До свиданья,
пери, до
свиданья…» («В Херосане есть такие двери…»
1925 г.). В них чётко выдержан один размер стиха!
Разница лишь в том, что в стихотворении «В
Херосане есть такие двери…» первая строка
четверостишия повторяется в пятой строке. Я
сравнивал автограф стихотворения «До свиданья,
друг мой, до свиданья…
» с автографами других
его стихотворений, я не криминалист, но по
мне, это рука Сергея Есенина. Не обязательно,
что С. Есенин создал это стихотворение
непосредственно
перед уходом! Поэт никогда не знает
313
во что выльется строка, которая дала ему толчок
к вдохновению. Именно поэтому поэты не любят
писать на заказ, на заданную тему. Всегда получится
стихотворение более слабое, чем созданное
в часы духовного порыва. Есенин, да и любой
поэт, наткнувшись на поэтическую находку,
всегда использует
её для создания цельного стихотворения,
четверостишия. Какой поэт, найдя
строку: «В этой жизни умереть не ново» не станет
обрамлять её другими строками? Даже не собирающийся
уходить из жизни поэт доведёт такую
находку до цельного стихотворения. Недаром
той же Есенинской строкой отозвался на его
безвременную гибель Владимир Маяковский:
«В этой жизни умереть не ново,
Сделать жизнь –
значительно трудней!»
Строка найденная Сергеем Есениным была
весьма высокохудожественной!
Я не предвидел, что моя строка: «Мы гудели
две недели» потянет за собой целую поэму «Прогулки
по снегам». Хотел сделать крохотную, шуточную
песенку. Товарищ пожелал: «Хорошо
бы что-то сочинить про эту прогулку!»
А что кровью написано... Поэты не задумываются
над тем, чем записать блеснувшую строку,
на чём записать. Я царапал строки спичкой
на сере спичечного коробка; писал на обоях
квартиры, замочным ключом на отштукатурен-
314
ной стене садового домика, разрывал упаковки
сигарет, когда не было при себе блокнота, использовал
даже документ личности. В моём архиве
нет только стен, но хранятся клочки салфеток,
наждачной бумаги... Главное, не упустить
находку! Можно и кровью своей пожертвовать
ради строки, если нет быстрого доступа к перу и
чернилам. Так и поступил Сергей Есенин.
Никак нельзя связывать уход поэта с его
стихами! Стихотворение могло жить в его голове
ранее, затем теряться из памяти. А тут он его заново
вспомнил и побоялся потерять ещё раз! Мне
больше пятидесяти лет, но не записал я только
одно четверостишие. Понадеялся на память жены,
а она не смогла его вспомнить позже. Четверостишие
было невероятным и молниеносным.
Лень стало вытаскивать из под нижней полки в
поезде и вскрывать чемоданы, доставать бумагу
и авторучку.
Есть мнение, что Есенин творил в нетрезвом
состоянии. Никогда в это не поверю! Случалось
мне записать какие-то строки хмельным, но утром,
на трезвую голову, я их безжалостно и безвозвратно
уничтожал! Анатолий Мариенгоф,
друг Сергея Есенина писал, что Сергей мог пьянствовать,
но работать в таком состоянии себе не
позволял! И сестра Сергея Есенина говорила о
том же!
315
«Я с собой не покончу, Иди к чертям» –
это Есенинская строка 1923 года. Мне в неё хочется
верить! Верить, что не было у поэта помыслов
сводить счёты с жизнью!
Значит?! А ничего не значит! Есенин гениален
и, в тоже время, простая человеческая душа.
Много переболев сомнениями, я сделал для
себя такой вывод: ежели он был убит – больно
это и печально; ежели сам ушёл – не нужно никому
повторять его «подвиг суицида».
О СТИХОТВОРЕНИИ Н. РУБЦОВА
«В МИНУТЫ МУЗЫКИ»
Николай Рубцов – один из самых любимых
моих поэтов! Его поэзия трогательна, глубоко
близка моему внутреннему миру. Я открыл его
для себя очень поздно, к тридцати годам. Рубцовские
строки живут во мне, не покидают сознание.
Они сопровождают меня по жизни, особенно
в минуты общения с природой. Он признанный,
талантливый поэт России! Я всегда
анализирую его работы в процессе чтения.
Вот что я увидел в пятом четверостишии
стихотворения «В минуты музыки»:
«И всё равно под небом низким
Я вижу явственно, до слёз,
И жёлтый плёс, и голос близкий,
И шум порывистых берёз».
316
Вероятно, Рубцов думал о том, как исправить
данную неточность (голос и шум люди слы-
шат, а не видят). Либо, руки не доходили изменить
(откладывалось, забывалось за другими
работами), либо, он допускал, что «зрением
сердца» можно видеть то, что положено слышать!
Вернее всего – второе!
Рубцова давно нет «под небом серым», а наши
души тревожат его строки. Мы проживаем с
его глубоко народной, русской, классической
поэзией всю его короткую, трагическую жизнь,
учимся писать стихи на примере его работ!
НАШ СЕВЕРЯНИН
(О жизни и творчестве В. И. Комарова)
«Ослепи меня счастьем безмерным,
Сердцу милая сторона,
Чтоб от радости рвались нервы,
Как натянутая струна...»
Эти строки принадлежат талантливому
журналисту, писателю, поэту, чей творческий
путь начинался в Рязанской глубинке.
