«Мы никому не нужны», «власти ничего не делают», «вокруг нищета и разруха». Такие высказывания часто можно встретить в сети от персонажей с вымышленными именами и котиками на аватарках. Чаще всего подтверждением таких умозаключений является не что иное, как его злейшество фейк. В его основе лежит факт. А вот ужасающие детали вокруг факта, шокирующие выводы, вгоняющие в депрессию прогнозы – это уже работа политтехнологов. Пообщавшись с таким персонажем, некоторые принимают его сторону. И вот они тоже рассказывают про несправедливость, разруху, вот их разум возмущенный кипит и требует справедливости. Вся история в том, что эту мысль за вас уже кто-то подумал. Разжевал и положил в мозг…
Сейчас можно встретить целый полк информационных диверсантов, которые получают заработную плату за то, что методично подрывают устои России изнутри: создают ощущение неудавшейся жизни, настраивают граждан против власти, чтобы в конечном итоге поднять одних россиян против других.
Кому и для чего нужно водить нас за нос? Об этом мы поговорили с руководителем сектора мониторинга и анализа НЦПТИ Антоном Волощуком.
Справка
Национальный центр информационного противодействия терроризму и экстремизму не просто ведет просветительскую деятельность, но и работает по другим направлениям в целях противодействия террористической и экстремистской угрозам. Например, изучает методы вербовки, сотрудничает с правоохранительными органами и выявляет деструктивный контент.
– Антон, зачем мы вообще боремся с фейками? Что в них плохого?
– Смотрите, просто фейков не бывает. Каждый выпускают с определенной целью. И здесь работает два направления. Первое – основано на антропологическом феномене слухов. Люди их порождают в надежде, что на них обратят внимание. Это более характерно для шоу-бизнеса, для блогеров, для обывателей, которые хотят популярности.
Но есть и другое направление – деструктивные фейки. Это как раз то, с чем мы активно боремся. Здесь цели – посеять панику, страх, вложить ложные идеи. Эти фейки всегда порождаются кем-то и имеют свою аудиторию. И для каждой аудитории есть свои «крючки» – болевые точки.
Например, тема урбанистики. Довольно распространенная проблема для многих городов. Где-то возникают незаконные застройки, где-то рушатся исторические здания.
– То есть, урбанистика – это тоже метод управления человеческими эмоциями?
– Конечно. Через эту тему можно вызывать негативную реакцию к власти, к конкретным чиновникам, выводить людей на улицы. То есть это одно из направлений, через которое можно воздействовать на общество с помощью фейков.
– То же самое: экология, здравоохранение, детская смертность.
– Все верно. В любом из этих направлений на почве реальных проблем можно создавать фейки. Политтехнолог или пропагандист обращает внимание на реальную ситуацию, начинает ее использовать. Если начать раскручивать несуществующую проблему, то воздействие будет близко к нулю. Кто поверит в полностью выдуманную историю? Выхлопа не будет. То есть люди образованные, способные принимать решения, совершать действия, раскроют обман и не будут действовать по плану, по которому их изначально хотели пустить.
– Им нужна именно активная аудитория, которая будет не просто негативить в сети, а люди, способные подняться?
– Конечно. И важно, чтобы проблема была реальная. Вспомните, когда были произведены удары хаймарсами по одному из СИЗО в ДНР, где содержались украинские военнопленные. Это же факт. Действительно, там погибли военнопленные. Но украинские специалисты по пропаганде полностью перевернули факт с ног на голову и заявили, что это русские нанесли удар. И какая-то часть населения на это обратит внимание. Те, кто настроен особо критически к нашей власти, к официальным СМИ. Затем такие люди могут предпринять какие-то действия, например, распространять данный фейк среди своих знакомых или сторонних людей.
– Вы говорили о политтехнологах и пропагандистах, которые ставят акценты именно на проблемах, на негативе. Когда мы видим медиа, в которых идет один негатив, можем ли мы сказать, что за этими новостями стоят именно такие политтехнологи? Или это все-таки стихийные личности?
– По-разному. В каждом случае надо разбираться.
– Как обычный читатель может это определить?
– Знаете, обычному человеку очень сложно это понять. Даже специалисту сложно в этом разбираться. Нужно установить владельца паблика, кто его ведет, найти взаимосвязь между схожими пабликами, сообщениями и материалами.
