Краткое резюме прошлого материала.
Такой тяжелый грех, как убийство, не остается безнаказанным ни при каких обстоятельствах. Монада (слишком общее название, оно для всего живого, Душа - именно так и буду в дальнейшем называть ментальную сущность человека) убитого все равно, рано или поздно, но просочится в нейронные сети убийцы. А что будет в том мире, можно только гадать. Но явно, для виновного очень мало хорошего. Не с того надо было начинать свое вечное существование.
А как же на войне? И что сейчас будет с нашими ребятами?
Я не воевал, и могу представлять, какое это испытание только сквозь призму обычного обывателя, но пропустившего через свою душу много разных судеб людей, прошедших войну. Тех, кого знал лично, кого по книгам, фильмам, песням, архивам.
Мое детство и юность прошли в окружении ветеранов, той, большой войны. Они нас учили в школе, в институте, ходили к нам в гости. И мы к ним заглядывали. Та война затронула, чуть ли не каждую семью. «Повезло ей, привалило счастье, вдруг, повезло одной на три села вокруг… - оба сына воротилися в село» (Песня о красках). Мой дед, три его брата и два племянника ушли на фронт. Дед пропал без вести. Мой отец всю жизнь разыскивал его следы, так и ушел, не найдя. Сейчас, в эпоху интернета, мне это удалось. Но только следы. Похоронен ли где, или так и лежит где-то в болоте под Ржевом красноармеец Алексей Васильевич (его 48 мбр прикрывала отход 1 механизированного корпуса, при провале второй Ржевско-Сычевской операции) не знаю. Младший брат Виктор, лейтенант, командир танка, сгоревший в нем, похоронен в Лисичанске. Иван вернулся без ноги, но я его никогда не видел – очень далеко жил. А вернувшийся с войны, отслужив, 8 лет Константин, был водителем. И его не касается, затронутая сейчас тема – он никого не убивал. Поэтому о соседях-ветеранах.
Кузьмич и дядя Петя – веселые, добрые пьяницы, прошли страшный путь. Нам они никогда ничего про войну не рассказывали. И даже запрещали целиться друг в друга из деревянных пистолетов. Но мы то умудрялись подслушать! Кузьмич два года в штрафной роте, дядя Петя, почти все время в окопах. Кузьмича не разыскать в архивах без помощи родственников – слишком распространенная фамилия. А дядю Петю не трудно. Он про себя присказку придумал – «Ох, ёх, не дай бох, дядя Петя Уринев!». И счастливая улыбка почти беззубым ртом (там только два желтых клыка торчали). Уриневых выживших в ВОВ всего двое, и дядя Петя был, явно не орденоносный лейтенант связи. Да и только у него могла образоваться такая ошибочка в записи отчества – «Никиколаевич».)
Ох, как мало было в этом документе о выбывших в ноябре 1945-го такой пометки – жив. Ни у дяди Пети, ни у Кузьмича не было проблем с психикой, хотя им и приходилось не только «виды видывать», как тогда говорилось. «Я бегу, а от меня наискосок, наш лейтенант. И, вдруг сзади него – мина – шарах! Голову отрывает, кровь из туловища фонтаном, а он бежит!» - из подслушанного. Душам убитых ими врагов не чего было им предъявить.
Но был еще Генкин дед. Ни с кем не общался. И Генка часто к нему приставал:
- Дед, а дед! А ты на войне кем был, генералом или командиром?
- Я был солдатом.
- А казаком ты там не был?
…
- Деда, дед! Сегодня же 9 мая! Ты почему не нарядный? Как на парад пойдешь? А у нас вся школа идет, будут ветеранов – победителей поздравлять, и тебя записывали. Одевайся быстрее!
- Некогда мне всякими глупостями заниматься! – рявкнет дед и уходит куда-то через огород.
…
- Деда, ну деда, ну, пожалуйста! Ну, ты же всю войну прошел! Ну, приди к нам в класс, расскажи. Вон, Васькин дед только в 44-м воевал, а знаешь, как его слушали!
