Мы с братом страсть как любили тётьЖенин зимний сорт яблок, которые нам строго-настрого запрещали трогать. Огромные, зелёные, кислые до оскомины и сочные такие, что по подбородку текло, — до зимы они просто не доживали. Мы их тырили в авоську и жрали недозрелыми. Потом уделывали ими весь деревянный сортир, получали по гузкам и всё равно продолжали жрать.
Дача всегда была для нас особым миром. Нашей Нарнией, где можно всё, что нельзя. Например, гонять на великах за дешёвым крекером «Рыбки» в деревню Тимонино.
— Далеко не уезжайте, — крикнула нам вслед тётя Женя.
Стоял конец августа, сезон дождей и кабанов. Про кабанов нам безбожно врали, чтобы держать детские наши попы в страхе и узде, но об этом я узнала много лет спустя. А тогда мы боялись, но продолжали рваться на волю.
И вот Илюха рулил, я сидела сзади на багажнике. Впереди на своём мини-велике ехал Макс, наш мини-сосед — одного с нами возраста, но мельче и куда более вёрткий.
Небо тем временем нахохлилось. Мы понимали, что скоро польёт, но, вместо того, чтобы вернуться и переждать, только сильнее крутили педали. Второго шанса добыть «рыбок» могло и не представиться.
Путь лежал через кукурузное поле, окружённое лесом. Почва там глинистая: когда намокает, превращается в болотистый каток, на котором буксуют легковушки, а иногда даже целые тракторы. В общем, лучше не встревать. Но поздняк. Уже полило.
— Илюх, скользко! Как-то ты быстро едешь. Мы же не навернёмся?
— Можем. Но лучше не кар….
Договорить он не успел. Передние колёса резко повело вбок, и мы оказались в луже, густой как сметана. Сидим, отковыриваем от грязи велик, глаза и уши, и вдруг видим: нам навстречу быстро ползёт существо — огромное, коренастое, облепленное глиной.
— Кабан, — просипела я.
Мы знали: бежать от кабана бесполезно. Он всё равно догонит и забодает. Или ещё что похуже. И застыли на месте.
— Ребят! Я велик сломал, — вдруг всхлипнул «кабан», отплёвываясь от набившейся в рот глины. — Вот он. Помогите дотащить!
— Макс!! — выдохнула я. — Ну ты и кретин. Ты же нас до смерти напугал!
Но кабан — это ещё не самое страшное. Мы ж-о-пами понимали, куда нам дома всыплют, и возвращались ползком через огороды. В бочках с дождевой водой сначала отмывали велики, потом себя. И наконец, стуча от холода зубами, попытались незаметно пробраться в дом. Через окно.
Там нас и поймали: растёрли, засунули на горячую печь, отпоили чаем и вкусной вишнёвой настойкой — нам с братом по столовой ложке в лечебно-профилактических целях, им, взрослым, — по стопке в успокоительных. Пьяненькие и расслабленные, в шерстяных носках и одеялах, мы надеялись на животворящее волшебство алкоголя и любящие сердца родных. Зря надеялись. На следующий день нас запрягли полоть грядки, подвязывать огурцы (или что там подвязывают) и косить траву.
Но это всё такие мелочи. Вот то ли дело, когда мы печку заминировали...