Раньше было правило трех источников для проверки информации. Сейчас источников должно быть 5, 7 и более. Потому что есть, допустим, сеть из различных пабликов и чатов, которая публикует одни и те же фейки. У них будут разные говорящие головы, но финансирование и установки они будут получать из одного центра (например, какого-нибудь «иностранного фонда»). Обычному человеку будет очень сложно это определить.
– Что вы можете посоветовать пользователям, которые сталкиваются с ресурсом, где только один негатив?
– Относиться ко всему критически, без эмоций. Задача любого фейка – воздействие на эмоции. А вот основная цель зависит от заказчика. К примеру, им надо вывести людей на улицы. Представим вполне реальную ситуацию – обрушился дом или строение, построенное в XX веке. И в этот момент начинается: сперва они раскачивают людей на эмоции, чтобы вызвать негативную реакцию. Забрасываются тезисы: «оно обрушилось потому, что не выделяли финансирование», «потому что городским властям все равно», «выделенные деньги были сворованы».
– «Нас ненавидят», «нас за людей не считают», «нас хотят убить…»
– И такие тоже. Или, например, теракт в Красногорске. Мы обнаруживали комментарии с посылом, что «властям это было выгодно», чтобы еще больше обозлить людей на украинцев и другие национальности. Всплывали аналогии со старыми фейками, такими как «рязанский сахар» – терактами 1999 года, когда сразу в нескольких городах произошли подрывы домов, и прочими теориями заговоров. Опять же, в подобных комментариях зачастую обнаруживается украинский след. Психически нестабильные люди эти идеи подхватывают и подливают масла в огонь своими комментариями. Затем накапливается критическая масса комментариев, которая формирует определенную картину.
– Но это ведь может писать один человек с десяти аккаунтов?
– Зачастую так и происходит. Соответственно, человек, когда заходит почитать, что пишут другие, видит это все, сам начинает задумываться: «Может быть, властям и правда выгоден этот теракт?»
– Что вы можете сказать тем, кто так подумал?
– Это, простите, бред. Конечно, люди в этот момент были на эмоциях, многие не могли критически воспринимать всю информацию, которая на них валилась. Как только человек выпадает из стресса и возвращается в нормальное состояние, он начинает включать разум. Вот смотрите, не секрет, что в России есть проблемы с демографией. Правительство России, как и любой другой страны, заинтересовано, чтобы населения становилось больше. Чем больше людей, тем быстрее растет экономика, появляется больше открытий, больше услуг и развлечений, есть кому защищать страну и служить в армии, в конце концов, у нас огромная территория, которую просто необходимо заселять. Работает множество национальных программ и проектов по увеличению населения, а тут такой удар! По людям, по экономике, по моральному состоянию пострадавших. Люди выпадают из своего рабочего процесса, кто-то уходит на больничный. Такой теракт – это удар по демографии и экономике. То есть, если включить холодный разум, то мы понимаем, что это не выгодно правящему классу России. Очень сложно найти логические аргументы, дружащие со здравым смыслом, которые заставят человека реально поверить в то, что это российская власть подстроила этот теракт. Фактов никаких. Все, что вы найдете, – это фейки, которые бьют на эмоции.
– Можно ли назвать концентрацию на негативной информации методом манипуляции антироссийских сил?
– Сперва стоит сказать – наше население не такое глупое, как о нем могут думать. Это очень легко прослеживается на примере пабликов, которые связаны с политическими экстремистскими организациями, иноагентами и опальными оппозиционерами. Контент у них – сплошной негатив. С такими сообществами остается довольно низкий, но стабильный процент аудитории, которая готова верить. Адекватный человек видит, что вся информация подается строго под «одним углом» и понимает, что здесь что-то не так.
– То есть на подсознательном уровне?
– Ну почти. Образованный человек обнаружит, что в такого рода контенте большое количество неправды. Иногда такой материал обнаруживается, который со здравым смыслом даже не находит точек соприкосновения. Грамотные спецы-пропагандисты работают не так.
– А как? Более мягко?
