Говорят, чтобы почувствовать пульс времени, надо побывать там, где творится история. Думаю, это так, да не совсем. В судьбоносном для твоей страны процессе главное – не отметиться, а найти свое место. Место, где ты действительно полезен тем, кто терпит лишения. Место, которое, возможно, Богом тебе дано на данный конкретный период. Мне посчастливилось его найти и прожить так целых пять дней. Пять дней в Донецке.
Антитуризм
или Сжатые смыслы
«Смотрите, пробки! Настоящие автомобильные пробки!»
Услышать такие слова от московского водителя со стажем, да еще и сказанные с восхищением, – это, согласитесь, непривычно. И даже забавно. Но сказаны они были отцом Сергием (имеется в виду протоиерей Сергий Попов, настоятель храма Казанской Божией Матери в Красногорске – прим.) без всякой иронии, с чистой радостью!.. Объяснение простое: пробки эти были увидены нами на въезде в Донецк со стороны Макеевки 26 февраля 2024 года.
«Полгода назад здесь было всё свободно… А сейчас – в восемь утра заторы! – не переставал торжествовать батюшка. – Народ-то возвращается».
Действительно возвращается. Самый разный народ. Кто-то устал отсиживаться и успокоил-таки тревоги испуганных родственников, бежавших из-под обстрелов в спокойную и сытую Россию. Кто-то задумал здесь вести бизнес, услышав планы российских федеральных властей вкладывать в достаток воссоединенных территорий более, чем триллион рублей в год. Кто-то прибыл помочь на время, держа в уме повышенные «военные» выплаты, но потом уже не смог уехать. Как одна медсестричка из донецкого госпиталя – уроженка Дагестана, она призналась нам, что приехала поначалу на полгода, хотела подзаработать немного и сразу обратно, домой. А сейчас уже второй год на Донбассе – не в выплатах дело, говорит, «просто не хочу, да и не могу уже уехать отсюда».
Эту фразу слышал в Донецке от разных людей. Когда только ехал туда вместе с отцом Сергием (он-то здесь – уже СВОй, частый и, можно сказать, уже родной гость) и его женой, матушкой Валерией (она, как и я, поехала в прифронтовую зону впервые) на машине нерушимого, как камень веры, Николая Сергеевича, (руководителя одного из православных издательств столичного региона), вот это вот «не хочу отсюда уезжать» воспринимал как большинство отсидевших кресла горожан – как что-то вроде легонького помешательства.
Когда уезжали обратно, слова эти понимал и принимал. Во всей, если хотите, полноте.
Полгода назад отец Сергий предложил мне как ориентированному на песни с христолюбивыми смыслами автору-исполнителю поехать в Донецк вместе с ним. Несмотря на всю свою патриотическую уверенность, я замялся. Потому что не видел своего места там, где люди живут реально одним днем.
Это не было позерством, правда. Как заметил мой добрый друг, ведущий семейного клуба трезвости Дмитрий Девяткин, подойдя ко мне сразу после донецкой поездки, «это, наверное, как на Святом Афоне побывать» (а мы с ним бывали там, и не единожды, слава Богу!). Сначала его чутью не поверил, а потом согласился: ни в монашеской республике, ни на Донбассе совершенно точно не хочется одного и того же, а именно быть туристом. Это, может, кому-то и удобно, но, по сути, дико и глупо – для туризма есть масса других, более красивых и насыщенных культурно-развлекательными фишечками мест.
А здесь – место, где смыслы твоей жизни сжимаются, как глина. Так, чтобы она была готова к обжигу. Была готова стать не массой, а телом. Не словами, а содержанием.
Сначала я предложил отцу Сергию поговорить с командирами той части (ПВО, зенитчики), которую он окормлял в Донецке – если они скажут, что песни под гитару действительно людям в прифронтовой полосе нужны, то едем. Если нет, то нет. Такой вот «да-да – нет-нет» – превосходный и такой неудобный для расслабленного светского мира христианский принцип.
Батюшка перезвонил спустя всего несколько дней, прямо из штаба донецкой части: «Командиры дали добро». Значит, надо ехать. Хотя, честно говоря, где-то в закоулках своей подпорченной души надеялся, что откажут. И буду жить себе, как жил.
