Семь корпусов, а в них: спальные помещения, столовая, кухня, бани, спортивный зал, медпункт, спортивная площадка, музыкальная школа и даже свой концертный зал – всё это было обнесено досками с задней стороны. С передней части стороны, корпуса обнесены штакетником, окрашиваемые ежегодно в голубой цвет. За штакетом красиво смотрелся цветник, ухоженный подростками детского дома и руками взрослых жильцов детского дома. Весной коричневые корпуса утопали в кустах: сирени, черёмухи и рябины, посаженные тоже руками хозяев детского дома. Кустарники большей частью посаженные за корпусами, там, где население данного уюта в основном не ходило, чтобы не быть укушенными пчёлами ранней весной при интенсивном медосборе. Потому что при этих корпусах, за садами стояла небольшая пасека, для самих же обитателей.
Корпуса стоят, если смотреть с высоты самолёта, и выглядят многоугольником. Где в каждом углу стоят разноцветные кабинки-беседки; там можно всегда укрыться от дождя, размышлять о своих насущных будущих вопросах. Можно почитать книжку, кого-то постороннего, младшего по возрасту выгнать, чтоб не мешал, подготовиться к урокам к завтрашнему дню.
Собираются в беседках по двое, четверо, дискутируют по определённой теме, даже уходят со слезами, не сумев доказать истины. Кто посильней в знаниях, тот оставался. Из беседок можно наблюдать за игрой на футбольном поле. На встречу с командами приглашаются спортсмены из других школ района, чтобы не быть отшельниками, приглашали и жильцов-спортсменов этого уюта на районные соревнования. Словом, где-то идёт война, а детский дом живёт своей равномерной жизнью, ожидая, с полей сражений, своих родных, дорогих и любимых.
Зимой корпуса выглядят очень красиво, так как принимают естественный цвет. От многолетних времён лиственница приняла тёмно-коричневый цвет. Зимой же когда бывает метель, пурга, то между брёвнами снег уплотняется, закупоривает мох так, что не отскребёшь. Издали получается нотный стан, только наоборот белые линии на чёрном полотне. Иногда птицы находят между брёвнами зимой что-то съестное, выдалбливают с писком. В основном это присуще дятлу, а воробышки, так те стараются вытянуть мох к себе в гнездо.
В некоторых местах, под стрехой появляются длинные пушистые бороды из снега и так ровненько на одинаковом расстоянии, как будто специально вывязанные клиньями мастерами кружевниц. Прохожие, останавливаются, не могут отвести глаза от чуда мастерицы-зимы.
Зимой для детей устраивают искусственные катки в своём же имении, уступая в чём-то месту ледового поля для любителей - хоккеистов. Бывают жаркие бои за первенство даже на катках. Скатиться десять раз и не упасть с горки, тогда присуждается приз этой команде, и быть правым держать первенство до конца зимы. Но уж, если проштрафился – уступай место другой команде. В помещения ни очень то кто стремится, даже порой заманивали вкусным обедом, но те, кто не сумел воспользоваться катком,
выжимает последние силы за два часа обеда, исшаркивая до дыр последнюю старую калошу, голяшку от валенка или старого сапога. И, конечно, из любопытства, остаётся кто-то один из взрослых и ревнивцы-подростки, в качестве судей. И, конечно, победителя-одиночку, несут на руках прямо до столовой, где ожидает его вкуснейший обед. Словом никто не бывает обделён вниманием и заботой детского дома.
Высоченные дома двухэтажные, но выглядели они намного выше своих по норме размеров, потому что действительная высота внутренних спальных помещений три метра, может быть даже чуть больше. Для чего высокие проэктировались и строились комнаты, никто из обслуживающего персонала не знает. Зато акустика такая прекрасная. Возьмёшь нотку и слушаешь себя с огромным удовольствием. В лес ходить не надо, чтобы себя услышать.