– Да… Я приведу пример. Примерно 10 лет назад был организован канал на видеохостинге YouTube. Он довольно быстро рос, набирал свою популярность. За счет чего? На канале поднимались проблемы российского общества, но они излагались без лишнего негатива, без лишних эмоций, грамотно, с разных точек зрения. При этом, когда вы смотрите большое количество роликов на этом канале (за несколько лет), вы понимаете, что у канала есть определенная, скажем так, цель. Показывают: плохо в экологии, плохо в политике, плохо там, там, но в конце обязательно оптимистичный прогноз и настрой на решительные оппозиционные действия: «Выход есть. Давайте решать! Давайте подниматься!». Но в 2018 году все-таки там был обнаружен украинский след. Хотя главным лицом-диктором канала, был человек с чистейшим русским языком, представлялся россиянином, только сидел он в маске. Затем появились мемы, мерч, связанные с каналом. Потому что это было сделано качественно, был определенный стиль. И почему персонаж полюбился? Потому что не было такого давления на эмоции, наоборот, за основу всегда брались реально существующие проблемы нашего общества и давался оптимистичный образ будущего, за который необходимо было бороться.
– Тонко.
– Да. И такому уже сложно противостоять. Однако здесь у разработчиков канала случился «прокол» – со временем ролики у них стали слишком эмоциональные, с откровенной поддержкой оппозиционных сил.
– Сейчас я вижу много работы не тонкой, прямо в лоб. Потому что антироссийским политтехнологам приходится работать слишком быстро?
– Тут важно понимать, на кого они работают. Для людей поумнее будет пропаганда потоньше. Для людей с лабильной психикой (склонной к резким перепадам. – Ред.) работа идет в лоб.
– Можно ли назвать такие ресурсы одним из этапов воронки для вербовки россиян в террористические и экстремистские организации?
– Отчасти да. Я с вами соглашусь. Нужно понимать, что есть ресурсы без обратной связи, где идет негатив по технологии информационного вала. Они необходимы, чтобы поместить человека в состояние фрустрации (крайняя степень разочарованности своей жизнью. – Ред.), чтобы он не понимал, что происходит, чтобы верил всему, что скажут в этом паблике.
Есть паблики, где можно пообщаться, посмотреть комментарии. И тут вербовщики могут прямо выходить на подписчиков. Они не чураются писать в личку, звонить.
– А вот эти мошенники, которые представляются сотрудниками полиции, банка, налоговой. Кто эти люди и какие у них цели?
– Это частая история. Они работают по целевым аудиториям. Их задача – собрать информацию: а кто абонент, какие есть проблемы, интересы.
– Стоит выводить их на чистую воду?
– Нет. Давайте вспомним о том, что под воздействием мошенников деньги с карт снимали не только обычные граждане, но и министры, и стражи порядка и так далее. Это говорит о том, что работают профессионалы. Если сегодня вы их выведите на чистую воду, не факт, что завтра вы не поддадитесь на новые и более тонкие манипуляции. Они всегда совершенствуют свои технологии: под каждого конкретного человека определяется разный набор «крючков – слабых мест», за которые можно человека схватить. Например, материальные условия.
Почему молодежь и пенсионеры чаще всего занимаются поджогом военкоматов, релейных шкафов, автомобилей и так далее? Потому что это социально уязвимые слои населения.
– Эмоционально?
– И эмоционально, и социально-экономически. Студенту всегда не хватает денег. Пенсия может быть небольшая. Поэтому легко можно воздействовать на них: сначала вывести на эмоции, а потом манипулировать через различные механизмы. У здорового человека среднего возраста, в отличие от великовозрастных людей, редки когнитивные искажения, деменция и т. д.
– К тому же он занят.
– Да. У него цели, дети, ипотека. Он зачастую даже трубку не берет, если звонит незнакомый номер. А представьте, старшее поколение. В силу воспитания и совершенно других социально-экономических условий, в которых они жили. Они более доверчивы, если звонят мошенники и представляются сотрудниками полиции, ФСБ, генпрокуратуры. Они верят и с легкостью отдают свои логины и пароли от пенсионных карт и госуслуг, у них отнимают деньги, а потом обещают вернуть, если они совершат террористический акт.
– Что можно посоветовать читателям в такой ситуации?
– Помнить, что никто никогда не попросит персональных данных в телефонном разговоре. Это запрещено согласно нашему законодательству. Необходимо отключиться, стоит перезвонить в организацию, от лица которой поступил звонок. Здесь есть еще один нюанс. Современные технологии IP-телефонии, интернет-телефонии позволяют маскировать свой номер. Вам может высветится номер «900», или экстренные службы «112», или банк в котором у вас имеется кредит, зарплатный проект. Ну и еще: не надо думать, что мы умнее тех, кто нам звонит и пытается нами манипулировать. Это люди опытные и тренированные.
– У вербовщиков есть схемы работы? Они вам известны?