Но как прежде уже не будет – это я ясно понял не когда об этом заявил на весь мир Владимир Путин. Мне это понять стало возможно только там, на Донбассе.
«У них своя правда» или
Как победить ненависть
Перво-наперво заезжаем в штаб части – здание практически никак не выдаёт, что в нем трудятся военные. Как рассказал наш бывалый батюшка, это необходимая предосторожность – внутри Донецка остаются люди, местные в том числе жители, которые дают наводку для ударов противника. Цена за это предательство на крови, как поговаривают в Донецке, исчисляется даже не десятками, а всего лишь тысячами рублей. Похоже, «тридцать сребреников» сегодня выглядят вот так.
«Увидели здание, запомнили? – отец Сергий делает строгое лицо. – Забудьте. Кому расскажете, - десять лет строгого режима». Здесь батюшка быстро меняет «строгорежимность» лица на заразительную улыбку: в Донецке – свой юмор. Свой настрой, когда в каждой шутке есть только доля шутки. Вдогонку получаем от него предупреждения: смотреть под ноги, чтобы не наступить на затерявшуюся после обстрелов мину-«лепесток», а при выходе из здания видеть небо, нет ли в нем «птички»-убийцы, вражеского дрона. К слову, к этому довольно быстро привыкаешь: что безопасность – это дело не только военных, но и тебя лично.
Первым нас встречает замполит Влад (имена изменены), 35-летний уроженец Донбасса, по специальности – социальный педагог. Воюет уже десятый год – сначала ходил в штурмовиках, побывал под Дебальцево, в других серьезных переделках. Потом служил в подразделениях антитеррора в Донецке и не только. После перевелся в ПВО, техническую элиту. Высокий, крепкий, с сосредоточенным и чуть печальным взглядом. Общение с ним – один из настоящих подарков от Донбасса мне, гостю-«первоходу».
От него слышу неожиданную фразу о врагах, которая рвет мои гражданские шаблоны о военных: «У них своя правда. Это понятно. Придет время – может быть, они нас поймут». На мое идеологически выверенное замечание, что правда – одна, а все остальное – заблуждение, Влад улыбается. Тихо, не споря. Как-то по-мужски.
Победная идеология высоких трибун здесь кажется лишь эхом. Эхом гулким, в котором слова неразборчивы, но хорошо угадываются, поэтому их порой и неохота лишний раз разбирать. При этом уважение к власти российской, особенно к Верховному главнокомандующему, здесь очень крепкое. А, если чего-то не хватает, мало жалуются. Просто ждут и верят, что помогут.
Чего я точно не почувствовал ни разу – это ропота на больших руководителей. Даже когда говорили о возникающих проблемах со снарядами, вооружениями, определенными видами амуниции, медикаментами – ни тени отчаяния или злобы. Вот таким людям хочется жертвовать без всяких «но» – не потому что об этом тебе кто-то сказал, а потому что такая жертва тебя лично выпрямляет и усиливает. «Воздерживайся от ропота, дабы не уязвили тебя мысленные змеи» – эти слова святого Никодима Святогорца здесь вряд ли многие слышали. Но живут так, будто помнят их каждый Божий день.
«Мы здесь все пережили: вначале думали, что год-два – и победим, потом разочарование, обида даже была. Бывало, и безнадега подступала, потом – опять надежда… А сейчас, когда мы уже в России, просто воюем каждый день. Защищаем землю на совесть. Так и будет. До победного!» – говорит Влад. Просто и веско.
У него, потерявшего на этой войне многих близких людей, нет ярости и ненависти. Несколько лет назад у Влада погиб брат – снайпер убил. Того снайпера потом поймали.
Ребята пришли, рассказывает, говорят: вот он, в подвале, командиру не докладывали. Иди и делай с ним, что хочешь, хоть на части режь. «Пришел я к нему, смотрю, а он – всё уже… Сломанный. Посмотрел-посмотрел, говорю: ведите к командиру, наверняка у него информация какая есть. Так и не тронул его», – последние слова Влад, как мне показалось, сказал с облегчением.
В этом милость и смирение сильного, которое с той стороны, по рассказам, часто меняют на кураж садиста. В этом же – истинный залог нашей Победы. Потому что Бог гордым противится, а смиренным дает благодать.
Никита ВЯТЧАНИН