"Дорогой, милый мой супруг! Извини, что забрала деньги, которые мы копили на переезд.
Я считаю что честно отработала их за годы брака."
- прочитал Глеб записку.
У него сразу же потемнело в глазах, а ноги стали ватными и пересохло во рту.
Мужчина несколько минут смотрел на записку, затем вышел на крыльцо.
Дрожащими руками он достал из кармана пачку, но руки трясло так, что бросил эту затею и просто осел на ступеньки.
Чего Анфиске не хватало?
Работал не покладая рук и дома, когда официально "отдыхал" после работы, месяц вкалывая на Севере.
Все деньги честно складывал в коробку из-под сапог, которую завела Анфиска.
Она также складывала в коробку выручку от продажи молока и творога.
У них собственное подворье: корова, два поросенка, птицы, кролики.
Чего еще надо было?
Он замуж Анфиску позвал из жалости: подлец который сделал ей ребенка, свалил в туман, таки не женившись. Анфиса вернулась к бабушке, с которой жила и родила мальчишку.
Что сказать?
Глеб Самойлов жил один, в бобылях, оттого что шрам у него, на подбородке, обжегся в детстве. По молодости шрама стеснялся сильно, когда возраст перевалил за тридцать, отпустил бороду, но комплексы по этому поводу никуда не делись.
А там повадилась к нему бегать Анфискина бабушка. Носила молоко в банке, которое он не просил, но брал, чтобы кормить кота и не расстраивать старушку.
Бабулька поступила дальновидно: сначала приучила Самойлова, к своим ежедневным визитам, а потом якобы приболела, и вместо себя отправила Анфису.
А дальше уже дело техники: Анфиска приходила в платьице, которое ей было мало и трещало по швам, грозя разойтись в районе бюста и вывалить на обозрение, все что за ним пряталось.
И томно опускала ресницы, показывая румянец на щеках.
Самойлов ведь живой мужчина.
Смотрел на такое дело, забыв обо всем, брал из ее рук банку с молоком и поскорей уходил.
Смущался очень.
Глядел из окна вслед, подумывая о том, что хороша бестия.
Сам не заметил как женился. И забрал к себе жить Анфису, вместе с сыном Мишкой, бабулей Петровной, коровой и двумя собаками.
Места всем хватило, дом у Самойлова большой, о трех комнатах, не старый еще дом, построенный в этом веке.
Три года пролетели в один миг.
Лежа в постели по вечерам, супруги Самойловы мечтали, что скопят денег и купят квартиру в городе.
Это все Анфискины мечты были, Самойлов до такого не додумался бы.
- А в городе Глебушка, хорошо, можно в цирк ходить, на зверей смотреть. Там тебе и медведи на велосипеде катаются.
- Так я медведей и у нас в лесу видел.
- Так то дикие, как ты. А цирковые - воспитанные. Ничего ты не понимаешь о городе. Там на каждом углу витрины с манекенами, - затаив дыхание, говорила Анфиса. - Народу на улицах невидимо, все ходят и ходят, взад-вперед, можно зайти в толпу, никто на тебя не посмотрит. А сколько всяких закусочных и кафе, ты бы видел!
- Так перекусить и дома можно, - удивился мужчина.
- Какой ты глупый, - рассердилась Анфиса. - Ты просто жизни настоящей не видел! В кафе можно вкусный кофе попить. И поглядеть из окна на прохожих.
- А чего на них глядеть? - буркнул Глеб по-привычке. - Идут себе и идут. И кофэ я не люблю. Не понимаю я его, хоть у6ей. По мне, лучше чай из листьев.
Обычно после подобных слов, Анфиса замолкала и капризно поджимала губы.
А Самойлов косился на супругу и боялся высказаться тем, что хранил в душе. Казалось ему, что Анфиска не зря в город нацелилась. Надеялась наверное, того подлеца найти, от которого родила Мишку.
...Ну вот.
Все равно по-своему сделала, и укатила в какой-нибудь город, о котором грезила.
Все потому, что когда скопленных денег стало неприлично много, и уже вроде как страшно стало, хранить их дома, тогда Глеб жене и сболтнул:
- А может лучше трактор купим? Еще останется на лодку, мотор к ней и мотоцикл. На что нам квартира?
