Главных причин две: первая и вторая четкие географические границы между странами Северной Африки, в качестве которых выступают горы и пустыни, а также местоположение Мароккко – отдаленное от турок и близкое к европейцам. Но давайте рассмотрим события, которые происходили в то время.
В 1517-м году всего после двух крупных сражений Османская империя почти без сопротивления присоединила Египет. Судьбу этого государства разделила и вассальная ему Ливия, которая была слишком незначительной, чтобы являться самостоятельным политическим игроком.
Через год глава алжирской пиратской вольницы Хайреддин Барбаросса (по происхождению – сын турка и гречанки) объявил себя султаном и признал османский сюзеренитет. Таким путем он надеялся заручиться политической поддержкой турок, ведь пиратам не особо были нужны султаны. К тому же, ему требовались союзники против испанцев и португальцев.
С высокой степенью вероятности таким же путем могли пойти и правители Марокко из династии Ваттасидов – берберы по национальности. Они были близки к заключению союзного соглашения, которое могло привести к бескровному присоединению Османской империей всего региона.
Однако, Ваттасидов свергла арабская династия Саадитов, которая придерживалась иной политики. Противостояние арабов (скорее, арабизированных) и сохранивших свое этническое самосознание берберов много столетий определяет историю и политику Северной Африке. Для нас это означает, что если берберский правящий род выступил за союз с турками, то арабы обязательно будут против. И наоборот.
Ко всему прочему, есть еще один интересный культурный момент. Несмотря на политические и военные успехи тюрок, арабы в целом считали их выскочками и варварами. И пусть те покорили почти весь арабский мир, тем больше у оставшихся независимыми было стимулов, чтобы сопротивляться.
Так или иначе, вместо того, чтобы объединиться с турками против общих врагов, Саадиты стали дружить с испанцами против Османской империи и португальцев. Они были вполне уверены в своих силах, так как попытка напасть на них из Алжира по суше осложняется пустыней и горами Атлас – чтобы ее пресечь, достаточно запереть самые главные перевалы. А вторжение с моря чревато опасностью со стороны испанцев, которые никогда не упустят такой шанс, а ведь в ближних к себе морях они были гораздо сильнее.
Поэтому турки смирились с невозможностью наступления – они вообще были гораздо более оппортунистичными, чем это принято считать. Скорее всего, противостояние бы продолжилось на стратегическом и дипломатическом уровне, если бы статус-кво не нарушили сами марокканцы.
В 1550-м году они захватили алжирский город Тлемсен, но были вынуждены бросить его из-за восстаний в собственном государстве. Сулейман Великолепный решил вернуть «подарок» и отправил в Марокко свой флот и янычар, но они были отброшены со значительными потерями. Османский правитель после этого написал супостатам письмо, в котором требовал от них подчиниться. Но его североафриканский коллега Мохаммед аш-Шейх насмехался над этим посланием в присутствии своих вельмож и послов из Европы.
Сулейман в ответ начал действовать более решительно, и отправил в Марокко целую экспедицию под командованием сына и наследника Барбароссы-старшего – Хасана-паши. В 1558-м году она была почти полностью уничтожена в битве при Вади аль-Лабане, недалеко от марокканской столицы. Стало понятно, что этих людей просто так не взять, и всякие попытки завоевать Марокко были оставлены.
Но через два десятилетия судьба дала Османской империи еще один шанс. После ухода из жизни марокканского султана в стране началась гражданская война, в которой трон делили его многочисленные наследники. Один из них по имени Абд аль-Малик в 1576-м году взял Фес при поддержке турецкого войска. Вскоре после этого он выразил согласие изображать на своих монетах лицо османского султана и поминать его имя на пятничных молитвах.
Согласно политической практике исламского мира, это было первым и самым главным признаком отказа от суверенитета. Однако, сразу после этого янычары покинули страну, и за все годы своего мнимого вассалитета Марокко не заплатило Стамбулу никакой дани. Равно как и не участвовало в его политических мероприятиях.
Впрочем, ровно один раз турки и марокканцы сражались на одной стороне – это случилось всего через два года после заключения ими союза. Тогда случилось знаменитое сражение при Эль-Ксар-эль-Кебире, более известное, как битва трех королей: в один день на поле боя нашли свою смерть сам Абд аль-Малик, его конкурент и родственник, претендующий на султанский титул, а также союзник последнего Себастьян I, король Португалии.
В результате в главе страны стал аль-Мансур, младший брат Абд аль-Малика, который считается самым могущественным и богатым марокканским султаном. Он реорганизовал вооруженные силы страны на турецкий манер, защитил побережье от европейцев и покорил богатую золотом африканскую империю Сонгай. В его время и после него зависимость от Стамбула была чисто формальной.
