Не так давно президент России Владимир Путин говорил, что национальной идеей России должна стать большая крепкая семья: «Часто слышу, что нам нужна национальная идея, все говорят об этом: образ будущего. <...> Крепкая, благополучная семья, в которой растут двое, трое, четверо детей, по сути, и должна быть вот этим образом будущего России, ничего здесь придумывать не нужно.
Обычно, когда люди говорят о «национальной идее», подразумевается что-то грандиозное до мегаломании (у греков идея восстановления Восточной Римской империи так и называлась – «мегали идея»), по отношению к чему люди выглядят мелкими, как муравьи.
Великие идеи – или, как еще говорят, великие проекты – могут сильно отличаться между собой. Они могут звать к чему-то откровенно злодейскому, как национал-социализм, или утопически-прекрасному, как коммунизм, они могут быть обращены ко всему человечеству (мы послужим растопкой для мирового пожара, удобрением, на котором произрастет прекрасное будущее для всех народов) или к конкретным группам людей (наша несправедливо обойденная нация, раса или религия должна вернуть себе прежнее величие).
Но у всех них есть нечто общее – они считаются гораздо более важными, чем обычные люди и их семьи. «Обыватель», который просто хочет жить своей маленькой жизнью, работать и кормить свою семью, не просто не принимается в расчет; великие идеи ему подчеркнуто враждебны. Он – трус, подлец и негодяй, который уклоняется от священной борьбы за правое дело, будь то построение коммунизма во всемирном масштабе или торжество нации над ее врагами. Он не рвется принести себя в жертву великому делу – ему, видите ли, дороже жена, родные дети, очаг и вообще радости спокойного семейного быта.
И вот сказать, что национальная идея – это «крепкая благополучная семья», значит пойти поперек всей этой традиции, в которой семьи всегда приносятся в жертву. На самом деле, наоборот, семья – это самое главное, и государство, нация, армия, и все остальное существует именно для того, чтобы, как с неодобрением сказал пролетарский поэт, «вылезло из-за спины РСФСР мурло мещанина», чтобы «каждый сидел под своею виноградною лозою и под своею смоковницею и никто не устрашал их» (Книга пророка Михея, 4:4).
Почему эта вполне очевидная мысль в наши дни вызывает раздраженные отклики? Потому что семья находится под ударом как стихийных, так и совершенно сознательных сил, которые ее разрушают. И нам – как отдельным людям, так и обществу в целом – необходимо решать, по какую сторону линии фронта мы хотим встать. Мы сталкиваемся с двумя принципиально разными подходами к жизни, с разными ответами на вопрос, что важнее всего, что делает человеческую жизнь ценной, достойной того, чтобы быть прожитой.
Согласно одному из этих подходов, главное в жизни – это вещи. То, что обеспечивает комфорт и удовольствие. Именно стремление к личному комфорту есть главное человеческое стремление, и мотивация людей упирается в конечном итоге в желание получать удовольствие и избегать дискомфорта. Люди работают ради денег, чтобы купить себе на эти деньги товары и услуги, которые доставят им удовольствие. Тот, кто может позволить себе дорогие вещи и отдых на хороших курортах, достиг успеха. Отношение к людям определяется все тем же стремлением к комфорту – другие люди должны увеличивать уровень моего комфорта или они не нужны. Тот, кто рассуждает о других ценностях, – действует по принципу «зелен виноград», бранит то, что ему недоступно, или просто лицемерит.
Конечно, брак при таком отношении к жизни нежелателен – как и любые обязательства вообще. Брак означает необходимость сильно ограничивать себя ради другого человека и неизбежно снижать уровень личного комфорта. Любые близкие отношения требуют усилий – доверять другому, ограничивать себя, учиться терпеливо сносить чужие недостатки и смиренно принимать прощение за свои – все это трудно, и это совсем не путь наименьшего сопротивления. А дети так и вовсе понижают уровень личного комфорта катастрофически. Женщина вынуждена посвящать им время и силы (обычно с бедственными последствиями для карьеры), а мужчина – тратить все деньги, которые он зарабатывает, на нее и детей, отказываясь от всех тех удовольствий, которые он мог бы на них приобрести.
Для другого подхода самое главное в жизни – это люди. Твои близкие, которых ты не предашь никогда, которым ты отдашь все и которые не предадут тебя. Любить и быть любимым – несравненно важнее всего остального; привести в мир ребенка – несравненно прекраснее, чем купить новый девайс. Именно отношения с людьми делают жизнь человека и достойной, и счастливой, и осмысленной. Главный мотив для того, чтобы учиться, трудиться, делать карьеру, – это необходимость заботиться о семье. Личный комфорт не является чем-то плохим – но он определенно не является главным. Отношения близости и доверия, те люди, с которыми человек связан на всю жизнь, стоят того, чтобы чего-то не купить, куда-то не съездить и не подняться на ступеньку выше в корпоративной иерархии.
Конечно, это тяжело и рискованно – с людьми гораздо труднее, чем с вещами. Люди могут предать, и это очень больно. Тенденция выбирать путь наименьшего сопротивления всегда будет выталкивать к первому подходу – любить вещи, а не людей. Коммерческая реклама, которая воспевает счастье обладания вещами, и массовая культура, которая предлагает образцы мимолетных «отношений», эту тенденцию эксплуатирует – и усиливает.
Но путь наименьшего сопротивления – всегда самый опасный. В конце его человека ожидает горькое одиночество и сознание бессмысленно потраченной жизни, а народ – исчезновение с лица Земли, так, что его земли перейдут к другим народам с более здоровыми принципами. Желать сохранения «крепкой благополучной семьи» – значит желать своему народу продолжиться в истории. И вот этому желанию противостоит отчасти бессознательная, отчасти осознанная тяга к небытию. Россия вымирает? Ну так пусть поскорее вымирает и не дергается.
Здесь в дело вступает не только стихийная тяга к эгоистичному комфорту – но и мощные идеологические силы, которые противостоят семье по принципиальным соображениям. Они в их глазах спасают землю от перенаселения – а для этого всячески продвигают аборты и заведомо бесплодные формы сексуального поведения. А вот традиционная семья как институт, в наибольшей степени ответственный за прирост населения, подлежит всяческому сдерживанию. Семья изображается как мрачное место патриархального угнетения, и прилагаются огромные труды к тому, чтобы первым существительным, которое вспоминается при прилагательном «семейное», было бы слово «насилие», чтобы законодательство – под различными предлогами – делало семейность и тем более многодетность нежелательной уязвимостью.
И одна из тех отравленных стрел, которыми она пытается поразить наше сознание, – это мысль, что мы почему-то не имеем права говорить о семейных ценностях. Ни как общество, поскольку у нас плохая статистика, ни как отдельные лица, поскольку у нас плохая личная история.
Эта мысль абсолютно ложная – и тут стоит вспомнить одну историю успеха. Нашего успеха. Еще не очень давно в нашей стране очень тяжело пили. Это считалось непреодолимым, «извечным русским пьянством». Об этой проблеме говорили – и ее начали решать. Довод «как вы можете рассуждать о трезвости, когда у вас так много пьют» не был принят. В итоге потребление алкоголя – и число связанных с ним смертей – удалось значительно сократить. Сейчас не часто можно встретить на улице человека даже не «в стельку», но и просто пьяного.
Бедственное положение в области семьи и чадородия тоже можно исправить. Нужно только понять, что это необходимо – и что это возможно. То, что об этом говорит президент, внушает надежду, что у власти такое понимание есть. Оно должно прийти и к обществу в целом.