Не многие в СССР знали, как выживали в Колымских, и не только лагерях заключенные.
Метод Френкеля, как основа контроля заключенных.
С конца 20-х годов в СССР сначала на Соловках, а затем повсеместно была введена уникальная и доселе невиданная в пенитенциарных заведениях система дифференцированных пайков, в кардинальном отличии от имперских тюрем, где все заключенные получали одинаковую пайку, независимо от того, кто, как и сколько выработал работы в день. Изобретателем этой поистине дьявольской методы был заключенный-уголовник Нафталий Френкель.
Впоследствии он сделает головокружительную карьеру в системе НКВД: станет начальником Управления лагерей железнодорожного строительства и уйдет на пенсию в звании генерал-лейтенанта инженерно-технической службы.
Суть его Креативной разработки заключалась в том, что питание у ЗК ставилось в зависимость от выполнения ими нормы выработки. Для этого устанавливалось пять видов продовольственных пайков: гарантированный за 75-99 % нормы.
трудовой за 100-124 %
усиленный за 125-149 %
стахановский за 150 % и более)
Еще один паек - штрафной - предназначался для провинившихся и для тех, кто выполнял меньше 3/4 нормы.
Здесь и далее- Авторский текст выделен курсивом. Автор пользуется информацией из открытых источниках. Еще раз убеждаюсь, что после Октябрьского переворота к власти в нашей стране пришли сатанисты. Во главе с Лениным-Троцким-Зиновьевым-Бухариным-Радеком и другими.
https://dzen.ru/a/Ze1fegBQmC8HxATI , моя предыдущая статья о моральном облике так называемых «революционеров». Коля Бухарин. Боров для служанки Маргариты
Метод Френкеля, как основа контроля заключенных.
Именно этот принцип лег в основу как выдачи пайка, проще говоря ежедневного рациона питания ЗК, так, и в возможности лагерной администрации контролировать массу заключенных.
https://dzen.ru/a/ZaOS7g49AhfuvKRI, моя предыдущая статья. Красные палачи Магаданского ГУЛАГа. О зверствах красных палачей, над ЗК.
Да, официально ГУЛАГа на Колыме не было. Был ДАЛЬСТРОЙ.
Безраздельным хозяином этой огромной территории, равной по размерам нескольким европейским государствам, было Министерство внутренних дел и ГУЛаг, образовавшие Государственный трест Дальстрой и Управление северо-восточных исправительно-трудовых лагерей – УСВИТЛ, находившиеся в Магадане.
Начальник Дальстроя являлся заместителем министра внутренних дел СССР. За всю историю Дальстроя на этой должности сменились всего четыре человека: Берзин, бывший командир латышских стрелков, Павлов, прославившийся неслыханной жестокостью и покончивший жизнь самоубийством после XX съезда партии, генерал-лейтенант Никишов и Митраков, при котором Дальстрой был расформирован.
В больничках (сленговое название больниц при колониях и т.п.), лагерях и тюрьмах, колониях СССР, вплоть до конца 1940-х годов, когда этот принцип отменили, находилось огромное количество ослабленных, истощенных людей. Это были как морально, так и физически сломленные люди. За пайку готовые пойти на любые ужасные преступления. А у них пайка была- что-то среднее между гарантированной и штрафной. О курином бульоне, или мясе эти люди могли только мечтать. В догонку, низкое содержание витаминов. Чеснок или лук были для них единственным спасением.
Только Чудо и самоотверженность врачей, медсестер как-то помогала им выжить. Уйти на поселение. Начать там работать и жить дальше.
Дело в том, что если мы взглянем на проблему питания в историческом национальном контексте, то можно сразу заметить, что до революции и даже в 1920-е не было никакой взаимосвязи в получении продовольственного пайка, далеко не идеального, часто в реальности меньше заявленного, но во всех случаях нормативно более объемного, чем 70-80 лет спустя в той же стране при другом режиме.
1920-е как инерция "старого режима".
Самое любопытное, что в 1920-е годы советская система по некой инерции продолжала исповедовать “старорежимные” концепции в очень многих административных нюансах, в том числе и в вопросах формирования пайков. Советская пенитенциарная система 20-х годов в плане организации выдачи питания еще находилась в очевидной преемственности к имперской, еще не было ни огромной системы трудовых лагерей, ни невиданного для дореволюционных тюрем числа заключенных (рост был в среднем в 15-20 раз к концу 1930-х).
Принцип Френкеля, положен в основу уникального эксперимента в рамках преобразования системы выдачи продуктовой пайки в тюрьмах и лагерях СССР. Жизнь ЗК очень быстро стала равняться пайке. За нее могли убить, отобрать. В конце концов. Вместо положенной Трудовой ЗК получает Половину!!!... а остальное забирает на Круг уголовники. Которые верховодят в отрядах. Устанавливая воровской закон. Превращая рядовых ЗК фактически в рабов.
