Хозяин и работник
21 февраля 1895 года все смешалось в доме Толстых в Хамовниках. Лев Николаевич объявил, что уходит из дома. Разногласия в семье, начавшиеся после духовного переворота писателя – он чувствовал, что не может жить по-прежнему - не затихали уже полтора десятилетия.
На этот раз спор возник из-за того, где публиковать новый рассказ Толстого «Хозяин и работник». Лев Николаевич отдал его в журнал и в издательство «Посредник». Там, как и везде, после отказа от авторских прав, Толстой печатался без гонораров – он хотел, чтобы его произведения принадлежали всем. Софья Андреевна, которая вела хозяйство и заботилась о благополучии семьи, не соглашалась и просила, чтобы сначала - до "Посредника" рассказ появился в издававшемся ею «Собрании сочинений гр. Л. Н. Толстого» - все деньги от продажи этих томов шли в бюджет семьи.
«Лёвочка тащил меня. Я падала в снег»
«Мы оба были возбуждены и рассержены, - записала Софья Андреевна в дневнике. - Левочка… побежал наверх, оделся и сказал, что уедет навсегда из дому и не вернется». Софья Андреевна, чтобы опередить мужа – «не дать ему оставить меня раньше», как была, в туфлях на босу ногу, «одна ночная рубашка под халатом», выскочила на улицу и побежала по переулку. Лев Николаевич -«в панталонах, без блузы, в жилете» - бросился за женой и просил ее вернуться. «Левочка тащил меня, я падала в снег».
Рядом, в соседней комнате, умирал от скарлатины их младший сын Ванечка, ему не было 7 лет.
Лучшее послесловие к "Крейцеровой сонате"
Последний, 13-й ребенок Толстых, родился в марте 1888 года. Льву Толстому было 60 лет, Софье Андреевне – 44. Она иногда называла Ваничку ( в семье это имя писали именно так, через И) лучшим послесловием к «Крейцеровой сонате».
Это был красивый, добрый, умный мальчик, но со слабым здоровьем. В тот год ему недомогалось с начала января. 20 февраля его возили к доктору Филатову, который лечил детей Толстых. Все было в порядке. А к вечеру поднялась температура – до 38,5, началась боль в глазах. В 8 утра приехал врач и прозвучал диагноз: скарлатина. Жар достиг 40, заболел живот, возникло осложнение – дифтерит. Ванечка впал в забытье. В 11 вечера его не стало.
«Это всё – всехнее»
Из-за ранней смерти о Ванечке сложилось много легенд. И о том, что он хотел умереть до 7 лет, чтобы стать ангелом, и о том, что за несколько дней до смерти раздаривал свои вещи, надписывая их на память, и о том, что говорил: «Не плачь, мама, на все воля Божия».
Но он и в самом деле был необычным ребенком. И дело не только в одаренности, раннем знании иностранных языков, не в том, что он хорошо танцевал и написал рассказ «Спасенный такс», который опубликовали в детском журнале.
Как вспоминала Александра Львовна, которая была на два года старше брата, «Ваничка радовался, когда видел добро, и горько плакал и расстраивался при всяком проявлении недоброго. «Мама, зачем няня сердится? -- спрашивал он со слезами на глазах. - Зачем? Скажи ей»... «Зачем ты его ругала?“-- спрашивал он мама, когда она делала выговор лакею или горничной. Зачем люди были злые, портили сами себе жизнь, когда всё могло быть хорошо и радостно?»
После отказа Толстого от собственности и раздела имущества, Ясная поляна отошла Ванечке. Однажды, когда графиня, гуляя с ним по окрестностям, показала: «Смотри, это все принадлежит тебе», он возразил, топнув ножкой: «Нет, всё – всехнее».
Папа зарыдал
В день похорон Софья Андреевна записывает: «Вернулись мы, осиротелые, в наш опустевший дом, и помню я, как Лев Николаевич внизу, в столовой, сел на диван… и, заплакал:
- Я думал, что Ванечка, один из моих сыновей, будет продолжать мое дело на земле после моей смерти».
По воспоминаниям Серея Львовича, старшего сына писателя, когда гроб опускали в могилу, «папа зарыдал». Сергей Львович высказал и то, о чем думали многие: «кто знает, может быть, если бы Ванечка был жив, многое и многое в жизни отца произошло бы иначе. Быть может, этот чуткий и отзывчивый ребенок привязал бы его к семье, и у него не явилась бы навязчивая мысль уйти из Ясной Поляны».
Было тихо, щебетали птицы
«Тихое, маленькое кладбище в поле, состоящее из нескольких холмов да скромных памятников. Здесь было тихо, щебетали птицы», - так описывала погост в селе Никольское, на берегу реки Химки, Александра Львовна.
