Когда не было ни автомобилей, ни железных дорог, то неспешные путешествия на лошадях, с неизбежными задержками в пути, превращались в событие. Поездки были делом трудным, требовавшим выносливости, здоровья и умения стойко переносить дискомфорт. Вплоть до середины XIX века основным средством передвижения были кареты.
В Европе даже дороги делали такой ширины, чтобы на них могли разминуться две кареты. Мужчины часто путешествовали верхом, а для лиц духовного звания, женщин, детей и багажа требовались удобные повозки. Кареты были не очень надежным транспортом: от чрезмерной тряски часто отваливались колеса. А при неумелом управлении легко переворачивались на поворотах, калеча пассажиров. В громоздких дорожных каретах были предусмотрены самые разнообразные принадлежности для того, чтобы сделать путешествие комфортным.
Александр Сергеевич Пушкин в отрывке задуманного «Романа на кавказских водах» так описал такую карету:
Что за карета! игрушка, заглядение - вся в ящиках, и чего тут нет: постеля, туалет, погребок, аптечка, кухня, сервиз…
Небогатые путешественники, не имевшие собственного выезда, пользовались услугами дилижанса (от французского «carosse de diligence» - «проворный экипаж»). В дилижансе одновременно могли ехать от 8 до 14 пассажиров с багажом. Удобств – минимум, зато и плата невысокая!
Скорость была небольшая – всего 9-10 километров в час. Расстояние от Парижа до Базеля дилижансы преодолевали за 60 часов. А самый длинный маршрут Великобритании от Лондона до Эдинбурга можно было одолеть всего за 10 дней! Остановки делались на станциях для смены лошадей, отдыха кучера. Пассажиры могли размяться и перекусить в станционной харчевне.
В России первый дилижанс появился в 1820 году на маршруте Петербург – Москва. Из Москвы в столицу можно было домчаться за двое с половиной суток. Царские особы доезжали намного быстрее. В декабре 1833 года Пушкин записал в дневнике:
Вчера государь возвратился из Москвы, он приехал в 38 часов. В Москве его не ожидали. Во дворце не было ни одной топленой комнаты. Он не мог добиться чашки чаю.
Про императора Александра I говорили, что он «всю жизнь провел в дороге». В историческом очерке, посвященном столетию Военного министерства, подводились итоги поездкам императора Николая I с 1825 по 1850 год:
Несмотря на отсутствие в его время удобных путей сообщения, в первые 25 лет своего царствования он совершил разъездов сухим путем 124 486 верст и морским – 12 850 верст, или в среднем 5500 верст ежегодно
Много пришлось путешествовать и барону Паулю Николаи. И по казенной надобности, и на отдых с семьей. 5 февраля 1808 года он писал графу Воронцову из Хариджа:
«Я прибыл сюда сегодня в полдень, и погода стояла настолько благоприятная, что моя карета и мой багаж были тотчас погружены, и завтра мне останется лишь самому взойти на борт парохода. Его считают одним из лучших. Это «Граф Лестер». Не все путешествия были приятными и счастливыми. Из письма графу Воронцову:
Грисслехамн, 6 марта 1808 года н. ст. Столь хорошее начало моего путешествия заставило меня усомниться в том, что оно будет таковым до конца, и в итоге я прибыл с опозданием. С 29 числа в 77 английских милях от Стокгольма в Богом забытом углу на берегу Ботнического залива я не имею более возможности продолжать свой путь, и меня просят набраться терпения, поскольку отсутствие сильного Южного ветра затрудняет проход по льду.
В качестве полномочного комиссара по размежеванию границ между Россией и Швецией после подписания Фридрихсгамского мирного договора барон Пауль Николаи совершил большое турне по Лапландии и был очень доволен этим путешествием.
9 октября 1810 года из финляндского городка Торнео он писал графу Воронцову:
День, когда вы любезно написали мне от лорда Хаддингтона, я находился в Лапландии, в самой ее глубинке, на расстоянии одного дня пути от Норвежских берегов, являющихся конечным пунктом нашего похода, где вел кочевой образ жизни, каждый вечер ставил палатку и каждое утро ее снимал, борясь с тучами кровососущих комаров в течение всего дня, рядясь в шубу, меховую шапку и теплые сапоги перед тем как ложиться спать…Полпути мы спускались по очаровательной речушке и оттуда продолжили наш путь пешком… Мне очень понравился сей новый стиль путешествия. За исключением 70 верст, что мы проделали по земле отсюда до Офвер-Торнео, где дорога из Европы заканчивается маленькой тропинкой, ведущей к дому пастора, мы проплыли 1200 верст туда и обратно на открытом кораблике.