Как сложилась судьба этого замечательного
человека, рассказала его овдовевшая жена, Лидия
Ивановна Комарова – Заслуженный журналист
СССР.
Виктор Иванович Комаров родился 8 сентября
1934 года в деревне Ольховка, Чучковского
района, Рязанской области. Он третий сын
317
Виктор Иванович Комаров
1934 – 2008 г.
318
местных крестьян Ивана Гавриловича и Пелагеи
Ивановны Комаровых.
В школу Витя пошел, когда началась Великая
Отечественная война. Осенью 1941-го года
забрали в армию отца. Отец был пехотинцем,
прошел всю войну и в 1945-ом году погиб в бою
под городом Кёнигсбергом.
Ушел на фронт и старший брат Николай.
Был артиллеристом, командовал батареей, получил
ранения, вернулся живым. Награждён
орденами «Отечественной войны» I-ой и II-ой
степеней, двумя орденами «Красной звезды»,
медалями «За отвагу», «Боевые заслуги» и другими.
Среднего брата Петра мобилизовали после
окончания Чучковской средней школы. Но ему,
к счастью, не пришлось воевать. Он попал в воинскую
часть в городе Берлине, и долгое время
служил в Восточной Германии.
Начальная школа находилась рядом с домом,
но с пятого класса на занятия ребятам приходилось
и в дождь, и в пургу ходить пешком в
село Чучково. Уже давно нет той начальной
школы. А вот средняя школа в Чучкове до сих
пор работает и по;прежнему собирает ребятишек
со всей округи.
В военные и послевоенные годы жили трудно.
Вся тяжелая работа целиком легла на хруп-
319
кие женские плечи. Мать троих детей, Пелагея
Комарова, с утра и до позднего вечера работала
на колхозных полях за «палочки»;трудодни.
Денег за них не давали, а отоваривали зерном и
овощами.
Деревенские ребята сами мастерили лыжи,
санки, игрушки. Виктор и соседский мальчик
Вася Сидоров собрали даже радиоприемник. В
последствии Василий Михайлович Сидоров
окончил Рязанский радиотехнический институт
и стал высокопрофессиональным радиоинженером.
Уже в те далекие годы Витя до глубокой ночи
при свете свечи или керосиновой лампы, ведь
электричества в деревне не было вплоть до 60-х
годов, зачитывался русской классикой. Книги
он брал в местной библиотеке. Мальчика не пугало
то, что ему придется не один километр тащить
в сумке сразу несколько томов Жуль Верна
или Александра Беляева. Особенно ему нравились
книги о путешественниках и фантастика.
Систематическое чтение классической литературы
очень помогло Виктору, всю жизнь он
писал грамотно. В старших классах проявились
его литературные способности. Их заметил учитель
литературы, бывший фронтовик, Гаврил
Николаевич Ермаков. Он привлек своего воспи-
320
таника к изданию рукописного журнала. Здесь
и появились первые рассказы мальчика о деревенской
жизни. Виктор и его одноклассник Владислав
Селиверстов, который хорошо рисовал,
выпускали ежедневную стенную газету.
После окончания школы в 1953 году Комаров
поступил на филологический факультет
МГУ имени М. В. Ломоносова. Конкурс был
большим, но Виктор сдал все экзамены на «отлично
»!
Выпускником университета Виктор Иванович
женился на своей однокурснице, москвичке
Лидии Ивановне Назаренко. Стоит сказать, что
их брак был счастливым. Вместе они прожили
51-ин год, воспитали двоих детей.
Трудовую деятельность Виктор Комаров начал
с молодежной редакции Всесоюзного радио.
Но работа репортера на радио его не привлекала,
и он перешёл литературным сотрудником в Военное
издательство Министерства обороны.
В 1960 году вышла его первая книжка
«Горький опыт», в которой он рассказывал о
солдате-новобранце и его первых победах над собой.
С 1961 года Комаров стал сотрудником газеты
ЦК КПСС «Сельская жизнь». Тридцать лет
на ее страницах печатались его очерки, интервью,
фельетоны, фотоснимки и другие матери-
321
алы. Газета выходила большими тиражами.
Многие земляки, рязанцы, читали его статьи.
С 1963 года Виктор Иванович был командирован
на Северо-восток страны в качестве собственного
корреспондента газеты по Магаданской,
Камчатской областям и Якутской АССР.
За годы работы в «Сельской жизни» Виктор
Комаров неоднократно был отмечен как выдающийся
журналист, а в 1966 году он стал Лауреатом
премии Союза журналистов СССР и награжден
золотой медалью.
Кроме корреспонденции на газетных полосах,
его материалы печатались в журналах
«Дальний Восток», «Полярная звезда», альманахах
«Охотничьи просторы», «На Севере Дальнем
» и других сборниках.
Виктор Иванович Комаров – автор нескольких
книг: «Край света» (Магадан, 1970 г.),
«Земля у двух океанов» (Владивосток, 1975 г.),
«Когда умирают легенды» (Магадан, 1988 г.),
«Пленники белой пустыни» (Магадан, 1988 г.).
В 1992 году Виктор Иванович ушел на пенсию
и уехал с Севера, вернулся в свою родную
деревню Ольховка. Это были сложные годы перестройки
всего уклада жизни государства.
Многие события и новшества он воспринимал
отрицательно, с нескрываемым пессимизмом.