Длинные высокие коридоры. На стенах каждый год рисует художник деда мороза, снегурочку на санках. Каждый год приходит человек и снмает на плёнку обитателей дома на фоне разрисованных стен, а фотографии отсылются родителям на фронт. Родители благодарны за внимание к детям; обещают выгнать врага с собственных территорий и вернутся живыми.
Окрашенные, в чёрный кузбаслак, высокие до потолка на первом этаже голланки (кирпичные печи), стоят обитые жестью, наверное, для того, чтобы дети не ковыряли глину между кирпичами и не тащили в рот. Повидимому, им не доставало кальция, а потому они вытаскивали уголь из печи. Отковыривают глину и всё тянут в рот, конечно, если не доглядит нянечка.
Между голланками и стенами зияют огромные перпендикулярные отверстия от потолка до пола, размером в длину кирпича; не понятно для чего эти отверстия предназначенные, возможно, специально, чтоб доглядывать за детьми, что твориться в спальных комнатах. А возможно, и, чтобы циркулировал воздух из спален в коридор или уж в том понятии так было предусмотрено и оставлено мастером-печником до следующего случая; или же нехватка строительного материала. Так было во всех спальных комнатах.
- Ой! Кто там идё-ё-от? Кого я вижу! – расставив, руки в стороны старшая воспитательница, подменная Марии Григорьевны рысцой потопает, имитируя детские движения, идёт навстречу Евдокии Афанасьевне, которая ведёт за ручку четырёхлетнюю Варюшку. - Что уже отдохнули? Скоренько вы, так и тянет в родной дом. Наверное, всё-таки здесь лучше? Не так ли?
Мария Васильевна засыпает вопросами отдыхающих на дому, а Варя и бабушка остановились, как вкопаные, не знали, на который вопрос лучше и быстрее ответить.
- Как говорят: в гостях хорошо, а дома лучше, - не задержалась с ответом Евдокия Афанасьевна
- Понятненько. А, где же мама?
- Мама? А мама дома у бабушки теперь живёт.
Девочка ещё что-то хотела сказать, да Афанасьевна подтолкнула внучку в плечо и показала на самую дальнюю беседку, в которой сидела и скучала Валя Горошко.
- Беги, детка, беги, поиграй с подружкой, она, наверное, плачет без тебя, - сама склонилась над ушком внучки и что-то ей наказала, погладив по головке, вытащила целую горсточку ароматных конфет для неё и для подружки, Вали.
- Беги, умница, беги! Я навещать буду вас обоих, родные вы, мои.
- Справочку, вы принесли? – Спросила Мария Васильевна.
-Какую справочку? - Не понимая, о чём её спрашивает воспитательница.
- Как, какую? Вы же две недели не были в обществе детей, корь, скарлатина – разные болезни витают.
- Какая корь летом, Мария Васильевна, чё вы тень на плетень наводите?
- Я по долгу службы требую справочку об отсутствии вашего ребёнка.
- Да нет у меня никакой оправдательной гумаги! Ну, был рабёнок дома. Ну, что, по-вашему, я корью, скорлотиной заразила? Видите, я жива, разве мне старухе выжить от скарлатины. Да я б сдохла уже, и рабёнка свово не довела. Она, ишь, как порхает, что твой мотылёк. - Сама, глядя в сторону Вари, машет ей ладонью. - Играй, детка, играй! Я утрясу твои проблемы. С энтой бабой не договорюсь – пойду к заведушшай, я её давеча, в детстве-от знашь, как трясла на ручишшах-от своих. На коленях моих выросла, не одна хворь не взяла, да куды там взять? Даже не коснулася, а тута, гляди гумагу ёй подавай. Рабёнок у родителёв лучше, чем на чужих плечах должон быть…
- Ну, чё пропустишь, ай нет меня к заведушшай-от? Чё, растерямшись?
Воспитательница не знает, как поступить; она знает, что права, но и спорить с этой бабулей ей было не по силам. Бабка за словом в карман не лезет. И девочка оказалась в контакте уже с четверыми детьми, угощая их конфетами.
