Друзья! Мой замечательный друг Человек с трубкой и я создали свой фентезийный сеттинг/мир/вселенную - Сердцемирье. Постепенно мы будем раскрывать наше необычное детище через различные рассказы, этюды и повести.
Над идеей этого рассказа мы работали вдвоем, и у меня постепенно получается воплощать наши задумки в реальность. Это одна из множества интересных историй и исторических перипетий которые вас ждут во время нашего совместного путешествия по народам и странам Сердцемирья! Приятного чтения!
Тг канал моего друга, на который я всей душой рекомендую подписаться: https://t.me/blog_popov_ds
Моя проба пера в жанре фетези. Надеюсь на лучше :>
Жаркое южное солнце раскаляло рыжий песок, тень от высоких скал-столбов почти исчезла, чтобы вновь начать вытягиваться после того, как раскаленный яркий шар перейдет через точку зенита. Камни, редкие колючки, угрюмые одинокие плато. Пустыня тянулась до самого горизонта во все возможные стороны света, а этот самый свет иссушал и слепил. Казалось, что здесь нет ничего и никого, что это забытое всеми живыми и мыслящими существами место, и оттого было еще более удивительно обнаружить, что эта бесконечно одинаковая пустыня обрывается на берегу бескрайнего бирюзового моря, такого же однообразного, но при этом постоянно меняющегося и никогда не повторяющегося.
На юго-западе от пустыни на узкой полоске суши раскинулась узкая горная долина. Темные шпили шли откуда-то с запада и расступались на две гряды перед Южным морем, весной снежные вершины таяли, наполняя водой реку, благодаря которой в этой местности можно было что-то сажать. Маленькая горная страна, где выращивают виноград и пасут стада овец и коз, но богатство и сила ее были не в этом.
На узком побережье между массивными хребтами вытянулся город – столица небольшого, но гордого города-государства, в чьей власти находилась все земли гор под небом. По сравнению застывшей безжизненностью на севере, неизвестными дикарями на юге и морями на западе и на востоке он был горячим котлом, который бурлил бесперебойной торговлей, спорами ростовщиков, праздничными шествиями и веселой музыкой. Маленькие бордовые глиняные дома и высокие стены с массивными башнями, гавань полна белыми чайками, рыбацкими лодками и торговыми кораблями, всюду снуют люди, в город стекаются небольшие караваны с дорогими иноземными специями, ремесленники крикливо расхваливают свои искусные изделия: украшения, инструменты, одежду, оружие. Жизнь всегда кипит там, где море, и море кипит белой пеной там, где горят масляные лампы человеческого жилья. Местные поговаривают, что раньше эти места были еще богаче. Они показывают на массивные портовые сооружения, на украшенный статуями царский дворец, и белый огромный храм, который видно из любой точки города. Когда-то давно что-то случилось где-то на востоке, и в Полифас стало приходить меньше торговых караванов и кораблей, а восточные соседи на другом берегу моря стали стремительно богатеть. Здесь уже не строят больших дорогих домов, но не до конца еще угасла купеческая жизнь в славном гордом Полифасе, ведь в самом его сердце до сих пор щелкают счеты, мычит скот и звенят серебряные и золотые монеты.
Центр любого людского поселения – это рынок, там есть работа, там есть деньги, а там, где есть работа и деньги, всегда будет место, где можно отдохнуть и потратить заработанное и накормленное. Ах, веселая южная корчма! Здесь пахнет морской солью, жареной рыбой, а воздух полон испарений молодого вина, ведь в этих широтах его принято разбавлять кипятком.
Вдалеке от древних царств и могучих империй этот город стал пристанищем для многих путешественников, изгнанников и адептов разных богов. Но всем, кто соберется отправиться в этот горный край, нужно знать одно – здесь правят - Владыка моря и Ключарь небес. Оставь своих покровителей в своем отечестве, всякий входящий на их землю!
Царство первого лежит в глубинах синей бесконечности, и никто из живых никогда не возвращался оттуда, ибо оно открыто лишь для мертвых, а не тех, кто плавает на верхах волн и ходит по сухой земле. В ведении второго - запирать и отпирать небо, чтобы пролился дождь в долине, подул могучий ветер для тех мужей, что уходят в море.
Будь осторожен путник, ты должен чтить двоих богов одинаково, ведь если ты отдашь предпочтение кому-то одному, другой непременно обидится, и тогда начнется буря. Владыка и Ключарь будут состязаться между собой, поднимая гигантские стены волн и нагоняя черные громады туч. От мира между двумя богами зависит жизнь и благополучие целой страны: сколько рыбы поймают в море, широко ли разольется горная река весной.
Здесь есть, конечно, и другие храмы, алтари которых посвящены таким богам, что в почете, наверное, во всех известных землях: плодородие, семейный очаг, солнце, река и горы. Но что могут все они без милости Владыки и Ключаря? Поэтому поторопись, о, путник, кинуть равные горсти ладана на жертвенники обоих божеств под монотонное пение жрецов далекого приморского города, тогда, может быть, путешествие твое будет благополучным.
Изредка из-за горизонта корабли вместе с товарами привозили миссионеров каких-то диковинных учений, витиевато говорящих мудрецов и таинственных прорицателей, но не все необычное приходило в город со стороны моря. На севере от Полифаса за горами растянулась огромная пустыня Аивират. Такое название осталось с древних времен. Никто не помнит, что оно означает, и кто впервые его употребил, но в самых древних летописных свитках огромная красно-рыжая пустошь называлась именно так.
С севера в город иногда приходили караваны из степей и других неведомых и диковинных стран, откуда на юг и восток везли товары, дорожающие с каждым новым шагом верблюда или мула. Полифас был важным перевалочным пунктом на древнем торговом пути. Здесь путники пополняли запасы и расходились, кто-то отправлялся на юг, а кто-то садился на корабли и плыл на восток. Старожилы часто ворчат, что раньше из-за гор приходило больше чужаков. Теперь, видимо, они открыли какой-то другой путь для себя, отчего иноземных товаров в Полифасе стало меньше, и многие его жители стали промышлять пиратством, наемничеством и разбоем, что, впрочем, еще меньше привлекает сюда и без того редких путешественников. Может, когда-то караваны и вовсе перестанут здесь ходить, а может… На все воля двух богов.
***
В день начала месяца, когда жрецы приносят жертвы двум, базарная корчма ломилась от народа. Рыбаки напивались перед тем, как уйти в море, торговцы обмывали праздничную прибыль, а бандиты обсуждали свои дела за темными столами по углам низкого глиняного дома. Ткань, что закрывала проход на освещенную южным солнцем улицу, резко откинулась в сторону, и в полумрачное помещение вошел молодой мужчина, почти юноша. Щетина недавно окрасила его бледное лицо нотками взросления и непростых решений, черные чистые волосы вились, но заканчивались на уровне висков. Орлиный нос, надменный взгляд карих глаз, благородная осанка, желтый плащ, закрывающий белую, как облака, тунику. Одна рука лежала на поясе, а другая на коротком широком мече, ничем не отличавшимся от тех, что распространены по всему побережью моря, но имевшему украшенную серебром рукоять.
