— Вам известно, Сергей Львович, что особенного на ярмарке в эти святки? — спросил вдруг Саша, подходя уже к Левицкому. Ему показалось, что Лядова не могла затеять этот разговор просто из нелепой шутки.
— Ничего необычного! — улыбнулся Левицкий, глядя поверх очков на смешного юношу. — Ведьмы, лешии, русалки, чародеи и гадалки…
Эмиссары, 2024.
Завязка...
В начале XVIII столетия на месте Марсова поля было болото. Еще при строительстве Петербурга здесь пропадали люди. Скорее всего, они тонули в болоте. Но позже там пропало и несколько городовых. Легенда гласит, что когда они патрулировали улицу, одному из них послышался смех, всплеск воды и какие-то странные голоса. Городовой решил посмотреть, что это за голоса, однако назад больше уже не вернулся...
В Российской Империи
До начала Великого поста ярмарки, особенно в выходные дни, развлекали народ от мала до велика. Еще при Екатерине II площадь перед Адмиралтейством была вымощена, и самые известные ярмарки располагались там и на Марсовом поле. Императоры Павел I, Александр I и Николай I отдавали предпочтение военным смотрам. При них Марсово поле вытоптали на смотрах до такой степени, что народ Петербурга одно время стал называть это место Сахарой. Граф Панин в свое время язвил, что любовь к строю пропадет только с рождением в династии императора-калеки. Жуковский, занимавшейся воспитанием Александра II, считал, что парад — это «царская игрушка, которая неприлична царю».
Старый николаевский лакей, смотря на молодежь, частенько махал обреченно рукой и вздыхал:
«Был бы Командур сейчас… Командура на вас нет…».
Прислушался ли Александр к Жуковскому или сам был не фанат военщины и строя, однако после смерти Командура (примерно с 1873 года) Царицын луг снова разрешили использовать под гулянья: балаганы, карусели и прочие масленичные и пасхальные увеселения. О том жителей информировали местные газеты, в частности, «Северная пчела», подробно рассказывая и о подготовке к гуляньями и об инцидентах, коих было немало: от сгоревших шатров и балаганов, до замерзших пьяных или затоптанных людей, которых находили наутро еще со времен Екатерины Великой.
С 1898 года балаганы переместились с Марсова поля на Преображенский и Семеновский плацы, подальше от центра города. Марсово поле, особенно в период правления Николая II, снова стали использовать только для военных парадов.
Время ярмарочных гуляний
Кто не бывал на праздничных ярмарках, тот не знает России. Зимой гуляли от Рождества до самой Масленицы, а весной — на Пасху. Самые грандиозными гуляниями были Масленичные, так как проходили они перед Великим постом и в ту пору, когда было просто организовать самые веселые забавы — катания с горок, на катках, дрожках, санках; колядовали на святках, ходили ряжеными; играли в снежки, крепости и прочие зимние увеселения. Ведь зимы были длинные и холодные.
Строились развлекательные ярмарки недели за две-три до начала празднеств. Сооружения эти были хоть и временными и разбирались после сезона гуляний, внешне представляли солидно организованное и обширное по площади пространство.
Здесь сколачивали купеческие лавки, продавалось съестное и предлагался чай, а то и что покрепче. Иногда лавки походили больше даже на чайные домики или магазины, в которых были порядочные столики, витрина, курились самовары и вкусно пахло хмелем и медом. В торговых рядах обосновались ремесленники. Безделушки, платки, варежки, кушаки — чего тут только не было.
Рядом с торговыми и съестными рядами через небольшую площадь строили балаганы для цирковых или театрализованных представлений. Балаганы были от шатровых, больше походивших на шапито, до дощатых, сколоченных из крупных досок хвойных пород и ящиков из-под чая. Крыши таких покрывали либо полотном или мешковиной, если хозяин был менее состоятельным, либо горбылем, если хозяин был побогаче. Наружные стены сплошь обклеивали афишами. В то же время стали появляться рекламные цилиндры или тумбы, как те, что ставили теперь у театров.
Балаганы строились не абы как, а с привлечением строительных подрядов, под руководством театральных плотников и под надзором архитектора от округа путей сообщения. Перед балаганом располагался приличный помост-раус для выступления зазывал, которые кричали, а то и лицедействовали, да порой так искусно, что на них собиралось поглазеть больше народу, чем в иной балаган.
Балконы и крыши таких балаганов были особым и важным местом. Там выступали паяцы. Пластика некоторых поражала мастерством. Бывает некий Петрушка так душещипательно играет и размахивает руками, а потом так низко свесится с перил вниз головой, что кажется будто его тело сделано не из костей, а из тряпки. Так висит и болтается из стороны в сторону, как маятник, вызывая восторг и трепет публики, которая будто и ждет и одновременно боится, что Петрушка свалится на землю и расшибется.
Внутри балаган был устроен вполне как миниатюрный театр кустарного пошиба: имелись ложи, партер для взыскательных посетителей и галерка — для третьесортной публики, не брезговавшей полузгать семечки и поплевать кожурой во впереди сидящих зрителей, что нередко заканчивалось потасовкой.
Пьеро, Арлекин и Коломбина долго оставались основными образами первой половины XIX столетия, заимствованными, как опера и балет, из итальянской культуры (на фото ниже Нижинский в «очаровательном стиля периода бидермейера» костюме Арлекина в балете «Карнавал»). Да и сами владельцы балаганов были иностранцами. Но уже в середине века они все больше напоминали русских персонажей — Петрушку, Солдата и Матрешку, по совпадению характеров. Хотя последние трое все время присутствовали в постановках уличных театров, в частности кукольных и в особенности не столичных.
