Он захлопнул дверь прямо перед её носом. Светка прижалась к двери спиной и повернулась к нему лицом. На неё смотрели свирeпые, налитые крoвью, глаза Орловского.
Все части повести здесь
Мы уже ничего не изменим.
- Женя, послушай – Виктор присел на краешек супружеской постели, на которой лежала жена, укрывшись старенькой вязаной шалью – Жень, толку нет от того, что ты горюешь. Нам надо принять решение и либо отпустить нашу дочь, либо начать искать её, а потом посадить под замок и контролировать. Мы уже ничего не изменим – Светка такая, какая она есть, и пока она боготворит своего кумира, мы вряд ли сможем добиться чего-то.
- Вить – она подняла на него тоскующие, полные слёз глаза – я разумом всё понимаю. Но как мне приказать сердцу – она же моя дочь, и я переживаю за неё.
- Переживать, Женя, надо было раньше, когда появились у Светки эти первые признаки её болезненной влюблённости. После этого она стала такой – эгоистичной, глухой, равнодушной.
Он ушёл на кухню, чтобы принести ей воды, а Женя со вздохом зарылась в подушку, снова и снова вспоминая, как они пошли втроём к Элькиным родителям, которая всю дорогу не скрывала слёз. Жене так хотелось тогда, чтобы эта дорога длилась вечно, но она оказалась странно короткой…
Она помнила, с каким недоумением смотрела на них Илона Марковна, мать Эльвиры, как внимательно выслушала их сбивчивый рассказ, как унизительно они просили её не заявлять в милицию, обещав выплатить всю стоимость украшений.
Эта красивая, статная женщина, по которой абсолютно нельзя было сказать, что она имеет взрослую дочь, вскочила и нервно заходила по кухне, приложив сложенные «лодочкой» ладони к губам, словно думая о чём-то.
- Хорошо – сказала она наконец – мужа я постараюсь убедить, объясню ему всё. Вы ведь действительно ни в чём не виноваты, да и наша дочь тоже – она погладила Эльку по волосам, а та уткнулась лицом в её длинный, струящийся халат, и опять расплакалась. Все прекрасно понимали – плачет она не по украшениям, а по дружбе. Более сильного разочарования эта юная девочка ещё не переживала – и чтобы не быть голословной… Я сейчас вернусь…
Она вышла из кухни и скоро вернулась с какой-то бумажкой в одной руке и мундштуком с сигаретой – в другой. Она курила уже третий раз за всё время их разговора, и было видно, что она очень сильно нервничает.
- Вот товарный чек на этот набор, Виталий мне оставил. Мы на такие вещи дорогие чеки всегда храним. Покажу вам, чтобы вы не подумали, что мы хотим взять с вас что-то лишнее.
Виктор взял чек в руки, прочитал наименование – всё сходилось, как описала Эльвира, вплоть до бархатной коробочки, указал жене на сумму, та от удивления тихо ойкнула, но делать было нечего – оба понимали, что, если они не хотят, чтобы Светку объявили во всесоюзный розыск, деньги придётся вернуть. Да и вообще, это вопрос совести…
- Не переживайте – мы всё вернём – заверил Виктор Илону Марковну – просто хотели просить вас дать нам время. У нас невысокий доход, а сейчас, сами понимаете, такое положение в стране. Мы с Женей за все подряд подработки хватаемся, у нас ведь ещё сын…
Илона Марковна махнула рукой:
- Отдавайте, как вам удобнее будет, хоть частями. Простите, я совсем не ожидала от Светочки. Такая девочка хорошая…
При этих словах Евгения уткнулась мужу в плечо. Горечь, смешанная с разочарованием, сделали своё дело – Женя слегла. Несколько дней она не могла ничего делать, стресс для неё был слишком сильным. А ещё ей ни в какую не хотелось верить, что Светка вот так поступила с собственной подругой и с ними, с родителями.
