В Рождественский Сочельник 24 декабря 1874 года в семье помещика Пирятинского уезда Полтавской губернии Давида Дмитриевича Жевахова родились два сына – Владимир и Николай, которым было суждено оставить заметный след в отечественной истории ΧΧ столетия.
Жеваховы гордились своей родословной: по семейному преданию они вели свой род от Картлоса – внука Иафета, первого властелина Кавказа и родоначальника грузин. Его потомок, царь Джавахети, Джавах І, дал имя роду Жеваховых. В ΧVІІІ веке князь Шио (Семен) Джавахов принял русское подданство, получив княжеский надел в Кобелякском уезде Полтавской губернии.
Один из сыновей Семена – отставной майор Спиридон Семенович Жевахов был женат на племяннице матери Иоакима Андреевича Горленко, в иночестве Иоасафа, святителя Белгородского и всея России чудотворца.
Род Жеваховых пересекся с родом Святителя Иоасафа чудесным образом ещё раз: дед Владимира и Николая, князь Дмитрий Михайлович, был женат на Любови Давидовне Горленко, прадед которого был двоюродным братом Святителя. Это очень важный момент, ибо Святитель Иоасаф сыграл огромную роль в жизни братьев Жеваховых.
Николай посвятил большую часть жизни, собирая и публикуя материалы о жизни Святителя Иоасафа, ставшие основанием для его канонизации. Именно Святитель Иоасаф привел его к Царской семье. Брат Николая – Владимир Давидович (1874 – 1937) - был пострижен в монашество так же именем Иоасафа, стал епископом Дмитриевским (1926), а затем – Могилевским (1934 – 1936) и принял мученическую смерть 4 декабря 1937 года, прославлен в сонме новомучеников Российских.
Детство Николай провел в родовом имении Линовица и в Киеве, где у его матери был собственный дом. Образование он получил во 2 – й Киевской гимназии, затем в коллегии Галагана и, наконец, на юридическом факультете Императорского университета Св. Владимира в Киеве.
Ещё будучи студентом, в 1897 году молодой князь Николай Жевахов получил свою первую награду – бронзовую медаль за участие в первой всеобщей переписи населения. После окончания университета в 1898 году Николай Давидович поступил на государственную службу. Он занимал различные мелкие чиновничьи должности в Киевской судебной палате и в канцелярии киевского генерал – губернатора.
В мае 1902 года князь Жевахов занял хлопотную должность земского начальника в своих родных местах. За три года службы Николай Давидович досконально узнал нужды деревни. Главным итогом стал реализм во взглядах на сельскую жизнь – без идеализации и пренебрежения. Впечатление от деревни у него было двояким: с одной стороны, он видел, как «медленно и постепенно, настойчиво и упорно превращался в моих глазах "народ – богоносец" в зверскую и жестокую массу»; с другой стороны, хотя «там были звери, и их было большинство; но были и такие, каких нигде не было и нигде нельзя было найти, люди недосягаемой нравственной чистоты и величия духа».
В это время Николай Давидович начал свою публицистическую деятельность – в 1904 году печатались его «Письма земского начальника». Анализируя ситуацию в деревне, он пришел к неутешительному выводу: «Мы сбились с дороги – это ясно».
В своей деятельности князь Жевахов сделал упор на Православие. Он выступил инициатором и руководителем строительства сельских храмов, организовывал сбор пожертвований и сам жертвовал немалые деньги на это богоугодное дело. В 1914 году его деятельность была оценена – он был награжден благодарственной грамотой Св. Синода.
Другой основной заботой Жевахова на посту земского начальника было развитие народного образования. В решение этих вопросов тоже была положена православная концепция. По его мнению, чтобы образование приносило пользу, оно должно быть пропитано православным духом. В одной из своих работ князь писал:
- Цель всякой школы….заключается не в том только, чтобы расширить умственный кругозор учащегося и дать ему полезные для жизни знания, но прежде всего в том, чтобы научить его пользоваться этими знаниями в интересах увеличения общей суммы Добра и Правды в жизни.[1]
В конце апреля 1905 года князь Жевахов был причислен для дальнейшей службы к Государственной канцелярии и перебрался в Петербург.
