Посмотрела я наконец новых "Мастера и Маргариту".
В кино возможности сходить не было, поэтому я караулила фильм в он-лайн кинотеатрах и, как только он появился, рванула приобщаться. Приобщилась.
А потом долго думала, какими словами сформулировать свою реакцию.
Честно говоря не особо сформулировала, но в любом случае, попробую начать.
А начну с того, что "Мастер и Маргарита" - одна из моих любимейших книг. И точно на первом месте по количеству перечитываний.
Продолжу же тем, что новый фильм это в принципе не "Мастер и Маргарита". Это кино про то, как человек, похожий на генерального прокурора Булгакова, пишет роман, похожий на "Мастера и Маргариту", в стране, похожей на... нацистскую Германию 30х годов.
Ибо, имхо, как и фильм этот не "Мастер и Маргарита", так и страна, показанная в этом "я-художник-я-так-вижу" фильме, не СССР.
Я не помню ни одной фотографии, на которой бы пятиконечные советские звезды размещались бы в круге и увенчивали собой высокие колонны.
А вот со свастикой и немецкими орлами в подобной конфигурации таких фотографий сколько угодно.
В эту же картинку вписывается физкультурный парад, которые проводили и в Третьем рейхе тоже и на котором в фильме спортсмены вскидывают руки во всем знакомом приветствии. Сюда же добавляем компуктерные здания в выдуманной Москве, нарисованные в архитектурном стиле, характерном для эстетики все той же Германии 30х, и похожие на комплекс строений нацистов в Нюрнберге, и гордо и постоянно реящие над ними цеппелины.
В общем и целом, параллелька, на мой субъективный, прочерчивается явно.
И вот в этой выдуманной стране и не менее выдуманной Москве, в которой все только и делают, что перекапывают дороги, возводят что-то колоссальное, например, гигантскую статую Ленина, которой в реальной реальности никогда не было, и где нет ни одного целого тротуара, а только деревянные мостки, грязь и лужи жил-был человек, похожий на Булгакова. Наш главный герой. Мастер.
Впрочем, начинается все даже не с того, что он жил-был. Но если вы думаете, что фильм стартует со всем известной сцены на Патриарших, то, простите, xpeн вам на весь воротник. Он начинается с того, что квартиру критика Латунского, обставленную в стиле "дорохо-бохато", даже слишком "дорохо-бохато" для советского служащего 30х годов прошлого века, пусть он даже хоть десять раз из интеллектуальной элитки, расфигачивает молотком для отбивания мяса невидимая Маргарита. После чего она, как и в романе, перелетает в соседнюю квартиру с проснувшимся мальчиком, который в книге был совсем маленьким, а тут вполне себе пионеристого возраста, и начинает рассказывать ему историю печальной жизни своей, "и без того задрипанной".
На этом сцены из романа заканчиваются минут на сорок пять, ибо нас ВНИЗАПНА переносит в психиатрическую лечебницу, где бритый под зэка Цыганов, играющий Мастера, в мягкой стеганой пижамке обломком карандаша на мятых листочках как раз таки и пишет сцену расфигачивания квартиры Латунского. Приходит медсестра по имени Прасковья Федоровна и делает ему укол в пятую точку, а Цыганов в благодарность тырит у нее мастерключ от балконных дверей. Дождавшись ухода Прасковьи Федоровны, Мастер выходит на балкон и тут... повествование "раздвояется". Цыганов видит самого себя, но с другой прической и во всем известной канонной шапочке с вышитой буквой "М", выходящего из соседней двери и пробирающегося в палату, куда вечером привезли одного нервного пролетарского поэта.
А в следующий момент повествование уже "растрояется": стриженный Цыганов на балконе подслушивает разговор поэта и Цыганова в шапочке, в котором последний рассказывает, как он дошел до такой жизни. А мы, согласно титрам, переносимся на год назад и видим Цыганова в импозантной шляпе, модном шарфике, с галстуком-бабочкой и с уже третьей стрижкой.
