Андрей МУСАЛОВ
Опубликовано в журнале "Ветеран Границы". №4 - 2021 г.
Конфронтация
Зыбкое состояние «ни мира, ни войны» продержалось до 9 сентября 1994 года. В тот день в районе Джавайского ущелья пограничный наряд обнаружил переправу. Группа боевиков из Афганистана переправлялась на лодке через Пяндж. На берегу её поджидал КАМАЗ и около десяти вооружённых людей. Туда был направлен резерв из состава Гродековской ММГ и московской резервной заставы.
Примерно за полкилометра до переправы колонна резерва попала в засаду. Она находилась в тылу от границы, на господствующей высоте, нависавшей над дорогой. Из-за камней по головному БТРу ударили из противотанкового гранатомёта. На месте погиб водитель — сержант Евгений Доровских. Граната попала ему в голову. Десант, сидевший на броне бронетранспортёра, спешился и открыл ответный огонь, как по засаде, так и по месту переправы. Ему удалось уничтожить КАМАЗ боевиков, находившийся у переправы.
— Моё подразделение в момент нападения находилось в хвосте колонны, — вспоминает Маркин. — Выдвинувшись к месту боя, мои солдаты прикрыли огнём подбитый бронетранспортёр. Тело погибшего сержанта извлекли с места водителя и его занял начальник Гродековской ММГ майор Юрий Боборень. Нужно отдать должное подготовке этого офицера – он сумел дать задний ход и вывел повреждённую дымящуюся машину из-под вражеского огня за изгиб дороги. Бой закончился с наступлением сумерек. Подавив и рассеяв противника, пограничники вернулись в комендатуру.
В результате боестолкновения со стороны российских пограничников был один погибший, несколько раненых и контуженных. Противник, судя по разведданным, также понёс потери. Так закончился первый бой, положивший начало новому этапу войны на Памире. Поскольку нападение на пограничную колонну произошло в зоне ответственности сил самообороны Бадахшана, вина за развязывание боевых действий была именно на их совести. Маски были сброшены, больше можно было не играться в миротворчество.
Следующий виток конфронтации произошёл 28 сентября, когда происходила плановая ротация боевиков ДИВТ, воевавших против правительственных войск Таджикистана в Тавильдаринской зоне. Почти всегда подобные мероприятия сопровождались провокациями по отношению к российским пограничникам. Например, духи любили имитировать нападение на заставы и посты, наставляли оружие на военнослужащих.
В тот день по дороге вдоль Пянджа двигалось более десятка грузовых машин, в которых находилось до 200 боевиков. И на этот раз также не обошлось без провокации – при въезде в Калай-Хумб, оппозиционеры открыли огонь в воздух.
— Мне запомнилось, что в тот день в комендатуре шла обычная служба, повседневная учёба, — рассказывает Иван Анатольевич. — Никто ничего не ожидал, когда неожиданно на дороге, метрах в двухстах от КПП части, раздалась стрельба из множества стволов. Личный состав тут же был поднят по тревоге. Пограничники вооружались, заняли места на боевых позициях — стали выяснять, кто же на нас нападает? Боевики, постреляв ещё поехали дальше.
Далее по дороге находилась застава «Кеврон». Комендант передал туда приказ — выяснить у боевиков причину стрельбы, получить данные по численности людей в колонне и оружия. Там ситуация повторилась — боевики вновь сымитировали нападение, выскочили из машин и принялись палить в воздух. Им навстречу вышел офицер — заместитель начальника заставы лейтенант Константин Селюк. Один против двухсот. Он потребовал объяснить, что происходит и дать данные по численности. Один из главарей схватил Селюка за грудки и сказал:
— Один щелчок пальцами и твою заставу сметут!
Дорогу перегораживал бронетранспортёр БТР-60. Он был настолько старым, что заводился только с «толкача» и не имел связи. Один из боевиков подбежал к бронемашине и через лючок для стрельбы наставил на водителя автомат:
— Отъезжай!
Нападать дивтовцы не рискнули. После того, как БТР отъехал в сторону, они запрыгнули в машины и поехали дальше, в сторону Хорога. Констатнтин решил не оставлять ситуацию безнаказанной, он поднял по тревоге резерв заставы — 10 человек из состава Казбата, посадил в грузовик ГАЗ-66 и отправился в погоню. С ним отправился и офицер особого отдела – Константин Юдин. Кроме того, в состав группы преследования вошёл БТР-60. Тот самый, что кое-как заводился.