Летом следующего 1906 года, находясь в отпуске в Киеве, Николай Давидович познакомился с удивительным русским человеком - Николаем Николаевичем Иваненко, который стал его наставником и учителем. В свое время он раздал все свое имущество и поселился при Боровском Пафнутьевском монастыре. Под впечатлением поступка Иваненко Николай Давидович решил пойти по его стопам – остаться в Боровском монастыре. Однако такому решению воспротивились родители и отговорили его.
Вернувшись в Петербург и окунувшись в канцелярщину и суету, он затосковал. Результатом было его бегство на Валаам и в Зосимову Пустынь. Позже Жевахов так описывал этот эпизод своей жизни:
- Одна ужасная картина сменялась другою, ещё более ужасною…Выборг, беседа с архиепископом Сергием Финляндским, его изумление и отзывы о «мужицком царстве», Сердоболь, замерзшее Ладожское озеро, прерванное сообщение с Валаамом, возвращение в Петербург и кошмарный ночлег в «Финляндской гостинице», бегство в Зосимову Пустынь, к старцам Герману и Алексею, отъезд в Киев, свидание с родителями, драмы, скорби, упреки и …обратное возвращение в Петербург, водворение у приютившей меня бабушки Аделаиды Андреевны Горленко.
Вскоре Жевахов нашел себя – бабушка познакомила его с протоиереем Александром Маляревским, давним почитателем Святителя Иоасафа. В конце 1906 года Николай Давидович начал работу по собиранию материалов о Св. Иоасафе. В это время на Жевахова обрушились испытания: сначала умер его начальник и покровитель статс – секретарь Государственного Совета Станислав Францевич Раселли, а на другой день умер отец.
Но испытания не сломили князя. Он путешествовал по России, собирая материалы для книги о Св. Иоасафе. В это время он познакомился с архиепископом Курским и Обоянским Питиримом (Окновым), будущим митрополитом Петроградским и Ладожским. Судьба сведет Жевахова с этим человеком ещё не раз: и в Петербурге, где они будут трудиться рука об руку и на Кавказе, уже как скитальцев и изгнанников.
Любовно и скрупулезно собирал Жевахов материалы о жизни своего предка – Святителя. Результатом усилий Николая Давидовича стали три тома «Материалов для биографии Святителя Иоасафа Горленко, епископа Белгородского и Обоянского», которые были изданы в Киеве в 1907 – 1911 гг. Жевахов опубликовал так же сочинения самого Святителя, сведения о многочисленных чудесных исцелениях по его молитвам.
После окончания работ над книгами о Белгородском чудотворце, Николай Давидович удостоился аудиенции у Императора Николая ІІ 18 марта 1910 года. Прощаясь, Государь сказал: «Так будем же встречаться». Затем он неоднократно справлялся о Жевахове, но придворные недоброжелатели всегда говорили, что он в отъезде.
Заметную роль в жизни Жевахова сыграл широко известный тогда православный писатель Сергей Александрович Нилус, с которым он познакомился в Киеве примерно в 1900 году. Активно общаться они стали с 1905 года. В 1913 году Жевахов пригласил С. А. Нилуса пожить в его имении Линовица. Именно там Нилус готовил к печати свою знаменитую книгу «Близ есть при дверех», в которой повторно опубликовал «Протоколы Сионских мудрецов».
Естественным завершением трудов князя стала канонизация Святителя Иоасафа, которая состоялась 4 сентября 1911 года.
Смерть начальника и покровителя, а так же частые отлучки из Петербурга, связанные со сбором материалов, не способствовали карьере. Жевахов был переведен на тупиковую должность помощника статс-секретаря Государственного Совета. Пост это не сулил никакого продвижения по службе и Жевахов опять затосковал.