- Вишь, нет? Оне смеются, в мячик играют, а мы с тобой каку то чуму делим. Элеф бы она болела, ковды-мить, я б её в энтот садом не приташшила, имей энто в виду на следушшай раз.
- Следующего раза, Евдокия Афанасьевна не будет! Вам здесь не проходной двор, а детский дом, об этом вы должны помнить тоже не меньше меня. Зарубите себе на носу, Афанасьевна! У нас утренник детский запланирован, мы на неё надежды возложили. А вы со своми домашними планами всю нам кашу испортили. Генеральная репетиция сегодня, а ей ещё и слов не давали, не кем заменить.
- Ты, чё энто лицом-от в грязь мою унучку суёшь. Да она сама заменит кого хошь, со взрослым сразиться. Знашь, как она частушки отчебучиват, токо уши затыкай, а уж простые ей под руку не суйся. И в кого она такая?
- Мы тоже не знаем в кого она такая. Мать почти не умеет петь, голосом берёт и только, а тембра никакого.
- Как-как, ты сказала, чево у ёй нету? Повтори-ка, милка.
- Тэмбра, нету!- испугавшись, воспитательница закраснелась, что сама не правильно сказала тембр и тут же повторила тэмбр.
- О, милка, у неё такой тэмпр, уши затыкай, давеча так орала на меня, спасу не было, коты из дому улетучились. Во, какой у неё тэмпр; вы бы с ней тута поговорили, как себя со старшими вести разговор.- Афанасьевна подумала секунду-две, махнула огромными ручищами, - а вобчем-от не нады, сама воспитаю.
- А что вы не в согласии с ней живёте? - Подозрительно спросила Мария Васильевна.
Та поняла, к чему ведёт вопрос воспитательницы, быстренько перевела пластинку на внучку.
- Дочка, доченька! Беги-ка, ко мне скорее, покажем Марее Васильевне, какие ты умешь номера выделывать! – Старушка с гордостью глядела на внучку и на воспитательницу, доставая из кармана оставшиеся конфетки-леденцы.
Заметив конфеты в руках, Евдокии Афанасьевны, воспитательница отвела руку Евдокии за спину.
- Извините, Евдокия Афанасьевна, у нас ни цирк, чтоб за каждый номер угощали зверьков за исполненный номер.
- Ишь, ты кака въедлива? Спуску не даёшь. Но в энтом-от, пожалуй, ты права, Марея. Всё одно она покажет номера, я их всех угошшу.
- Ну-ка, бегите, мои, родненькие, бегите.
- Ты, звала меня, бабушка, или всех.- Спросила довольная Варя тем, что бабушка её ещё не уходила. Тебе у нас, бабушка, нравится?
- А, как же! Всю жисть хочу в рабёнка оборатиться, да не получатся, стала ниже с годами, да горб-от уже не за горами. Я, тя, чё кликнула-от, тута у вас праздник намечатся. У тя готовый репертуар-от есть при себе?
Варя не поняла, к чему клонит бабушка, слово, какое то она подобрала не известное ей. Но она не растерялась, потому, что услышала слово: праздник.
- Щас, я спрошу у Марии Васильевны, можно или нет спеть про валенки или уж про солдата в чистом поле, про которого я на крыльце пою.
Воспитательница с любовью матери смотрит на девочек и предложила всем тут же прямо, кто может спеть свою любимую песенку.
На перебой желающих ни кого не было, лишь одна задушевная подружка Валя не хотела отстать от Вари, тоже предложила свою песенку про котёнка.
- Ты, пой первая, - попросила подружка, Валечка Варю, через букву «Л», ещё не выговаривала. Все считали: по своему развитию она была младше Вари.
- Ну, тогда ладно! – Варя повернулась через левое плечо, подбежала к столбику, от фонарного столба, спиленному недавно. – Идите, сюда, все! Здесь удобнее! Хлопайте в ладошки, и я начну!