- Ты что? - вытаращила глаза Анфиса. - Ты перечислил всякую ерунду, на которую цена упадет сразу же, как начнешь пользоваться! А недвижимость никогда не бывает лишней! Ее можно сдавать, получать деньги!
***
Глеб сидел на крыльце, у6итый гор.ем долго, пока солнце не склонилось в закат. Опомнился, когда подул ветерок, тогда он прошел в дом.
В доме стояла тишина. Ни бабульки, ни Мишани теперь, укатили втроем, так он думал...
Однако, когда стемнело, в дом вошла Петровна. Как ни в чем ни бывало, прошла в кухню, спросила у него:
- Ты что не обедал чтоль? Гляжу, борщ стоит, и котлеты нетронуты. А я вкусно так их приготовила... Ну тогда ими и ужинай. Подогреть тебе?..
- Скажи лучше, где Анфиса? - сжав кулаки и склонив голову, грозно произнес мужчина.
Старуха посмотрела на него пристально.
- Уехала. А ты чего злой такой?
- А каким мне быть? Добрым? Я сейчас все в щепки разнесу, говори быстро, старуха!
Пожилая женщина поглядела на него смело и вдруг подошла к нему, гордо выпятив свою тощую грудную клетку. И сказала строго:
- Давай! Думаешь, я тебя боюсь? И не такое пережила! А Анфиску отпусти. Все равно не удержал бы, не любила она тебя, пристроилась ради денег и возможности жить не впроголодь...
Глеб конечно сильно осерчал. Но он вовсе не был извергом, потому только вздохнул и махнул рукой:
- Чего явилась? Уходи с глаз моих. Мы больше не семья.
- Так я коров подоить. Они то причем? Стоят недоенные, орут.
Погремев ведрами, бабулька ушла во двор.
А Самойлов, находясь в наихудшем своем расположении духа, издал громкий рык и вышел из дома, пнув дверь.
Он пошел к берегу, там на отшибе стоял домик одного пропащего человека, который только и занимался тем что пил.
Зато с ним можно было попить вместе, что Самойлову сейчас и нужно было.
***
Проснулся он оттого что кто-то гремел в кухне посудой. Кажется, то звенели стеклянные банки.
- Пи-ить, - произнес он.
Его услышали. И подошли, помогли поднять голову, поднесли емкость с холодной водой. Он выпил все, не открывая глаз: голова грозилась лопнуть от сильной боли. Он услышал голос старухи-Петровны:
- Еще воды? А может рассола? А минералки не хочешь, так я в магазин схожу.
Теща.
Сквозь вакуум в голове, Самойлов подумал о том, что Петровна совсем обнаглела, распоряжаясь в его доме после той мерзкой истории с предательницей и воровкой Анфисой.
И как же она не может понять, что теперь она нежеланный гость?
- Я подам на развод, - пробормотал он. - А коров на мясо пущу. Хоть какие-то деньги, взамен тех, что Анфиска твоя скоммуниздила.
- Батюшки ты мои, - ахнула Петровна и перестала держать его голову.
Голова мужчины шлепнулась на постель.
Голос бабульки вдруг полностью изменился, переходя на крик:
- Да что ты говоришь! Коровы - мои! Я привела Зорьку, когда вы поженились. Зорька Маньку родила, значит Манька принадлежит мне, тоже! Даже не рассчитывай что я дам их в обиду!
Самойлов громко застонал, прикрыв рукой уши. И прорычал:
- Пошла вон! Чтоб я больше тебя здесь не видел!
Он почувствовал как что-то мокрое хлестнуло его по щеке. Приоткрыл один глаз, охнув от яркого света и увидел, как бабулька сжав губы, резво колошматит его кухонным полотенцем по лицу.
- А ты не ори, не ори, ирод! Напился и валяется теперь, даже глаза открыть не может! Спасибо еще скажи, что я тебе притащила на себе, то так бы и валялси в канаве у магазина на потеху людям!
***
Самойлов очнулся только после обеда. Но это и хорошо, дневная духота уже спала, стало легче дышать.