Очередным компромиссом между миром и монастырем стало создание братства Святителя Иоасафа, Белгородского чудотворца. По организации братства Жевахов стал в нем товарищем (заместителем) председателя.
Как истинно верующий и убежденный монархист, князь Жевахов стал сторонником Черной сотни. В начале мая 1909 года он был принят в действительные члены старейшей черносотенной организации – Русского Собрания.
В 1910 году Николай Давидович совершил паломничество в Италию, в город Бари, где покоятся мощи его небесного покровителя Святителя Мир Ликийских Николая Чудотворца. Он был обескуражен резким противоречием между степенью почитания Святителя Николая в России и неорганизованностью паломнического дела. В своих «Путевых заметках» князь предложил соорудить в Бари православный храм в честь св. Николая и странноприимный дом для русских паломников.
Предложение князя было услышано. В декабре 1910 года по поручению императорского Палестинского Православного общества он был командирован в Бари для приобретения земельного участка для постройки храма и странноприимного дома. А в мае 1911 года был Высочайше утвержден Барградский комитет при Палестинском обществе для сбора пожертвований на строительство. Комитет возглавил князь А.А. Ширинский – Шихматов, а Жевахов стал его членом. Уже в мае 1913 года Николай Давидович присутствовал при закладке храма и странноприимного дома в Бари.
В июне 1913 года Николай Давидович был избран в пожизненные члены Императорского Палестинского Православного общества с выдачей серебряного знака за оказанные Барградскому комитету услуги. А через год – в мае 1914 года – последовала ещё одна награда – князю Николаю Давидовичу Жевахову было пожаловано звание камер – юнкера Высочайшего Двора. Этим званием он гордился всю свою жизнь.
Кроме того, Николай Давидович являлся одним из учредителей православного Камчатского братства во имя Нерукотворного образа Всемилостивейшего Спаса, организатором которого был выдающийся архиерей Нестор (Анисимов). В марте 1911 года, как член – учредитель, Николай Давидович был награжден братским крестом II степени. Такой же награды удостоились ещё два князя Жеваховых – Владимир Давидович и их двоюродный брат – доктор Сергей Владимирович Жевахов.
Начавшаяся летом 1914 года война застала Николая Давидовича в Бари, где он находился, курируя строительство подворье Св. Николая. Князь Жевахов прекрасно понимал, что эта война не сулит России ничего хорошего и чревата великими потрясениями.
В сентябре 1915 года произошла необычайная история, в очередной раз изменившая жизнь Николая Давидовича. На собрание братства имени Св. Иоасафа 4 сентября пришел некий полковник О., который рассказал собранию о явлении ему Белгородского чудотворца, который повелел для спасения России доставить на фронт Владимирскую икону Царицы Небесной и Песчанский образ Богородицы и пронести их по линии фронта. Как потом выяснилось, такое же явление почти одновременно было боголюбивому старику - крестьянину из деревни Пески.
Полковник О. как появился неожиданно, так неожиданно и исчез. Но это событие стало поворотным в судьбе Николая Давидовича, ибо привело его к Государю.
Для исполнения повеления Святителя Жевахов немедленно отправился с иконами на фронт, однако эта поездка принесла больше огорчения, чем радости. Оказалось, людей, понимающих значение Православной Веры, на фронте оказалось немного. Особенно неприятным было то, что среди таких людей оказался протопресвитер армии и флота отец Георгий Шавельский.
Главный священник русской армии не только не встретил святыни подобающим образом, но и заявил Жевахову, что ему «некогда заниматься пустяками». Пораженный посланец Св. Иоасафа пришел к выводу, что только «один этот человек погубит Россию» и назвал Шавельского «маловерующим и ловким человеком».
В итоге пожелание Св. Иоасафа исполнено не было, хотя Жевахов отмечал, что «во время пребывания святыни в Ставке не было не только поражений, а, наоборот, были только победы».