Она понимала, что скорее всего, рано или поздно Элька проболтается кому-нибудь про этот вопиющий случай, и всё окружение их небольшого района будет знать про их дочь-воровку. Светка перекрыла себе все дороги для возвращения в родной дом.
От этой мысли было тяжело и плохо, ворочаясь в кровати, Женя то и дело шептала: «Девочка моя, что же ты натворила? Увижу ли я тебя когда-нибудь ещё, или нет?».
Она понимала, что в любом случае будет любить свою дочь, какая бы она ни была. Но видимо Светке они, родители, совсем не нужны…
С каждым днём она всё больше и больше впадала в тоску, бежала к телефону всякий раз, когда он звонил, в надежде на то, что это Светка. Но на другом конце провода были абсолютно другие голоса и в очередной раз её настигало разочарование.
Она шла в комнату, падала в постель и либо засыпала тяжёлым сном, либо плакала.
Виктор сердился:
- Женя, возьми себя в руки! Так нельзя! Светку ты уже не вернёшь, но у тебя есть ещё сын, о нём надо подумать, подумать о том, как бы не насовершать таких же ошибок, как с дочерью! Что он скажет, когда увидит тебя такой?
Но Евгения никак не могла взять себя в руки. В глубине души она понимала, что муж прав – нет смысла искать Светку и волочь её домой – сбежит опять за своим кумиром, но ничего не могла с собой поделать.
«Неужели мы для тебя настолько ничего не значим, что ты, Света, даже не удосужишься позвонить нам, и хотя бы сказать пару слов – о том, что с тобой всё в порядке».
Первые звоночки «счастливой» будущей жизни.
В ту ночь, после душа, где Светка отчаянно тёрла себя жёсткой мочалкой, она тихонько пробралась в комнату и упала на односпальную кровать, где было её место. Её душили слёзы и разочарование.
Вот, значит, как… Это настолько Коготь дорожит ею, и она нужна ему, что он даже не удосужился сделать красивой их первую ночь… А ведь эта ночь была для Светки чем-то невероятно особенным, вернее, она так хотела, чтобы эта ночь была невероятно особенной. Но ему было всё равно. Он поступил с ней также, как с одной из своих шлюх, взяв вот так небрежно, словно она была не его девушкой, а кем-то… второстепенным.
В силу своего душевного скудоумия и неопытности Светка не понимала, что для Алексея Орловского все люди были второстепенными, и самую большую роль в его жизни играл только он сам.
В глубине души она оправдывала его – ну, напился, не контролировал себя, но она не понимала, что, оправдывая его поступки, втаптывает себя в грязь всё глубже и глубже.
Она тогда тихонько плакала, спрятавшись под одеяло, её разрывала физическая ноющая боль изнутри, но сильнее всего была боль душевная, от которой болела истерзанная, измученная вместе с телом, душа.
Она не услышала, как кто-то подсел к ней на кровать и тронул за плечо с намерением повернуть к себе лицом. Вырвалась, продолжая глубже зарываться в одеяло и подушку, услышала шёпот Лаймы:
- Ну ладно тебе, вылазь давай, хватит прятаться, я же слышу, что ты тут рыдаешь.
Светка сбросила одеяло и повернулась к ней лицом.
- Коготь! – сразу поняла Лайма – вот му…к. Но если хочешь быть рядом с ним – привыкни, он такой и есть. Тебе придётся мириться со всеми его недостатками, в том числе, и с тем, что он вот такой – всегда получает то, что хочет.
- Он изменится – упрямо шмыгнула носом Светка – ему придётся…
- Ха! – хихикнула Лайма грубовато – чёрта с два он изменится! Независимый, ужасный Коготь, волк-одиночка по жизни! И ты решила, что сможешь его изменить? Глупая девочка, да бабы для него – это просто пыль под ногами!
- Я тебе не верю – Светка упрямо вздёрнула подбородок – он другой…
- До чего же ты упёртая! Я его знаю больше, чем ты, и поверь мне – ещё ни одной женщине не удавалось его приручить. Ты будешь всего лишь очередной той, которой он поиграет и выбросит! Но… я смотрю, ты рада обманываться. Что же… Так держать! Только не ной потом, что тебя не предупреждали.