Траурный поезд семьи Толстых появился там не в первый раз. За девять лет до этого, тоже зимой, в январе 1886 года, здесь хоронили четырехлетнего Алешу Толстого. Он простудился во время прогулки в ветреную погоду и сгорел за два дня. Не помогли ни лекарства, ни тот же доктор Филатов.
Бог наказал
Отец и мать переносили смерть Алеши по-разному. Софья Андреевна мучилась, плакала и чувствовала себя виноватой: из-за ухудшившегося здоровья она была готова последовать рекомендации врачей больше не становиться матерью. «Бог наказал за грехи, - пишет она сестре Татьяне. - Я не хотела еще детей иметь, и вот отнят за это чудный, умненький, красивый мальчик, к которому, как это всегда бывает, я особенно привязывалась со дня на день больше и больше».
Смерть кажется разумной и благой
«Левочка осунулся, похудел и очень грустен», - сообщает Софья Андреевна сестре 20 января 1886 года. Конечно, для Толстого смерть Алеши была огромным горем. Но в то же время – в рамках своего учения о том, что главное – чтобы все люди любили друг друга как братья, Толстой видел в смерти проявление высшей воли и высшего разума.
«Об этом говорить нельзя. Но смерть ребенка, казавшаяся мне прежде непонятной и жестокой, … теперь кажется и разумной, и благой, - пишет он Черткову. - Мы все соединились этой смертью еще любовнее и теснее, чем прежде».
А вот запись в дневнике Льва Толстого через девять лет, 26 февраля 1895 года: «Похоронили Ванечку. Ужасно! Нет, не ужасное, а великое душевное событие. Благодарю тебя, Отец!»
Эссенция трупов
Ближе всего к Хамовникам, где жили Толстые, было кладбище Новодевичьего монастыря. Когда умер Алеша, Софья Андреевна туда и поехала. Но ей там не понравилось. «Каменная ограда, точно крепость; внутри … бесчисленное множество, одна на другой, просто, могилы, -пишет она сестре. - И 400 лет кладут в это крошечное местечко один труп за другим, и вся земля, это - эссенция трупов богатых, жирных людей, потому что там место стоит 250 рублей серебром».
Ни торговаться, ни оставлять там Алешу не хотелось. И Софья Андреевна обратилась к своему брату Петру: не знает ли он, где в Москве или ближайших окрестностях есть «чистенькое новое кладбище".
Вернулась через 23 года
Петр Андреевич Берс ответил сразу: «Помнишь наше Покровское, где мы жили с родителями на даче? Старое кладбище рядом с церковью закрыли. Но появилось новое, в Никольском, на обрыве над Химкой – всего месяц назад, там еще никто не похоронен".
Тот скорбный приезд в родное Покровское-Стрешнево – она родилась именно здесь, на даче - был для Софьи Андреевны первым за 23 года, с тех пор, как она вышла замуж.
Дом, который снимали Берсы, снесли. Но дочку доктора Андрея Евстафьевича Берса узнали. Когда услышали, зачем она приехала, заплакали и вызвались проводить в Никольское.
Любовь и смерть
До нового погоста ехали по местам, где гуляли в детстве. «Помнишь, Таня, Швейцарию нашу в Покровском? – писала графиня сестре.- Так вот, где Химка внизу течет, так на другом берегу, где село Никольское, на обрыве высоком над речкой, отведено кладбище. Место чудесное… Видно… все Покровское и все те места, где ты пропала, когда мы за грибами ходили…, и куда мы уходили, когда дома что неблагополучно и грустно, и которые мне в детстве …казались чудно поэтичны и красивы».
Здесь же зарождалась любовь родителей Ванечки и Алеши. «Когда мы начали подъезжать к Покровскому кладбищу близ Никольского, куда везли хоронить Ванечку рядом с Алешей, Левочка начал вспоминать, как он, влюбленный в меня, часто ходил и ездил по этой самой дороге в Покровское.. Он умилялся и плакал..., и мне было так хорошо от его любви».
Никольский тупик
Мать часто приезжала на могилу сыновей. «Хорошо помню величественную фигуру мамы в трауре, с длинной черной вуалью на голове, склоненную над маленьким, еще свежим холмиком, - вспоминала Александра Львовна. - Что-то шептали дрожащие губы, а из близоруких, прекрасных глаз струились слезы...»
Графиня сделала распоряжение, что, если она умрет в Москве, то пусть ее тоже похоронят в Никольском.
Но жизнь распорядилась иначе. Софья Андреевна умерла в 1919 году в Ясной поляне, похоронена неподалеку, в семейном склепе на Кочаковском кладбище.
Туда же, в 1932 году перенесли прах Алеши и Ванечки. Начиналось строительство канала «Москва-Волга», Покровское кладбище и село Никольское – о нем напоминает название Никольский тупик - должны были стать дном Химкинского водохранилища.