ПРОДОЛЖЕНИЕ...
Это более глубокий способ понимания того, как я реабилитировал Некко, собаку, охотившуюся за такси. Мне пришлось стать "лосем", играя с ним в перетягивание каната, когда такси были в движении, так чтобы все его обстоятельства казались движущимися. Поскольку чувственные клапаны были открыты, больше не было статического ощущения застоя, с накоплением энергии внутри головы собаки, как в скороварке.
Я стал проблемой для Некко, чтобы помочь ему преодолеть его проблему.
Как только я научил Некко любить кусать то, что я хотел, чтобы он кусал, мы пришли к согласию относительно его добычи. Поэтому, когда Некко увидел такси, он теперь мог чувствовать меня. Я увеличил его эмоциональную способность. Он мог чувствовать, что я хочу, то есть игрушку в моей руке. Собака могла сопротивляться нескольким миллионам лет эволюции инстинкта и годам условных привычек и чувствовать теплое прикосновение похвалы за успешную охоту.
Однако в случае с Некко было два аспекта, которые меня особенно удивили, и в то время я не знал, что с ними делать. Чем лучше становилось поведение собаки, тем более расстроенной становилась Саша.
Она игнорировала явные признаки улучшения, например, его желание подходить и играть с собакой, на которую она мне сказала, что он раньше настораживался, когда они проходили мимо на тротуаре. Она начала отступать от рутины, которая сработала.
Я попросил её не позволять собаке залезать на мебель и ставить его на "диету внимания" в помещении — то есть обращаться к нему и дарить ему любовь только на улице, во время прогулок и других игр на улице. Она оспаривала каждый пункт, который я выдвигал, утверждая, что это не так важно, чтобы собака шла на поводке рядом с ней спокойно, а не останавливалась, чтобы понюхать каждый пожарный гидрант, указатель или мусорный мешок, на которых другая собака пометила свою территорию. Она считала новый режим слишком военным и угнетающим. Скоро я потерял с ней контакт, когда она не последовала моим рекомендациям о повторном обучении.
Происходило что-то гораздо глубже, чем я понимал. Я занимался механикой поведения Некко, но не занимался подлежащим вопросом, который был другой загадочной частью этого: почему только Некко, из сотен тысяч собак на Манхэттене, нападал на такси? Если такси действительно напоминали бегущее стадо добычи, почему бы другим собакам не отреагировать?
Все городские собаки видят, как люди вызывают такси и садятся и выходят из разных видов транспортных средств, и редко, если когда-либо, это вызывает какое-либо волнение.
Я никогда не узнаю точно, так как Саша отказалась продолжать наше обучение. Однако на первой консультации Саша упомянула мне, что на неё напали много лет назад в Европе. Я не спрашивал подробности, чтобы не заставить её чувствовать себя неуютно, и потому что это, казалось, не имело никакого отношения к тренировке её собаки. Однако она сама начала эту тему, и, на каком-то уровне, она должна была хотеть обсудить это.
Сегодня я бы считал это очень важным и действительно прямо связанным с тем, что происходило с её собакой.
В ответ я бы спросил, как она чувствует себя рядом с таксистами.
В то время я предполагал, что Некко реагировал только на такси. Мое мнение сейчас — что, скорее всего, Некко реагировал на реакцию своей хозяйки. Используя принцип эмоциональной проводимости, первое, что собака оценивает в любой ситуации, — это глубокий эмоциональный процесс своего хозяина.
Если что-то нарушает наш внутренний гидросистемный компас, прерывая или вмешиваясь в висцеральные механизмы пищеварения и физического равновесия, даже если мы в остальном не замечаем этого, наша собака чувствует этот внутренний толчок или качание. Собака может почувствовать, когда глубокий кишечник её хозяина не движется. И когда что-то не движется, это разрыв в животном сознании. Интеллектуальный человек может заполнить этот разрыв мыслями, и поскольку наши мысли — самый поверхностный аспект нашего разума, мы не чувствуем этот разрыв, который мы прикрываем.
Но для животного этот момент разрыва составляет самое страшное на Земле: разрыв с самим собой, путаница.
Однако даже если люди прикрывают этот разрыв мыслями, животное внутри нас по-прежнему действует. Если наши внутренние системные ресурсы нарушены чем-то или кем-то в нашей среде, мы отделяем наш подсознательный луч от того, на что сосредотачивается наш разум, и бессознательно присоединяем его к этому.
Животное внутри нас замечает это, и также наша собака.
Я теперь знаю, что каждый раз, когда Саша видела такси, её эмоциональный гирокомпас бешено крутился, пока наконец Некко не установил связь. Затем он попытался разрешить это, как собаки эволюционировали разрешать любые нерешенные эмоции: они выстраиваются вокруг самого сильного заряда и превращают его в синхронизированное групповое действие.
Саша держала заряд, и Некко мог это почувствовать. Насколько было страшно поведение Некко для Саши и как оно делало её жизнь трудной, тем не менее я теперь верю, что Некко сражался и защищал Сашу так, как она всё ещё хотела, чтобы он это делал.
Поскольку я тренировал Некко прекратить такое поведение, Саша прервала наши отношения, так как ей было невыносимо, чтобы я отнял это у неё.
После работы с Сашей и Некко я понял, что эта ситуация довольно распространена.
Многие владельцы прерывают тренировку, которая работает, потому что прежнее поведение их собаки в их животном уме вызывает у них внутреннее удовлетворение.
Я теперь знаю, что отношение человека с его собакой отражает все чувства, которые он когда-либо испытывал в своём сердце.
Завтра ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ " Что на самом деле говорят собаки"