Говорил о вырождении настоящей прессы. Счи-
322
тал, что его журналистская честность и принципиальность
теперь не нужны никому. Начатый
роман о золотоискателях он закрыл в ящике
стола и не вернулся к его написанию. Свои
мысли и переживания стал выражать в стихах.
Писал для себя, опубликовать их не думал.
После его смерти жена собрала исписанные
листочки, напечатала книжку стихов под названием
«Милые сердцу места» (Москва, 2008 г.)
и раздарила односельчанам, и друзьям мужа.
Умер Виктор Иванович Комаров 21 сентября
2008 года от инсульта. Похоронен наш зем-
ляк на кладбище в Чучково, в одной могиле со
своими двумя братьями.
ОН БЫЛ СЧАСТЛИВЫМ ЧЕЛОВЕКОМ
Анатолий Иванович Сенин! Нет, наверное,
дня, когда бы мы с женой не вспоминали этого
человека. Восхитится моя супруга какой ни будь
малышкой и произносит его строки: «Ручки,
ножки, всё по анатомии…»
В начале 1983 года я прибыл в Рязань для
прохождения дальнейшей службы после десяти
лет лётной работы в малюсеньких дальневосточных
и сибирских авиагородках, в которых не
было ни издательств, ни литературных объединений.
Писал стихи в одиночку, без критиков
и учителей, если не считать товарищей по
службе иногда высказывающих своё мнение о
323
Поэт Анатолий Сенин.
324
моих сочинениях, часто дельное.
Рязань, Константиново, родина Сергея Есенина!
Да что там – это лирическая столица России,
как точно и величественно определил этот
край поэт Валентин Сорокин. Для меня такой
подарок судьбы был счастьем. А ещё большим
счастьем оказались люди Рязани, с которыми
сблизила меня общая любовь к поэзии.
Сходу
бросился в библиотеку своей воинской части искать
книги местных поэтов. К сожалению, нашёл
только сборник Бориса Жаворонкова. На
полках Рязанских книжных магазинов царил
Сергей Есенин!
Той же зимой я оказался в кругу людей посещающих
занятия литературного объединения
«Рязанские родники, «которым руководил поэт
А. И. Сенин. Анатолия Ивановича почитал и почитаю
как своего учителя и старшего товарища.
Думаю, я в этом не одинок. Мы, «родниковцы»,
относились к его советам и рекомендациям с
особым вниманием. Он тонко чувствовал и понимал
поэтическое слово. Его маленькой подсказки,
незначительного критического замечания, к
сотворённому начинающим поэтом стихотворению,
хватало для того, чтобы довести работу «до
ума». Занятия Анатолий Иванович проводил
интересно, поучительно, с большой пользой для
тех, кто его понимал. Я ждал каждого четверга с
325
нетерпением, старался приходить на занятия с
новыми стихами и получить полезные подсказки.
Встречи с ним активизировали меня в работе
над стихами.
Анатолий Сенин не только учил писать, он
заботился о том, чтобы его ученики были услышаны,
опубликованы. Благодаря его хлопотам в
газете «Рязанский комсомолец» постоянно публиковались
стихи начинающих поэтов. Не без
его труда проводились поэтические вечера в домах
культуры и библиотеках Рязани, литературные
семинары при Рязанской писательской
организации.
Может он в жизни кого-то обидел, не знаю,
но в моих глазах это был человек добрый, великодушный,
мудрый и ясный, с душой, которая
сияет! Человек без зависти и корысти, с приятной,
открытой улыбкой на широкоскулом лице.
Средний рост, широкие плечи, умный взгляд
уверенного, твёрдо стоящего на земле, труженика.
Я интересовался у него, как он стал поэтом?
«Было мне четырнадцать лет, – говорил он, –
стоял я, глядя в окно и решал, кем мне быть во
взрослой жизни? Всё обдумал и сказал себе,
крепко сжав кулаки, – буду поэтом! Более своего
решения я не менял».
То, что поэт Анатолий Сенин ещё и офицер
326
запаса я узнал столкнувшись с ним в учебном
корпусе нашей авиачасти. Там он проходил курсы
переподготовки. Не увильнул от них, как делали
это многие запасники. Думаю, такой человек
успешно справлялся бы с работой в любой
сфере деятельности так же достойно, как и в литературе!
Анатолий Иванович жил поэзией, дышал
ею и упал на асфальт с разбитым сердцем, не
дойдя до людей к которым шёл читать свои стихи.
Вначале 90-х, вместо того чтобы найти правильный
путь выхода из застоя, обновления экономики,
приведения социальных отношений к
истинно демократическим с сохранением величайшего
в мире государства СССР, не желающие
«шевелить мозгами», жить человеколюбием,
«слуги народа» бросились в «прихватизацию
» всего созданного и построенного поколением
предков;большевиков, кровью и потом бескорыстного
большинства честных тружеников.
Они бросили народ на выживание за счёт садов и
огородов, оставили один на один с умышленно
организованным преступным рэкетом, грабежами
и воровством, наглой неоплатой и недоплатой
труда, безработицей, фантастическим повышением
цен, убийствами одиноких людей и
присвоением
их жилья с целью продажи. Мож-
327
но бесконечно перечислять все «радости», которыми
одарила нас новоявленная буржуазная
власть. Труженики;производители оказались
нищими. Профессиональный поэт, член Союза
писателей, – это труженик. Анатолий Иванович,
способный при советской власти кормить и
содержать семью, оказался безденежником.
