Маленькие дети-маленькие хлопоты
Большие дети-большие хлопоты.
Жизнь прожить – не поле перейти
(народная пословица)
Всех желаю позабавить. Сказочку одну заставить
Вас послушать я хочу . Абсолютно не шучу,
Говоря, что все фигуры списаны почти с натуры.
В сказке этой зла развязка, это присказка, не сказка.
Сказка будет впереди, начинаю, погоди.
Слушайте друзья-соседи, сказ про Машу и Медведя.
Жили-были дед да баба, во Сибири где-то, або
Может даже и у нас, где-то в Коми. Мы рассказ
Вам расскажем, как они доживали свои дни.
На деревне нашей тут, коротая, век живут
В покосившейся избушке, худо деду и старушке.
Здесь всю жизнь они прожили, на деревне их любили,
За весёлость, простоту, легкий нрав и доброту.
В праздник дед поддаст немножко, запиликает гармошка
И румяные старушки подробят, споют частушки.
Или если чем помочь, старики всегда не прочь.
Звался старый дед Иван, он военный ветеран.
На двух войнах побывал, досыта повоевал.
Весь израненный, больной, покорёженный войной,
Трактористом был в колхозе. То в земле, а то в навозе
Бабка жизнь проковырялась всё на ферме, надрывалась
Для родной советской власти звали бабку – баба Настя.
Раньше помоложе были, думали, что ладно жили.
Выполняли пятилетку, дети в школу-восьмилетку
У деревни всей ходили, пока школу не закрыли,
ОРС и магазин закрыл, кто-то сверху порешил:
Надо сёла укрупнять. С мест насиженных сгонять
Стали целые деревни. Из домов отцовских, древних,
Вынуждали уходить и чтоб как-то дальше жить,
Уезжала молодежь. Что тут делать? Хошь-не хошь,
Электричество отключат – живо разуму научат!
И в деревне у реки одни только старики,
Кому некуда съезжать, век остались доживать.
Свет, конечно, отрубили. Так из года в год и жили.
Вот такие вот напасти. А вообще у бабы Насти
С дедом четверо детей, дочь и трое сыновей.
Все давно переженились, и у них уж народились
Дети, а потом и внуки. Иногда они от скуки
На деревню приезжали, сенокосить помогали.
А назад, грибы, картошку увозили понемножку.
Летняя пора была, и как раз у них жила
Машка, внучка их родная. Своенравная, блатная
Ученица ПТУ. Объясню вам почему,
Здесь она нарисовалась. От милиции скрывалась,
Чтоб её не посадили, знать на ней делишки были.
Старики того не знали, уж давненько в гости звали.
Как приехала, от счастья аж всплакнула баба Настя.
Машка, с жиру забесившись, даже толком не спросившись,
За грибами в лес пошла, и пропала. Вот дела!
Дед с соседом Митрофаном, своим старым корефаном,
Хоть и ноги чуть таскали, целый день её искали.
Но тайга-то велика – не нашли. Про них пока
Мы не будем говорить, надо вот что вам открыть.
От деревни, в стороне, в самой чаще, в глубине
Леса тёмного берлога. Ни тропинка, ни дорога,
Туда, братцы, не ведёт. Там матёрый зверь живёт.
Ходит в валенках помятых, все штаны его в заплатах,
Сверху ватная "телага" да ушанка. Он бедняга,
Здесь уже, который год в одиночестве живёт.
Рослый, кряжистый, сутулый, с носом свернутым и скулой.
Не на фронте воевал, малолеткой блатовал,
Настоящий был бандит и бывал частенько бит,
В армии он не служил, воровством по детству жил,
А потом попал к цыганам, там одетый в сарафан он,
С ярким ситцевым платком, пристегнутый поводком,
На всех ярмарках плясал, ну а Мора деньги брал.
Жизнь такая ясно дело ему быстро надоела.
От цыгана он смотался, но в милицию попался.
В зоопарк определили, за решетку посадили,
Но кормить получше стали, верховодил тогда Сталин.
И, чтоб срок не схлопотать, нужно было не болтать.