Он кое-как поднялся с постели и пошел на улицу.
Ну и какую же картину он там увидел?
Старенькая теща устроила постирушки во дворе. На веревке уже сушились его брюки, исподнее белье, а бабка шуровала в тазу, а затем выжимала на траву, отряхивая от воды, его рубаху.
А на травке под яблоней играл с щенками Мишаня, маленький пасынок Самойлова. Он увидел отчима, шатающегося на крыльце и радостно закричал:
- Папа, папа! Смотри как выросли щенята у нашей Найды!
Ну прямо идиллия!
Глеб Самойлов почувствовал, как его вдруг покинули силы.
***
Потом уже, когда он пришел в себя, они вошли в дом и сели за стол, ужинать.
Две пары глаз смотрели на него, Самойлов чертыхался про себя, но принял полную тарелку щей, которые подала ему бабка.
- Папка, ты заболел? - задумчиво поинтересовался маленький Мишаня.
- Заболел он, как жа! - пробормотала бабушка. - Еще бы столько пить, организьм уже отторгает! А ты Мишенька бери хлеб и ешь. Кто знает, когда еще удастся хорошо поесть... Пенсии ж моей, на нас двоих теперь еле хватит!
- Что это за мамашка такая, - прожевав, произнес Самойлов. - Ребенка бросила, и мамашу.
- Я ей бабушка, а не мать!
- Какая разница, ты же ее вырастила. Теперь понятно, в кого Анфиска уродилась. Она пошла в мать. Та тоже у нее была кукушка. Вот так же Анфиску родила и на тебя бросила. А сил у тебя хватит, старая, чтобы поднять мальчонку?..
Старуха перестала есть и уставилась в одну точку.
У Самойлова тоже пропал аппетит, он отложил ложку.
Один Мишенька сидел за столом и играл с хлебом, он строил из ломтиков хлеба пирамиду и говорил:
- А что такое кукушка?
***
Впереди у Самойлова оставался целый месяц до работы, он надеялся что за это время выкурит тещу с пасынком из своего дома.
Но не тут то было.
Петровна ходила в его дом утром и вечером, чтобы доить коров. Оставалась она и в огороде, там полола грядки, поливала их, стирала вещи зятя, убиралась в доме.
Самойлов понимал, что нужно рвать эту родственную связь, потому что женился он на Анфиске, а не на ее семье. И люди в деревне уж над ним посмеиваются.
Попал теще под каблук.
Не жене даже, а теще, вот такие слухи.
Как бороться с этой напастью? А может бабу новую завести? Та быстро отвадит ненужных родственников.
Так он и сделал.
Была в их деревне одна такая, женщина-вековуха Людмила.
Приятной внешностью ее Бог не наделил, потому и дожила до сорока лет одна.
Ну и что, теперь после Анфискиного предательства, Самойлову было плевать на внешность.
Ведь говорят же, она обманчива.
Людмила женщиной была строгой, порядочной, работала почтальоном в деревне. Так у нее все по полочкам, идеальный порядок в делах рабочих и дома тоже.
К ней то и стал Самойлов приходить, с разговорами, когда темнело.
Теперь он перед бабами не робел как раньше, от этой Анфиски хоть какой-то плюс, поэтому быстро нашел общий язык с этой неразговорчивой женщиной.
***
- Иди Петровна, отдыхайте уже, хватит в огороде пластаться, - проговорила Людмила.
Старушка Петровна разогнула спину и встала над грядкой.
А, новая пассия зятя, пришла устанавливать свои порядки?
- Чего пришла? - ответила ей бабулька. - Нет надобности в тебе. Скоро Анфиска моя вернется, Глебушка с ней помирится, куда денется. Она ж красивая и моложе тебя, возможно беременная даже.
Ухмыльнулась Людмила.
- Ну ты Петровна загнула. Сказочница. Как заявится сюда твоя внучка, так и уйдет отсюда. Сама виновата, упустила мужика. Глебушка на развод подал. Как добьется развода, так мы и женимся.