Литераторы-непрофессионалы, совмещающие
литературную деятельность с основной работой,
худо-бедно выживали, профессионалам
же стало очень и очень трудно сводить концы с
концами. Глупо спросил я в ту пору Анатолия
Ивановича, почему он не идёт работать, ведь
окончил в молодости педагогический институт,
известен не только в Рязани, в области известен,
много поклонников и друзей, нашёл бы работу?
Ответил он на это немного сердито, но с гордостью:
«Я работаю, Валера, другой работы мне
не нужно! Я – поэт, член Союза писателей СССР,
и пенсию мне начислят за писательский стаж».
До пенсии он не дожил.
Труд поэта... Кто не познал этого адского
труда души, сердца и разума, тот не поверит,
сколько здоровья он отнимает у творца. Перенеся
глубокий инфаркт миокарда в 2002 году, после
лечения в больнице, реабилитации в Солотчинском
санатории «Сосновый бор», вернувшись
домой инвалидом второй группы, я взялся
328
за работу над стихами. Только стал входить в то
душевное состояние, вне которого стихи не рождаются,
состояние, подобное тому, что актёры
называют «вживаться в образ», как острейшая
сердечная боль сказала мне: «Стоп!» Не права
автор одной из прочитанных мной брошюр о болезнях
сердца, перечисляющая причины, вызывающие
обострение сердечных заболеваний, и
заключающая тем, что есть лёгкий
труд: «Ничего
с вами не произойдёт, если вы спокойно трудитесь
над созданием романа, такая нагрузка
посильна перенесшему инфаркт
». Она просто не
создавала художественных произведений, она
создавала научно-медицинскую брошюру. Работа
писателя, поэта – настоящий непрерывный
стресс! Художник живёт болью не только близких
ему людей, а болью всего своего народа. Таким
и был Анатолий Иванович Сенин.
На улице Есенина
Я встретил Толю Сенина,
Поэт шёл «подъесененный»,
Стихами весь осеянный.
Услышав от меня это четверостишие, Анатолий
Иванович по-доброму улыбнулся, он прекрасно
понял, какой смысл вложил я в «шёл
подъесененный».
Над стихами он работал непрерывно. Вижу
с балкона – идёт Анатолий Иванович по Станко-
329
заводской улице, медленно идёт, заложив руки
за спину. Захотелось окликнуть его, зазвать в
гости, да уловил я нутром, так медленно он
обычно не шагает, когда имеет цель впереди.
Так может идти только человек нашедший творческое
уединение в прогулке, творит он! Не стал
окликать.
Интересовался я тем, как он работает над
стихами, носит ли в кармане записную книжку
или сидит дома за письменным столом с пером и
бумагой? «Нет, – ответил он, – все находки, все
строки до окончания работы я держу в голове,
записываю уже готовое стихотворение». Память
на стихи у него была завидная, это уж после пятидесяти,
вероятно, забарахлили сосуды, изредка
сбивался, читая свои стихи.
Последний раз при его жизни мы встретились
на улице Ленина. Минут десять-пятнадцать
разговаривали. Тогда я впервые увидел,
что Анатолий Иванович перестал полагаться на
одну только память в работе. Он извлёк из кармана
несколько листков бумаги, зачитал мне наброски
начатого стихотворения. Оно было о пчёлах.
Стихотворение в самом зачатии, сырое, недоработанное.
Успел ли он создать его окончательный
вариант, не знаю.
Мне всегда хочется узнать о судьбе его литературного
архива, но у кого? Прийти к родным
330
его сразу после смерти – огорчить близких ему
людей воспоминанием об усопшем, не по мне.
Хочется верить, что всё неопубликованное
им при жизни мы ещё прочитаем. Мне он говорил,
что готов издать трёхтомник своих трудов.
Анатолий Сенин и его сверстник, поэт Александр
Архипов, старались дарственную надпись
облачить в стихотворную форму. Делали они это
экспромтом. «Помолчи! – скажут, – немного»
или отойдут от окружающих в сторонку и готово:
«Дорогой Валера!
Во мне живёт ещё и вера,
Что в толще
дарственных мне книг,
Вдруг будет тот счастливый миг,
Когда я, новую, твою,
Приму за радость, как свою!»
06.V.87 г. Рязань (А. Сенин)
Или
«Сроднились русский и татарин,
Никто друг друга не громит.
За всё тебе я благодарен!
Дыши поэзией, Хамид!»
25 августа 98 г. (А. Архипов)
331
«Пусть краснобай тебе хамит,
Пиши, как пишешь ты, Хамид!»
(А. Архипов)
Говоря об Анатолии Сенине невозможно не
говорить обо всех рязанских поэтах его поколения.
Это были и есть поэты боровшиеся за чистоту
русской поэзии, таланты и мастера! Боже
упаси! – назвать при них поэтом современного
халтурщика из среды шоу бизнеса, кумира дергающейся
и визжащей под грохот драммашин
молодёжи. Взбесятся! Разнесут в клочья их бестолковщину!
Настоящая поэзия она не шумит, она лирична,
какой бы темы не коснулась. По-соловьи
самозабвенно, медленно и вдохновенно, негромко,
словно посвящая тебя в некую тайну, читал
свои стихи Анатолий Сенин. Слушать его чтение
и читать те же стихи с листа – это абсолютно разные
вещи, иное восприятие. Жаль, что начал я
заниматься звукозаписью когда не стало ни его,
ни Александра Архипова, ни Валерия Авдеева.