Юноша окинул взглядом корчму, скривился в отвращении на долю секунды, но потом с усилием приветливо улыбнулся. В наступившей напряженной тишине он громко и торжественно, как ритор, произнес, обводя рукой пахнущий жареной рыбой и вином зал:
— Мир жителям Полифаса, трудолюбивым рыбакам, смелым торговцам и скромным пастухам от Фанита, принца Камерии, что на востоке от вашего славного града! Вина и рыбы всем, кто здесь присутствует и всем, кто придет сюда, пока присутствую здесь я!
— Вот это по-нашему! Мир принцу Фаниту из славного города Камерии! – раздался чей-то голос, и зал наполнился радостными приветственными возгласами, кто-то заиграл на флейте что-то веселое, а корчмарь стал подгонять своих помощников и быстро двигать кости на счетах.
Фанит прошел к тут же освободившемуся столу, за ним в корчму вошел чернобородый воин в чешуйчатой броне и лысый худощавый мужчина, замотанный в серую ткань. Им налили вина, принесли запеченную рыбу и какие-то фрукты в маленькой корзине. Воин громко глотая опустошил треть кувшина с рубиновой жидкостью, после чего довольно откинулся на кресло:
— Что ни говорите, ваша милость, но в Полифасе лучшее вино на всю округу! Камерия и близко не стояла, простите мне мою дерзость, хех.
— Никогда не питал слабости к подобным развлечениям, Ловек, - ответил принц, беря из корзины сочный плод. Изящным движением он поднес его к губам, после чего немного надкусил, закрывая глаза так, будто это было величайшее из наслаждений. Быстро съев фрукт, Фанит обратился к лысому мужчине, - Углеон, ты уверен, что мы здесь найдем манилегского улейвого?
— Ваша милость, я уже нашел его, он сидит вон там, - мужчина указал на темный угол, где сидели две странные фигуры, замотанные в какие-то ткани. Издалека не было понятно, кто это такие, но Фанит и Ловек тут же все поняли, хотя второму, очевидно, более интересным сейчас было содержимое кувшина и остывающая рыба.
— Ловек, можешь доесть мою рыбу, я насытился, - произнес принц, вызвав короткий прищуренный взгляд Углеона.
— Я должен сопроводить вас, ваша милость?
— Нет, мы сначала спросим у корчмаря, а потом… ты сам знаешь, что они тупы и безобидны, - на последних словах лысый Углеон высокомерно усмехнулся. Фанит позвал корчмаря и что-то коротко спросил у него. Упитанный мужчина подобострастно подошел, они перекинулись парой фраз. Местный язык был очень похож на камерийский, но как будто с множеством лишних звуков, ох уже эти морские горцы с их гласными! Тем не менее Фанит, Ловек и Углеон легко понимали жителей Полифаса, а те понимали их, пусть им и казалось, что гости с востока глотают гласные и не договаривают окончания некоторых слов.
— Вы уверены, что он тот, кто нам нужен?
— Да, ваша милость!
— Смотрите! Если вы ошибетесь, то ничего не получите, а если нет, то я награжу вас.
— Хорошо, ваша милость! Пусть двое благословят вас и вашу щедрую руку! – произнес корчмарь и, кланяясь, удалился. Ловек опрокинул кувшин, допивая остатки, громко выдохнул, вытер усы и спросил:
— Не разумнее было бы ему пригрозить мечем?
— Разумнее, будь мы в Камерии. А здесь у нас нет никакого преимущества, кроме дружелюбия и золота, - ответил Фанит, на что воин ухмыльнулся.
— У нас есть благоволение Пустынного Господа! – восторженно произнес Углеон.
— Так мы сейчас, вроде, не в пустыне, ваша пепельность? – Ловек рассмеялся, - здесь владения Владыки и Ключаря, надо заручиться их поддержкой, кинуть пару медяков на поднос местному служке на всякий случай. Наши боги далеко…
— Боги Камерии пали! – прошипел Углеон, - Когда Гийом предложил сдачу города, кто открыл ему ворота? Не такие же жрецы? Им нет разницы, кто кладет монеты на поднос и кто кидает ладан на угли. Поэтому мы и сидим сейчас здесь. Пустынный Господь – единственная наша надежда.
— Ладно-ладно. Я не хотел вас оскорбить. Я простой воин и предпочитаю не враждовать с богами независимо оттого где они живут, под водой, в пустыне или где-нибудь еще.
— Разумная позиция, - примирительно улыбаясь, произнес Фанит, давая понять, что пора закончить религиозный спор.
Спустя какое-то непродолжительное время к ним снова подошел корчмарь, ведя с собой какого-то низкого полноватого охающего мужчину в синем плаще. Запыхавшись, он причитал, осыпая хозяина заведения шутливыми проклятиями:
— Ты ведь меня знаешь, Зеви! Я если надо, сорок ночей на коленях перед жертвенником буду стоять, и боги так сделают, что тебе никакие тельцы для богини чадородия не помогут! Будешь знать! Ох… охо-хох… Я сегодня и так весь день на ногах. Этому козу зарежь, тому кровью товары покропи и теперь ты еще! Знаешь, что в праздники я занят!
— Да полно тебе, Анх. Тут дело важнее, чем твои попытки совратить храмовых девственниц!
— Ха-ха-ха, если бы мы не были друзьями, то стража тебе за такие слова вырвала бы язык, а я преподнес бы его как жертву двоим, дабы они смилостивились над твоей богохульной душой!
Корчмарь и мужчина в синем расхохотались. Было видно, что они давно знакомы и могут себе позволить доверительное и непринужденное веселое общение. Они подошли к Фаниту и его спутникам, корчмарь произнес:
— Ваша милость, перед вами священник Владыки моря и Ключаря небес, синий жрец Анкхрет, - в этот момент лицо Углеона исказила гримаса отвращения, а Ловек слегка склонил голову, обгладывая рыбу, - лучший знаток языка и обычаев хашткхаров в Полифасе!
— Спасибо тебе за хлопоты, добрый человек! Мир тебе и твоему заведения, прими это скромное вознаграждение от меня, Фанита, принца Камерийского, - юноша дал корчмарю звенящий чем-то мешочек и тот удалился.
— Будь моим сотрапезником, благочестивый Анкрет! Ты голодны?
— Благодарю вас, ваша милость! Я бы хотел заварить трав с пряностями. Сегодня я вкушал освященную рыбу, вино и хлеб в храме. – На последнем слове Фанит слегка скривился, но быстро вернул приветливое выражение своему лицу, а вот Углеон буквально прожигал взглядом синеглазого рыжего жреца с аккуратной бородкой.
Анкхрету подали трав с пряностями, Ловеку принесли еще вина.
— Ты нужен мне для переговоров с манилегами, - продолжил камерийский принц.
