дракон скалится.
улыбается?
скалится.
нет ―
улыбается.
именно улыбается, хоть эти попытки на огромной драконьей морде и выглядят почти также, как на собачьей. и секунда-другая-третья становится вечностью, пока парнишка с почти волшебным существом смотрят друг другу в глаза. и вечность хочется держать при себе и никуда не отпускать, чтобы она не заканчивалась. но хвост у неё тот ещё длинный и ускользающий за секунды змей, поэтому их вечность рушится, словно хрупкий сорванный порывом ветра цветок, и Том просыпается от чего-то непонятного, молящий почти не напрасно и будто загипнотизированный, после того, как его довольно грубо толкнули в спину, вперед, к дракону.
а дальше ― словно что-то странное, происходящее будто не с ним, и Том как будто бы наблюдает сам за собой и за всем, что творится за эти несколько десятков секунд, со стороны. как люди кричат, но не могут сдвинуться с места из-за страха, как огонь вырывается из драконьей пасти ― горячий, настоящий. как в одно мгновение жизнь покидает тело, выходя с толчками крови ― всё это с ним и не с ним. всё это из-за него и не по его вине. всё это сейчас и никогда не происходило.
когда Том получает мягкий, словно от ластящейся кошки, тычок в плечо драконьей мордой, то вздрагивает неосознанно, наблюдая за лапой, вытянувшейся в сторону, и головой, прижатой к земле. существо держит себя в руках ради него ― сумасшедшая поистине мысль, но что-то маленькое и непонятное в сердце подсказывает, что так и есть. парень не оглядывается на выкрики. впивающиеся в спину ― он заворожен совсем и, кажется, не сможет двинуться сейчас, а в ушах всё растёт и растёт какой-то шум, перекрывая истерящую толпу, оставляя кроме себя только низкое, гулкое, глуховатое рычание, ползущее по земле.
Том не оглядывается, когда аккуратно взбирается на спину дракона, зарываясь носом в прохладную чешуйчатую кожу и прячется ото всех людей. прячется от самого себя ― зная, что поступает непонятно для них. невообразимо. неестественно ― фактически, пешком идет в драконью пасть, совершая самоубийство себя как живого и самоубийство своей человеческой сущности. но он просто не может по-другому ― не объяснять же, что несколько лет подряд просыпался по ночам в холодном поту, видя до неправильности настоящие сны о полётах в небе? или что каждый раз при виде дракона, каждый год ― пять лет подряд, ― сердце ныло словно по потерянной частичке души? парень понимал, что с ним что-то происходит ― неправильное. неправильность проникала под кожу едким дымом курева гадалок и презрительными шепотками горожан. единственным выходом для себя Тэхён видел встречу с драконом, и сейчас, сидя на его спине и чувствуя, как существо поднимается, выпрямляется и готовится взлететь, чувствовал, что вот-вот разрыдается ― настолько сильным было облегчение от того, что он ещё жив, и от того, что он с секунды на секунду покинет это ужасное место ― а дальше будь, что будет.
а дальше ― небо.
огромное, бескрайнее небо.
они летят медленно, и Том привыкает к тишине, к ветру в ушах и в волосах, приподнимает голову чуть-чуть ― осознаёт, что всё это по-настоящему. что дальше ― огромная и неизвестная пустота, и не получается даже предположить что-то, что произойдёт с ним через час, три, десять… но это всё кажется пустым и неважным. главное ― он ушёл.
дракону надоедает видимо лететь медленно и размеренно, и он взлетает вверх, шире распахивая свои крылья, будто преображаясь сразу же на уровне ощущений, и Том забывает, как дышать ― смесь страха, восторга, смеха и крика накрывает его с головой. это помогает расслабиться ― странно, но это срабатывает, словно вода, ощущаемая кончиками пальцев босых ног, забирает в себя всё, говорит начать новую жизнь и оставить в прошлом всё, что так тяжело лежало на плечах, даже, если эта новая жизнь продлится в итоге не больше нескольких дней. кажется, что он даже хмыкает пару раз по-своему, по-драконьи, но Том списывает всё на головокружение и на огромное количество свежего воздуха.
сердце гулко падает куда-то вниз, когда Том впереди замечает людей. снова ― людей. а вглядываясь в их фигуры и лица, вздыхает потрясенно ― те, кого каждый год унизительно привязывали жесткими веревками к столбу на центральной площади, те, кого оплакивали родственники, те юноши и девушки, многие из которых стали сейчас уже мужчинами и женщинами ― все они были здесь?... одетые, обутые, не исхудавшие не капельки, точно так же, как и он, всматривающиеся в его лицо, удивленные, но спокойные ― они его не боятся. они его ждут.
щелкает что-то в голове, когда парень понимает, что все россказни горожан на самом деле абсолютная ерунда, ведь дракон на самом деле никого не убивал ― он просто приносил их сюда жить, чтобы… чтобы что?
чтобы удавить внутри разрывающее грудь чувство одиночества.
дракон приземляется мягко, ждёт, присев немного, но Том словно оцепенел. люди не двигаются ― ждут, и все они от него чего-то ждут, но чего? что сейчас он должен сделать по мнению их всех? слезть с драконовой спины? поздороваться, помахать всем ручкой? сказать “добрый день, я помню многих из вас, но сегодня я заставил этого дракона забрать меня с собой?” что? какой-то непонятный страх снова выползает наружу, и парень в оцепенении вцепляется дракону в загривок, прячась за его головой, часто дыша и уперевшись лбом куда-то в шею. он просто не может заставить себя слезть и встать на ноги ― помнит, как убегал от людей несколькими днями ранее и сейчас бежать им навстречу кажется просто странным и неправильным.
почему так сильно хочется шепотом просить ― не оставляй меня, пожалуйста, посиди со мной где-нибудь на далекой-далекой лесной поляне и успокой мои разбушевавшиеся чувства? потом делай, что захочешь, честно ― абсолютно.
руки сжимают жесткую шкуру, тихие слова ударяются в чешую. дракон фыркает и вновь срывается с места.