Я бы собрал их голоса на одном компакт-диске.
Осенью 1988 года моя мама, страдающая от
потери нашего папы, месяца полтора жила у
меня, в моей комнатушке, что в Дягилевском
авиагородке. Встретившись в те дни с Анатолием
Ивановичем в помещении Писательской организации,
я попросил его поехать ко мне:
332
«Анатолий Иванович, мне так хочется, чтобы
вы увидели мою маму!»
Маме я позвонил, что приеду с очень хорошим
человеком, просил налепить наших уральских
пельменей. Анатолий Иванович не отказал,
хотя добираться из центра Рязани до нас –
минут сорок. Я купил по дороге к пельменям не
то водку, не то коньяк и привёз домой дорогого
гостя. Маме тогда было 72-а года. Она вырастила
семерых детей, много пережила на своём веку.
Людей «видит насквозь!». И хотя у мамы образования
– всего один год учёбы в медресе, у них с
Анатолием Ивановичем нашлось столько тем
для беседы, что я оставался в тени, не забывая
угощать самого себя.
Анатолий Иванович почитал старость, а мама
после этой встречи поучала меня: «Вот каким
надо быть и тебе! Ты не заметил, а я обратила
внимание, этот человек очень умный! Он правильно
пьёт – только одну стопку за весь вечер!»
У Анатолия Ивановича при себе была изданная
в 1987 году книга «Взойди на холм», он подарил
её маме с дарственной надписью: «Женаховой
Магуфуре Хаккимовне с пожеланием здоровья и
долгих лет радости за детей – от души! 24 ок-
тября 1988 г. А. Сенин». Мама не умеет читать,
однако, подарком дорожит! В каждый мой приезд
в Челябинск, мама расспрашивает меня о
333
том, как живёт тот умный человек, что пишет
книги? Маме моей через год девяносто стукнет,
но его она помнит!
Жильё моей супруги, Ольги Георгиевны
Першиковой, в одном квартале с домом на улице
Бирюзова где, проживают Сенины. Все девяностые
годы я жил по соседству с Анатолием Ивановичем.
Мы созванивались и заглядывали друг к
другу при необходимости, а когда и без звонка,
просто потянуло увидеться. Анатолий Иванович,
зайдя к нам в одно утро 1-го января, поздравить
с наступившим Новым годом, поразился
моей радости от его прихода. Не знаю как у русских,
а у татар есть примета: если первым в Новом
году порог дома переступил мужчина, наступивший
год будет для хозяев благополучным,
ежели женщина, – жди несчастий. Услышав
от меня такое, Анатолий Иванович все последующие
годы поздравлял нас с Новым годом
первым переступив наш порог.
Гостем он был слишком скромным. Выпивал
только установленную для себя норму. Уговорить
его «повторить!» было невозможно. Кушать
всегда отказывался, какой бы вкусной и
аппетитной не была предложенная пища. Крайне
редко мне удавалось уговорить его попробовать
что-то на вкус, для дегустации. Горячая пища
перед ним остывала нетронутой.
334
В декабре 1990 года мы в кругу родственников
жены отмечали её день рождения. Случайное
появление в тот вечер Анатолия Ивановича
Ольга восприняла как дорогой для неё подарок,
ведь имя поэта, земляка, Анатолия Сенина
было известно Першиковым много ранее,
чем я прибыл в Рязань. Все просили Анатолия
Ивановича читать стихи. Анатолий Иванович
никогда не отказывал людям в их просьбе. Так
непроизвольно день рождения моей жены превратился
в день встречи с поэтом Анатолием
Сениным. Провожали его домой пятилетняя
Марина, племянница Ольги, с папой Василием.
Девочка вернулась счастливая с книгой подаренной
самим автором!
Василия (семья их ютилась в ту пору на мизерной
жилплощади в Москве) поразило то, какие
просторные квартиры выделяет советская
власть своим писателям, хотя квартира была
стандартной в доме на улице Бирюзова к тому
же на первом этаже. В одну из новогодних встреч
Ольга просила Анатолия Ивановича прочитать
самое любимое его стихотворение. Анатолий
Иванович читал «Лёльку». Я же наслаждался
тем, что мог услышать поразившую меня «Балладу
о гармошке» (Жил человек. Был человек
дурак…)
Супруга моя, Ольга Георгиевна, обладает
335
особеным даром – вызывать людей к откровению.
Они подолгу беседовали с Анатолием Ивановичем
и даже имели маленькую тайну, которую
жена поведала мне только сегодня – Ольга
всегда выручала Анатолия Ивановича, если ему
были нужны деньги. Она то и спросила его:
– Анатолий Иванович, а вы счастливый человек?
– Да, Оля, я считаю себя счастливым человеком!
– А в чём оно ваше счастье?
– Я счастлив двумя событиями в моей жизни:
Первое, мы две ночи ночевали в доме у Михаила
Шолохова с одним моим товарищем. Молодые
поэты, мы осмелились приехать к нему на
родину, дрожали, переживали. Встретил нас
Шолохов хорошо. Читали ему свои стихи. Я собирался
издать вскоре свой сборник. Уезжали
счастливые, получив положительные отзывы на
свои сочинения от известнейшего писателя! Второе,
я имел счастье читать свои стихи родной сестре
Сергея Есенина!