Всего из себя очень похожего на фотографии Булгакова.
И такого мэтристого-мэтристого.
Впрочем, он действительно мэтр. Ибо в фильме Мастер в отличие от своего книжного варианта не начинающий автор, а уже довольно известный драматург и член Союза писателей. Его произведения активно печатаются в журналах. Его пьеса "Пилат" - самая ожидаемая премьера сезона. И его автограф с намеком на готовность к большему в обмен на протекцию в театре берет провинциальная цепко-липкая актрисуля с неправильным прикусом по имени Галла. (*Гелла, ты ли это? Ты!)
Галла-Гелла напрашивается на вечернее свидание в ресторан, мотивируя это желанием послушать настоящий американский джаз.
И мэтр, взглядом (*к слову, весь фильм играть Цыганов будет только глазами, особенно правым, ибо он верен себе и выражение лица у него во всех ситуациях неизменное: кирпичом)
выразив презрение к прицепившейся к нему дамочке... соглашается. Но это, разумеется, исключительно по доброте душевной, а не потому что он этих актрисуль регулярно... перебирает.
После разговора с актрисулей мэтр спешит в театр, где идет репетиция "Пилата", и нам показывают кусок Ершалаимских глав. Очень неплохо показывают, к слову. Сразу видно, потратились. Впрочем, весь фильм, что называется, дорогой, к картинке вопросов нет, визуальный ряд удовлетворит любого, самого придирчивого, эстета.
Каноничную беседу Дракулы из сериала "Дракула" Класа Банга в роли Пилата и неизвестного мне еврейского актера в роли Иешуа Га-Ноцри о добрых людях и головной боли прерывают рабочие сцены, начавшие разбирать декорации. Почему они их разбирают? Да потому что у нашего мэтра появились проблемки: где-то до кого-то все же ВНИЗАПНА дошло, что в текущей политической ситуации выпускать пьесу с явным религиозным подтекстом какбэ нонсенс, если не дебилизм.
Мэтр с лицом кирпичом и правым глазом, в котором мелькает недоумение, бежит домой к директору театра Лиходееву, который проживает в... коммунальной квартире номер 50, расположенной в доме 302-бис по Большой Садовой, и которого он обнаруживает в состоянии нестояния по причине запоя. Там же мэтр встречает и соседа Лиходеева, редактора журнала "Новый мир", пропустившего его пьесу в печать. Редактор, разумеется, носит фамилию Берлиоз.
Берлиоз уверяет мэтра, что все будет чики-пуки, ибо он сам давал добро на публикацию и, если бы у мэтра были неприятности, он бы, Берлиоз, первым бы об этом узнал.
После чего мэтр и Берлиоз едут на заседание литсовета, где легким движением руки мистический роман "Мастер и Маргарита" превращается в производственную драму про тяжелые трудо выебудни работников пера и чернил, ибо мэтру НИАЖИДАННА - прямо сюрприз в данных обстоятельствах! - устраивают товарищеский суд за его "Пилата".
Среди устроителей этой показательной порки критики Латунский и Майгель. (*Т.е. здесь сценарист за основную версию того, кто был прототипом барона Майгеля, выбрал вариант с литературоведом Мейзелем, гнобившим Булгакова в своих статьях, а не шпиона, служащего в ОГПУ).
Тем временем аутодафе проходит бодро и с огоньком: в защиту мэтра не высказывается никто. Даже вроде как обещавший мэтру чики-пуки Берлиоз дальнозорко повинился перед товарищами за свою политическую близорукость и предложил изъять номера журнала с пьесой из продажи. Кроме того, периодически в зале с экспромтами, типа "Нам не нужен Христос, нам нужен насос!" и "Зачем нам рай? Мы поедем в Kpымский край!" (*oтцeпитесь уже от нашего Kpыма!) и т.д. и т.п. вскакивает, как чертик из табакерки, поэт Бездомный.