— С кем… а-а-а… Это вы так называете хаштхаров! Интересно, надо запомнить. Я вам с радостью, помогу, ваша милость. Мое праздничное служение закончилось, и я свободен.
— Что ж… не будем медлить. Спасибо вам за вашу помощь!
Вчетвером они встали из-за стола и направились к двум замотанным тканями фигурам, которые так и сидели в темном углу практически не двигаясь.
Когда люди подошли к ним, Анкхрет три раза щелкнул пальцами, а потом еще три раза, но уже языком. Обе фигуры повернулись в сторону гостей. Одна из них дернула краем ткани и оттуда появилась… клешня. Узкая серая клешня, которая тут же три раза щелкнула. После чего из-под ткани, оттуда, где у человека должна быть голова, раздалось еще три щелчка.
— О, боги… - вздохнул Ловек, - всю жизнь не могу к этому привыкнуть, каждый раз, как в первый. Какой же это кошмар…
— Кхм… - перебил его Анкхрет и снова начал щелкать языком и пальцами, добавляя к этим звукам тихие присвистывания, придыхания и что-то гортанное. Обе фигуры сильно защелкали, а из-под их одежд понеслась трель свистящих и щелкающих звуков.
— Ваша милость, - Анкхрет с довольным видом обратился к Фаниту, - перед вами улейвой Высокая клешня, глава общины хашткхаров Полифаса!
— А кто рядом с ним?
Жрец что-то коротко просвистел, получив в ответ несколько коротких щелчков.
— Просто один из их общины, простой хашткхар.
— Попроси, чтобы он удалился, у нас будет тайный разговор.
Анкхрет перевел и получил ответ:
— Ваша милость, он не понимает, зачем второму хашткхару уходить.
— Всмысле?
— Видите ли, у хашткхаров нет понятия тайны, секрета и тому подобного. В этом смысле они будто малые дети.
— Может, он лучше поймет угрозу, - Ловек выразительно шагнул вперед, положив ладонь на рукоять своего клинка и опустив взгляд в черноту серой ткани. Углеон усмехнулся, надменно глядя на все происходящее, и скрестил руки.
— Как видите, они и этого не понимают. У них очень простое отношение к насилию – если на них нападают, они защищаются, и, поверьте, мне, один ваш меч сильно уступит паре клешней.
— Ладно, - Фанит начал уставать оттого, что это как-то все затягивалось, - давай тогда сразу перейдем к делу, переводи.
— Конечно, ваша милость.
— Я Фанит, принц города Камерия, что на востоке на другой стороне моря. Недавно ужасное несчастье случилось с моей страной. Гийом из Араима пришел к стенам нашего дома, а городские жрецы предали нас и открыли чужакам ворота ночью. Со своей свитой я бежал из города на корабле, и вскоре мы прибыли в Полифас. Я пошел к царю этого славного города, но он велел дождаться ответа некоего горного оракула. Когда гонец с гор вернулся, оказалось, что Мудрый Вол советует царю Полифаса не помогать мне людьми и золотом, но быть гостеприимным, - беглый принц сделал драматическую паузу, как учили в риторической школе, поправил ладонью черный локон и улыбнулся, но на Высокую клешню и его спутника это не возымело никакого эффекта, так что Фанит продолжил слегка стушевавшись, - хочу представить вам моего советника и наставника в благочестии, Углеона, жреца Пустынного Господина. От манилегов… кхм… хаштаров, что также, как и вы в Полифасе, живут в Камерии он услышал о том, что вы покланяетесь неизвестному богу в пустыни, что вы можете видеть его лицом к лицу. Углеон стал по крупицам собирать это знание, стал проповедовать веру в вашего господина…
Речь принца прервал короткий свист Высокой клешни.
— Он спрашивает, имеете ли вы в виду Отца или кого-то другого? Они плохо понимают слово «господин», я перевожу им его как «главный, первый, важный», но тот, кого вы, ваша милость, называете господином, для них скорее как «воспитатель», «тот кто знает, как правильно», - перевел синий жрец.
— Да, именно так. Я взял Углеона с собой в Полифас, он рассказал мне про «Отца» и я поверил в него. Я хочу, чтобы вы отвели нас к нему, чтобы мы попросили его о помощи.
Высокая клешня со своим спутником быстро защелкали о чем-то, после чего Анкхрет перевел:
— Высокая клешня отведет вас в Город. Когда вы хотите идти?
— Завтра! – возбужденно произнес Фанит, но тут же вернул самообладание, - как можно скорее, хотелось бы выступать уже завтра, но это невозможно, нам нужно озаботиться припасами и набрать местных людей себе в помощь. Думаю, что через несколько дней, - беглый принц расплылся в дипломатичной улыбке, Синий жрец слегка прищурился и перевел.
— Они согласны, ваша милость. Высокая клешня говорит, что готов сопровождать вас остаток дня и в другие дни, чтобы подсказывать и помогать во время сборов, все же поход в пустыню дело непростое для… людей.
— Ох, избавьте меня от этого… так, это не надо переводить. Я пришлю к нему слугу, чтобы они могли купить все необходимое.
— Он будет ждать. Теперь вопрос от меня, ваша милость. Ваши слуги ведь не знают языка хашткхаров, иначе зачем бы вам понадобился я?
— Верно, почтенный Синий жрец. Потому я хочу сделать тебе очень выгодное предложение.
— Я слушаю, - с прищуром спросил Анкхрет, когда они вернулись к своему столу, где уже была новая порция рыбы, вина, фруктов и пряных трав.
— Ты сопроводишь меня и моих людей до города хаштаров, поможешь в переговорах с Господином Пустыни и после будешь также сопровождать меня до нашего возвращения в Камерию. Ты мне нужен, потому что никто не понимает манилегов… хаштаров лучше тебя. Не я, ни Углеон ничего толком не знаем про Господина. Строго говоря, я не вполне представляю… в общем, ты умнейший из мужей Полифаса, но как я вижу, долина и город сейчас не те, какими они были во времена наших дедов и прадедов. Ум, к сожалению, не ценится здесь, а если и ценится, то не оплачивается должным образом. Я осыплю тебя золотом и начну это делать с сегодняшнего дня, - с этими словами Фанит протянул жрецу золотой браслет с узором в виде крон деревьев.
— Даэдемская работа! – Анкхрет оценил подарок и даже удивился, но не спешил расплыться в блаженных восторгах, - что ж… я согласен. Мне есть на кого оставить храм и жертвоприношения. Да и тем, кого вы тут наймете, будет приятнее идти по пустыне в компании знакомого служителя.
— Отлично. Благодарю тебя за твое благоразумие и немногословие. Да благословят тебя твои боги, синий жрец Анкхрет! Я пришлю своего слугу, ходи вместе с ним пока Высокая клешня не скажет, что запасов в дорогу довольно, а после я жду тебя у восточных городских ворот.