Помню день, когда Анатолий Иванович просил
меня сопроводить его в сберкассу: «Валера,
мне будет спокойнее с тобой... Сможешь проводить
меня с деньгами до дома? Мне перечислили
гонорар за книгу».
Книги создаются годами, писатели очень
336
редко бывают материально вознаграждены за
многолетний труд, разве можно рисковать такой
суммой, порадовать какого-то карманника или
грабителя тем, что заработано и долгожданно.
Мы получили деньги и благополучно добрались
в Канищево, в его квартиру. Анатолий Иванович
при мне стал раскладывать гонорар в три
кучки, пересчитывая их:
– Это – раздать долги.
– Это – жене.
– Это – на личные нужды и отметить на работе
радостное событие с друзьями.
Из «долговой» кучки вернул мне пятьдесят
советских рублей. Был тот случай, когда не
взять у него деньги значило бы просто его обидеть.
Обычно я умудрялся не брать обратно деньги,
одолженные ему и другим поэтам зная, сколь
нестабильна и случайна их заработная плата в
сравнении с моей офицерской. Так поступали не
только я и моя супруга, так поступали многие,
мы любили своих поэтов, писателей, по-другому
и быть не могло. Они же дарили нам самое дорогое,
что у них было, – детища свои, свои книги.
Был радостный день для поэта и, наверное, для
его семьи. Но таких дней за жизнь – по пальцам
перечесть.
Тогда же я интересовался его домашней библиотекой.
Оказалось, сбором книг он не увле-
337
чён. Анатолий Иванович показал мне, открыв
дверцу антресоли в «стенке», его драгоценность
– книги друзей с их дарственными автографами
и свою, переведённую на болгарский язык.
Однажды Анатолий Иванович спросил
меня, не знаю ли я, где есть магазин, в котором
продаются велосипеды? Мы вдвоём поехали в
магазин спортивных товаров. Только запамятовал,
купили мы его сыну тогда велосипед или
просто просмотрели предварительно товар. Детей
он любил, писал для них стихи. Дочь его я
видел у него дома лишь однажды ещё в пионерском
галстуке.
Вспоминает Ольга Першикова
Анатолий Иванович Сенин был скромным,
интеллигентным. Всегда опрятно одет: в пуловере,
в чистой рубашке и обязательно при галстуке.
Детей своих любил, был ими доволен, не
обижался на них. На мой вопрос о том, почему
не похлопотал за сына, чтобы уберечь его от службы
в армии, ответил:
– Пусть служит, в этом нет необходимости.
По его просьбе, когда Анатолий Иванович вестей
от сына не получал, Валера узнавал где про
ходит службу его сын. Оказалось – в Нарофоминске,
а Нарофоминск – это дорога в Чечню. Позжея
спрашивала его о сыне, он говорил, что всё
нормально.
338
Ностальгия была у Анатолия Ивановича по
советским временам, всё вспоминал, как люди
тогда любили поэзию, книги покупали, и было
на что. Он приводил пример: за его сборником в
книжном магазине, что на площади Ленина,
стояла очередь такая же как за селёдкой в соседнем
продуктовом. Да, при советской власти поэтов
ценили, издавали книги за счёт государства,
читали их, а сейчас что?..– один бизнес у всех на
уме.
Добрый он был, простой. Гибнут поэты у нас
от нищеты, от нужды и ни кто их не пожалеет,
не поможет. Такие люди были ценные, но никто
ими не дорожил, а теперь вот воспоминания пишут
о них. Как можно жить на 400-то рублей,
что им платят в Рязани?
Вернуть бы то прошлое время. Хороший
был человек! Человек с большой буквы, открытой
души. Такие они наши, простые, рязанские.
Ни кому не завидовал и себя кем-то особенным
не считал, только считал что он счастливый человек.
Жил просто и скромно на свои заработанные
деньги. Мы с ним часто встречались, почти
каждую неделю. Жили то рядом.
Детьми своими он был доволен, не обижался
на них.
Мне трудно было воспринимать его стихи с
листа, я любила его слушать, тогда всё ясно! Его
339
«Лёльку» мне хотелось слушать и слушать бесконечно!
* * *
По его ли утреннему телефонному звонку,
сам ли я к нему наведался, помню, лежит Анатолий
Иванович в постели. Домочадцев нет.
Простужен, говорит с хрипотцой: «Стыдно, Валера,
меня вчера в вытрезвитель забрали. Забрали
недалеко от Писательской организации. Да
и был я в состоянии сам до дому доехать. Такое
ощущение, будто кто-то специально их вызвал.
Неужели есть человек, который меня ненавидит?!
Ведь всё милиционерам «до лампочки»
было и то, что я член Союза писателей не один
десяток лет, и что на своих ногах держусь. Когда
выпускали, то туфель моих хороших не нашлось,
всучили какую-то рухлядь – на помойку
лишь выкинуть». Не от хвори он мучился. Страдал
от случившегося, сильно страдал. Я Анатолия
Ивановича пьяным, потерявшим твёрдость
в ногах или разум, за 20-ть лет никогда не видел.
О таких людях как Анатолий Сенин, Александр
Архипов, Валерий Авдеев, можно повести писать!
Жизнь их не была лишена смысла! И талантом,
и сердцем чутким Бог их не обделил.