Лучшей иллюстрацией тех дней будут воспоминания очевидцев.
Лагерные воспоминания М. В. Курмана
Мне писали мои сестры, посылали посылки... Все медикаменты, которые мне присылала сестра (а она фармацевт), в лагере отбирались. Потому что такие вещи, скажем, как люминал и прочее снотворное, в лагере рассматривают как наркотики, а наркотики в лагере очень дорого стоят. Как-то я получил гематоген - такие плитки гематогенные. Естественно, вместе с товарищами мы их в один вечер все съели. Получал что-то из одежды. Важен был, в конце концов, даже не сам факт, не сами вещи, хотя и это было очень дорого и ценно, важно было внимание, что тебя помнят, что ты не один на свете. Страшнее одиночества ничего нет.
Наконец, я попал на более высокую ступень лагерной лестницы. Меня взяли работать в контору, где работал нормировщиком мой товарищ по Колыме Мирон Павлович Капланович. Он и добился, чтобы меня взяли в контору, и я стал работать экономистом. Это уж совсем другое положение. Во-первых, не работать в поле. Хоть там и свежий воздух, но там же и зной, и холод, и дождь. Во-вторых, я жил в бараке АТП (административно-технического персонала). В-третьих, как в лагере водится, нас немножко лучше кормили, чем работяг.
В лагере вообще хуже всех кормился тот, кто непосредственно работал. Лучше всех ели придурки, обслуга на кухне, вся эта администрация и малина лагерная, а рабочим, работавшим в поле, меньше всего доставалось.
КОЛЫМА и колымчане (Из воспоминаний) Юрий Шапиро
История освоения Колымы начинается с 1932 г., когда в бухте Нагаева высадилась экспедиция первооткрывателя Колымы Цареградского и Сергея Дмитриевича Раковского – последнего я хорошо знал лично по работе в Нексикане, где он был начальником Берелёхского геолого-разведочного управления. Первые изыскания геологов показали, что в недрах Колымы таится вся таблица Менделеева – и в первую очередь золото, которого было много и которое было необходимо стране.
На Колыму был направлен поток заключённых, недостатка в которых в Советском Союзе не было во все периоды его истории. Перед новым структурным образованием были поставлены две задачи: первая – стать валютным цехом страны, вторая – стать местом заключения и уничтожения неугодных власти. В аббревиатуре УСВИТЛ слово «исправительные» по праву могло бы быть заменено словом «истребительные», ибо заключённые содержались в них в нечеловеческих условиях, при нечеловеческом режиме.
Старожилы Колымы рассказывали, что заключённых привозили в тайгу, где они сами строили зону для себя и жильё для охраны, после чего начиналась их эксплуатация, невиданная даже в условиях рабовладельческого общества. Скудное питание, нормы выработки, превышающие человеческие возможности, ужасающий колымский климат, жестокость режима, цинга, которой болело подавляющее большинство заключённых, быстро делали своё дело. Но недостатка в рабочей силе не было. Один за другим колымский флот – приспособленные для перевозки в трюмах зэков пароходы «Феликс Дзержинский» и «Джурма» – в период навигации привозили десятки тысяч людей.
Во всяком производстве главное – дороги. Колымская трасса протяжённостью полторы тысячи километров, от Магадана до Хатанги, построенная в тридцатые годы, когда никакой механизации дорожных работ не было и в помине, стоит на костях сотен тысяч людей, имя им – ты Господи веси! – ибо никто не знает, сколько их полегло в вечную мерзлоту.
Берзин был расстрелян вместе со своими заместителями – Запорожцем и Медведем, отправленными на Колыму из Ленинграда после убийства Кирова. Его преемник Павлов, начальником НКВД Дальстроя при котором был полковник Гаранин, прославившийся тем, что расстреливал целыми лагерями, а оставшимся в живых добавлял сроки заключения – их называли гаранинскими, – в своей предсмертной записке писал, что он сам себе вынес приговор и сам привёл его в исполнение.
С приходом генерала Никишова режим слегка либерализовался: стране нужно было золото. За помощь по ленд-лизу во время войны Советский Союз расплачивался кровью своих солдат на полях сражений и колымским золотом. Каждую осень в Магадан приходил крейсер из Сан-Франциско и увозил в Америку добытое золото.