Дальнейшие события стали развиваться с невероятной скоростью, словно отпущенная пружина. Маркин до сих пор вспоминает их с особым волнением:
— В то же самое время вслед за боевиками двигался и резерв комендатуры во главе с подполковником Михеевым. Я был в его составе. Добравшись до «Кеврона», мы узнали, что Селюк ведёт преследование и поспешили на помощь. Группе Селюка удалось нагнать колонну дивтовцев в районе Висхарвского ущелья. Там был родник и место для отдыха. Боевики остановились отдохнуть и набрать воды, а заодно пообщаться с бандой Джумы, охранявшей здешний мост. При этом колонна их машин растянулось на длинном изгибе дороги. Лейтенант остановил ГАЗ-66 и БТР за поворотом, скрытом от боевиков уступом скалы. Затем его подчинённые спешились и скрытно заняли позиции на гребне высоты, нависавшей над дорогой. Отсюда вся колонна бандитов была как на ладони.
Убедившись, что группа готова к бою, Константин вышел из-за уступа скалы и двинулся в сторону дивтовцев. С ним пошёл один из бойцов Казабата — сержант Раджан Батырханов. следом двинулся БТР. Офицер, всё ещё рассчитывал переговорить с кем-то из главарей боевиков, но когда он приблизился, те открыли огонь на поражение. Отстреливаясь, Селюк успел укрыться за камнями на обочине, а вот сержант оказался тяжело ранен — пуля перебил ему артерию на ноге.
Увидев происходящее, пограничники, занимавшие позицию на высоте, ударили по колонне и принялись забрасывать её гранатами. Бандиты стреляли в ответ. Бой вёлся на дистанции в пятьдесят - двести метров.
В этот момент БТР-60, прикрывавший Селюка, заглох. Хладнокровие его водителя вызвало изумление: чтобы завести внезапно заглохшую машину, он снял её с ручного тормоза и покатился в сторону боевиков. Под огнём противника завёл двигатели и дав задний ход, вывел бронетранспортёр из-под обстрела.
В разгар боя подошёл резерв комендатуры.
— Наша колонна также встала за выступом и не была видна боевикам, — рассказывает Иван Анатольевич. — Спешившись, мы кинулись на подмогу пограничникам «Кеврона». Теперь нас было около 80 человек: моя застава, мургабская и подразделения гродековской мангруппы, а также миномётная батарея и несколько бронемашин. Выглянув из-за скалы, я увидел, картину, запомнившуюся на всю жизнь! Лейтенант Селюк поднял с земли сержанта и взвалив его на себя под огнём противника понёс в сторону спасительного поворота. До сих пор словно вижу, как он несёт на себе раненого и два автомата, весь залитый кровью, вытекающей из перебитой артерии, а вокруг летят пули, вздымаются фонтанчики земли.
Константину удалось добежать до укрытия без ранений. Едва он оказался в безопасности, пограничники принялись забрасывать бандитов гранатами из подствольных гранатомётов, ударили миномётчики. Справа, на дороге находились бетонные ограждения. Туда выдвинулась группа наших бойцов, которая принялась расстреливать вражеские машины. Видимо в их кузовах находилось немало боеприпасов. Когда автомобили загорелись, они начали взрываться. Во все стороны разлетались осколки, поражая находящихся рядом бандитов.
Не выдержав огня, боевики стали бросать оружие и сдаваться. Среди пленных удалось выявить 18 заложников из числа мортовцев, захваченных ДИВТ в Гармско-Тавильдаринской зоне. Многие были сильно избиты, истощены. Некоторые боевики попытались «закосить» под заложников, но их быстро вычислили.
В итоге вся колонна боевиков была уничтожена, оставшиеся боевики рассеяны, а техника сожжена. Постепенно стрельба затихла, хотя взрывы раздавались ещё долго. После завершения боя, силы пограничников отошли к заставе «Кеврон» и вновь накрыли район Висхарвского ущелья из миномётов.