Мария Васильевна, очень довольна Варюшей; организаторские способности чувствовались, пришедшие с геннами родителей.
- Все пришли? – Варя посмотрела по сторонам, увидев вокруг себя чуть ли не весь обслуживающий персонал детдома.
Немного потоптавшись на узеньком не высоком пенёчке, сосредоточила равновесие и начала.
- Я на горку шла, тяжело несла, ох, устала, ох, устала, уморилася. Я на горку несла, да в решете овса, да ох, устала, уморилася.
Вруг, неожиданно, Варя заметила под кустом сирени плачущую мать. А Варя, как бы не обратив внимания на неё и на всех окружающих, продолжает. Никто не обернул головы в сторону Марии Григорьевны.
Закончив песню «Валенки», не дожидаясь аплодисментов, Варя спросила:
- Можно ещё одну про чистое поле, на котором содат умирал?
- Продолжай, внучка, продолжай, видишь, заслушались мы.
Варя довольная поддержкой бабушки и всех остальных, присутствующих на мнимой сцене, соскочила с пенька, взяла Валю за ручку, - пойдём вдвоём надо её петь. Там слов много тебе и мне хватит.
- Не пойду, заупрямилась подружка, я же слов не знаю и картавлю буквы. Сама спой, а я послуфаю.
- Нет, ты, пойдёшь со мной, потому, что боюсь одна петь её.
Вале очень хотелось быть рядом с подружкой, поэтому она, подчинившись, перестала сопротивляться, пошла с ней. Варя стоит на пеньке, а Валечка, рядом.
- Внимание! Приготовились! Народная песня:
В чистом поле, в поле под ракитой,
Где клубиться по ночам туман,
Там лежит в земле зарытый,
Там схоронен красный партизан.
Я сама героя провожала,
В дальний путь на долгие года,
Боевую саблю подавала,
Вороного конника вела.
На траву да на траву степную
Он упал подстреленный в бою,
За Советы, за страну родную,
Отдал жизнь геройскую свою.
Ой, вы хлопцы, хлопцы партизаны,
Не оставьте друга моего.
Отомстите злобному фашисту
За героя, друга своего.
Варя слышит, подружка не поёт, дёрнула её за руку
- Ну, ты, чё стоишь, как истукан. Пой со нами, Валя! Ты, тогда хоть мычи, что-нибудь.
Слушатели смеются сквозь слёзы радости, артистам суждено принимать критику от всего зала. А кто-то говорит:
- Тяжёлая песня не для детей.
- Ничего Варька смышленая, вытянет.
- Не-ет, надо было подобрать для них что-то детское.
- Так ведь это они сами для себя выбрали так для репетиции. – Защищается воспитательница. Она ни одна будет исполнять.
- Давай, ой, обожди, где мы остановились?
Варя вспоминает, а Валя ответила:
- Ты на пеньке, а мы лядышком, где же ещё? В «зале» нескончаемый смех.
- Вот, это да-а-а, импровизированный концерт! Молодцы, ребятки! - Похвалила детей медицинская сестра детского дома, Клавдия Кирилловна.
– Ни дать, не взять прирождённые артистки. А поют то, как птенчики - соловушки, да и только.- кто-то поддержал со стороны.
- А можно мне частушку ещё раз повторить?- польщённая похвалой Варя заранее знала, что её подружка петь частушку не сможет, предложила ей отойти немного подальше.
Действия сценической жизни, приглашённых самодеятельных артистов из других регионов или из этого же районного села, где располагается её родной дом, она запоминала, просто схватывала тут же; затем, придя в свою игровую комнату, имитировала сценки, точно так же, как воспроизводилось настоящими артистами.
Варя заняла исходную позицию, не дожидаясь разрешения на исполнение начала петь, подняв гордо головку.
- Постой, внучка, обожди! Ты пой, а я плясать начну, тряхну стариной,
Разрумянившись, перевязала косячёк на голове, поправила свой праздничный наряд, развела руки в сторону и поплыла лебёдушкой
Я на горку шла,
Я Ягорке дала,
Не подумайте плохого,
Я овса принесла.