Тогда дед аккуратненько подцепил Генку большим и указательным за ухо, вывернул его и, вбивая каждое свое слово казачьими щелчками остальных пальцев, отчеканил:
- Я что должен рассказывать? Как людей убивал?
Но Генку он жутко любил. И ему он очень многое говорил. И про штрафбат, про разведку, про то, как перевели на «Катюшу». Старинка. День рожденья фюрера. Такого залпа они еще не давали. Машина за машиной, снаряд за снарядом. На второй день курили на пригорке, и ехала со Старинки трофейная команда. Три ЗиСа груженые под завязку трофейной обувью. Вот здесь и посмотрели гвардейские минометчики на свою работу. Среди немецких офицерских сапог выглядывали разнообразнейшие женские туфельки. В некоторые были воткнуты капроновые чулки. Комплект. Именно отсюда, вот, взято… Да не придет уже хозяйка! Учил Генку свинью резать: «Вот так надо. Немца спящего также, чуть толкнешь в плечо – только глаза открыл – вот сюда, в сердце».
Видимо, душам погибших было в чем обвинить деда.
У него было много наград, но он их не то выкидывал, не то закапывал. Не помогали. А с войны хранил только эсэсовский штык-нож. Никогда не ходил на встречи с однополчанами, не праздновал 9 мая. Вот, к нему со стороны ментального мира явно были какие-то претензии. Любая война рано или поздно кончается. А жизнь может оказаться неожиданно долгой. И приходится нести тяжелый камень на всем ее протяжении. Как Генкин дед.
И таких, как он было достаточно. Тридцать, сорок лет после войны – не залечивается. Та же беда для участников боев в горячих точках. Двадцать раз, при общении, вернется к одному и тому же эпизоду, и всегда – нет я ее или его не убил! Напрямую не признается, всегда будет стараться выдать желаемое за действительное. В военных училищах не уделяют этому внимание. И командиры, а-ля Пригожин или Медведев, из-за сиюминутных задач или гнева могут запросто отдать приказы несовместимые с законами совести. Типа, пленных не брать. Большие шансы, что накроет нормального парня душа убитого.
- Что же ты? Я же поднял руки, доверился. Мог же застрелить тебя.
- Да приказ же был! Я бы сам никогда…
- Ну так, привел бы к приказавшему – пусть сам расстреливает.
- Так, тогда же и меня за ослушание…
- Ну, да. Ты это будешь своему психологу рассказывать. А здесь мы с тобой наедине. Надолго. Навсегда…
Хотелось бы очень, чтобы наши ребята вернулись с чистыми и ясными глазами. Какие были у многих наших ветеранов, прошедших страшный путь. Которые жили около нас, помогали, учили. Берегите свои души, ребята.
И еще один момент на примере Генки и его деда. Он был нашим, простым солдатом, и тихо жил, доживал. А, вот, Хрущов выпустил настоящих врагов – бандеровцев. Представляете, как этому бандеровцу было рассказывать своему любимому внуку, почему он орет по ночам? Это же не из-за того, что вспарывал живот беременной женщине, выдергивал плод, засовывал туда кошку и зашивал? Нет! Это прокляти москали… И впитывал в себя этот любимый и любящий внук всю эту беспочвенную ненависть к нам, кацапам.
Но это отдельная тема. Будет вне цикла. Уж мне-то, упорному бойцу диванных войск, погибшему на той войне, есть что рассказать.
А по вышесказанному, нужно отметить, что концепция, изложенная в роликах про устройство мира, и здесь работает, как часы. Не в силах никакой психолог помочь. И сами опытные психологи знают это и помалкивают. Депрессанты, духовные практики, как мертвому припарки.
А пока, хватит о тяжелом. В следующем материале, из этого цикла, поговорим о более легком влиянии законов совести. Немного о счастье и религии.