Петровна подбоченилась и утерла пот со лба:
- Ты думаешь, если пришла на все готовое, в постель ляжешь, в которой спала Анфиска, то сможешь ее заменить? Наивная! Ты простая баба которая никому не нужна, а Анфиска особенная! По ней мужики с умас ходят, да стоит ей улыбнуться, зятек ее простит, будь уверенна. А ты только холодную постель погреешь и уйдешь, так и будет, во веки веков, аминь! Вот увидишь!
...Дома Петровна рыдала взахлеб, прижимая к себе своего правнука Мишку.
Все слова которые она наговорила сейчас Людмиле - пустые. И говорила их Петровна от бессилия.
Не приедет Анфиска и все знают об этом.
- Ой Мишка... Какая же у тебя мамка дура! Мы ж все как сыр в масле катались, зять нас всех так любиииил! А в Анфиске души не чаял!
- Бабушка, а мы пойдем к папе?
- Нет Мишенька, мы ему больше не нужны... Не ходи туда.
- Почему не нужны? Он же папка наш, - удивился мальчик.
- Не могу тебе ответить, не знаю! Нет у тебя ни отца, ни матери, как же мне тебя Мишуня, жалко...
***
Походы бывшей тещи прекратились после того как в доме Самойлова обжилась Люда.
Самойлов наблюдал за коровником, думая что старушка заберет свою корову Зорьку, а то и сразу двух. Все-таки молоком можно было приторговывать в деревне, причем весьма недурственно, постоянных покупателей у Самойловых было много.
Однако Петровна не показывалась на горизонте, коров доила Людмила.
Неужто старуха согласилась со словами Глеба о том, что коровы достанутся ему, как моральное утешение за воровство Анфисы?
Самойлову стало нехорошо от ощущения незавершенности отношений с тещей.
Все пошло не так, как хотелось бы.
Зорька должна принадлежать Петровне, ведь пасынок Мишка, к которому прикипел Глеб, как к родному сыну, обожал молоко.
Удивительно, но и Анфису мужчина не мог так просто выкинуть из головы несмотря на то, что теперь, в доме хозяйничала Людмила.
А когда зарплату начислили, Самойлов не стал об этом своей новой женщине говорить. Все деньги он отложил на свой тайный счет и уехал на Севера, на целый месяц.
***
Вернувшись, Самойлов прошел в дом.
А в доме чистота и порядок, все на своих местах, еще и в холодильнике полно еды.
И все это заслуга Людмилы.
Той не было в доме и Глеб понял, что она где-то в огороде, или в скотном дворе, потому что дом открыт. Он не ошибся и отыскал ее в коровнике, женщина чистила помещение от навоза.
Но не ее мужчине хотелось увидеть.
А Петровну. Привык он к этой вредной старухе. И без Мишки тошно, в голове постоянно крутятся мысли, как же они там вдвоем, маленький ребенок и беспомощная старушка, которых тоже бросила Анфиса.
"Что же ты наделала, Анфиса..."
***
Без интереса пообедав, рядом с Людмилой, Самойлов поинтересовался, пряча глаза:
- Какие вести? А Петровна приходила? Жива ли вообще старуха, как она там?
- Вот об этом я и хотела с тобой поговорить, Глеб, - заявила Людмила. - Петровна ваша, заболела, слегла в постель.
- А как же Мишка?
- К ним приехала родственница, она там за ними смотрит.
...На самом деле этого вопроса о Петровне и ждала Люда.
Женщиной Люда была очень проницательной, с хорошо развитой интуицией.
С полуслова она поняла, к чему клонит Глеб, почувствовала нутром, что Самойлов не оставит просто так старуху с пасынком.
Да, что ни говори, а старуха эта, Петровна, имеет влияние на Глеба несмотря на то, что ее Анфиска вычудила...
И Людмила прекрасно понимала это.
Поэтому, чтобы понравиться Самойлову еще больше, проявила озабоченность судьбой старухи.
- Глеб, они так плохо живут, у них нет денег, все потрачено на лекарства и памперсы для Петровны.
- Памперсы? - удивился Самойлов. - Все настолько плохо?..