…..Я подружился с Владимиром Онуфриевичем, и он много рассказал мне о своей судьбе. Он – представитель дворянского рода, по образованию биолог. В конце 1930-х гг. был директором биологического института Дальневосточного филиала Академии наук СССР. Весь руководящий состав института был арестован, и его судила выездная сессия военной коллегии Верховного суда под председательством Матулевича. Владимир Онуфриевич был осуждён на 10 лет лагерей. В трюме парохода, увозящего его на Колыму, он встретил весь состав осудившей его выездной сессии военной коллегии: Матулевич лишь после этого посчитал свою функцию выполненной и со спокойной совестью отбыл в Москву. Когда я спросил Владимира Онуфриевича, не боится ли он рассказывать о всём пережитом, он мне ответил: «Юра, я в нескольких метрах от себя видел Матулевича, после этого мне нечего бояться».
А пережить Мохначу довелось много. Он был на общих работах, погибал от пеллагры и дизентерии. Случай помог ему попасть в медицинскую часть. И здесь произошло чудо.
В лагере сотнями погибали люди от дизентерии и дистрофии. Однажды Владимир Онуфриевич случайно опрокинул на свой хлебный паёк пузырёк с йодом. Увидев это, доходяга-заключённый, бывший у него на приёме, схватил этот хлеб и съел. В его состоянии произошла неожиданная перемена – он начал поправляться. Владимир Онуфриевич, раздобыв на пищеблоке крахмал, начал варить крахмальный клейстер, воздействовать на него йодом и кормить им больных. Умиравшие больные пошли на поправку, метод получил распространение в лагерях. После реабилитации Мохнач вернулся в Ленинград, запатентовал свой метод и возглавил созданный им институт, который начал выпускать йод-крахмал для нужд ветеринарии.
Смеясь, он говорил моему отцу: «Квартиру в Ленинграде мне дали на Нарымской улице – в напоминание и назидание. Нам, Виктор Михайлович, никуда не уйти от нашего прошлого».
По воспоминаниям Моисея Выгона:
Серпантинка представляла собой мрачное ущелье, посередине которого ужом извивалась Колымская трасса. Один из петляющих участков перевала унаследовал это название. Это было ущелье-тупик, где в середине 30-х годов появился засекреченный объект НКВД, обнесенный высоким забором из досок. Туда везли обреченных заключенных, конвоируемых стаей злых собак, специально обученных кидаться на людей по первому приказу охранников. Через некоторое время вся Колыма узнала о существовании в полутора километрах от Хатыннах расстрельной тюрьмы Серпантинка, где приводились в исполнение смертные приговоры, выносимые тройками во главе с палачом Гараниным — заместителем начальника «Дальстроя».
Другой заключенный описывает конкретный случай:
«...Эти скелеты работать не могли. Бригадир Дьюков попросил улучшения питания. Директор ему отказал. Изможденная группа героически попыталась выполнить норму, но не смогла. Все повернулись против Дьюкова… Дьюков делал все более активные жалобы и протесты. Выработка его группы все падала и падала, соответственно падал и их рацион. Дьюков попытался договориться с управлением. А оно, в свою очередь, донесло в определенные службы на Дьюкова и его людей, чтобы те включили их в ‘списки’. Дьюков и его бригада были расстреляны в Серпантинке...
Георгий Жженов - ЗК Дальстроя ГУЛАГ ИТЛ Оротукан.
Жженов Георгий. Заключенный Дальстрой ГУЛГ, позже - Заслуженный артист РСФСР, узник ГУЛАГ.
4 июля 1938 года арестован по обвинению в шпионаже и приговорён Особым Совещанием при НКВД СССР к 5 годам исправительно-трудовых лагерей. Этапирован на Колыму 5 ноября 1939 года.
Отрывок из воспоминаний
…Из Магадана на «Верхний» было заброшено несколько этапов с заключенными. Едва разместив людей в наскоро сколоченных бараках и палатках, начальство уже на следующий день по прибытии этапа выгнало всех в забои на работу. Производственное начальство прииска, используя благоприятную погоду, усиленно завозило с «17-го» различное оборудование и механизмы. Трактора с гружеными волокушами беспрерывно подвозили все новые и новые грузы…
Но вместо того чтобы подготовить к холодам бараки, своевременно, посуху обеспечить лагерь необходимым на зиму продовольствием и теплой одеждой, начальство занималось созданием уютных условий жизни для охраны и «проблемой» колючей проволоки для ограждения зоны.
Вся техника — трактора и остальной транспорт — дымила в небо соляркой, подвозя стройматериалы для изб охраны и сторожевых вышек («скворечен»), возводимых по всем четырем углам зоны лагеря.
Сама вахта с новыми, пахнущими живой лиственницей воротами была уже гостеприимно распахнута. Над воротами — во всю ширь, от столба к столбу — сияла фанерная «радуга», задрапированная присобаченным к ней кумачовым транспарантом:
«Труд в СССР есть дело чести, славы, доблести и геройства!»