Евдокия с перевизгом, начала обыгрывать Варькины частушки, притопывала.
- Давай детка, втору, ишь, старая разыгралась, - подбадривала бабушка
Я деваха молодая,
Я умею хлеб испечь,
Варя не закончила вторую частушку, тоже начала визжать, подыгрывать сама себе, хлопая в ладошки, продолжила вторую часть частушки.
Ты, бестолковая такая,
А куда же тебя деть.
- Давай, внучка, давай, - всё больше и больше приходила в азарт Афанасьевна, - ты не запрешшай ей, она ить ни чё не кумекат. Ей бы синюю нужду сбросить да забыть.
У Евдокии была своя нужда прожившая неделю тому назад, а воспитательнице была своя нужда, чтоб дети не знали горя и заботы.
– Я имя всем подарочек приподнесу вскоре, у меня хватит средств. А оне пущай поють и пляшуть. У тя Марея Васильевна поди-ка скоро обед, тожно давай указанье-от; я ить, поди-ка, устала прыгать среди птенцов-от. Плыть под частушки Варюхины ни как не получатся, давай находи заделье. Разводи детей-от в стороны. Перву частушечницу уводи, скажи: хватит, не то голосочек-от сорвёт, мала ишо. Ей ить токо дайся, пить исть не нады, песнями она у нас сыта. Давеча свалилась в крапиву дома и поёт себе, поёт. Всем дитё довольно.
Мария Васильевна просит всех присутствующих поблагодарить маленьких артистов и велит расходиться. Каждый должен занять своё рабочее место, то есть начать заниматься тем, чем был занят до начала концерта. А Варю пригласила к себе в кабинет на собеседование, о подготовке к праздничному концерту. Провела с ней беседу о не цензурных частушках, не давая ей понять, что частушки исполненные, не по возрасту это не красиво.
- Варюшенька, давай с тобой условимся, что ты частушки впредь больше петь не будешь, договорились?
- Почему их не петь мне? Мне нравиться их петь, они хорошо запоминаются. Они весёлые: видели, как моя бабушка под них отчибучивала?
- Понимаешь, доченька, нужно ещё петь и для народа, чтобы нравилось и не только твоей бабушке, чтобы тебя заслушивались; и когда поёт солист муха пролетает - её не замечают, и всё внимание на исполняющего артиста. А ещё бывает так: солист поёт, а его, ну, скажем, тебя тут же подхватывает весь зал зрителей, прислушиваясь к твоему исполнению. Вот в чём изюминка твоего пения. А иначе ты будешь зарабатывать деньги, не принося себе удовольствия и одно лишь тщеславие.
Варя, призадумавшись, спрашивает тут же, не задерживаясь:
- Мария Васильевна, а что такое тщеславие? - Еле-еле выговаривая длинное не погодам ребёнку слово.
- Ты такая маленькая, четыре годика тебе всего, но любознательна, зачем тебе это? Пока дорастёшь до тщеславия и забудешь.
- Если вы говорите, что это не хорошее слово, то я не стану к нему стремиться. Вы, каждый день подсказывайте нам всем, мы будем помнить. И всё же что такое щеславие?
- Хорошо, объясню. Ты только, что пела песни и частушки и сама собой любовалась, как будто у тебя, исключительно всё хорошо получается. Но это далеко не так, тебя можно похвалить сначала за то, что ты такая смелая вышла на сцену, на свой излюбленный столбик заскочила. Стояла на нём, как припаянная, не шевелясь. Ты исполняла песенки лирические, фронтовые, задорные и частушки. Ты стояла, как истукан, боясь пошевелиться, чтобы не соскользнуть со столбика. Но тебе ещё к своему исполнению нужно было добавить живого эффекта, то есть, немного пошевелить ручкой, бёдрами подвигать, ножками потопать, ручками самой похлопать, а у тебя этого живого эфекта не присутствовало. Особенно частушки любят, чтоб их обыгрывали, вот как баба Евдокия твоя. Ох, и молодец старушка, видно, была в молодости - оторви да брось. В кругу первая была, ты, кажется, вся в неё?