На следующий день оппозиция подняла настоящий информационный вой — мол, пограничники нарушили перемирие и напали на «беззащитных» дивтовцев. Приехали наблюдатели ООН, «генерал» Салам и прочие деятели. Маркин вспоминает:
— После того, как сапёры обследовали район боестолкновения, комендант Михеев, я и ещё два офицера, отправились туда. На месте встретили Лёшу Горбатого. Выяснилось, что он со своей бандой был в составе разбитой колонны и успел сбежать в самом начале боя. На поле боя его банда подбирала трупы своих подельников. Их заворачивали в спальные мешки и грузили в «уазик». Увидев меня, Лёша начал верещать: «Я вас всех знаю! Знаю ваши адреса в России! Всех ваших родственников вырежем!» У него была форменная истерика!
Пока мы выслушивали крики Горбатого, по радиостанции поступила информация, что часть недобитых боевиков ушла в верховья Висхарвского ущелья. Мы покинули место боя и отошли за всё тот же выступ у дороги. Михеев принял решение нанести по выжившим бандитам удар силами авиации. Вскоре показались вертолёты. Банда Горбатого шустро запрыгнула в машины и ударила по газам. Так спешили, что через незакрытый задний борт одного из автомобилей выпали трупы погибших. Сразу стало ясно, у кого крепче нервы и сколько стоят дешёвые понты.
После того, как авиация выполнила задачу, участок Висхарвского ущелья был взят под контроль российских пограничников. Там был выставлен пост от Гродековской мангруппы. Но прежде, чем она там появилась, понадобилось решить ещё одну проблему – снять фугас, находившийся перед мостом. Его старались объезжать, но при этом постоянно сохранялась опасность подрыва. Как собрана и когда рванёт эта адская машинка никто из сапёров толком не знал и не решался с ним связываться.
Для того, чтобы снять фугас была организована отдельная операция. В Висхарвского ущелье отправилась группа сапёров во главе с лейтенантом Владом Власовым. Кроме того, туда же подтянулась группа медусиления – на случай, если разминирование пройдёт неудачно.
Перед началом разминирования с обеих сторон моста убрали технику, людей спрятали за валунами. Чтобы снизить число потенциальных жертв, к фугасу пошёл один сапёр – Влад Власов, только что окончивший военное училище. Он был ещё совсем молодым и застенчивым парнем, который был скромен и застенчив, за что заслужил от сослуживцев прозвище «студент». Влад осмотрел фугас и выяснил, что тот представлял собой противотанковую мину, под которой находилась ручная граната.
Первым делом Влад сумел обезвредить гранату. Затем он перенёс мину за валуны и подорвал её накладным зарядом. Впервые за долгое время мост Висхарвском ущелье можно было безопасно преодолеть. За успешное разминирование Влад был награждён медалью «За отвагу». Больше никто не называл его «студентом». С лёгкой руки Антона Злобина, Власов заслужил новое прозвище – «профессор»!
Новый отряд
Бой у Висхарвского ущелья ущелья стал поводом для формирования на базе Калай-Хумбской комендатуры нового 136-го пограничного отряда. Днём рождения части стало 7 ноября 1994 года. Её первым начальником стал подполковник Александр Савилов. Бывший комендант, подполковник Анатолий Михеев, возглавил штаб отряда.
К тому времени местные жители окончательно убедились, что российские пограничники – реальная сила. Они стали идти на сотрудничество, давать разведке данные о перемещении банд, о схронах, где боевики прятали оружие и боеприпасы. Стражи границы находили и изымали десятки стволов и тысячи единиц боеприпасов. Эти находки наглядно показывали, что противник готовится к масштабным действиям не только против правительственных войск Таджикистана, но и против российских пограничников.
— При создании новой части, я был назначен на должность начальника штаба мотоманевренной группы, — рассказывает Маркин. — Она была создана из нескольких резервных подразделений. Её начальником стал майор Валентин Торощин. Большую помощь при формировании мангруппы нам оказывали офицеры: назначенные начальниками застав Антон Злобин и Константин Селюк. «Срочникам», прибывшим со мной из Московского отряда была предложено вернуться на равнину. Но большинство из них предпочло остаться. К тому времени моя бывшая застава стала сплочённым воинским коллективом, в котором не имели значение возраст и национальность. Антон Злобин, заслуженно стал новым командиром «памирских барсов».