По итогам аутодафе, пока всего лишь пожурившие мэтра товарищи по перу и чернилам предлагают ему написать новую пьесу: что-нибудь бодрое, современное и не опасное, типа "Широко шагает рабочий класс". Но мэтр (хотя после сегодняшнего, наверное, уже не совсем мэтр, а полумэтр), скорбно моргнув правым глазом, с неизменным кирпичом вместо лица гордо встает в пятую позицию и сообщает, что СВОЮ пьесу он уже написал, а писать, про то, как доярка доит в закрома Родины или молотильщик молотит в них же, он не может, ибо никогда не доил и не молотил. Он нитакой, асобинный и совсем не толстый ИСТОРИК. На предложение же написать в таком случае историю революции, полумэтр непримиримо заявляет, что ИМ и это не понравится. После чего берет и... уходит не прощаясь. Очень, очень, просто очень разумное действие в данной ситуации. К слову, даже Булгаков в свое время решил-таки написать пьесу о Сталине.
Догоняет полумэтра его приятель-сценарист по имени Алоизий, но почему-то не МогарЫч, а МогАрыч.
Я правильно понимаю, что сценарист и режиссер решили, что это отчество, а не фамилия? Впрочем, это абсолютно не важно.
Алоизий провожает приятеля до его жилища, словесно поддерживает его, предлагая написать для успокоения масс роман "Как колосилась рожь", затем хвалит садик, разбитый вокруг дома, где полумэтр снимает полуподвал, восхищается чистопородным черным мейн-куном по кличке Бегемот, видимо, специально приблудившимся сюда из 1988го года, когда эта порода появилась на территории России, чтобы поваляться на перевернутой бочке.
"Колосящуюся рожь" полумэтр писать не хочет, идти в ресторан для принятия на грудь и поднятия настроения американским джазом тоже, но - увы! - вспоминает о том, что должен провести туда одну липкую провинциальную актрисулю с неправильным прикусом.
Алоизий обещает по-дружески отцепить липучку от полумэтра.
Правда, можно было обойтись и без Могарыча, ибо в ресторане после разглагольствований Алоизия на тему того, что весь литмир с полумэтром и на следующий день, буквально завтра, они все выступят плечом к плечу против несправедливости, замечания абсолютно не обучаемого и не фильтрующего базар полумэтра, что завтра, цитирую, "прости господи, первомайская демонстрация", и бокала шампанского к полумэтру подходит, видимо, Арчибальд Арчибальдович (*ну или какой-то левый швейцар, там не понятно) и объявляет, что полумэтр с этого момента даже не полумэтр, а сантимэтр, ибо его удостоверение члена Союза писателей аннулировано. Удостоверение тут же изымается, липучая актриса отцепляется от уже не такого героистого героя, а сам сантимэтр с его лицом кирпичом и ошарашенным правым глазом изгоняется из обители хлеба и зрелищ в темноту и дождь.
И вот в этой темноте и под этим дождем он встречает немецкого профессора (возможно, доктора теологии, ибо на визитке видны буквы Dr Т, м.б., там и "h" где-то завалялась) по фамилии Воланд и беседует с ним на языке Гете о советском эксперименте по построению страны без бога и о том, как на этот эксперимент должны отреагировать наверху (*тут херр профессор показывает пальцем на небо) и внизу (*тут наш сантимэтр тыкает пальцем в землю).
И вот в эту самую секунду в голову нашему сантимэтру и приходит идея романа о дьяволе, приехавшем с визитом в Нерезиновую. Херру Воланду идея очень и очень нравится.
- Но это никогда не напечатают, - говорит наш герой, щуря расстроенный правый глаз и сообщая первому встречному-поперечному о постигших его неприятностях.
- Тогда пишите так, чтобы вас не печатали, а ПЕРЕПЕЧАТЫВАЛИ, - отвечает ему Воланд.
Я так понимаю, что именно тогда, в темноте под дождем у ресторана и был изобретен... диссидентский Самиздат.