– Да, конечно. Будь это экстремистская организация, либо террористическая, либо спецслужба какого-нибудь иностранного государства – у них есть вербовщики и операторы. Операторы – это аналитики, которые собирают информацию о целевой аудитории, о новых методах и технологиях вербовки – в области психологии, социологии, различных технологий.
– То есть специалисты?
– Конечно. Это образованные люди. Они обрабатывают информацию и вместе со сформированными планами и методичками передают вербовщикам. Затем вербовщики устанавливают прямой контакт с целевой аудиторией. Это может быть прямая переписка «ВКонтакте», «Телеграме». Вот реальный пример – Варвара Караулова. Нашумевшее дело 2016 года. Отличница МГУ. Ее завербовали в запрещенную в России террористическую организацию ИГИЛ (запрещено в России). На нее вышел некий человек с именем «Владимир». Он увидел ее в спортивном паблике, завязалась переписка по теме футбола. Потом начали обсуждать другие интересы. На этом фоне возникла любовная линия.
– То есть этот человек специализировался на любовной истории с девушками?
– Не просто на любовной. Это грамотно обученный специалист-вербовщик, который получил информацию от операторов с определенными целями и установками. Затем они стали говорить о религии. Из общих разговоров о религии он переключил ее на разговоры об исламе. Она заинтересовалась, приняла ислам. На тот момент «Владимир» показал свое истинное лицо (оказался не 20-летним Владимиром славянской внешности, а опытным террористом с Ближнего Востока. – Ред.). Она приняла решение купить билеты втайне от родителей и через Турцию отправиться в Сирию, на подконтрольные ИГИЛ (запрещенная в РФ террористическая организация) территории. Совместно со спецслужбами Турции ее в Стамбуле перехватили и отправили в Россию. Как вы понимаете, закончилось это все судом и приговором к лишению свободы. Вот вам реальный пример работы технологии по вербовке.
Опытные вербовщики владеют различными технологиями и специализируются на своей целевой аудитории: девушки, мужчины, женщины, пенсионеры, студенты. Кому-то интересен заработок – им будут обещать либо действительно платить, но взамен попросят об услуге: передать информацию о российских войсках, залить зеленкой выборочную урну и т. д. Кого-то обрабатывают по линии эго.
В этом случае, будут давить на признание, на стремление к славе и заслугам: «тебя заметят», «мы тебя возьмем в нашу организацию, такие люди нам нужны».
– «Ты избранный».
– Да, да. Все это так и работает. И потом дальше по этим «крючкам» они раскручивают людей, манипулируя ими.
– Есть какой-то момент, когда человек все понял и хочет вернуться к нормальной жизни?
– Дело в том, что человек может даже понимать, осознавать. Но в этом моменте он подвергается сильному психологическому прессингу! Ему сложно. С одной стороны, объективно он все равно уже пойдет по ряду статей. Например, содействие террористической деятельности.
– Даже если еще ничего не сделал?
– Да. Возможно, какие-то механизмы есть, когда они идут навстречу следствию, в индивидуальном порядке. Так как я не юрист, не буду говорить «наверняка». И второе. Если человек осознал и попытался прекратить это деструктивное действие, на него идет воздействие. Вербовщики и пропагандисты той стороны постоянно говорят, что обратного пути нет, «ты либо сядешь, либо пострадаешь»… Аргументация зависит от конкретного случая.
– Это можно сравнить с психологическим недугом каким-то? Можно сказать, что они специально доводят до диагноза?
– Зависит от целевой аудитории. Если психологически нестабильный человек подвергается вербовке, то вполне.
– Именно такая цель конечная?
– Да.
– То есть рассчитывать на то, что ты умнее вербовщика, не стоит?
– Не стоит. Поэтому мы советуем просто отключаться от звонков мошенников. Отключитесь. Добавили в черный список либо передали в силовые структуры.
Этот материал мы публикуем для того, чтобы вы очень внимательно пересмотрели историю переписки, оценили ресурсы, на которые вы подписаны.
Если определенные люди в сети стараются повернуть ваши взгляды против ваших же соотечественников, стараются вывести вас из равновесия, подталкивают к активным действиям против конкретных людей или системы, задумайтесь, стоит ли продолжать общение.
Помните, что взаимодействие с людьми должно приносить положительные эмоции. Дружба – это взаимоуважение. Любовь не требует жертв.
Автор: Анна Глебова.