А то можно загреметь, но был молод наш медведь,
В общем, сел за анекдот. Окунь промолчал, а вот
Дятел слётал, настучал. Как конвой на них кричал,
Как собаками травил, как до полусмерти бил.
Но наш Миша все прошёл, не стукач и не козёл,
Срок свой длинный отмотал, вышел. Здесь страною стал
Уж Хрущёв руководить. А на двух ногах ходить
Миша лихо научился. В цирк медвежий попросился,
Ездил там на лисапеде. Так и жил как все медведи.
Где-то пайка, где-то плетка – вот такая там работка.
Так прошло немало лет, сперва велик, там мопед,
А потом «Урала» дали, да с коляской. На «Урале»
Стал работать, тот «Урал» он по пьянке и угнал,
Да и продал на запчасти рокерам. Однако власти,
Снова Мишу прихватили и еще раз посадили.
Снова Миша отсидел, а как вышел, поглядел,
На весь этот наш бардак и решил Медведко так:
Да пошло оно всё в спину, лучше я в тайге загину.
В лес свалил, там понемногу, на ручье срубил берлогу.
Нары, печка, всё жилье, есть и снасти и ружьё.
Есть одёжка, кой какая, соль, мука, но жизнь такая
Тоже малость плоховата, ибо Мишке скучновато.
Нет ни мотика, ни плётки, ни конвоя, ни решётки.
Да они и не нужны плохо то, что нет жены.
Скучновато жить без бабы, думал Мишка: «Вот была бы,
Своя дура. Мы бы с ней, может, вывели б детей.
Я б им велик сколотил бы, может ездить научил бы.
Мы бы здесь шикарно жили, рыбку бы в ручье ловили.
Ближе к холодам пришлося завалить бы мне бы лося.
А мяска бы порубали, до весны б спокойно спали.
Я бы всё заготовлял». Так наш Мишка размышлял,
В зубе спичкой ковыряя, после ужина и чая.
Но пока оставим Мишу. Ой, ребята, что я слышу?
Машка плачет на бревне, даже жалко девку мне.
Стало сыро, холодает, вечер быстро наступает,
Посинели небеса, вот и выпала роса.
Машкины промокли ноги, ни тропинки, ни дороги.
Слышен лишь в лесу ручей, страшно путнице моей.
Хочется поесть, напиться, но идти к ручью боится -
Там страшнее темнота, но вдруг видит девка та,
Около ручья избушка и туда бегом девчушка.
Вот с опаскою вошла, спичку чиркнула, зажгла,
Парафиновую свечку, видит Машка нары, печку.
А на ней кастрюлька каши, слюнки потекли у Маши,
Кашку быстро замахнула и на нарах тех уснула.
За день находилась ведь, а к утру пришел Медведь.
В дверь зашел и обалдел, он на нарах углядел: под его
Тулупом спит некий молодой бандит.
Куртка черная на кнопках, вся в цепочках и заклёпках.
В джинсах, грязных сапогах и зелёный, прямо страх
Ирокез на голове. Да больших серёжки две.
Мишка даже растерялся, рэкет до него добрался?
Или беглый тот бандит? Пусть маленечко поспит
Как проснётся, поглядим, что мы будем делать с ним.
Так прошло минут пятнадцать, Машка стала просыпаться.
Как Медведя увидала сразу дура завизжала.
Мишка даже испугался, ну а после догадался.
Это в куртке не бандит, это девка раз визжит.
Быстро стал соображать, как её бы удержать,
Чтоб невеста не сбежала, чтоб детишек нарожала.
Он шагнул поближе к ней, та визжать еще сильней.
Ладно, Мишка отошел, сел на лавку, речь завел:
« Да, хорош тебе орать, как тебя, подруга, звать?
И откуда ты явилась?»
Маша:
«Я с деревни, заблудилась.
Меня Машенькой зовут, а вы что живёте тут?
Вы меня ведь не съедите? До дороги проводите,
А то я в лесу одна - не врубаюсь ни хрена.
Не сведёшь, козёл лохматый, врежу по зубам лопатой,
Да потом братве скажу и деньгами накажу.