После прохождения точки невозврата, активность противника стала нарастать с каждым днём в немалой степени это было связано с тем, что в приграничный район Калай-хумба и Хорога стали отходить силы оппозиции, выдавливаемый из Тавильдаринской зоны правительственными войсками.
Сохранялся и поток боевиков, пытающихся попасть в Таджикистан с территории Афганистана. Он был привязан к ущельям — Куфабскому, Джавайскому и другим, через которые было можно выйти к пограничной реке Пяндж для последующей переправы на территорию Таджикистана. В конце декабря 1994 года на афганской стороне, против участка Калай-Хумбского отряда насчитывалось до 1000 боевиков. Все они не прекращали попыток переправиться на таджикский берег. По сути, приграничье от Куфаба до Хорога представляло собой длинный коридор, зажатый стенами горных хребтов. И теперь сюда с двух сторон прибывали вооружённые группировки. Это напоминало огромный котёл, в который постоянно нагнетался пар. Давление постоянно росло и котёл, рано или поздно должен был взорваться.
Между тем силы российских пограничников всё ещё были невелики. штатная численность личного состава Калай-Хумбского отряда составляла около 500 человек, которые должны были прикрывать участки шести застав. Их дополняло усиление — около 200 военнослужащих из состава прикомандированных подразделений. Но они действовали активно, стремясь бить на опережение.
В связи с эскалацией боевых действий, разведка отряда стала выявлять наиболее опасных и агрессивных бандглаварей из состава вооружённой оппозиции. Их, как правило, старались нейтрализовать.
Вновь созданной мангруппе пришлось с ходу включиться в активную боевую деятельность. Как и прежде приоритетной задачей была охрана колонн снабжения. Также её бойцы постоянно участвовали в поисках схронов с оружием, организации засад и ликвидации переправ через Пяндж.
Очередная такая переправа была обнаружена в районе афганского кишлака Мой-Май. Она представляла собой трос, переброшенный с одного берега Пянджа на другой. За него держались при движении через бурный поток на лодке или камере, либо цепляли скот, когда его требовалось перегнать через реку.
Получив информацию, я во главе группы бойцов мангруппы выдвинулся к переправе. Мой-майская зона представляла собой проблемный душманский анклав ещё во времена войны в Афганистане. Теперь это и вовсе был рассадник бандитизма.
Подъехав к месту переправы, бойцы мангруппы спешились. Берег здесь представлял собой крутой обрыв. Трос был привязан внизу, у поверхности воды. Туда вела узкая тропа. Маркин дал команду лейтенанту Антону Злобину и нескольким солдатам — спуститься вниз и перерубить трос. Сам он, с огневым прикрытием, остался на высоте.
Группа Злобина спустилась по узкой тропе, шедшей по отвесному берегу метров на сорок, когда шедший в авангарде солдат неожиданно остановился. Затем он медленно положил автомат на землю, поднял руки и отступил назад. Иван связался по радиостанции со Злобиным: «В чём дело?!»
Оказалось, рядом с тросом, в склоне был небольшой грот, а в нём — охранник, дух с автоматом. На узкой тропинке было не развернуться – ситуация патовая. Иван дал команду Злобину отвести людей назад, а затем приказал подчинённым, находившимся на высоте, закидать грот с душманом гранатами РГН. Особенность этих боеприпасов – подрыв при соударении с поверхностью земли или воды.
— Когда вниз полетели гранаты и раздались взрывы по нам открыли огонь с афганского кишлака, судя по всему – из пулемёта, - рассказывает Маркин. — Мы залегли и стали стрелять в ответ. Расстояние до цели составляло около четырёхсот метров, тем не менее, один из наших военнослужащих попытался достать вражеского пулемётчика на предельной дальности, выстрелив из подствольного гранатомёта ГП-25. Граната перелетела через реку и попала в здание афганского пограничного батальона. Оттуда выскочили бородатые «пограничники» и стали кричать: «Стой! Стой!» Вражеский пулемётчик тут же умолк.
