5
Не верит. Цепенеет от ужаса. Ненавидит.
Может и вправду лучше было бы убить ее сразу как только нашел? Ведь она была готова, он видел. Приготовилась к удару. Ждала. А он не смог.
Всю дорогу внушал себе что это будет милостью, благодеянием. Лишить ее жизни быстро. Без мук. Прямо в сердце. Но увидел ее лежащей на земле и… С трудом удержался от того, чтобы не рухнуть рядом.
Теперь же. Он сам не понимал что делает теперь.
Просто видел как пересохли ее губы. Как бледна ее кожа. Какими измученными глазами смотрит на него. Ей нужен отдых. И вода.
Она не взяла флягу у него из рук. Тогда он сам приложил сосуд к ее губам и чуть наклонил. Словно опомнившись она стала пить. Как будто вспомнив, что умирает от жажды, она торопливо поглощала воду.
Он тоже насыщался. Жадно и неутомимо. Наслаждаясь волшебным видением, которое вдруг явилось ему.
Нимфа. Чародейка. Изгой.
Все было бы проще, будь она груба, стара.
Но нет. Во всем, что открывалось его взгляду было препятствие.
Темно-медные волосы. Белая с крапинками на носу и щеках кожа. Тай подозревал, что под одеждой, на плечах и груди он найдет такую же золотисто-коричневую россыпь.
Зеленые глаза. Губы…
Выронив флягу он вскочил на ноги и зашагал вдоль берега. Подальше отсюда. От нее. Смутно надеясь, что она набравшись сил побежит. Спрячется. Даст им обоим еще хотя бы несколько минут мучительной радости жизни.
Но она сидела на месте. Почти не шевелясь, почти не дыша.
Его шаги становились все медленнее.
Тянуло назад… Нет, не вожделение. Долг. Клятва.
Он поклялся выполнять приказы. И теперь эта клятва, выжженная на запястье и отпечатанная на сердце, тянула его назад. Магический ритуал десятилетней давности еще никогда не был таким тяжелым ярмом. Все его нутро противилось приказу, но подчинение билось в крови, лишая собственной воли.
Остановившись он вытащил меч из ножен.
Покрасневшим, измученным невидимой пыткой взглядом он обратился к небу.
- Милосердный Боже, помоги мне… - прошептал он еле слышно.
Погасший закат обагрил небеса своими красками. Сумерки окутали Тая. Сплелись вокруг него и просочились сквозь кожу.
Ощущая сгущающуюся тьму в груди он развернулся и не спеша зашагал обратно.
«Ну почему же ты не бежишь?» - хотел спросить Тай у притихшей нимфы.
Вместо этого, он дрожащим голосом произнес:
- Нимфа. Ты признаешь свою вину?
Она посмотрела на него. Скользнула взглядом по оголенному мечу и задрожала. Потом опустила голову, закрыв лицо ладонями и глухо прошептала:
- Только за то, что появилась на свет.
Слыша свой собственный голос как будто издалека он привычно зачитал:
- Именем Святого Братства. За колдовство, чары и воровство. За ложь и обман перед лицом Бога. За сокрытие своей черной сущности. Приговариваю тебя нимфа к смерти. Твое последнее слово.
6
Незнакомое, доселе не владевшее ею чувство заполнило душу. Горячим потоком обожгло душу и взорвало разум. Чувствуя как дрожат руки, как на смену страху приходит более сильное ощущение, Нина подняла горящие глаза на своего палача.
Ненависть. Вот оказывается, что чувствуют люди, когда берут в руки оружие и идут с ним друг на друга. Да, она поняла теперь.
Ненависть и гнев. Обида на дикую несправедливость вскипела, затопив страх перед этим человеком.
Она поднялась и встала перед ним.
- Я признаюсь, что украла алмаз из монастыря. Но не для того, чтобы продать его, а для того чтобы вылечить землю из которой его забрали. Я признаюсь, что лгала скрывая свою сущность, но лишь потому что хотела жить. Я признаюсь в том, что родилась нимфой. Но такой меня создал Бог. Милосердный и всевидящий, который любит каждое свое создание. И не Вам решать достойна я жизни или нет.