— Хорошо, ваша милость, - произнес жрец и добавил чуть слышно, - вот работенки то привалило, помилуйте меня боги.
***
Через несколько дней у городских ворот собрался большой караван. Давно в Полифасе не было такого длинного обоза. Народ ликовал провожая иноземного принца и некоторых своих жителей. На корабле вместе с Фанитом прибыло около пятидесяти наемных воинов, пара десятков служителей пустынного бога и несколько слуг самого царственного беглеца. Теперь же на пустынных кораблях – верблюдах – Полифас покидало около четырех сотен человек. Много местных бандитов захотело присоединиться к походу принца. Это казалось легким делом, несколько дней по пустыне, пару дней в хаштхарской дыре и еще несколько до Камерии, а там можно на законных основаниях освободителей и пограбить, ведь сейчас это земля врага.
Тем, у кого не было оружия, Фанит купил копья и щиты, на доспехи разоряться он не стал, объясняя это тем, что им всего лишь надо добраться до Владыки Пустыни, а потом даже и не придется сражаться. Месяц туда, месяц до Камерии, месяц обратно, и ты вернешься домой богачом.
Люди любят простые приключения и легкие деньги, камерийский принц взбудоражил угасающий город. Царь Полифаса смотрел на удаляющийся караван из дворцового окна и пил травяной отвар. Возможно, стоило поддержать Фанита в его авантюре. Это могло бы вернуть Полифасу статус и интерес торговцев и путешественников. Можно было бы отправить весь сброд, промышляющий воровством и убийствами, на другую сторону моря, чтобы они умирали и потели под стенами Камерии. Можно было. Но отец и дед… да и сама жизнь научила его, что лучше прислушиваться к советам оракула – Мудрого Вола. Мать всегда говорила, что истинные цари умеют ждать. Он будет ждать и увидит, что получится из отважной затеи амбициозного мальчишки.
Оранжевый каменистый песок. Кругом лишь он, колючки и кактусы. В сторонах возвышаются величественные красные плоские башни скал. Говорят, что в дальних неизведанных южных странах есть свои пустыни, но они переменчивы, песок там похож на морской, ветер сгоняет его с места на место, словно пастух овец, а солнечные боги еще сильнее нагревают его. Кто так провинился перед богами, что они так иссушили такие места? Или они решили так на заре времен? Кто знает… у всех народов разные ответы на эти вопросы.
Впереди колонны верхом на верблюдах шли Фанит, Ловек, Углеон и Анкхрет. Рядом с ними шло пятеро хашткхаров. Все были погружены в свои размышления и изнывали от жары. Воин привычно переносил походные условия и не подавал вида, от вина он решил пока что воздержаться, зная, что на солнце его сильно разморит. Принцу было тяжелее всех, он замотал лицо в мягкую тонкую ткань, чтобы не загореть и не потерять свою красивую бледность. Синиц жрец бывал в пустыне, но не особо любил это место, потому просто спокойно терпел то, что ему уготовала судьба, представляя, как распорядится царской наградой. Пустынный жрец впервые был в царстве своего бога. Он полностью замотался в серую ткань, так похожую, как теперь понял Анкхрет, на одежду хашткхаров. Он все время шептал какие-то молитвословия и по его виду не было понятно, что это – мистический экстаз или приближающийся тепловой удар.
Желая разогнать гнетущую тоску синий жрец медленно басом затянул песню:
Владыка моря – тот, чье царство в глубине под пеной,
Он насылает штормы, волны,
И тот, кто расстается с жизнью бренной,
Уйдет в его дворцы на дно.
Ключарь небесный – он в нагорных тучах,
Соткал из облаков себе чертоги.
Он дождь и снег, и ветер быстрый и могучий
Наводит на стремнины и пороги.
Углеону это не понравилось, и он повел своего верблюда в середину каравана к своим адептам.
— Ну хоть без ругани, и на том спасибо, ха-ха-ха! – пошутил Ловек, - красиво поешь, благочестивый!
— Хех, спасибо! Жрец без голоса, как меч с тупым концом.
— Это как?
— Только резать может!
Принц с воином рассмеялись. По всему Югу жрецы приносят в жертвы богам либо воскуривая специальные благовония, либо забивая жертвенный скот.
— Много ли ты видел стран за свою жизнь, могучий Ловек? Ты ведь наемник или ты из царской стражи?
— Хех, я все ждал момента, когда можно будет просто поболтать, а то эта пустыня невыносима, мне уже кажется, что у меня рыжая кожа!
— Посмотри на меня, я всю жизнь живу с рыжими волосами и ничего!
— Ха-ха-ха-ха! Воистину это так, выпью за твое здоровье, благочестивый, во время привала!
— Сочту за честь! Сочту за большую честь приглашение присоединиться, хех.
— Фанит! Мне он нравится! Мне не нравится, какого жреца ты взял с собой в Камерии, но мне нравится, кого ты выбрал в Полифасе, хехех, - пошутил Ловек, на что принц улыбнулся, ему тоже нравился Анкрет. В сравнении с Углеоном уж точно.
— Так что же поведает нам благородный воин о себе? – по-сказительски вычурно произнес Анкхрет, будто бы перебирая пальцами струны воздушной арфы.
— Благородством я не пах никогда. Я с камерийского побережья. В детстве был шалопаем, отец сказал, что в рыбаки не сгожусь, а мне оно и не интересно было. Деревенские меня за это били, а я сдачи давал всегда. Как подрос, так и прибился к шайке прибрежных пиратов, ничего путного и серьезного, обдирали рыбаков да кур с деревень таскали. Отец принца Фанита был в каком-то походе, поэтому никто особо и не отвечал на жалобы простых рыбаков. Ну, те сами скинулись и наняли отряд головорезов, принципиальных таких, жестких, как железо. Напали днем, чтобы все по-честному было, всех перебили, а меня оставили, у меня тогда еще даже щетина не росла, - в этот момент принц довольно ухмыльнулся и рефлекторно дернул руку, погладить молодую поросль на щеках, но быстро осекся, - чем-то я их командиру приглянулся, и мне предложили с ними ходить. А может и не приглянулся ничем, просто прислуга нужна была, которая из благодарности и страха будет готовить, шить, стирать и мешки таскать, хехех, кто знает, как там было? Во всяком случае, с ними я уму разуму набрался, меч нормально держать научили, по девкам ходить… эх… кхм… В основном вот такой же сброд, с которым я начинал, и били. Вроде как благородные наемники или что-то вроде этого. Потом поехали в города за пустыней. Там за Аивиратом их немеряно, река течет через весь мир. Я тогда понял, какой маленький. Странно, я ж море видел с детства, а тут… впечатлило в общем. Там мы повоевали хорошо, речные жители друг с другом воюют редко, но если уж соберутся, то вода краснеет. Платили нам щедро, много мы заработали тогда. Потом… дернуло нас поехать в Даэдем…
— А что не так? – спросил Анкхрет, а Фанит еще сильнее сосредоточился на рассказе наемника.