Я приказал прекратить огонь, затем через подчинённого таджика, выступившего в качестве переводчика, обратился к афганцам: «Рубите трос!» Немного посовещавшись, афганцы выполнили мою команду. Обрубленный трос полетел в реку. Спустившись вниз, мы убедились, что гранаты достали охранника и перерубили трос со своей стороны. Задача была выполнена. Мы покинули место переправы и отправились на ближайший пост. Там ко мне подошёл Антон Злобин и доложил о ранение в области колена. Оказалось, что во время заварухи у переправы, он даже не заметил, как был ранен. Осколок застрял в мягких тканях. Видимо, сказался выброс адреналина. Злобина отправили на лечение, в Душанбе.
Постепенно Калай-Хумбский отряд брал под контроль, вверенный ему участок, выставляя один пост за другим. Поначалу они создавались на стратегических высотах и ключевых перекрёстках. Затем настало время навести порядок в приграничных кишлаках. Одним из них стал населённый пункт Курговад, где был оборудован опорный пункт заставы душанбинской ДШМГ.
Противник не собирался сдавать территорию просто так и наносил ответные удары. 11 декабря 1994 года к Курговаду выдвинулась колонна, боевой разведдозор на трех БТР-80, которой возглавлял подполковник Григорьев А. В составе дозора на головной броне был и личный состав «Памирских барсов» под командованием старшего лейтенанта Яковлева С., а на головной и замыкающей броне личный состав из бывших резервных застав Мургаба. БРД, пройдя всё тот же злополучный кишлак Мой-Май, попал под огонь с афганской стороны. Дозорное отделение сумело проскочить засаду и занять оборону выше по течению Пянджа. Основной состав колонны так же занял оборону и вступил в бой.
После некоторого затишья старшим было принято решение о прорыве основных сил к дозорному отделению, на более безопасный участок. Подполковник Григорьев на втором БТРе с несколькими пограничниками на большой скорости сумел проскочить место засады без потерь и соединился с дозорным отделением. Основной удар противника принял на себя замыкающий бронетранспортер и личный состав, который спешился и под прикрытием брони начал прорыв. Командовал группой Яковлев Сергей. Когда арьергард вышел на открытый участок «духи» открыли по ним шквалистый огонь из стрелкового, группового оружия и из РПГ. Снаряды разрывались то спереди, то сзади. Рядом с Яковлевым оказался гранотометчик РПГ-7, совсем молодой солдатик из Мургаба, у которого были испуганные глаза. И замполит «Памирских барсов» взял его гранатомет и устроил дуэль с гранотометчиком боевиков. Здесь Сергею пригодились навыки, полученные им в период службы в Московской ДШМГ.
Большая скученность личного состава за броней не позволяла вести эффективный ответный огонь по противнику. До скалистого выступа, где можно было укрыть личный состав и организовать достойный отпор надо было пройти не более 100 метров, но очень долгих и длинных. Для прикрытия личного состава офицер и пулеметчик ПК - рядовой Саломов, заняли позицию прямо на дороге и открыли ответный огонь по духам, тем самым позволили группе дойти до укрытия и занять оборону.
Когда настало время прикрывающим перебираться в укрытие Саломов сказал Сергею: «Командир отходи, я тебя прикрою». Он встал во весь рост, как в голивудских боевиках, и от бедра начал вести огонь из ПК. Офицер и солдат, прикрывая друг друга, благополучно добрались до основной группы. Один из выстрелов гранотомета боевиков все же попал в днище бронетранспортера. Контуженный и раненный экипаж смог вывести технику из-под огня и дотянуть до безопасного участка. Бой шел до самой темноты. Группа ст. лейтенанта Яковлева С. под прикрытием ночи и огня дозорного отделения смогла выбраться из засады. В ходе ожесточенного боя выстрелом снайпера был убит командир отделения сержант Дильшот Алимов. Хороший парень, очень надёжный. Кроме того, тяжёлое ранение в голову получил стрелок Киёмеддин Курбонов, которого замполит вынес на себе, будучи сам контуженным. Ещё четверо бойцов были легко ранены. Это были первые потери «Памирских барсов».