После поездки Жевахова на фронт в обществе начали циркулировать о его назначении товарищем Обер – прокурора Св. Синода. Слухи имели под собой основу: Царица видела в нем человека, достойного этого высокого поста. Но были препоны: для занятия этой должности чиновник должен был иметь ранг не менее 3 – го класса по «Табели о рангах», а Жевахов имел только 5 – й класс. Но это препятствие ещё можно было преодолеть, гораздо хуже было другое – против Жевахова мгновенно была развязана клеветническая кампания. Он тут же попал в число «распутинцев», «представителей темных сил».
Жевахова опять одолели сомнения, и для их разрешения он поехал к старцам в Оптину Пустынь. Там он получил благословение старца Анатолия (Потапова), который при этом сказал ему пророческие слова:
- Судьба Царя – судьба России. Радоваться будет Царь – радоваться будет и Россия. Заплачет Царь – заплачет и Россия, а …не будет Царя – не будет и России…Как человек с отрезанной головой уже не человек, а смердящий труп, так и Россия без Царя будет трупом смердящим. Иди же, иди же смело, и да не смущают тебя помыслы об иночестве: у тебя ещё много дел в миру. Твой монастырь внутри тебя; отнесешь его в обитель, когда Господь прикажет, когда не будет уже ничего, что станет удерживать тебя в миру.
Назначение Жевахова товарищем Обер – прокурора Св. Синода состоялось 15 сентября 1916 года Высочайшим указом. По словам Жевахова, большинство членов Св. Синода проявили по отношению к нему «сдержанность». И у князя сложилось впечатление, что они «были сановниками, горделивыми и высокомерными, абсолютно не допускавшими никаких возражений со стороны Обер – Прокуратуры, крайне нетерпимыми к чужому мнению и самолюбивыми».
Обер – прокурором по настоянию Государыни в августе того же года стал Николай Павлович Раев. Жевахов и Раев оказались единомышленниками, и Николай Давидович с присущим ему энтузиазмом взялся за дело. За успехи на новом поприще 6 декабря 1916 года он был награжден орденом Св. Владимира, а 1 января 1917 года ему было пожаловано звание камергера Высочайшего Двора.
Когда начались февральские беспорядки, товарищ Обер – прокурора находился в инспекционной поездке по Кавказу и вернулся в Петроград 24 февраля. На ближайшем заседании Синода 26 февраля Жевахов пытался инициировать обращение Синода к населению, которое бы грозило церковными карами всем участникам беспорядков, но не встретил поддержки у архиереев – членов Синода, которые отвергли его предложение. «Потеря рассудка» охватила не только гражданские, но и церковные власти. Так же как и власти гражданские, церковные власти проявили в первые дни революции не только полное непонимание сути событий, но и нераспорядительность и растерянность.
Весть об отречении Императора шокировала Жевахова. Он заметил то, чего не заметил никто – радость от переворота была радостью преступников, ускользнувших от наказания:
- Как ни феерична была декорация «бескровной» революции, залившей потоками крови всю Россию, как ни дико было это безумное ликование масс и велико упоение властью бездарных проходимцев, явившихся на смену прежней власти, как ни трескучи были их громовые речи, их истерические выкрики о завоеваниях революции с призывами углублять эти завоевания, однако не нужно было быть психологом, чтобы заметить, что вся эта декорация, вся эта шумиха и приемы, коими пользовались «завоеватели», скрывали за собою не силу, а слабость и что творцы революции до момента отречения Государя от Престола чувствовали себя не героями дня, кандидатами на виселицу.
Впрочем, и сам Жевахов относился к событиям с некоторой наивностью - он полагал, что «народ, может быть, скоро образумится, и все пойдет по-прежнему». Наверное, так бы оно и было, если бы беспорядки не поддержали и не возглавили предатели – члены Государственной Думы, превратив их в революцию.