Эх, собраться бы тогда Светке! Собрать свой нехитрый гардероб в рюкзак, и рвануть домой, повиниться перед родителями, перед Элькой, и возможно, всё стало бы развиваться по совершенно иному пути. Но она вспоминала грязные, неухоженные улицы своего городка, убогую квартиру, ненавистную школу, и упрямо сжимала губы – ни за что она не вернётся в этот дремучий город, не увидит больше этих грубых неотёсанных людей. Она не для того приехала в Москву, чтобы с позором покинуть столицу.
Утром она так и валялась в постели, чувствуя, как саднит всё внутри. Господи, ну какое от этого удовольствие?! Какие же бабы дуры, к чему нужен этот секс, если от него только вот такие болезненные ощущения!
Увидев его в дверях, отвернулась к стенке. В руках у него была неизменная бутылка пива. Девчонки, глянув на него, дружно вышли из комнаты. Он сел на краешек кровати, помолчал, потом погладил её по плечу.
- Обиделась? Ну, чего ты? Парень же я… Почему не сказала, что ты девственница?
Она резко развернулась.
- А разве ты так и не понял? Я много раз намекала тебе! Разве о такой первой ночи я мечтала?
- Ты могла бы остановить меня!
- Нет, не могла, ты был так агрессивен!
- Почему ты не ушла спать вместе со всеми, почему осталась со мной?
- Я хотела проводить тебя до комнаты!
Он помолчал.
- Свет, послушай. Спасибо, что ты заботишься обо мне, и прости меня, дурака. Я больше не буду делать ничего подобного, обещаю! И обязательно устрою тебе действительно прекрасную ночь! Может быть, после этого ты простишь меня?
Она внимательно посмотрела на него: ей кажется, или в глазах этого неуязвимого парня действительно мелькнуло раскаяние?
- Хорошо – немного подумав, ответила она – может быть, так я пойму, что действительно дорога тебе хоть немного…
- Я тебя уверяю – ты не устоишь! А теперь – пойдём завтракать.
Коготь сдержал своё обещание. Несколько дней они с ребятами были заняты, практически с утра до вечера пропадая в студии звукозаписи и готовясь к первому концерту. Светка почти его не видела – он приходил поздно вечером, заходил в их комнату, справлялся у неё о том, как дела, и чем она занималась и, выслушав ответ, желал ей спокойной ночи и шёл отдыхать.
Светка же все дни проводила, гуляя по Москве. Она узнавала новые улочки, внимательно рассматривала дома, растущие, как грибы после дождя, магазины с модной одеждой и гигантскими ценами, любовалась памятниками, не замечая грязных тротуаров и спешащих по ним хмурых, неулыбчивых людей. Она старалась быть там, где побольше народу – в Москве в глухих районах орудовали «щипачи» с целью нажиться, в общественный транспорт Светка тоже сильно не лезла – и там тоже вполне могли разрезать сумку и стянуть кошелёк. Иногда она прогуливалась по рынку, покупала себе какую-нибудь приятную мелочь и возвращалась домой. Ей нравилась Москва, несмотря на те изменения, которые привносили с собой в этот величественный город страшные девяностые.
В один из дней Коготь, отправив всех остальных ребят репетировать без него, заявил Светке, что сегодня он целиком и полностью в её распоряжении. Он поручил ей выбрать какой-нибудь наряд и сказал, что сейчас они отправятся в кафе, а потом… потом посмотрим.
Светка была на седьмом небе от счастья. Она выбрала маленькое чёрное платье, которое очень шло ей, открывая длинные стройные ноги, и чёрные туфли-лодочки на плоской подошве. Увидев её в этом наряде, Коготь заверил, что она прекрасна, и повёл её в кафе – небольшое и уютное, на одной из спокойных улочек.
- Сегодня никакого алкоголя! – торжественно сказал он и посмотрел на неё таким тёплым взглядом, что сердце девчонки радостно забилось – ты увидишь, что я умею быть хорошим.