— Да все как в сказках рассказывают. Настолько богатая страна, что даже говорить бессмысленно. Кругом фрукты их эти, что не сорви, все священное. Только там смерть в этих садах. После народов северного моря местные до сих пор друг другу глотки режут.
— Ты видел северянина? – с неподдельным интересом спросил Анкхрет, Фанит после этого вопроса скривился в отвращении, чем-то напоминающем отвращение Углеона.
— Видел одного старика. Весь седой и косматый, в морщинах, но здоровый, как бык! И мечом машет, как будто вчера бороду отрастил. Да и меч у него был… двум руками держал он его. Почти с твой рост, благочестивый!
— Да ну!
— Ну, не то чтобы с тебя, но больше южных и даэдемских точно.
— И что… Ты его это…
— Мы сражались под его началом в армии одного жреца.
— У жрецов есть армии? – Анкхрет смешно разинул рот от удивления, а Фанит усмехнулся.
— Там вообще все не так, как… везде. Говорю же, сказочный край. Ты не чета тамошним жрецам, а они не чета тебе. Разные вы и все тут. Свалили мы оттуда быстро, после того, как нам деньги заплатили. И заплатили… еще больше чем, на Реке. Я потом на юг поехал, в Араиме повоевал против Гийома, он там надолго увяз, я оттуда на родину перебрался к тому моменту, как он его покорил. Ну, а дальше решил послужить своей земле, не за даром, конечно, но все-таки, хех.
— Занятная история, Ловек. Последний вопрос про Даэдем и я дам обет молчания на ближайший час!
— Хех, давай, благочестивый.
— Что говорят в Даэдеме о Мальтцу? Вернее, о его смерти. То, что о нем говорят, я могу по долгу службы представить.
— А что ты знаешь о его смерти?
— Ну, в наших краях говорят, что его убили в бою, и это переломило ход сражения, из-за чего северяне проиграли.
— Хех, в Камерии считают, что ту битву он выиграл, хоть и погиб, а в речных городах верят, что ему в плечо попала отравленная стрела, и когда он с победой вернулся в столицу, то свалился мертвым с коня. Некоторые даэдемцы добавляют, что конь на него при этом нагадил.
— Потому что даэдемский? – улыбнулся Анкхрет.
— Ха-ха-ха! Как ты узнал? – рассмеялся наемник. Фанит ехал отвернув лицо в сторону. Сейчас на нем было выражение гнева и возмущения.
— Чутье. Врага всегда унижают. И какую самую интересную байку о смерти Мальтцу ты слышал?
— Слышал, что на него упало священное даэдемское дерево, когда он его поджег.
Фанит громко выругался и поехал в сторону. Синий жрец и наемник удивленно переглянулись. Даже хаштхары стали поглядывать на взбешенного кричащего какие-то проклятия принца.
— Ваша милость, что-то случилось? – прокричал Ловек, а Анкхрет задумчиво почесал бородатый подбородок.
Принц прервал поток сквернословия, выдохнул и, подъехав к своим спутникам, улыбаясь произнес:
— Верблюд наступил на змею, и я не смог сдержать своих чувств. Я поеду в хвост каравана, проведаю своих слуг, как они переносят жаркий воздух.
— Конечно, ваша милость, вам бы поспать, - заботливо по-отечески проговорил синий жрец.
Принц улыбнулся, поправил выбившийся из-под ткани черный локон и направил верблюда в конец колонны. Караван продолжал путь.
Когда солнце стало опускаться ниже к земле, решили устраивать привал на ночлег. Быстро тут и там выросли палатки и шатры, загорелись костры и масляные лампы. Последние лучи уходящего вечернего света поменялись со звездами – теперь их пора сторожить небо. Ловек выставил своих бойцов посменно сторожить лагерь – у него не было причин для недоверия к полифасцам, но старые воинские привычки трудно пересилить, особенно когда они почти всегда связаны с безопасностью.
В центре горел большой костер, возле которого сидели десятки людей, там было шумно, кто-то пел, кто-то танцевал или играл в кости. Принц велел поставить свой красивый, но довольно скромный по размерам, шатер на краю лагеря. Ловек удвился такому решению, на что Фанит ответил, как всегда улыбаясь, что доверяем пустынному богу.
Углеон и со своими соратниками и слугами поставили палатки рядом, а вот Анкхрет получил приглашение от принца разделить место с Ловеком в своем шатре.
На ужин подавали лепешки, баранину, какую-то кашу и фрукты с вином. Анкхрет обошелся лепешкой с вином, лишь немного отрезав жареного мяса. Ловек выпил полкувшина, закусывая бараном, Углеон отведал всего понемногу, а Фанит обошелся парой фруктов и сильно разбавленной водой кашей.
Пустынный лысый жрец отправился проведать своих подопечных, в то время как Ловек с Анкхретом вышли посидеть возле небольшого костра, оставив принца в уединении.
Возле огня сидело пятеро хашткхаров, авороженно глядя на блуждающие языки пламени и о чем-то щелкая между собой.
— Ох… Лишь бы голова не болела завтра, - протянул глава наемников и обратился к синему жрецу, - их так впечатляет огонь?
— Да, не знаю, как у них с этим в пустыне дела обстоят, но в наших селениях огонь их удивляет. Им нравится, что он делает золу.
— А зола тут причем?
— Они ее «омываются». Не видел никогда?
— Мне, если честно, всегда на камерийских манилегов было плевать, я не шахтер и не каменщик. Слышал только, что от них всегда золой и гарью несет.
— Как говорят сами хашткхары, купание в золе спасает их от зла, которое живет в траве.
— Что за зло?
— Не знаю, но без этих омовений они умирают за пару недель за пределами Аивирата, а тут им это уже без надобности. Им и ткани, в которые они замотаны, тоже здесь не нужны, да и не только здесь.
— Для чего же они их носят?
— Чтобы быть незаметными. Точнее, чтобы не привлекать внимания. Ты видел хашткхара без накидки?
— Один раз видел дохлого. То еще зрелище.
— Вот и я о чем. А где ты его видел? – спросил Анкхрет, Ловек слегка наклонил голову, разглядывая огонь, потом перевел полупустой взгляд на посвистывающих хашткхаров и ответил:
— Был в Камерии манилегский погром во времена моей молодости. Папаша Фанита налоги на продажу рыбы поднял и ему прилетело. Он сам тогда был, как Фанит сейчас, но не такой умный, как его сын теперь… в общем… о чем это я? А! Народу собралось столько, что городская стража даже ничего делать не стала, просто ушла по домам ждать, чем закончиться и к кому потом за жалованием ходить. Подошла толпа к дворцу, а с балкона царь молодой, заикаясь: «Простите, мол, верные подданные. Это все из-за того, что манилеги по ночам таскают рыбу и наводят порчи на Камерию своим пепельным колдовством!».
— И что, сработало?