Вспышка ярости медленно, но неумолимо уходила.
Последние слова она произнесла уже дрожащим голосом. Чувствуя как подгибаются от страха и усталости ноги, она отчаянно желала, чтобы он поскорее казнил ее. Почему то захотелось умереть стоя, как гордый и свободный человек, а не как червяк в пыли.
Но мучитель не торопился.
Он смотрел на нее словно сомневаясь, решая что-то про себя. Молчал. И она молчала, потеряв вместе со смелостью голос. Только скрип рукояти, которую он сжимал нарушал лесную идиллию вокруг.
Когда он шагнул к ней и протянул свободную руку она сжалась, но не отступила.
Когда его рука с силой сжала волосы на затылке она только зажмурилась снова, готовая в любой момент к боли.
Но когда почувствовала его губы на своих Нина вздрогнула.
Попыталась вырваться, отпрянуть, оттолкнуть.
Вместо этого только запуталась в собственных непослушных ногах и упала назад. А он рухнул следом, лишь в последний момент выставив вперед руку. Боли от падения Нина не почувствовала. Или весенняя трава была уже достаточно густа, или берег попался такой мягкий. Хотя скорее всего ее отвлекли совсем другие ощущения.
Как только ее губы оказались свободны она выкрикнула в лицо своему убийце:
- Что вы делаете?!
Глупая Нина.
И так понятно, что он делает. Точнее - что он хочет сделать.
Но если к смерти она была готова, то быть запятнанной и униженной нет.
Прижав ладони к земле и впитывая силу леса она позволила своему телу расслабиться (что было нелегко) для того, чтобы затем крикнуть:
- ПРОЧЬ!!!
Зеленые глаза нимфы загорелись, волосы взметнулись ярким пламенем и убийца подхваченный порывом ветра и магии отлетел в сторону.
Выровняв насколько можно дыхание Нина поднялась, одернув платье и вернув на место шейную косынку. Нащупав в кармане клинок она достала его и несмелым шагом двинулась к человеку рядом. Уже приготовившись воспользоваться своим ножом Нина с ужасом увидела, что этого не потребуется.
Никогда еще ее магия не приносила такого урона чужому здоровью. Хотя если подумать никогда еще она не испытывала настолько сильные чувства.
Ее преследователь лежал на земле. Не в силах пошевелиться. Одежда была исполосована так, будто его плетью избивали. Вместо кожи виднелись глубокие порезы. Руки, шею уже заливала кровь. Но глаза, когда она подошла ближе смотрели осознанно.
Он тяжело дышал. Попытался подняться, но тут же со стоном бросил это дело. Встретившись с ней взглядом, сквозь муку… улыбнулся!
- Нина!... Нина…
Откуда он знает ее имя?
Не осознавая что делает она опустилась рядом с умирающим на колени.
- Нина… - прошептал поверженный убийца, с трудом дыша и собирая силы. – Прости меня… Я. Я тебя… Прости.
Наверное лучше уйти. Оставить все как есть. Она не будет виновата в его смерти, ведь это было защита.
Синие глаза смотрели на нее без ненависти, но и не умоляюще. А словно благодаря. За что?
- Нимфа. – произнес он, но не как ругательство, а ласково. – Прекрасная моя нимфа…
Кажется это бред. Может лихорадка умирающего.
Оставить его. Прямо здесь.
Это ведь не ее дело.
- Прощай.
7
Первое, что он увидел после своей смерти, это цветущая зелень. Такая сочная и яркая, что захотелось зажмуриться. Нет правда, такого насыщенного зеленого цвета он никогда в жизни не видел. Неужели это и есть обещанные праведникам небесные сады? Разве он заслужил все это? Он - убийца и предатель.