В отряде, после получения сообщения о нападении, был поднят резерв мангруппы, который оперативно выдвинулся на помощь БРД. По пути, у кишлака Тогмай, резерв также попал в засаду. По головной машине был произведён выстрел из безоткатного орудия. Сразу же после его разрыва противник начал обстрел пограничников из автоматического оружия и «безоткаток», — рассказывает Маркин. — Десант спешился с бронемашин и открыл ответный огонь. Место было невыгодное – противник бил с господствующих высот, находившихся на территории Афганистана. Ведя стрельбу на подавление огневых точек и медленно продвигаясь под прикрытием бронетранспортёров, мангрупповцы сумели выйти из-под обстрела в безопасное место, где и встретились с группой подполковника Григорьева. Оставаться на дороге было не резонно — слишком открытая местность, поэтому колонна и пришедший ей на выручку резерв — объединили силы и, развернувшись, стали прорываться обратно в отряд — через ту же засаду у Тогмая. На этот раз опасный участок боевые машины прошли на полном ходу, ведя упреждающий огонь по противнику. Обошлось почти без потерь: лишь несколько военнослужащих получили лёгкие контузии от близких разрывов гранат безоткатных орудий. Подбитый БТР так и остался на месте боя. Позже с него сняли уцелевшее оборудование.
Кровавый январь
К началу 1995 года все стороны конфликта на Памире окончательно определились с выбором. Силы самообороны Бадахшана, заразившись вирусом радикального исламизма, окончательно расстались с позицией нейтралитета и стали на сторону вооружённой оппозиции. На смену умеренным главарям пришли радикальные деятели, вроде Мулло Умара и Хаттаба, позже ставших известными по событиям в Чеченской Республике.
В свою очередь, российские пограничники стали закрывать границу между Афганистаном и Таджикистаном, постоянно уплотняя структуру охраны и обороны рубежа. Выставленные летом и осенью временные посты укрупнялись, превращаясь в полноценные заставы, боевые порядки насыщались групповым оружием и артиллерийскими системами, в том числе — миномётами и даже реактивными системами залпового огня.
Поскольку пограничники находились на рокадных и тыловых коммуникациях боевиков, их уничтожение стало для оппозиционеров задачей номер один. Если прежде через границу духи пытались просачиваться мелкими группами, то теперь, как на афганской, так и на таджикской территории, мы сталкивались с крупными и хорошо организованными бандами. Нападения на наши посты, подрывы техники, различные провокации стали происходить почти еженедельно.
Утром 2 января 1995 года на пост «Курговад», расположенный у одноимённого таджикского кишлака, пришли местные жители, которые сообщили, что сопредельной стороны, из Мой-Майской зоны, к ним пришла банда. Душманы ограбили местное население, угнали скот и уходя забрали с собой пятерых заложников, в том числе учителя, и сейчас пытаются переправиться через реку Пяндж обратно, в Афганистан.
На посту несли службу бойцы душанбинской ДШМГ. Начальник подразделения, капитан Александр Истратов, решил проверить полученную информацию. На посту находилась единственная в отряде БМП-2, приданная посту в качестве усиления. Я хорошо знал её механика-водителя — Равшана Салихова, с ним мы прорывались через засаду 11 декабря, неоднократно сопровождали колонны. На этой БМП Истратов с 15 военнослужащими ДШМГ и приданного миномётного взвода выехал к предположительному месту переправы.
Около 13.00 на дороге, напротив афганского кишлака Мой-Май, БМП остановил некий вооружённый человек, видимо один из бандитов. Позже пограничники вспоминали, что он крикнул:
— Сдавайтесь вы окружены!
Тут же по бронемашине ударили из противотанкового гранатомёта РПГ-7 и множества стволов стрелкового оружия.
Противник устроил засаду над дорогой, на высоте и бил почти в упор. С другой стороны дороги находилось небольшое плато, усыпанное валунами, за ним обрыв и река Пяндж. Пограничники, сидевшие на броне, спрыгнули, и попытались укрыться от вражеского огня за валунами. Почти сразу погибли сержант-контрактник Сергей Кротов, рядовые – Юсупов, Римутис, Фёдоров. В свою очередь, рядовой Немовленко успел срезать очередью бандита, остановившего БМП.
Механик-водитель Равшан Салихов попытался увести БМП подальше от нападавших, и повёл машину на плато. Боевики выпустили в неё несколько гранат из РПГ-7. После четвёртого попадания машина загорелась, сдетонировал боекомплект, сорвавший башню. Салихов при этом погиб. Наводчик-оператор Алишеров успел выбраться из горящей машины, но очередью ему прострелило обе ноги.