— Представляешь, благочестивый! Все ринулись за стены города к холмам, где манилегские норы были. Стали туда кидать солому, ветошь всякую, в общем, все что горело и не жалко. Манилеги начали от дыма задыхаться и наружу выползать, тут их рассерженные горожане встречали с копьями и мечами. Перебили их тогда всех, а царь больше никогда налоги не повышал. Повезло ему.
— М-да… в отличие от хашткхаров.
— Это точно. У меня есть идея! – Ловек поднял недопитый кувшин, прихваченный из шатра, - переведи им, что я пью за их здоровье!
— Ха-ха-ха! Не знаю, поймут ли они тебя правильно… ладно, - Анкхрет защелкал и засвистел.
— Они говорят, что не понимают.
— Ладно, просто скажи, что я желаю, чтобы у них все было хорошо!
— Они говорят, что у них все хорошо.
— Ну… ладно. Ха-ха-ха, - наемный командир рассмеялся, - и откуда они только такие взялись?
— Мне в детстве говорили, что они упали с луны.
— В Камерии похожее говорят. А как верят жрецы Полифаса?
— Нашим священникам в основном хашткхары безразличны… Только, если дело не касается рытья колодца или работы по камню, тот им равных нет. Мне как-то один старый жрец сказал, что видел в горах окаменевшего хашткхара. Словно барельеф, только спина торчит. Этот человек думал, что кто-то из богов в древние времена вытесал хашткхаров из камня и оживил, а он видел недоделанную скульптуру. Кто знает, может быть, поэтому они так хорошо обращаются с камнями?
— А может быть они искусны в этом, потому что вместо пальцев у них две длинные клешни, ха-ха-ха, - Ловек улыбнулся и пригубил вино. Блики костра плясали на лицах обоих спутников принца. Один из хашткхаров пошевелился, край серого полотна приподнялся и оттуда неспешно вытянулась тонкая, в чем-то даже изящная, чем-то похожая на ножницы, клешня. Двое людей завороженно следили за тем, как она подняла с песка какую-то палку и стала ворошить ей угли. Другой хашткхар подкинул еще каких-то сухих веток в огонь под одобрительное щелканье сородичей.
— Анкхрет, спроси у них, откуда они появились? – протянул наемный командир.
— Сейчас, - синий жрец присвистнул и защелкал языком и пальцами, а затем перевел, смеясь, - хех, из яиц.
— Ха-ха-ха, - спроси их, откуда их предки появились в пустыне?
— Они говорят, что всегда были в пустыне, и всегда с ними был Отец.
— Что они говорят об отце? А то я за последний месяц наслушался благочестивых речей Углеона о «всемогущем и справедливейшем господе пустыни» - последнюю фразу Ловек произнес, шутливо стараясь изобразить немного скрипучий голос лысого проповедника.
— И что говорит Углеон? Пока что он показался мне довольно немногословным.
— Это потому что ты служишь богам. Разным. Углеон не признает других богов, считает, что им нет дела до людей. Доля правды в этом на мой, солдатский взгляд, есть, но я предпочитаю не ссориться с небожителями. Его пепельность избрал другой путь, он хочет найти пустынного бога и служить ему.
— Хмм… если бы он так хотел служить пустынному богу, то давно уже был бы в пустыне, а так… Мне кажется, что у него просто какие-то свои цели.
— Думаешь, он для этого обратил Фанита?
— Фанит просто хочет заручиться божественной поддержкой, а Углеон хочет поддержки Фанита. Старый добрый союз жреца и государя.
— Только без государства, ха-ха-ха, - наемник рассмеялся.
— Пока что да, но кто занает, может быть из этого получится что-нибудь путное?
— Может быть… последние десятилетия восток истекает кровью и золотом. Даэдем, Лаадем, Великая Река. Мальцу всколыхнул все так, что теперь и к нам приходят перемены. И чего ему не сиделось на своем северном море? Повел толпы варваров в самое сердце вселенной, чтобы они все там полегли в чужой земле.
— Зато теперь и в сердце вселенной, и в таком тихом уголке, как долина Полифаса, знают имена этих варваров. Мальтцу окровавленным мечом и огнем вписал свое имя в летописи всех известных народов.
— Это да… так что насчет Отца манилегов… или как вы их там называете… хар…хаштары?
— Хашткхары. Это то, как они сами себя называют, - Анкхрет защелкал и захрипел, - х-шткх-р. Это значит «наши», «свои». Сейчас спрошу их…
Синий жрец о чем-то засвистел с пятью жителями пустыни. Они ответили ему длинной трелью и быстрыми щелчками.
— Они говорят, что Отец помогает им копать норы и колодцы. Он учит их, что такое хорошо и плохо и побеждает злых людей, которые иногда приходят. Отец не любит зло.
— Что такое зло для их Отца.
— Убивать – зло. Хашткхар, который убивает, должен умереть.
— Интересно… как же они его казнят, если им нельзя убивать?
— Он либо идет один в пустыню и умирает, либо его убивает Отец. Отец – единственный, кто может убивать.
— Суровые правила. А защищаться можно?
— Сложный вопрос. Они между собой очень редко дерутся, а с людьми… говорят, что можно защищать себя или «своего».
— Хорошая вера! Может, будь у нас такой Отец, не было бы войн, грабежей и убийств, но у богов на это другие планы… - Задумчиво произнес Ловек, потягивая вино.
— Боги сами между собой то мирятся, то бранятся. Они создали нас, и мы похожи на них. У хашткхаров свой бог, и они похожи на него, - рыжий священник погладил бороду, а потом широко улыбаясь, воскликнул, - Ловек! Мы с тобой попали в историю! Если повезет, то мы увидим этого Отца, пустынного бога!
— Хех, вот уж точно. Поди же нас и в летописи какой-нибудь впишут. Надо не оплошать, а то сочинит какой-нибудь унылый писарь нам убогое некрасивое прозвище!
— Ха-ха-ха. Анкхрет Нудный и Ловек Пьяница!
Оба рассмеялись.
— Анкрет, почему ты так хорошо знаешь хаштарский язык и обычаи?
— У нас в городе к ним хорошо относятся. Когда я еще юношей только учился разжигать угли для жертвенников, в Полифасе заканчивали перестройку главного святилища двоих. Сейчас торговля в упадке, а долина страдает от обилия разбойников и прочего отребья. Храм начали строить еще лет пятьдесят назад, когда страна наша была намного богаче. Потом… из-за Мальтцу и северян в Даэдеме все поменялось, и в Полифас стало приходить меньше караванов и кораблей. Люди, когда им голодно и бедно, идут грабить. Раньше у нас хашкхаров тоже не любили. Их селили за воротами и поручали копать ямы. Потом все поменялось. Их стали нанимать, чтобы точить камни, разрешили жить в городе, пусть и немного отдельно. Это намного дешевле, чем люди-каменщики. Ну, вот мне и пришлось выучить их язык. Храм достроили, ты его заметил, наверное, его ото всюду видать.