"Какой же я идиот!" - подумал он мысленно. - "Оставил тещу и пасынка без коровы, она же главная их кормилица была, до того как я женился на Анфиске!
А я их этой кормилицы лишил! Из вредности, из эгоизма... Неудивительно что Петровна упала духом.
Она итак вопреки всему живет, еще как-то тянет правнука."
Осознание собственной ошибки явственно проявилось на лице мужчины и Людмила, ловившая каждый его жест, все поняла.
И решила лишний раз угодить Самойлову:
- Глебушка, давай их навестим? Я возьму фрукты для Мишки.
- Да, надо бы, ведь не чужие люди, - сдержанно кивнул головой Глеб.
...Они прошли в избу старухи Петровны, и Самойлов поразился тому, как обветшал дом.
Неудивительно, ведь в нем три года никто не жил.
- Папка, папочка! - закричал Миша.
Он выбежал из кухни кубарем и кинулся Глебу на шею. Крепко-крепко он обхватил мужчину за шею своими маленькими ручонками.
Самойлов заметил, что Мишка стал будто легче весом.
- Мишуня.
- Где ты был? - воскликнул мальчишка.
- На работе.
Самойлов прошел в комнату, не замечая того, как погрустнела Люда.
Она осталась там же в кухне, выкладывать продукты на стол, а Самойлов с повесившимся ему на шею мальчишкой, прошел в комнату.
А там застыл от удивления, едва не раскрыв рот. У кровати старухи стояла... Анфиса.
Так ему показалось сначала. Только он почти сразу понял, что ошибся, приняв за бывшую жену абсолютно другую женщину.
Но похожа, до чего же похожа.
- Добрый день, - кивнула ему незнакомка.
А Петровна тихо произнесла:
- Глебушка.
***
- Ты не бросай Мишу, Глебушка, - тихо просила старуха. - Не знаю сколько еще протяну, но чувствую, меня не хватит надолго... А мальчишку в детский дом заберут, я не смогу... Не смогу, Глебушка.
- Не заберут, - сквозь зубы проговорил мужчина. - А ты чего теща, расклеилась? Я тебя озадачить хотел, вечером корову твою приведу. Зорьку.
Петровна расплакалась навзрыд, а затем, чуть успокоившись, принялась молить:
- Ты что придумал, корова твоя, мне чужого не нужно.
- Петровна... А кто это? - забыв обо всем, поинтересовался вдруг Самойлов.
- А, это внучатая племянница моя, Нина. Ухаживает за мной и Мишей. Я ж с постели встать не могу. Хорошо хоть родственники у меня остались, не одна я на этом свете, - проговорила старушка. - Вначале приезжала Надежда, это племянница моя, а теперь вот, ее сменила ее дочь, Ниночка.
- До чего ж на Анфису похожа.
- А, это, - улыбнулась Петровна. - А у нас все бабоньки в роду на одно лицо можно сказать. Такая порода.
***
Мишутка с шеи отчима так и не слез, отказываясь наотрез расставаться с "папкой".
Самойлов так с ним и ушел домой, совершенно позабыв про Людмилу.
Та шла за Глебом следом, сразу-же почувствовав себя лишней.
А когда увидела как смотрит на племянницу Петровны Глеб, сделала для себя невеселые выводы.
Вечером, накормив ужином Глеба и Мишку, женщина уложила мальчишку спать.
Тот спать отказывался и говорил Люде:
- Уходи! Я хочу к папе!
Женщине хотелось грубо тряхнуть мальчишку за шиворот и попросить, чтобы слушался.
"Да, вижу, задачка усложнилась. Теперь мне придется стать мачехой для Мишки.
А хочу ли я воспитывать Анфискиного ребенка, у меня никто не спросил!
Впрочем, интуиция уже кричала Людмиле, захлебываясь в своих конвульсиях, что Глеб для нее потерян.
У него же на лице написано, что в мыслях его теперь сидит та бабенка, что завелась в доме Петровны.
...Миша уснул только в спальне взрослых. Самойлов укрыл мальчика одеялом и посмотрел на Люду.
- Сама видишь, он место занял, пусть спит. Ты можешь себе в другой комнате постелить.