Несмотря на ожесточённую стрельбу, оставшиеся в живых пограничники сумели организовать оборону и открыть ответный огонь и на некоторое время подавить противника. Пользуясь этим, капитан Истратов отправил к посту «Курговад» рядового Козлова – сообщить о нападении. Сам он уйти не мог – на дороге ещё оставались раненые.
Рядовой-контрактник Антонов уничтожил двух бандитов, когда заметил на дороге раненого и истекавшего кровью лейтенанта Артёма Ломова. Он бросился на помощь офицеру, но сам был ранен в ногу. Несмотря на это, Антонов оттащил лейтенанта в укрытия, где оказал первую медпомощь ему и себе.
В какой-то момент по пограничникам, засевшим на плато, ударили с тыла со стороны Афганистана. Стало очевидно, что удерживаться здесь не удастся. Истратов приказал прорываться к ближайшему повороту дороги, чтобы укрыться за нависавшей над ним скалой. Старший сержант Гарипов и рядовой Немовленко ведя огонь из автоматов и подствольного гранатомёта сумели прикрыть отход основной группы.
Большей часть военнослужащих удалось уйти из-под огня, но четверо погибших остались на поле боя. Боевики попытались преследовать пограничников, когда по ним ударила миномётная батарея, находившаяся у Курговада.
В Калай-Хумбском отряде стало известно о нападении на группу Истратова не сразу. Сначала пришла информация о захвате заложников и выдвижении бойцов ДШМГ на помощь. Затем с «Курговада» передали, что с группой нет связи. о тревоге был поднят резерв. Я в тот момент числился в отпуске, хотя и находился в Калай-Хумбе. Проводил ребят на задание. С Антоном Злобиным. Договорились, что после его возвращения отпразднуем новый год. До того момента из-за напряжённой обстановки никак не получалось отпраздновать…
В 13.50 резерв выдвинулся на помощь. В его состав вошли две заставы мангруппы — 2-я (начальник – лейтенант Константин Селюк) и 1-я (начальник - лейтенант Антон Злобин). Общее командование осуществлял подполковник Михеев. Личный состав передвигался на двух бронетранспортёрах и трёх автомобилях.
В районе кишлака Тагмай по колонне резерва был открыт огонь. Засаду бандиты устроили как на афганском берегу, так и на таджикском. Стреляли из стрелкового оружия, безоткатных орудий и гранатомётов. Пограничники развернулись в боевой порядок и ударили в ответ. С помощью пулемётов БТРов противник был подавлен. Бой завершился уже в сумерках. Пограничники потерь не понесли и, несмотря на стремительно сгущавшуюся темноту, колонна продолжила движение.
На подходе к мой-майской зоне головной БТР, которым командовал лейтенант Селюк, подорвался на мине. Взрывом оторвало переднее правое колесо. При этом механик-водитель получил контузию. Повреждённую машину отправили на ближайший пост у Висхарвского ущелья, остальная колонна продолжила движение.
В пути стало известно, что группа Истратова вернулась на пост «Куроговад», потеряв нескольких человек и БМП. Также стали известны примерные координаты, где она приняла бой. На подходе к этому месту, резерв спешился в ожидании нападения и продолжил движение пешим порядком. При этом справа от бойцов шёл бронетранспортёр прикрывая корпусом со стороны Афганистана, а слева была отвесная скала.
К сожалению, всего предусмотреть невозможно. Бронетранспортёр наехал левым колесом на фугас. Раздался очень мощный взрыв, отбросивший БТР в сторону. На месте погибли младший сержант Михаил Воробьёв. Рядовые Руслан Бекбулатов, Николай Юркин, Сергей Савин. Ещё шестеро пограничников были ранены. Водитель бронемашины остался жив, хотя и получил контузию. Некоторое время не могли найти лейтенанта Злобина. Его тело обнаружил капитан Андрей Костарев. Погиб Антон сразу, взрывом его отбросило высоко на скалу.
Опасаясь, что дальнейший путь также может быть заминирован, Михеев приказал подобрать раненых и убитых и возвращаться на пост у Висхарвского ущелья. Туда резерв дошёл без происшествий. Раненых эвакуировали в Калаи-Хумб.