— Да. Красивый. Сейчас по всему морю не строят ничего подобного. Времена неспокойные.
— У нас ничего подобного тоже больше не возведут в ближайшие поколения, хе-хе. Поскорее бы в Даэдеме все наладилось, может, снова расцветет золотом и пряностями славный Полифас.
— Все может быть… - загадочно протянул Ловек и ободрительно произнес, - Во всяком случае, благочестивый, мы с тобой всегда будем при деле. Кто-то должен служить правителям мечом и щитом, а кто-то служить богам кадилом и ладаном.
— Твоя правда, воин! Не хотел бы что-нибудь поменять в этом? Моя то судьба вверена богам с рождения, - жрец погладил свои рыжие волосы, - а ты то всегда можешь остановиться в каком-нибудь тихом спокойном месте, купить хорошенькую виллу с виноградником, нанять домоуправителя и жить припеваючи.
— Хех, - Ловек улыбнулся, - наверное, так и я сделаю когда-нибудь. Насыпь за мой будущий виноградник побольше ладана своим богам, когда будешь дома.
— Непременно!
Наемный командир допил вино и ушел в шатер, хашткхары следили за догоравшим костром, отгребая палками угли, чтобы те быстрее прогорели.
Анкхрет зевнул и обратился к Высокой клешне, главному из хашкхаров, что их сопровождали:
— /Ночи без нужды просыпаться тебе и твоим собратьям/
— /Пусть твоя ночь пройдет так, чтобы тебе не нужно было вставать до восхода солнца/
— /Я очень рад, что ты ведешь нас к Отцу, ведь ты мог этого не делать/
— /Я тоже очень рад, что ты радуешься, ведь ты мог быть несчастным/
— /Отец будет говорить с нами?/
— /Отец говорит со всеми, кто хочет с ним говорить/
— /Лысый человек в такой же одежде, как у вас, будет делать странные вещи во время дороги и когда мы придем к Отцу/
— /Все люди делают странные вещи, мы привыкли к этому/
— /Покоя вам/
— /Покоя тебе, Синий человек/
***
Жаркое южное солнце освещало красно-рыжую песчаную землю. Когда-то в древности эти места кто-то назвал диковинным сейчас словом «аивират». Остались в веках те люди, которые знали, что это значит. Теперь так называли бескрайнюю каменистую пустыню - пристанище загадочных хаштаров, место, где над головой кружат стервятники, а кругом нет ничего, кроме повторяющегося пейзажа из кактусов и массивных бурых скал.
Изредка здесь можно было встретить людской караван. Они шли их одного края света в другой, везя с севера какие-то удивительные шкуры и кости, а с юга специи, украшения и благовония.
Не таким был этот караван. Уже целую неделю вереница воинов топтала потрескавшуюся землю под палящими лучами. Они шли под несколькими знаменами. Первым был штандарт с треугольным холмом посреди воды – символ Камерии – города на большом холме по ту сторону южного моря. С недавнего времени холм и голубые волны стали изображать на пепельном фоне, как знак верности новому, пустынному, божеству. Рядом несли синий флаг с двумя белыми силуэтами воинов, стоящих спиной друг ко другу – эмблема Полифаса. Несмотря на то, что местный царь не поддержал беглого принца, в поход отправилось несколько сотен жителей города, и они хотели подчеркнуть свою значимость, неся отличительный знак своей родины в дальние края.
Фанит ехал на верблюде почти во главе колонны. Они были в пути почти неделю, и вся эта неделя была для него сплошным кошмаром. К жаре он привык быстро, всё же он был сыном знойного побережья и, как всегда говорил его отец, настоящим алкарцем – потомком легендарных древних завоевателей из далеких-далеких земель на юге. Для простолюдинов Полифас, Камерия, Араим, Лаадем и Шилем были югом. Но только настоящий аристократ знает, что есть самый настоящий Юг – родина великого и гордого народа. Где-то там за этим морем, которое все называют Южным. Теперь все побережье восемь веков говорит на прекрасном языке покорителей, но этого недостаточно, чтобы называть себя алкарцем – так считал принц. Надо продолжать дело предков. В этом помогут боги… а точнее Один Бог.
Принц презирал Углеона всей душой. Он видел этого лысого индюка насквозь. Обычный простолюдин, который использовал веру и благочестие чтобы получить власть и богатство. В любой критике он видел угрозу благополучию своей секты и своему безоблачному будущему. Анкхрету Фанит симпатизировал гораздо больше. Несмотря на то, что тот поклонялся ложным богам, мерзким идолам, синий жрец был умен, образован, начитан и воспитан. Да и в целом многие язычники терпимее к другим верованиям до поры до времени. Полифас повидал много разных людей, а потому не прогнал их с Углеоном. В родной Камерии пустынный лысый жрец сидел пять лет в темнице по приказу отца Фанита.
Юноша усмехнулся, покачиваясь в седле верблюда.
Его отец. Паракс – царь Камерийский. Он так много говорил своему сыну о величии их наследия, о могуществе Камерии и ничего не сделал для ее процветания. Лишь все время веселился на пирах с обильными возлияниями и блудницами. Он смеялся над Гийомом Покорителем, захватившим соседний с востока Араим. Перед глазами Фанита по сей день было его хохочущее красное от выпивки лицо. Он говорил тогда, что северяне и даэдемцы перережут друг друга на востоке, и их захватят «речные ублюдки», а Гийом так и будет сидеть, как курица на яйцах в Араиме, потому что «медвежий бастард» и «северный выродок» несколько лет осаждал один город и большего в своей жизни достигнуть не сможет. Да и кто сможет победить алкарскую кровь, кровь храбрых воинов и мудрых военачальников?