Он усмехнулся.
Они что-то ели, пили сок и чай, потом сидели в сквере на лавочке, держась за руки, как настоящие влюблённые, потом ели мороженое и катались на оставшихся в парке каруселях. Светка была невероятно счастлива – никогда с момента приезда она не проводила столько времени с ним – любимым мужчиной. Про себя она пожелала, чтобы такие дни были почаще.
Светка с гордостью заметила, что встречающиеся по пути девчонки с завистью поглядывают на их пару, и это было понятно – харизматичный Коготь привлекал к себе всегда внимание женского пола.
До самого вечера они гуляли по Москве – побывали на Красной площади, где Светка долго стояла, уставившись на Кремль, так он ей понравился, потом побывали на Москва-реке… Замечательный, полный эмоциями день пролетел незаметно, а ближе к вечеру Коготь достал из кармана лёгкой ветровки тонкий чёрный платок.
- Я сейчас завяжу тебе глаза и отведу кое-куда. Только ничего не бойся, ладно, доверься мне…
- Как же я могу тебе не доверять?
Он поцеловал её осторожно, закрыл ей глаза шарфом и вскоре привёл в незнакомую квартиру, небольшую, но уютную. В квартире из мебели была только огромная, шикарная кровать под прозрачным балдахином – такие Светка только в сериалах видела.
- Что это? – спросила она удивлённо.
- Я снял эту квартиру для нас, до завтрашнего утра.
Он стал целовать её, нежно и страстно, и Светка потеряла голову. Всю ночь он был нежен и ласков с ней, довёл её до такого наслаждения, что она чуть не потеряла сознание. А утром она почувствовала себя настоящей женщиной. Проснувшись у него на плече, улыбнулась ему. Он, видимо, не спал всю ночь – под глазами у него были чёрные тени.
- Ты так сладко спала – я глаз оторвать не мог – сказал он и рассмеялся – я реабилитирован?
- Конечно – прошептала она и потянулась к его губам.
С тех самых пор она ещё больше, казалось, стала зависимой от него. Они занимались любовью при любом удобном случае и где только могли, и Светке казалось, что так будет всегда. Она уже стала думать о том, что приручила этого гордого парня, но первые тучки появились на её безоблачном небе сразу после первого концерта.
Светка тогда была уже не в зале с бешено орущими поклонницами, а за кулисами, откуда могла наблюдать за любимым. Когда он пел какую-нибудь из её любимых песен, он поворачивался в её сторону, и она с улыбкой махала ему рукой.
Начиная одну из них, он сказал в микрофон так, чтобы услышала она и снова повернулся в её сторону:
- Для тебя, любимая!
Он назвал её любимой! Значит, он всё-таки её любит! Значит, она смогла, у неё получилось завоевать его сердце!
После концерта, – это был первый успех в эту поездку – группа «Бред Парацельса» отмечала удачу. Было много алкоголя, много хорошей закуски, гуляли чуть не до утра, потом все стали расходиться. Одному Когтю хотелось продолжить празднование, и он старался остановить ребят.
- Лёха, ды ты успокойся – попытался урезонить его гитарист со странной кличкой Дым – пойдём, тебе тоже отдохнуть пора.
- Да иди ты! – Коготь внезапно замахнулся и ударил гитариста кулаком в лицо. Испуганный Дым постарался как можно скорее покинуть комнату.
- Все идите! – заорал Коготь – друзья, называется! Давайте, расходитесь! – он вдруг увидел Светку, которая тоже постаралась выскользнуть за дверь – а ты подожди! – остановил он её – подожди, милаха!
Он захлопнул дверь прямо перед её носом. Светка прижалась к двери спиной и повернулась к нему лицом. На неё смотрели свирепые, налитые кровью, глаза Орловского.
Продолжение здесь
Спасибо за то, что Вы рядом со мной и моими героями! Остаюсь всегда Ваша. Муза на Парнасе.