Когда всё это произошло, я находился в Калаи-Хумбе, готовился к отъезду в отпуск. Во второй половине ночи стало известно о случившемся. Пришли машины с тяжелоранеными. Их отправили в местную больницу, где врачи провели несколько срочных операций. Под утро привезли тела погибших.
На следующее утро, 3 января, к месту вчерашнего боя выдвинулась усиленная колонна, которой командовал заместитель командующего ГПВ РФ в Таджикистане генерал-майор И.А. Харьковчук. Ей навстречу, со стороны Курговада, пошла группа бойцов ДШМГ, под командованием Истратова.
Метрах в ста от того места, где ночью погибли бойцы из подразделения Злобина, головной бронетранспортёр едва не подорвался на фугасе. БТР и следовавший за ним КАМАЗ с таджикскими пограничниками, буквально проехали по нему, но взрыва не последовало. Не судьба! Сапёры обследовали заряд. Он состоял из 120-мм мины и взрывателя нажимного действия. Фугас подорвали на месте и продолжили путь.
Дальнейший путь обошёлся без подрывов и боестолкновений. Видимо, не рискуя встречаться с крупными силами, духи, ушли в Афганистан. Возле сгоревшей БМП были найдены тела четырёх погибших пограничников. Они были обезглавлены и заминированы. Группой сапёров мины-ловушки были обезврежены.
Следующий день для пограничников Калай-Хумбского отряда выдался траурным. Иван Маркин с волнением рассказывает:
— Для меня лично тот бой обернулся потерей лучшего друга — Антона Злобина. Только после его гибели мы узнали, что он помогал местной библиотекарше, воспитывавшей без мужа нескольких детей, делился с ней своим офицерским пайком. В условиях голода, царившего в Бадахшане, это было настоящим спасением. 6 января в Душанбе состоялась церемония прощания с погибшими ребятами. Затем я, Константин Селюк и ещё два офицера поехали хоронить Антона Злобина. Для перевозки гробов с погибшими был выделен самолёт пограничной авиации, который развёз их по нескольким городам России. С тяжёлым чувством мы доставили тело Антона в Великие Луки. Там встретились с его мамой, Марьей Ивановной, сестрой, другими родственниками. 7 января состоялась церемония погребения. Было очень непросто, но нельзя было не отдать дань памяти нашему боевому товарищу и другу. Пробыв в городе до девяти дней, мы помянули Антона и разъехались – кто назад, в Таджикистан, кто догуливать отпуск. У меня к тому времени накопилось множество отгулов и время отпуска составило более трёх месяцев, поэтому обратно в Калай-Хумб я вернулся лишь в мае. Оказалось, за время моего отсутствия на Памире произошло множество событий. Духами был произведён ряд дерзких попыток захвата пограничных застав и постов, осуществлено нападение на колонну Казбата, а силы обороны Бадахшана, окончательно встали на сторону оппозиции. Боевики Салама с которыми мы прежде нормально общались на Хихике, Даштаке, Ванче и других местах теперь активно нападали на наши посты, устраивали засады, осуществляли подрывы техники.
Ситуация с каждым днём становилась всё хуже, некоторые военнослужащие не выдерживали, писали рапорта на перевод с Памира. Некоторые, наоборот, требовали перевести их в Калаи-Хумб. Бывший замполит «памирских барсов», Сергей Яковлев в конце 1994-го вернулся в Московский отряд. В мангруппе оставался его земляк – солдат-контрактник Сергей Савин. Оба были родом из Чувашии. В конце декабря офицер уехал в отпуск, на родину. Перед отъездом друг попросил передать своей жене письмо и деньги. Как и Антон Злобин, тот парень погиб в бою 2 января. Яковлев об этом не знал, так как был в дороге, не смотрел новости, не читал газеты. Позже он рассказывал: «Приехал к жене друга после Рождества, отдаю письмо и деньги: «Это тебе от мужа. Передает тебе привет. Скоро обещал приехать в отпуск». Она смотрит на меня, как на дурака и отвечает: «Разве ты не знаешь, что он погиб? Мы его похоронили...»
Вернувшись из отпуска, Сергей Яковлев написал рапорт на перевод из Московского отряда в Калай-Хумб. Позже он сменил меня на должности начальника штаба мангруппы.