Моему инфарктному сердцу больно вспоминать
ушедших из жизни родных, друзей, товарищей
«по небу и перу». В прошлом году все
340
книги, фотографии умерших друзей и родственников
я отвёз в Челябинск, и в маминой
кладовке оставил. Сердце болит, когда их перечитываю
или фотографии просматриваю. Многих
не стало. Миша Тихонов, в одном доме с ним
выросли, пришёл на могилу матери с больным
сердцем, там и умер, а через пару месяцев ему
должны были плановую операцию на сердце сделать.
Анатолия Ивановича в его последние годы
я, думаю, порадовал – подал ему написанное от
руки стихотворение «Анатолию Сенину». Прочитал
он его. Спрашиваю: «Анатолий Иванович,
понятно будет людям – «Как бицепс сжимает
всё туже мне сердце резиновый жгут?» «Очень
понятно», – ответил он.
Стихотворение это опубликовано в «Рязанских
узорочьях», есть в первом томе данного
собрания и в книге «Два имени». А название газете
той он рекомендовал издателям!
01 декабря 2012 г.
PS: Вспоминали супруги Валерий Валиулин
и Ольга Першикова.
341
АТИЛЛА
Закончилась наша смена в пионерском
лагере, двенадцать пионерских отрядов
привезли к дому культуры Трубопрокатного
завода у озера Смолино на двенадцати автобусах.
Радость на лицах родителей, радость на лицах
детей! Меня встречала сестра Раиса, да не одна,
с мужем! Муж был высок, красив с добрыми
глазами. Звали его Атилла, как царя гуннов.*
Раиса Валиулина стала Раисой Садыковой.
Молодожёны заняли малюсенькую
комнатку, которую мы называли «детской» в
нашей трёхкомнатной квартире.
Мы легко и быстро сдружились с Атиллой.
Когда он работал над стихами, привлекал меня
к поиску рифм, возможно, это сыграло
значительную роль в том, что впоследствии я,
как и Атилла, начал сочинять свои первые
строки. Помню, тогда он писал стихи о целине, о
хлебе. Даже помню одну его рабочую строку про
хлеб: «Та краюшка от краешка вспухла…».
Были мои находки слов в рифму подмогой ему
или он сознательно прививал мне интерес к
созданию стихов, но вскоре я сочинил свои:
«Весна летит» и «Армия Красная».
Как то Раиса рассказывала, как Атилла
просил в непогодь ходить её по снежным
сугробам, чтобы увидеть образ женщины
342
Атилла Бакиевич Садыков.
1936 – 2006 г.
343
преодолева ющей снежную целину.
Не сложилось у Раисы и Атиллы прожить
вместе целую жизнь, сохранить любовь,
вырастить детей. Раиса, приводя в порядок
костюм мужа, прибывшего из творческой
командировки, обнаружила в кармане письмо
от женщины к Атилле любовного содержания.
Рае было чуть более 20-ти лет. Пылкая, гордая
молодость толкнула её подать на развод. Будь
она старше и мудрее не поступила бы так резко с
хорошим человеком.
В парке Гагарина, на сабантуе, я увидел
Атиллу. Атилла читал свои стихотворения с
эстрады. Узнает ли он во мне, взрослом, 22 года
отслужившем в армии, мужчине того
десятилетнего пионера и пожелает ли общаться?
Я подошёл к нему, – признал, обрадовался
нашей встрече спустя более тридцати лет!
После сабантуя мы приехали в его
холостяцкую квартиру, долго беседовали,
читали друг другу свои стихи. В тот день я
внутренне признал, каким мастером стал поэт!
Ещё мы говорили о Валентине Сорокине,
товарище Атиллы по перу, с которым свели
меня Есенинские праздники в Константиново и
любовь к поэтическому творчеству. Позже я
передал привет Атиллы Валентину Васильевичу
при встрече с ним.
344
Ныне Атиллы Садыкова нет, как нет и моей
сестры: Атилла ушёл из жизни в 2006 году;
Раиса скончалась в 2008-ом.
При встрече с Атиллой в Челябинске я
записал телефонный номер сестры Атилле, так
как сам гостил у неё. Рая говорила мне, что
Атилла ей позже звонил. О чём говорили они?
Наверное, вспоминали молодость и
рассказывали о прожитых поврозь годах.
Атилла был одним из самых откровенных
поэтов в своих стихах и поэмах! Это я увидел
лишь сейчас, достигнув возраста его ухода из
жизни. На моих полках всего два его поэтических
сборника, а жаль. Теперь моя сестра Римма
ищет по магазинам Челябинска для нас с женой
другие книги Атиллы Садыкова. Нам хочется
близко-близко прочувствовать его жизнь через
искренние, откровенные, художественные
«писания»!
Мир им и покой! Мы никогда их не забудем!
345
СНОСКИ
Интернет грамотнее меня растолкует
непонятные вам слова!
* «КПЖ-30» – жидкий кислород хранится на самолёте
в кислородных газификаторах, устроенных по
типу сосудов Дьюара (КПЖ;30, СКГ;30 и других).
* Абакан – столица Хакасии.
* азимут – угол, образуемый заданным направлени-
ем движения и направлением на Север.
* аракы – водка (татарский).
* АРК – автоматический радиокомпас указывает
направление на выбранную радиостанцию (ПАР-8
или широковещательную – ШВРС).