Я на бабки тя поставлю, землю жрать тебя заставлю.
Усекаешь мой базар?»
Вот какой судьбы удар
Вдруг слетел на Медведя. Лишь маленько погодя
Мишка наш в себя пришел. Машка влезла уж за стол.
И рукой черпая, жрёт весь его последний мёд.
Много наглых он видал, да и сам большой нахал.
Но таких, не приходилось, Машка вовсе расходилась.
Слопала весь Мишкин мёд и уже малину жрёт.
А кувшинчик из под меду на пол бросила ко входу,
Был он глиняный, разбился. Жаль, еще бы пригодился.
И как кончилась малина, Мишке говорит дивчина:
«Я, козёл, в твоем хлеву дней десяток поживу.
Или больше, может быть, скучно мне, у деда жить.
У тебя повеселее, ничего, гляди смелее,
Не боись, не укушу, ну-ка дунем анашу».
Мишке даже лихо стало, как она его достала.
И всего минут за пять, может взять ее, сожрать?
Жалковато, ведь девица, пусть живёт и пусть плодится,
Коль разыщет дурака, кто бы взял. А мне пока
Не успела всё сожрать, надо как-то выгонять,
Эту стерву из берлоги. А коль нет, то сам я ноги
С голодухи протяну. Нет, не надо мне жену.
Да к тому же вот такую. Я же братцы затоскую,
Коли стерва у меня проживёт, хотя б три дня.
Я ж её тут задушу. Покуривши анашу,
Та ему толкует: «Дед, у тебя водяры нет?
А то что-то не срубает». Мишка Машке отвечает:
«Скинь-ка, детка, обороты, а не то пойдешь на дно ты.
Рыб да раков угощать, будешь тут меня стращать
Городской своей братвою, дура, я ж тебя урою,
Ты скажи мне, кто ты есть? Ты ж не в городе, а здесь.
Ну, врубаешься, подруга?». Машка видит, дело туго.
«Каюсь, дяденька, простите, вы засранку, отпустите
Вы живой меня отсюда»- так поет ему паскуда-
«Я уж более не буду, перемою всю посуду,
Наведу здесь чистоту, все полы перемету.
Только вы уж не губите, и в деревню проводите.
А то плачут бабка с дедом, кто накормит их обедом?
Кто им принесет воды? Кто укроет от беды?
Дядя Миша, ну прости». Стал Медведь, башку скрести,
Вроде жрать бесчеловечно, ишь как кается сердечно.
Ладно, хрен с ней, пусть живёт. Пусть пока воды попьёт.
За ковшом к ведру нагнулся, а потом на ствол наткнулся
Грузной тушею своей. Вновь обманут дуралей
Этой юною гражданкой, та в живот его берданкой
И кричит: «А ну, козёл косолапый, вон пошёл».
В пятки Мишкино сердечко, но спасла его осечка.
Разъярился косолапый, хвать ружьишко левой лапой
Ну а правой Машке в рыло, та все нары развалила.
Он за то её побил, что с испугу навалил
На пол. Видно все же есть та «медвежия болесть».
А потом наш холостяк, отдышавшись кое как,
Машку запихал в мешок и в деревню поволок.
Притащил, на земь стряхнул, развернул, башку пригнул,
Дал пинка. И Машка юзом, по траве елозит пузом,
Прямо к дедовой избе. А Медведь пошёл к себе,
Слёзы лапой вытирая. Вот ведь сказочка какая.
А что не так, прошу простить. Очень даже может быть
Сказка зла, нехороша. Наша русская душа
Нам самим то не понятна. Думаю Медведь обратно
На деревню не придёт. Добрый все же наш народ.
Терпит, многое прощает, даже сам того не знает
Как хреново он живёт. Славный и простой народ,
Но сказать не лишним будет - очень есть плохие люди
Среди каждого народа. Знать в семье не без урода.
Негодяи, подлецы, сволочи и наглецы.
Вознестись они, желая тех, кто рядом унижают.
О других не говорим, пусть сполна воздастся им.
Сказку здесь закончим нашу про Медведя и про Машу.