Однажды уставшее за день солнышко, весь месяц ласково светившее работающим людям, скрашивая их тяжелый подневольный труд, свалилось на закате в огромную лиловую тучу.
Утром, после душной ночи, когда бригады, выстроенные на развод у вахты, разбирал конвой, с серого, как портянка, низкого неба упали первые редкие капли… Погода явно менялась. Пошел дождь, монотонно барабаня по брезентовым спинам конвоя и пузырясь в образовавшихся на дороге лужах. Когда бригады дотянулись до забоя и начали нагружать скальной породой тачки и отгонять их в приемные бункера приборов, с неба уже вовсю лились «библейские» потоки…Конец июля....Вымокшие, с ног до головы измазанные в глине люди из последних сил терпели, ожидая минуты, когда конвой поведет их наконец в лагерь, где можно хоть на короткое время укрыться от дождя, обсохнуть и проглотить свой обед…
Но накормить в этот день людей не удалось: залило дождем обеденные котлы, чадили и не разгорались плиты, внутри наспех сооруженной кухни лило как из ведра…Здоровьем заключенных расплачивалось начальство за собственное легкомыслие.
Потекли и крыши бараков. Намокли постели. Дневальные круглые сутки шуровали печи. В не просыхавших за ночь «шмотках» — матрацах и подушках, в одежде, развешанной на просушку вокруг раскаленных докрасна бочек из-под солидола, превращенных в печи, начали заводиться черви…
Полуголодные, измученные, больные люди натягивали на себя влажное, дымящееся от пара тряпье — оно мгновенно дубело, становилось колом на морозе — и брели в этом задубевшем панцире в забои отрывать тачки, кайла, лопаты и прочий нехитрый инструмент забойщика, намертво вмерзший в землю. Как и всегда, беда не приходит одна!.. После непрерывного, в течение шести суток, летнего проливного дождя, во время которого работы в забоях не прекращались ни на минуту, вдруг ударили морозы — не заморозки, настоящие морозы с температурой минус 20–25 градусов!
Самое выносливое существо на свете — человек! Какое-то проклятье нависло и над «Верхним». Едва только люди свыклись с неожиданными морозами и у них затеплилась надежда — с «17-го» вышли два трактора с грузом продовольствия и зимних теплых вещей для лагеря, — погода преподнесла еще один сюрприз — налетела пурга!
Налетела внезапно, мгновенно смешав небо с землею. Шквальный ветер с ураганной скоростью гонял по промерзшей земле сотни тонн колючего, жалящего снега, от которого не было спасения нигде. Снежная круговерть, хозяйничавшая несколько дней, завалила двухметровыми сугробами все забои и все подходы к ним…
Оказалась забитой снегом и единственная дорога по ключу, откуда шли трактора с продовольствием и обмундированием на помощь попавшим в беду людям. Каравану не повезло. Он был застигнут в пути ураганной пургой и безнадежно застрял в вымерзшем ключе. Что было полегче (в основном обмундирование), пурга разметала по распадку в разные стороны, все остальное вместе с тракторами и санями с продовольствием похоронила в наметенных завалах твердого, как камень, спрессованного снега, превратив до весны в часть колымского пейзажа.
Транспортная связь с внешним миром прекратилась. Положение на «Верхнем» становилось все более отчаянным.
Кончались продукты. Уже несколько дней в обеденные котлы бросали для навара пустые мешки из-под муки, чтобы хоть как-то замутить воду и создать иллюзию съедобности. Как ни экономило начальство, сколько ни растягивало остатки муки, сокращая суточную выдачу хлеба до блокадной ленинградской нормы, настал день, когда мука на складе кончилась совсем.
Охрана и вольнонаемные работники также подтянули пояса и сели на непривычный для себя полуголодный паек. Правда, как только стихла пурга, они протоптали пешую тропинку на «17-й» и, благо сил хватало, носили на себе или возили на санках необходимые продукты. Во всяком случае, голодная смерть им не грозила. Хуже пришлось заключенным. В лагере уже вовсю свирепствовали цинга и дизентерия… Так же, как кварц является спутником золота, так и эти болезни являются постоянными спутниками голода.
Уважаемые старожилы Колымы, и не только. Хочу обратиться к Вам с просьбой — если у вас в домашних архивах сохранились фотографии, документы времён Дальстроя, ГУЛАГа может у кого-то сохранились воспоминания, заметки и записи родителей о жизни тех лет — если вам не жалко, приму в дар с огромной благодарностью электронные копии для работы по истории Магаданского края, и не только, для продолжения работ. Поскольку могу пользоваться только открытыми источниками.
Для связи Автор вышлет адрес эл. Почты. Спасибо!