1 марта 1917 года князь Жевахов был арестован по личному указанию Керенского и помещен в «министерский» павильон Государственной Думы как товарищ министра «прежнего режима». Но 5 марта он был освобожден и стал искать себе пристанище. Некоторое время он жил в имении сестры в Боровичах, недалеко от Петрограда, затем – у матери в Киеве, потом – в имении брата в Полтавской губернии. Чиновничья система осталась прежней, и ему удалось даже выхлопотать себе пенсию за 18 лет государственной службы.
До 8 ноября Николай Давидович жил у сестры под Петроградом. Узнав о большевистском перевороте, он выехал в Киев, к матери. В стране царила анархия, поезда ходили редко. Испытав немало унижений, миновав многие опасности, Жевахов, наконец, добрался до Киева. Здесь он узнал ужасную новость – его мать умерла ещё 30 октября. Он не успел даже на похороны. Сестра писала ему письма и послала телеграмму, в которых сообщала о тяжелом состоянии матери, но в результате анархии почта не работала и князь их не получил.
Власть в Киеве менялась на глазах – «глупую Раду» свергли большевистские отряды Муравьева, залив Киев кровью. Затем пришли немцы и гетман Скоропадский. После революции в Германии осенью 1918 года немцы ушли, а с ними – и сам гетман. В декабре 1918 года в город ворвались петлюровцы и учинили в городе террор. Именно тогда ими был расстрелян генерал – лейтенант граф Ф. А. Келлер, один из двух военачальников, сохранивших верность Государю.[2]
Через месяц с небольшим, под натиском большевиков петлюровцы бежали. Настали страшные полгода чекистских преступлений, перед которыми террор петлюровцев совершенно померк.
Солдаты 23 – го стрелкового советского полка реквизировали дом Жеваховых в Киеве. Перед этим дом был полностью ограблен – солдаты вынесли все более – менее ценное. Дошло до того, что полупьяные солдаты приводили в дом своих любовниц и предлагали тем любую вещь на выбор.
В эти страшные месяцы Жевахов с братом скрывались в скиту Пречистыя Богородицы, где их приютил в благодарность за пожертвования скиту со стороны брата Владимира игумен Мануил.
Киев в это время истекал кровью. С сатанинской злобой и ненавистью ко всему православному и национально русскому обрушилась страшная машина большевистской ЧК на мать городов русских. Когда в середине августа 1919 года в город вступила Добровольческая армия, даже видавшие виды офицеры были в ужасе. Вот только одно свидетельство князя:
- Когда солдаты явились на Садовую, 5, где помещалась одна из киевских чрезвычаек, то обнаружили в огромном сарае усадьбы густую желтую липкую массу, подымавшуюся от пола до верху свыше, чем на аршин, так что они были вынуждены очищать этот сарай, стоя по колени в этой массе…То были человеческие мозги…Здесь, в этом сарае, несчастные жертвы не расстреливались из ружей и револьверов, как в других местах, а убивались ударами тяжелых молотов по голове, причем от этих ударов мозг вываливался на асфальтовый сарай…В течение дня и ночи фургоны с наваленными на них трупами и торчащими во все стороны ногами разъезжали по улицам города, наводя ужас на жителей, из коих каждый считал себя обреченным и только ждал своей очереди.
Не веря в прочность деникинской власти (как потом выяснилось, вполне обоснованно), Жевахов в сентябре 1919 года уехал в Харьков. Затем, спасаясь от наступающих большевиков, бежал в Ростов. Там он встретил почти всех своих прежних сослуживцев по Государственной канцелярии. Николай Давидович хотел оказать посильную помощь Добровольческой армии, но, оказалось, чиновники «старого режима» у вождей Белой армии не в чести.
Князь вернулся в Харьков и сразу узнал, что сделал это совершенно напрасно – большевики уже подходили к городу. Во время передвижений по Югу России Жевахова несколько раз грабили, он оказался без средств к существованию и был на грани отчаяния. По пути в Пятигорск Жевахова ограбили окончательно – украли даже пальто и ботинки. И вдруг – милость Божия - его пригласил к себе митрополит Питирим (Окнов), которого Жевахов считал давно погибшим Митрополит Питирим занимал должность настоятеля Второ – Афонского монастыря под Пятигорском и принял Николая Давидовича радушно, хотя сам жил в тесноте. На его крохотном подворье и провел Жевахов вторую половину ноября и декабрь 1919 года.