Легкое, ласковое дуновение ветра на обнаженной коже снова заставило его вспомнить о небесных садах. Но первое же движение сбросило на грешную землю.
Каждая клеточка его тела взорвалась болью.
Затянувшиеся, но еще сырые порезы тут же вскрылись и закровоточили. Спина загорелась. Его прошиб холодный пот и пришлось задышать сквозь зубы, чтобы сдержать рев.
Он не умер. Он черт бы его побрал жив. До сих пор. Непонятно зачем.
Нежное прикосновение ко лбу и следом встревоженный голос подбросили его душу куда-то в облака:
- Тише-тише, нельзя вам сейчас шевелиться. Лежите спокойно. Я водички принесу.
Бешено вращая глазами он попытался разглядеть ту, которая уже исчезла. Будь у него силы он бы поднялся тут же. Но она сказал не шевелиться, да и повторять затихающую дикую боль не было никакого желания.
Однако девушка вскоре сама вернулась. И поднесла к губам его собственную фляжку. Ту самую, которой и он поил ее совсем недавно. Кажется лет сто назад…
- Ну вот, попейте. Вам нужно много пить.
Тай послушно отпил, но сам неотрывно смотрел на нимфу.
Она была спокойна. Серьезно и заботливо хмурила брови. Когда он утолил жажду она даже вытерла ему губы и шею платочком. Аккуратно уложила его голову на что-то мягкое и дотронулась до прохладного лба.
Легкая улыбка тронула розовые губы:
- Ну вот, теперь вы поправитесь. Раз пришли в себя, то будете выздоравливать.
У него наверное взгляд был как у полоумного, потому что Нина посмотрела на него внимательно, а потом медленно по слогам повторила:
- Лежите смир-но. Не ше-ве-ли-тесь.
Поправила повязки на его теле и ушла. Но недалеко. Слух то и дело улавливал шум ее платья. Шаги. Плеск воды и треск веточек. А вечерами она зажигала костер, чтобы он не замерз без одежды. Как потом Тай заметил, на нем остались лишь брюки. А рубашка пошла видимо на те самые повязки. Плащ теперь служил ему подстилкой.
Все дни пока затягивались его раны он молчал. Как будто дал обет безмолвия. Только неотрывно провожал ее взглядом, когда она была рядом. И прислушивался к любым звукам, когда она уходила из поля его зрения.
Нина привыкла к этому молчаливому взору. По крайней мере Таю так казалось. Она спокойно ухаживала за ним – кормила, поила, меняла повязки, смазывала кожу травами. И совсем не обращала внимания на его странности.
Но чем лучше он себя чувствовал, тем меньше она находилась рядом с ним. Чем быстрее он выздоравливал, тем реже она приходила. Наконец увидев однажды, как он встал и прошел несколько шагов Нина вовсе перестала подходить к нему. Только оставляла жаренную рыбу или коренья на листочке и уходила.
Такое странное сожительство на лесной опушке было по своему прелестным. Но безусловно продолжатся долго не могло. И собравшись однажды с силами, приведя себя насколько возможно в приличный вид, он двинулся навстречу своей нимфе.
8
Нина вздрогнула, когда услышала голос за спиной:
- Добрый вечер.
Подскочив она выронила все веточки для растопки. Как он так тихо подошел?
Ответив на его приветствие настороженным взглядом, она на всякий случай вспомнила, что в кармане лежит нож.
Он вздохнул и наклонившись стал собирать ветки. Набрав охапку, взглянул на нее.
-Куда отнести?
Вместо ответа Нина пошла к времянке. Запустив руку в карман и не забывая оглядываться.
Разложив в полном молчании веточки и разведя огонь, они сели друг напротив друга глядя в потрескивающее пламя.
- Нина. – позвал он через костер.
И откуда все-таки он знает ее имя? Вот, что никак не могла она понять все эти дни.
- Посмотри на меня. Пожалуйста.
Нехотя подняв глаза она столкнулась с настойчивым темным взглядом.
- Можно мне сесть ближе?