После этой милой беседы сантимэтр расстается с профессором Воландом, который, прихватив с собой вышедшую из ресторана цепко-липкую актрисулю Галлу-Геллу, уезжает на машине вместе с пухляшом с усиками, сидящем на месте водителя, и блондинисто-очкастым товарищем по фамилии Коровьев.
На следующий день сантимэтр идет стоять плечом к плечу на анонсированном Алоизием митинге, против всего плохого за себя хорошего, но из всего литмира туда явился только Могарыч.
Сантимэтр очень расстроился, хотя по его лицу это и не было заметно, ибо оно по-прежнему кирпичом. И расстроился он так, что, спокойненько, без эмоций порассуждав о своей печальной будущей судьбе, где ему ничего кроме профессии либреттиста не светит, пошел самоубиваться под машиной, везущей по Тверской транспарант на параде зигующих физкультурников в честь Первого мая.
Из-под машины сантимэтра вытащила Снигирь, играющая Еву Грин на минималках Маргариту.
Маргарита шикарно одета, шикарно причесана и очень худа. Под глазами у нее мешки, вокруг глаз темные круги, а в глазах, цитирую "никем доселе не виданное одиночество". В руках Маргарита держала канонные желтые цветы, которые сантимэтр канонно заплевал и которые Маргарита канонно же и выкинула. И тут же канон опять помахал рукой, ибо поднимать их, как в романе, и нести за Маргаритой, переживая, что обидел ее своими словами, сантимэтр уже не стал. Видимо, ему до лампады. Как и Маргарите. Ибо у обоих на лицах написана аристократическая скука, и, на мой субъективный, "выскочившую из-за угла любовь" они изобразить не сумели. Впрочем, это вкусовщина и допускаю, что кто-то вспыхнувшее Великое Чувство увидел.
Далее сантимэтр выгуливает обутую в открытые модельные туфли на каблуках Маргариту по раздолбанным мостовым, отсутствующим тротуарам, деревянным мосткам, грязи и лужам: от Тверской к Кремлю и далее до Патриарших прудов.
А попутно, снова забыв о необходимости фильтровать базар, ибо жизнь его, видимо, никогда ничему не научит, рассказывает опять-таки первой встреченной им левой женщине о задумке своего романа про дьявола.
Тут нам - НАКАНЕЦТА! - показывают сцену знакомства Берлиоза и Бездомного с Воландом на Патриарших.
Что сказать о Воланде...
На мой субъективный, Воланд удался. Думаю, все фанаты романа фантазировали, как бы могли выглядеть герои. В юности я всегда представляла себе в роли Воланда исключительно Гафта. Но, увидев его в этой роли в фильме Кары, была в итоге крайне разочарована: тогда у меня сложилось ощущение, что этот Воланд только что вышел из "Гаража" и сейчас начнет называть всех "рыночные атеистичные вы мои". Басилашвили же в сериале Бортко, который я с каждой секундой просмотра этого фильма люблю все сильнее, мне просто крайне неприятен.
А вот Аугуст Диль, по моему субъективному, в образ попал и сыграл в отличие от проходившего весь фильм со скорбным таблом Цыганова прекрасно: переключался с эмоции на эмоцию, легко переходил от буйного веселья к плохо скрываемой ярости, плюс его великолепно озвучили - в общем, теперь у меня есть Воланд.
Хотя я в душе не представляю, почему при современных технологиях ему не сделали книжные разные - левый зеленый, а правый черный - глаза? И еще, почему дьявол, учитывая его вот уже триста пятьдесят с гаком лет как больное колено, шастает в жокейских сапогах, а не в "заграничных, в цвет костюма туфлях"?
А главное, какого лешего трость с набалдашником в виде головы черного пуделя превратилась в трость с набалдашником в виде египетского Анубиса?