* бабай (татарский) – дед, дедушка, старик.
* Баландино – аэропорт г. Челябинска.
* Балыктыг-Хем и Каа-Хем. – реки в Туве.
* бетонка – (в авиации) БВПП, бетонная
взлётно-посадочная полоса.
* блистер – куполообразный выступ из прозрачной
пластмассы в фюзеляже самолета, служащий для
проведения наблюдений в полете.
* бочка, котёл – критическая степень вала, когда
образующий вал камень находится близко к поверхности,
вода резко теряет скорость и падает с него
вниз, образуя за ним вращающуюся пенную яму, либо
пенный гребень.
* Буйбинский перевал – находится на автодороге
М54, Абакан;Кызыл (Усинский тракт.)
* вал – стоячая вода за подводным камнем, бывает
косым, т.е. под углом к направлению основного течения,
образует сбойки.
* велик – велосипед.
* ВПП – взлётно-посадочная полоса.
* грунтовка – (в авиации) ГВПП, грунтовая, укатанная,
без покрытия взлетно посадочная полоса.
346
* гунны – мн. кочевые племена, сложившиеся во IIIV
вв. в Приуралье из тюркоязычных хунну и мест-
ных угров и сарматов.
* Догээ – священная гора в Туве.
* Завалы – самое опасное препятствие на паводковых
реках. Образуются из нескольких бревен, веток
и всякого хлама.
* засветки – радиолокационные засветки на экранах
локаторов.
* кабарга – сибирское безроговое млекопитающее из
семейства оленей.
* КК – командир корабля, (экипажа).
* копейка – автомобиль ВАЗ 2101 первой модели.
* КОУ – командир огневых установок.
* КП – командный пункт.
* КП УП – команд. пункт управления полётами.
* КПИ – Киевский политехнический институт.
* Кунгуртуг – небольшой поселок на ю-вост. Тувы.
* кучу малу – «Куча мала!» – Возглас в детской игре,
по которому устраивалась общая свалка.
* кэпман – (разговорное) капитан.
* матчасть – материальная часть самолёта, авиационная
техника, оборудование.
* Медведь – стратегический самолёт «ТУ-95».
* мерзопакостный – (разг.) крайне гадкий, отвратительный,
мерзкий.
* Миасс – река в Челябинске.
* налёт – здесь, общее время налётанных часов лицом
из лётного состава.
* Нарын – посёлок на юге Тувы.
* настырный человек – настойчивый, настоятельный;
пробивной, упорный, неотступный, упористый,
упрямый, напористый, цепкий.
* натырить – наворовать.
* «не дотопили в песчаном карьере...» – описано в
книге «Абзацы жизни».
347
* нрав – характер, совокупность психических
свойств.
* одрап – отдельный дальний разведывательный
авиационный полк.
* ПАР-8, привод – приводная наземная радиостанция,
является авиационной приемопередающей те-
леграфно телефонной станцией средней мощности,
для привода на аэродром самолетов, оборудованных
радиокомпасами.
* парадка – парадное обмундирование военнослж.
* пеленг самолёта – угол между северным направлением
и направлением на самолёт от точки определения
(работающей радиостанции, радиолокатора).
* петля – отворот самолёта от прямой с последующим
возвращением на прямую, на прежний курс.
* ПК (ПЛ), правак, правый – правый лётчик, помощник
командира корабля.
* полоса, ВПП – взлётно посадочная полоса.
* потолок самолёта – максимально досягаемая высота
полёта данного типа самолёта.
* ППМ – поворотный пункт маршрута.
* простыня – схема, чертёж, 220 на 180 см.
* пуловер – трикотажная фуфайка без воротника.
* рафт – плот (англ.), вид надувных маломерных
однокорпусных спасательных судов.
* синька – синяя светокопировальная бумага для
размножения чертежей; чертеж на такой бумаге.
* ротный – командир роты.
* РСБН – радиосистема ближней навигации.
* солитёр – ленточный червь, паразитирующий в
кишечнике человека и животных.
* СПУ – самолётное переговорное устройство.
* старлей – старший лейтенант.
* стланик – видимо от подстилать, стелить.
* телик (телек) – телевизор.
* «ТУ-16Р» – самолёт, разведчик дальней авиации.
348
* УРВО – Уральский военный округ.
* урман – лес, тайга (татарский).
* УФМС – Управление Федеральной миграционной
службы.
* Хамсара – река в Саянах.
* чабан – пастух.
* ЧВВАКУШ – Челябинское высшее военное авиационное
Краснознамённое училище штурманов.
* ЧМЗ – Челябинский металлургический завод.
* ЧПИ – Челябинский политехнический институт.
* чумичка – ковш или большая ложка, для поваров.
* шивера – нагромождение большого количества
каменных глыб и валунов, спустившихся с притоков
реки и образующих в русле ее валы.
* щипач – вор карманник.
* эшелон полёта – строго установленная в целях
безопасности от столкновений в воздухе высота
полёта.
PS: Мне надоело заниматься корректорской
работой, привлекая к правкам супругу. «Word»
в этом деле слабый помощник, а мои глаза плохо
видят текст словарей даже в очках. Да и склеротичный
мозг моментально забывает прочитанные
грамматические правила. Повозившись с
правками много месяцев и не имея средств нанять
грамотного корректора, оставляю всё как
есть! Сколько можно «ловить блох» в макете!