- Нет! – вырвалось у нее пожалуй чересчур громко.
Он глубоко и размеренно вздохнул, но возражать не стал.
- Я не трону. Больше не стану, обещаю.
Как там говорится? Грош цена словам лжеца? Так вот Нина сейчас не дала бы и пол грошика за такие обещания.
Он поднялся на ноги и Нина тут же вскочила, сжав в кармане ножик.
- Я же сказал… - начал он угрожающе, но потом чуть смягчился. – Я даю слово. Не обижу.
Его грудь и живот были покрыты свежими ранами, которые хоть и затянулись, но выглядели все еще жутковато. Да и сам он отощал за те дни, пока был без сознания и выздоравливал. Но даже несмотря на его бледность, явную слабость и круги под глазами Нина не позволила бы ему приблизится ближе чем на десять шагов.
Он настороженно смотрел на нее, тяжело дыша и поблескивая глазами. Видимо он очень хотел говорить спокойно, но что-то злило его. А может это просто его клятва, которую Нина сейчас отчетливо видела на запястье - темный круг с символами Святого Братства, отчетливо проступающий на запястье.
- Ну хочешь, свяжи меня. – он мотнул головой в сторону ближайшего дерева. – Привяжи повязками.
- Подойдешь ближе – обязательно так и сделаю. Свяжу и оставлю одного здесь.
Он улыбнулся, искренне:
- Хорошо. Договорились. Я… Меня зовут Та… Октавиан.
Нет, пора уходить.
Надо было уйти еще три дня назад, пока он не начал вставать. Но все жалко его было. Проклятое сострадание опять сыграло с ней злую шутку.
Опасность снова нависла над ней. Пусть безоружная, полубольная, но все-таки.
Еще немного и он станет совсем здоров и тогда…
А что тогда?
- Ты убьешь меня? – вырвалось как-то само собой.
Он все-таки шагнул ближе, но заметив как она ощетинилась остановился.
- Все изменилось теперь, я же сказал. Не убью.
- А как же клятва? – Нина указала рукой на его запястье. – Такие как ты дают ее один раз и следуют всю жизнь. Врешь?
- Нет! – рявкнул он и запустил руки в волосы. Но от резкого движения натянулись раны. – Черт… Это сложно. Я… правда убил бы тебя тогда, если бы не… твоя сила. Но мне приказали, ты понимаешь? Я должен был!
- Осквернить меня тебе тоже приказали?
Он потупился и словно смутился.
- Нет, это не приказывали. Это я сам…
Нина презрительно скривила губы:
- Что же изменилось теперь?
Он посмотрел на нее и лицо его смягчилось, а глаза заблестели.
- Все.
9.
Клятва дается один раз и на всю жизнь. И человек становится рабом этой клятвы. Она горит днем и ночью в крови, бьется в сердце, становится главным инстинктом.
Октавиан видел двоих, посмевших нарушить клятву.
Жуткое зрелище. Они сошли с ума, обезумели и в конце концов убили себя. Но они были слабы. Чем сильнее воля, тем крепче ты привязан к этой отметине на запястье. Она становится частью тебя самого.
Он был сильным.
Даже влечение не остановило бы его. Даже любовь…
Но Нина спасла его. Вытащила из лап смерти. И теперь у него другой долг. Тот, который сильнее всех других.
Долг жизни.
Когда Октавиан понял, что произошло ему захотелось заплакать от счастья. Мрак клятвы отступил от сердца. Нерушимый закон вернуть жизнь взамен спасенной был сильнее всех магических клятв и ритуалов.
Все болело, ныло, временами даже грызло. Но Октавиан по ночам позволял себе плакать от радости. Что выжил, что не убил, что обрел. Теперь чувство возникшее два месяца назад расцвело, согрело одинокую пустую душу. Хотелось говорить ей об этом, доказать взглядами, лаской и объятиями. Хотелось делиться своей радостью и любовью с той, которая вернула к жизни.