Булгаков же не просто так, потому что у него левая пятка зачесалась, выбрал черного пуделя. Да еще и неоднократно вписывал этот образ в роман. Черный пудель, как и имя Воланда, - это отсылка к "Фаусту" Гете. И к европейским представлениям о черной магии, кстати, тоже. Именно в образе черного пуделя Мефистофель впервые является Фаусту. Именно в "Фаусте" звучит фраза: "Дворянин Воланд идет!"
Что же до представлений о черной магии, то во многих странах черный пес - это предвестник смерти. Берлиоз увидел набалдашник в виде головы черного пуделя? Увидел. Умер? Еще как! А Анубис, уж простите, бог смерти именно в загробном мире и хранитель мумий, а не проводник и не предвестник, если уж на то пошло. Да и ведьмы в европейской мифологии на шабаш добирались на черных собаках, а не на Анубисе, пусть у него хоть сто раз черная собачья голова. Именно поэтому цепь с изображением черного пуделя в овальной раме, а не Анубиса, повесили на грудь ставшей ведьмой Маргариты на балу у сатаны. И это же изображение было вышито на подушечке, подложенной под ее ногу. Зачем этот момент нужно было менять? Для кого? Для поколения тиктокеров, которые не читали "Фауста", но смотрели "Мумию"?
Впрочем, вернемся к фильму.
Сама беседа Воланда с товарищами-литераторами сильно урезана. Монтаж Джонни тут сделал просто варварский!
Вот Воланд говорит о том, что доказательств существования Божия существует ровно "фюнф", а в ответ ему Берлиоз лепит, что доказательство Канта не убедительно.
Но секунду, господа! А где сентенция о том, что Кант разрушил пять доказательств, а потом, словно в насмешку над собой, создал свое, шестое?! Ан нет ее. Т.е., если следить за нитью "ученой" беседы Воланда и Берлиоза, можно спокойно сделать вывод, что все пять доказательств были за авторством Канта, а совсем даже не Фомы Аквинского. И все они неубедительны. Ну... предположим...
Но тогда почему еще через мгновение Воланд сообщает Берлиозу, что сейчас ему будет предъявлено последнее доказательство, СЕДЬМОЕ?! Господа из съемочной группы, вам не кажется, что вы явно запутались в счете в пределе десятка? И если уж вы кромсаете литературную основу, то делать это надо с умом? Произнести ВЕСЬ текст про ВСЕ, пять Фомы плюс шестое Канта плюс последнее для Берлиоза, доказательства - это дело тридцати секунд. Но нет, авторам это не важно. А вот посмаковать смерть Берлиоза, на которую он отправился после упоминания Аннушки и масла, куда важнее. Что ж, посмакуем и мы.
Берлиоз, посмотрев по сторонам, ступает на пути. Травмая нет в зоне видимости ни с одной стороны. Берлиоз поскальзывается на масле и падает на рельсы. Вдали, громыхая, появляется травмай. Но Берлиоз лежит, не делая и попытки свалить с путей. Травмай еще далеко. Берлиоз подносит к лицу свои пальцы и нюхает, чтобы убедиться, что они пахнут маслом. Убеждается. Трамвай все еще едет. Тут Берлиоз очухивается и встает на ноги. Трамвай едет. Берлиоз пытается свалить и убегает с путей. Но... трамвай толкает его в плечо. И Берлиоз, положив болт на эту вашу физику, не отлетел вперед, не заскользил лицом или спиной вдоль вагона, а завращался юлой вдоль травмая. Одновременно с крутящимся вдоль транспортного средства Берлиозом вращается на турникете радостно верещащий Коровьев, ну и Земля вокруг Солнца до кучи.
В итоге Берлиоз докрутился до промежутка между вагонами. Там его еще повращало секунды три, после чего завод у Берлиоза кончился и он снова упал на рельсы. Где благополучно и лишился головы, которая не канонно покатилась по земле, а опять же, забив болт на эту вашу ср@ную физику, полетела, разбрызгивая кровь, прямо в стратосферу, чтобы в следующий момент в руки сантимэтру, продолжающему выгуливать Маргариту, прилетел... футбольный мяч.