О, Всевышний Создатель! Как же он ошибался! Камерия пала стремительно. Она не смогла проявить той отваги и той храбрости, что некогда явили граждане Араима, несколько лет сдерживавшие натиск Покорителя. Стремительным штурмом после предательства камерийских жрецов северянин прорвался через стены и ворота столицы. Говорят, что отец умер с мечом в руках. Этот пьяница сумел заколоть четверых, пока ему не пронзили сердце. Как хорошо, что мать Фанита давно скончалась от болезни и не видела всего этого. Принц успел забрать часть царской казны и Углеона с приспешниками. Казалось, будто это все случилось давно, но прошло лишь немногим больше месяца. В изгнании время течет по-другому. Древняя династия, ведущая свое начала от завоевания алкарцами Юга, пала под натиском варвара с далекого северного моря! Сами боги Камерии отвернулись от нее, их служители открыли ворота захватчику. Родное небо покорилось северянину и его богам. Так теперь верили многие камерийцы, даже Ловек считал также, но Фанит был решительно не согласен с этим, потому то он и предпринял этот поход…
Рядом с Фанитом на верблюде ехал Углеон. Он как следует замотался в пепельную ткань, чтобы скрыть свою беззащитную блестящую макушку от обжигающего светила. Средних лет. Ни жены, ни детей. Сын разорившегося рыбака. С самого детства он глядел на бедность и упадок. Когда он голодал, то взывал ко всем камерийским богам, просил помощи у двух владык Полифаса, воздевал руки к небу, моля покровителей Араима. Одно время он даже хотел отказаться от хлеба с вином и есть фрукты, как это делают в Даэдеме и Лаадеме тамошние суеверные жители. Никто из божеств не ответил ему, не выручил его из беды, не спас от нищеты. Потом в один из дней, когда он перебирался простыми заработками в порту, он увидел, как манилеги или, как их здесь называют, хаштары умываются золой и пеплом. В порыве отчаяния он сделал также. Он слышал, что хаштары чтут какого-то своего пустынного бога. В тот день Углеон, сидя в пепле, будто бы почувствовал голос из пустыни. Услышал призыв. Он понял в тот день, что богов не существует, ведь их нельзя увидеть, нельзя услышать, нельзя спросить и получить ответ. Хаштары же говорят, что Бог Пустыни осязаем, что он настоящий и живой. Углеон решил, что он будет служить единственном истинному настоящему богу. И он увидит его своими глазами несмотря ни на что…
Лысый жрец и сопровождавшая караван пятерка хаштаров хоть и были единоверцами, но никаких симпатий ко клешнелапым спутникам пустынный адепт не испытывал. Они его раздражали и вызывали омерзение. Все камерийцы с детских лет знали, что манилеги-хаштары глупые и нечистоплотные, неприятные внешне создания, для которых великой удачей считается сожрать бараньи копыта и кости за какую-нибудь простую работу. В Камерии они чистили выгребные ямы, рыли канавы, пахали землю. Вечно себе на уме и дурно пахнут. Очень странно, что именно таким существам открылся Владыка Пустыни. Наверное, в этом был какой-то его замысел. Хаштары недалекие, люди должны проявить рвение и находчивость. Возможно, этого хочет Повелитель.
Годы проповедей, призывы пойти в пустыню на поклон к Богу. Пять лет в подвалах этого пьяного идолопоклонника Паракса, и вот он со своими соратниками на свободе. Мальчишка хочет вернуть себе власть, хочет величия и славы. Углеона Фанит начал обхаживать еще до нападения Гийома, видимо хотел заручиться его поддержкой к моменту начала своего правления. Дальновидный правитель далеко пойдет, а в благочестие принца Углеон почти не верил. Властители редко бывают набожны, они привыкли с богами договариваться и решать с их помощью государственные дела. Собственно, поэтому они сейчас и находятся в пути. Они выгодны друг другу, и это хорошо.
Лысый жрец улыбнулся краями губ. Рядом с ним шли хаштары и о чем-то щелкали между собой. Один из них достал из-за пазухи (вернее ее подобия) кусок темного, видимо протухшего, мяса, после чего его товарищи со свистом и цокотом разделили пищу клешнями, и она исчезла в темноте их мантий.
— Какая мерзость… - громко выругался наблюдавший за всем этим Углеон и сплюнул на рыжий песок.
Ехавший чуть впереди Анкхрет слегка обернувшись спокойно обратился к нему:
— Углеон, вам следует избегать подобных жестов по отношению к хашткхарам. Они не всегда понимают нашу речь, но они очень хорошо… чувствуют настрой тех, кто вокруг. Им нет равных в том, чтобы прочесть ваше раздражение или испуг, или гнев и радость, словно развернутый свиток.
Пустынный адепт нахмурился и хотел, наверное, что-то возразить, но с ними поравнялся Фанит и спросил у синего жреца:
— А ман… хаштары умеют читать свитки?
— Хмм… Ваше высочество, вы задали очень хороший вопрос. Никогда не видел читающего хашкхара и не могу с уверенностью сказать, есть ли у них у самих письмо. Осмелюсь предположить, что их можно научить понимать алкарскую грамоту. Они запоминают как звучат людские слова, сами то они их произнести не сумеют, но что-то донести им можно. Большинство людей с ними так и общается. Наверное, и буквы хашткхар сможет освоить, но далеко не каждый, тут есть свои осо…
— Да они ведь тупые, как бараны! – возмутился Углеон, для него было странным обсуждать саму возможность учить этих противных созданий письменности.
— Вы заблуждаетесь, Углеон! – жестко, но спокойно возразил Анкхрет, - Конечно, вам не интересны храмы «лживых богов», но вы могли хотя бы издалека заметить громадный храм Двоих в Полифасе. Его полностью строили хашткхары. Люди лишь руководили и обучали их. Скажу вам, ибо я участвовал в этом благочестивом и богоугодном деле, что не каждый знатный отпрыск, занимающийся с именитыми учителями, столь же сообразителен, как эти дети пустыни, пусть и не все из них.
— Пусть и так! Мне до этого нет никакого дела. У этих существ нет ни городов, ни письма, ни искусства, ни храмов, ничего из того, что отличает нас от варваров, подобных тем, которые до сих пор грабят города в лесах Даэдема. Только эти твари хаштары еще хуже. Их облик – облик гадов, что ползают под ногами, они жрут кости, кишки и копыта забитого скота и копаются в земле. Я убежден, что Владыка Пустыни сотворил их только для рабского служения, для черных работ. Только люди могут занять достойное место подле Повелителя.
— Вы вольны думать так, как вам нравится, Углеон, - мрачно ответил синий жрец и повернул своего верблюда в середину каравана.
Пепельный священник надменно с видом победителя оглядел ехавших рядом посмурневшего Ловека (который не мог далеко отъехать от принца) и пытающегося быть безразличным Фанита (которому было неприятно долго находиться вместе с лысым жрецом, но вида подать он никак не мог). Триумф гордого пустынного адепта прервали идущие рядом хаштары, которые начали о чем-то активно между собой пересвистываться и указывать клешнями на Углеона. Мужчина, вспомнив слова Анкрета об их чувствительности, фыркнул и поехал вглубь колонны искать своих приспешников. Ловек и Фанит спокойно выдохнули, после чего переглянулись и рассмеялись.
Подходил к концу еще один день в чужом для человека краю. Алое солнце заходило за край земли, плавя горизонт. Высокие темные кактусы отбрасывали длинные тени, а в небе кружили какие-то редкие птицы. Это земля хаштаров, каждый житель Юга, Степей, Великой Реки, Даэдема и Лаадема знает об этом. Сюда никогда не ступала нога завоевателя, ведь здесь не за что бороться, здесь можно только выживать и идти… Идти дальше по бесконечному рыжему полотну к намеченной цели.
Ничего не меняется в пустыне Аивират. Ничего не меняется для народа хаштаров, хашткхар, манилегов. Тысячи лет прошли и пройдут еще тысячи. Люди поменяют языки, построят новые города и разрушат старые, выкуют новые мечи и доспехи, а старые перекуют на мотыги и лопаты, но также будет плавить горизонт алое солнце, и тощие фигуры с клешнями также будут идти среди бескрайних каменистых песков.