- А может мне уйти сразу, Глеб? - рассердилась женщина.
- Что это на тебя нашло? - удивился мужчина.
- Как что? У тебя же на лице написано, что ты рад вернуться в дом тещи! Тем более там есть кому заменить Анфиску!
- Так ты ревнуешь что ли? Людок?
- Я думала мы с тобой сошлись, чтобы ночевать в одной постели. Но вижу, тебе это не нужно. Сколько можно издеваться надо мной? Я уйду.
- Люда, ну погоди, тебе уже много лет, а ведешь себя как девчонка! За кого ты меня приняла, ну? Думаешь, увидел я племянницу Петровны и все? Сделала свои дурацкие выводы и собралась уходить? Да неужели я опять выбрал не ту женщину?!
Он обнял ее и прошептал в ухо:
- Не дури. Обещал тебе, что распишемся, значит так и будет. Я на переправе не меняю коней. Я все обдумал, все решил... Только прости, я хочу воспитывать Михаила как собственного сына...
- А если Анфиска вернется? - сквозь слезы прошептала Люда.
- И пусть. Неужели ты думаешь, что я прощу ей предательство даже не меня, а собственного сына? Я видеть ее больше не хочу. А ты говоришь, племянница еще эта, Петровны... Ну да посмотрел я на нее, у меня же есть глаза, извини. Возможно, она такая же как Анфиска, будущая кукушка... Нет, я хочу жить спокойно, безо всяких сюрпризов.
***
Петровна довольно быстро встала на ноги, как только услышала как в ее дворе мычит любимица-корова Зорька.
Куда и делась хворь, удивительно.
Бабулька стала резво бегать, то в свой коровник, то к бывшему зятю, Самойлову, чтобы повидать Мишку.
Единственное о чем она сожалела, что не удалось ее племяннице Нинке заинтересовать Глеба.
А как-то увидела что Людмила, ставшая полноправной хозяйкой в доме зятя, отругала Мишку.
Так она устроила такой разнос Людмиле, что вся деревня слышала!
И нажаловалась Глебу.
Тот серьезно поговорил с Людмилой.
- Люд, я могу все простить. Но обижать Мишку не позволю.
- Так он тебе неродной сын! Ты вообще ему никто, а я тем более! Кто я ему? Чужая тетка! Он меня ненавидит!
Самойлов был непреклонен.
- Послушай Люд. Этот мальчишка - часть моей семьи. И для него я отец. Мы с ним давно живем семьей, он мой сын, если уж на то пошло, то да, ты пока еще посторонний человек. Ты не вросла в семью как Мишка, как Петровна. Наверное, лучше тебе уйти. Вы не найдете общего языка с Мишей. А я хочу жить в дружной семье.
После таких его слов, Людмила собрала вещи.
И ушла не сообщив о том, что в ее чреве тоже живет маленький человек.
Она ждет ребеночка от Самойлова.
Но жить, не имея права отругать чужого капризного и избалованного мальчишку, который огрызается на нее на каждом шагу, она тоже не хотела.
...Они помирятся с Самойловым потом. Обязательно помирятся, их объединит общей ребенок.
Она и сама станет неплохой мачехой для Миши, потому что характер ее станет мягким вследствие материнства.
А пока пусть идет. Что вы хотите от вековухи, которая почти полжизни прожила одна и не знает еще, как себя вести в отношениях?..
Эпилог
- Ну как вы мои дорогие? - с утра кричит бабуля Петровна у порога.
- Тут. Блинов ждем, - подает голос Самойлов.
Миша балуется, не желая завтракать и ему вторит:
- Хотим блинов, хотим блинов, бабуля!
Бывшая теща влетает в дом, бежит в кухню довольная:
- Сейчас я вам блинов напеку! Покушаете со сметанкой!
Удивительны хитросплетения судьбы, когда неродные люди становятся самыми близкими.
Самойлова обзывают в его деревне подкаблучником, мол не подал в суд на аферистку Анфиску, и родственников Анфискиных из дома не прогнал. Проявил слабость духа.
А нам кажется, он наоборот - мужчина. Потому что не бросил родных, не отвернулся. Настоящий мужчина.