- Да-а,- почему то тяжело вздохнула Варенька,- а про тщеславие вы так и не рассказали, Мария Васильевна, я ить жду: да в корпус бежать надо. Я сегодня дежурная, да бабушку за ворота проводить надо.
- Мы с тобой остановились на полпути, сейчас объясню.
Мария Васильевна подошла к огромному зеркалу, стоявшему на резных ножках, причёсываясь, прихорашиваясь, продолжила разговор на заданную тему Варей. – Ты была довольная, когда тебе хлопали в ладоши, то есть аплодировали? Молчишь? А почему молчишь, не знаешь, что ответить? Я за тебя отвечу: ты была довольная физическим вознаграждением публики.
- Как это физическим? - Снова задала вопрос Варенька.
- Физическая похвала – это тебе аплодисменты, хлопанье в ладоши. Тебе же или артисту нужны моральные, нравственные аплодисменты, то есть, чтобы зритель уходил из зала и оставил след в своей душе на долгие годы, а может быть до самой смерти. Вот, мол, слышал девочку, когда-то, из души не пропадает, так и хочется её, тебя снова услышать. Вот к чему ты должна стремиться. Например: мне все твои песни понравились. Как ты их исполняешь, а частушки отвратительны; не идут они тебе, понимаешь, не идут. Взрослой будешь петь песни лирико-драматические, опять задашь вопрос, что такое лирико-драматические, на этот вопрос я подскажу нашему музыкальному работнику, чтоб она дала тебе и всем глубоко понятный ответ во время репетиций с вами. С ней вы проанализируйте. А теперь подумай сама: ты довольна или нет сегодняшним выступлением перед своими сверстниками.
- Мне, кажется, Мария Васильевна, я напортачила, опозорилась,- сквозь слёзы, вдруг, пробормотала Варенька. Я больше никогда не буду петь.
- Увы! Варенька, это твой первый дебют, и ты его обязана теперь постоянно оттачивать, отшлифовывать своё исполнение, а сейчас ты ничуть не опозорилась. Не понимая сути, тебе будут завидовать сверстники, поддразнивать, называть тебя будут певицей. Ты не будешь правой в том, что примешь похвалы и станешь задирать нос к верху, особенно перед подружкой, Валечкой. С твоей стороны это будет не красиво и не честно. Тщеславие - это мнимая не заслуженная похвала, ничего не стоящая похвала.
Человек, ослеплённый, не заслуженной похвалой возносится за пределы своего достоинства. Потом, бывает порой, хватится, начинает себя перевоспитывать, да поздно ему это принимать. Бахвальство его затягивает в тину, а не состоявшийся, разочарованный певец, разочарованный до глубины души отправляет себя в суету сует. А зрители, когда-то слушавшие его, и воспринимали, как за певца профессионала, давным-давно забыли о нём.
- Нет, доченька, мастеров исполнения не забывают сотнями лет.
Варюша стояла, завороженной после толкования воспитательницей. Много она не понимала о чём шла речь, но поняла одно, что частушки петь она больше не будет вообще, потому что она не видела хлопанья руками Марией Васильевны, после того, как Варя исполнила частушки. Это то, как раз она поняла, что физическая похвала обманчивая. А ведь она сама хотела спросить воспитательницу: почему Мария Васильевна не хлопает ей. Этот момент, как раз её сконфузил.
- А вот бабушка моя обманщица, ей бы только прыгать вокруг меня, только и просила, чтоб я ещё и ещё спела частушки. Я с ней ещё поговорю дома, - погрозила Варенька вслед уходящей бабушке.
Обои: воспитатель и воспитанница вышли из кабинета, оставшись довольные, друг другом.
Продолжение следует.