Ежегодно Пауль Николаи с детьми совершал «Grand voyage». Добираться до Англии или Франции, где у барона были родственники и друзья, было проще: морем до Дувра или Кале, а там на перекладных. Во Франции отпуск проводили в городке Сен-Жорж (Saint-Georges d Aunay) в Нормандии. В замке Сен-Жорж детей ждала бабушка, Франсуаза де Брольи, тетушка, Армандин-Софи-Шарлотт. Со своими кузенами де Брольи, веселыми товарищами по играм, дети носились по улицам городка, играли в серсо.
Но раз в два года семья путешествовала в Россию, в имение Монрепо. И это было отдельной историей! Ехали обычно тремя экипажами. В одном, двухместном, ехал барон Пауль Николаи и одна из старших дочерей. Младшую дочь, Симплицию, отец брал с собой в экипаж и усаживал на придуманную им приступочку, напоминающую киль корабля. На этом насесте девочка и путешествовала до 8 лет.
Во втором экипаже ехали дети с учительницей и наставником. И там было очень весело! Наконец, в третьем экипаже, омнибусе, ехали слуги, на нем перевозили багаж и железную дорожную кровать барона, на которой он спал на постоялых дворах, где останавливались путешественники. Там же был огромный дорожный сундук, подбитый зеленым сукном, в котором находился металлический дорожный столовый сервиз. Крайне щепетильный и чистоплотный, барон и помыслить не мог питаться из посуды постоялых дворов. Девочки, по очереди, после остановок в пути, по заданию отца вели счет дорожным расходам: переводили датские деньги в крейцеры, талеры, марки – в зависимости от того, по каким землям проезжали.
И такой порядок существовал вплоть до замужества старших дочерей барона Николаи, Марии и Октавии. В юном возрасте обе вышли замуж – одна за господина Баранова, другая – за господина де Сутгофа. Оба – офицеры русской армии.
В год, предшествующий замужеству третьей дочери, Алины (она вышла замуж за французского офицера, господина Адриена-Габриэля Годен-де-Виллена), барон взял их с Симплицией в поездку по Норвегии. Отпуск барону предоставили небольшой, поэтому ехали быстро, иногда даже ночью. Озера и фьорды пересекали на лодочке. На ночлег останавливались в крестьянских домиках, барышням де Николаи приходилось иногда, в силу тесноты, укладываться спать на кухонных столах.
Уже став настоятельницей общины Святого Семейства, Симплиция рассказывала воспитанницам об этой поездке:
Страна просто замечательная, но я была так вымотана, что ничему не могла радоваться. А когда мы вернулись в Копенгаген, то, увидев меня, мадам Детмар подумала, что я при смерти! (Симплиция с детства не отличалась крепким здоровьем, а поездка окончательно ее измучила).
Отец же, напротив, отдохнувший и бодрый, радовался поездке, откуда привез двух чудесных горных пони, купленных им у норвежского крестьянина… Много лет спустя, на многолюдной выставке, он делился впечатлениями от нашего путешествия, настолько запомнившегося ему. Внезапно он спросил у меня, как звали того крестьянина, продавшего ему лошадок. Увы, я совершенно запамятовала, как его звали. Горе мне, ибо я получила такое едкое замечание, что навсегда имя это – Оле Гудистен – отпечаталось у меня в памяти! Ссылаться на плохую память было не принято!
В возрасте 60 лет Пауль Николаи оставил дипломатическую службу и вместе с младшей дочерью Симплицией удалился в свое поместье Монрепо. Иногда, в бытность свою настоятельницей общины Святого Семейства, матушка Николаи рассказывала своим воспитанницам о бесконечных унылых днях в том студеном краю. Снег и только снег толстым слоем, выход к столу тет-а-тет с отцом, очень немногословным и весьма придирчивым к соблюдению этикета. Так, к ужину он всегда появлялся при параде и требовал от дочери вечернего наряда с декольте, даже если она ужинали вдвоем.
Дважды в неделю на ужин приглашался городской доктор, преданный друг семьи, прекрасный музыкант. Барон любил, когда они играли дуэтом с дочерью, что было для девушки истинным удовольствием. Но однажды музыка стала утомлять Пауля, пианино велено было закрыть, с тех пор вечера проходили за чтением вслух газеты «Таймс».
Единственной радостью для Симплиции были несколько дней, проведенных в Петербурге у сестры, Октавии де Сутгоф, а также приезды сестры и братьев к отцу. Барон гордился своими сыновьями! Старшего, Николаса, служившего, как и отец, по дипломатической линии, очень ценили за порядочность и благовоспитанность; средний сын, Леонтий, офицер русской армии, вскоре прославил свое имя победами на Кавказе; младший сын, Александр, был назначен губернатором Тифлиса.
+
Но прежде чем окончательно поселиться в Финляндии, барон Пауль де Николаи с дочерью и двумя сыновьями отправился в очередное путешествие по Англии и Франции.
Материал подготовила научный сотрудник музея-заповедника "Парк Монрепо" Наталья Лисица