Оказалось, что за рассказом о событиях на Патриарших он уже догулял свою спутницу до ее дома. Там сантимэтр добавляет ее во вконтактик оставляет Маргарите свой домашний адрес, но та, заявив, что она замужем, и велев сантимэтру писать книгу, уходит.
А сантимэтр с лицом кирпичом и расстроенным правым глазом пошел писать, как ему и было велено.
Кадры написания книги перемежаются с отрывочной беседой Мастера и Бездомного в психушке и сменяются кусками из глав романа, в котором сантимэтр последовательно гробит всех реальных знакомых, которые обошлись с ним, по его мнению, дурно. Редактр Берлиоз обманул с чики-пуками и самоустранился? И он гибнет под травмаем. Поэт Бездомный на товарищеском суде плевался эпиграммами? И он, предварительно избитый об рельсы и сапоги милиционеров, уже бодро сходит с ума и яростно гонится за Воландом (*который в одном эпизоде идет, прости Господи, по Москве-реке аки посуху) и... его свитой. Совершенно не книжным и не страшным, а пухлым и важно дующим щеки с нарисованными усиками Азазелло, которому в плане актерской игры до Филиппенко, как до звезд, простите, раком; ужасно переигрывающим Коровьевым, который умеет только в клоунаду уровня тик-ток, но вообще не умеет в сарказм; и котом Бегемотом, который пытался заплатить за поездку в трамвае, был выгнан из вагона, но при этом почему-то не превратился в толстячка, похожего на кота. Канон тут опять нервно курит в углу, потому что кот вообще весь фильм просто... кот. Местами - живой и молчаливый мейнкун, местами - компуктерный и говорящий с интонациями и голосом кота Матроскина. (*Нет, реально похоже на Табакова, видимо, спецом старались. Этакий сиквел: "Кот Матроскин меняет профессию").
От активного творческого процесса сантимэтра отвлекает стук в дверь: это явилась по-прежнему замужная Маргарита в новом шикарном, явно импортном, прикиде.
Вообще, эта жена советского служащего, пусть и высокопоставленного и совершившего там какое-то открытие, ни разу за весь фильм не надевала дважды одну и ту же шмотку. Вот насколько хорошо в СССР было с импортными туалетами. И с зарплатами, видимо, тоже.
Сантимэтр пытается напоить гостью чаем или накормить завтраком, но, поскольку в его полуподвале мышь повесилась, Маргарите приходится довольствоваться духовной пищей: она усаживается читать написанный текст.
Нам снова показали несколько мгновений встречи на Патриарших и кусок красиво снятых Ершалаимских глав, в котором Синедрион просит у Пилата отпустить Вар-раввана вместо Иешуа.
Затем встречу великолепного и органичного в своем похмелье Башарова Степана Богданыча Лиходеева с товарищами из ада,
после которой его ожидаемо выкинули из "нехорошей" квартиры, но не на Крымское побережье, как в книге, а, по щучьему велению, по мстительного сантимэтра хотению, сразу в психиатрическую клинику к доктору Ярмольнику Стравинскому, который на вопрос вынырнувшего из ванны пациента "Где я?" очень этично (*сарказм!) шутит, передавая привет литературному источнику:
- В Ялте!
Тем временем безработный, отовсюду выгнанный сантимэтр начинает распродавать свое имущество, в частности книги, ибо скучающую аристократку, которая из-за отсутствия интернета и фикбука повадилась каждый день ходить в его полуподвал за "продой", надо было кормить чем-то отличным от повесившейся мыши. И поить шампанским, ибо сантимэтр, видимо, рассчитывает на нечто большее. Хотя это и не точно: лицо у влюбленного по-прежнему максимально безразличное.
Впрочем, долго ждать ему в любом случае не пришлось. Уже во время второго визита Маргарита, в мимике не уступающая своему возлюбленному, дала ему... то, что он хотел.