А она ушла.
Однажды поутру, он не услышал привычного шороха листвы и плеска у речки. Времянка их опустела. Только примятая лежанка говорила, что она была здесь ночью. А ушла, когда еще не рассвело.
И теперь он мог звать сколько угодно. Искать до потери сознания. Выслеживать днем и ночью. Но нимфа, спрятавшаяся в лесу – это иголка в стоге сена. Она могла быть в двух шагах от него или на другом конце этого густого леса.
Его надежда не таяла. Как и любовь.
Только с годами она стала горчить, отзываться не радостью, а тягучей болью.
Свободный от клятвы, он искал ее. Искал себя. Ту потаенную суть, которую таил много лет и теперь с трудом узнавал себя самого. Однажды предавший предаст вновь. Он помнил это. И потому зорче всего следил за собой, не давая себе и малейшего шанса на новое предательство. Это сражение было самым трудным в его жизни. Но и его он выиграл.
Себя он нашел, но ее…
10
Десять лет прошло, а сердце все так же замирает стоит увидеть человека в капюшоне. Нина поежилась, когда бродяги прошли рядом. Когда пройдет это наваждение? Она уже забыла лицо своего давнего преследователя, но странное чувство волнения и тревоги до сих пор с ней.
Постояв на дороге еще немного, пропуская мимо крестьянские повозки, она зашагала дальше. Хорошо, что взяла посох, дорога утомительна. Тем более здесь, вдали от леса.
Пусть нимфы и фейри обладают магическими силами, но без творений рук человеческих обойтись непросто. Ткани, инструменты, ножи и ложки – изготавливать все это люди умеют в совершенстве. Зато ей нет равных в изготовлении лекарств и мазей, настоек и порошков. Взаимное сотрудничество. Неплохо, учитывая, что еще несколько лет назад о таких отношениях между чародеями и людьми не могло быть и речи.
И все равно чувство тревоги, которое всегда появлялось в людских поселениях пульсировало в венах. Сегодня даже сильнее обычного. Нина поежилась. Это все погода, засушливая. Ничего, скоро она покончит с делами и вернется домой, в свой лес.
Город был полон людьми. Видимо какой-то праздник или ярмарка. Надо же, как кстати она попала. Поправив заплечный мешок со своими травами Нина пошла в самую гущу.
Торговые лавки выросли на площади как грибы после дождя. То тут то там раздавались веселые вскрики, смех, приветствия. Выменяв свои настойки и порошки на муку, ткани и баночки, Нина уже приготовилась повернуть обратно, как вдруг сердце замерло и потом пустилось галопом.
И тут же в толпе пронесся гомон:
- Это он!.. . Он…
- Посмотрите, это он!
Повинуясь силе толпы Нина обернулась. За спинами крестьян было трудно что-либо увидеть, но она уже поняла. Это он. Человек легенда. О нем говорят на всех углах, передают всякие небылицы. Его любят и ненавидят. Дейв.
Пробегая глазами она вдруг поймала, а может быть и сама попала в плен яркой синевы.
Что-то до боли знакомое почудилось ей в настороженном, а потом сверкнувшем взгляде. Не имея сил двинутся, она видела как замер и он.
Сквозь толпу спешащих людей она видела его высокую фигуру. Все такую же бледную кожу, на которой… Тут Нина не смогла сдержать возглас удивления. По лицу и шее дейва ветвились коричнево-золотые узоры, поблескивающие в свете дневного солнца. Неужели? Разве это возможно? Это он, это дейв.
«Меня зовут Октавиан» - всплыл в памяти глухой голос.
- Октавиан. – прошептала Нина.
Он не мог услышать, слишком большое расстояние было между ними. Но он улыбнулся. Сквозь две дорожки слез на заросших щеках. Стоял и смотрел. Улыбался и плакал.
Сердце подпрыгнуло и снова замерло.
Как же она не поняла сразу.
Не тревога это. Нина улыбнулась.
Совсем не тревога.