Помимо таких балаганов ярмарка пестрела развлечениями на любой вкус: факиры, фокусники, вольтижеры и канатоходцы, дрессированные медведи, комедианты, гадалки и куражные цыгане. То там, то тут можно было наткнуться на балалаечника или гармониста. Где-то звенела гитара, а рядом уже весело и бойко гудели трубы, стучали барабаны, тарахтели трещотки, свистели дудки и деревянные водяные соловьи.
С двадцатых годов появились первые «косморамы» и «панорамы». Диафильмы показывали достопримечательности, в основном, европейских стран, но предлагалась и экзотика. Памятные события, великие личности, поразительные для русского взора пейзажи — все это предтече синематографа пользовалось огромной популярностью не только простого люда, но и статусных посетителей, получавших удовольствие от ярмарочного «кровосмешения» с народом. Новогодняя пора полнилась чудесами. В это время русские цари даже давали «мужицкий бал», на который тысячи простых людей приходили в Зимний дворец есть, пить, веселиться и получать елочные подарки, умудряясь при этом не стащить ни единой ложки.
Немного в стороне от пира для души и желудка возводились огромные «русские горки» для пира телесного, о котором иностранцы отзывались с особенным восхищением. Виже-Лебрен писала по этому поводу о своих впечатлениях: «Невзирая на прежестокую стужу, они [русские] устраивают катание на санях, как днем, так и ночью при свете факелов. В некоторых кварталах сооружают снежные горы и по ним с бешеной скоростию скатываются вниз, впрочем, без малейшей опасности, поели́ку нарочито приставленные люди сталкивают вас сверху и принимают снизу». Катальные горы часто сооружались и на окраине Петербурга — в Екатерингофе и на Крестовском острове, «которые простоят всю зиму и во всякое время будут открыты для публики».
Наиболее самобытное и динамичное слово в искусстве относительно ярмарок, на мой вкус, было высказано художниками «Русского балета» Дягилева. На эту тему есть довольно подробная статья на канале.
Именно этот балет лег в основу эпизода на ярмарке как раз на Марсовом поле 1862 года, описанном в моей книге "Эмиссары". В художественных целях ярмарка проходила в этот год именно там. Предлагаю небольшой отрывок из книги:
Мари, ожидая билеты, за которыми пошел Константин, с интересом смотрела на разогрев публики, исполняемый неким Федотом Бужениновым — как он сам себя с гордостью величал. Лохматый, бородатый и грубый мужик, он вдруг совершенно преображался, как только начинал играть с публикой.
— Продавай штиблеты, покупай билеты! Смотри Федоту в рот, а не наоборот! — кричал Буженинов, и из под его будто отлитых из чугуна черных, густых, формованных усов валил пар. Или: — Не пучь глаза, купеческая краса! Господин князь, в балаган залазь!
Мог он мгновенно придумывать подобие эпиграмм, подмечая особенности человека в толпе и либо его возвеличить, либо опозорить на «всю Ивановскую». Не страшился он ни чинов, ни полиции — мог и по городовому пройтись, вызывая угрозу его огромного, как кувалда, кулака и добродушный смех.
— Ложись назем, городничего везем! — вопил Буженинов, бессовестно засовывая под косоворотку мешок, чтобы состряпать себе большое пузо.
На крыше показался паяц с бледным, словно обсыпанным мукою, лицом, на котором неловко были криво начертаны брови. Большой нарисованный рот изображал скорбь. На голове сидел не то колпак, не то шапка мономаха с бубенцом на хвосте; рукава рубахи свисали длиннее рук; на ногах — мешковатые бурые штаны. Он подражал движениями крикам Буженинова, а потом неловко перекинулся через перила и повис на одной руке. Толпа ахнула. Мари испугалась за несуразного Петрушку.
Вдруг рука его соскользнула, и он плюхнулся на террасу. Из балагана выскочил Арап и принялся колотить и добивать несчастного юродивого подобием огромной дубинки. Затем он схватил его за сапоги и поволок внутрь. Народ галдел, а Мари почему-то не могла никак понять, упал ли он все-таки нарочно или свалился по-настоящему. И как жестоко Арап тащил его за ноги!
Эмиссары, 2024.
Мы очень далеко ушли от той эпохи. Архитектурный ландшафт, даже в наиболее сохранном благодаря плотной застройке центра Санкт-Петербурге, был ощутимо покорежен и временем, и событиями (ВОВ), и халатными чиновниками советских и текущих времен. Писателю, создающему художественное произведение о том времени, приходится нелегко. Полотно приходится собирать по крохотным кускам, где даже сантиметр сохранившейся штукатурки может помочь вдохнуть жизнь в целую сцену. Чем-то сродни работе реставратора или археолога.
Так, маленький эпизод с Бужениновым был навеян ярким воспоминанием о ярмарочном пройдохе Шаляпина, занявшим у последнего ровно два коротких предложения. Но мастерство передачи эмоций Шаляпиным оказались тем кусочком штукатурки, по которому вышло нарисовать целый кусок композиции.
Список использованной литературы:
- Воспоминания г-жи Виже-Лебрен о пребывании ее в Санкт-Петербурге и Москве 1795–1801.
- Жуковский В. Л. Дневники. СПб., 1901.
- Газета «Северная пчела» от 9 января 1826 г.