Предвидя падение деникинской власти, Жевахов вместе с митрополитом Питиримом 31 декабря 1919 года покинули Пятигорск и утром 1 января 1920 года прибыли в Екатеринодар, откуда намеревались отправиться на Афон. Однако неожиданно для Жевахова владыка изменил планы и решил остаться в Екатеринодаре. Вскоре – в середине февраля 1920 года - митрополит Питирим скончался. Жевахов в январе прибыл в Новороссийск, где оформил все необходимые документы для отъезда за границу.
Пароход «Иртыш», на борту которого находился Жевахов, покинул Новороссийск и взял курс на Константинополь 16 января 1920 года. Плавание было не из легких, один из участников его так описывал свои злоключения: «Плавание на «Иртыше» было долгим и мучительным. Лежат вповалку мужчины, дамы, дети…Поднимешься на палубу, - та же картина».
Пароход прибыл в Константинополя, затем в Салоники, а через некоторое время был подан поезд, который доставил беженцев в дружественную Сербию.
Так началась трудная эмигрантская жизнь князя Жевахова. Мало того, что он остался без средств существованию, так ещё подвергался унижениям, имея репутацию «распутинца» и «реакционера».
В Сербии его приютил граф В. А. Бобринский. Здесь Николай Давидович выступил инициатором создания Русско – сербского общества. Оно было открыто 20 июля 1920 года, и Жевахов стал его председателем. В своей речи на открытии общества он изложил новые задачи для объединения славянства. Он указал, что в то время, когда иудейство и масонство ведет открытую войну против христианства, славяне должны объединиться для отпора этим темным силам. Увы, надежды на объединение славян не оправдались.
Вскоре Жевахову удалось связаться с бежавшим от большевиков председателем Императорского Православного Палестинского Общества князем А. А. Ширинским – Шихматовым. Он предложил Жевахову возглавить подворье Св. Николая в Бари, на что Жевахов с удовольствием согласился.
Однако эта должность не оказалась синекурой. Подворье испытывало крайнюю нужду в средствах и ситуация для православного населения Бари иногда была просто катастрофической.
Вдобавок к материальным трудностям на подворье возникла внутренняя смута. Насельники не хотели никому подчиняться и враждовали между собой. Но основные испытания для Жевахова начались после назначения в Бари большевистского консула Алексеева, которому удалось перетянуть на свою сторону псаломщика Каменского. Последний захватил архив и документы Строительной комиссии и объявил себя управляющим подворьем. Начался многолетний судебный процесс.
В январе 1921 года Жевахов совершил поездку в Германию, где началось зарождаться националистическое движение. В январе 1922 года он побывал в Мюнхене, где встретился с одним из идеологов немецкого национализма Максом Штейбнер – Рихтером. Он представил Жевахова знаменитому фельдмаршалу Эриху Людендорфу, который был так же одним из лидеров правого движения.
Жевахов и раньше был германофилом. Теперь же, видя подъем национального движения в Германии, был просто восхищен. Здесь начинается самая серьезная и до сих пор правдиво не освещенная проблема: роль Жевахова и других эмигрантов – монархистов в формировании крайне правого национального движения в Европе.
Сам Жевахов отмечал:
- …Русские «оказали, несомненно, крупную услугу немцам в деле пробуждения их национального правосознания, и неудивительно, что на этой почве между ними возникли тесное единение и дружная совместная работа. Заслуга же немцев заключалась в том, что они отнеслись к русским не как к «беженцам», требовавшим материальной помощи, а как к подлинным культуртрегерам, и воспринимали их рассказы о зверствах большевизма и завоеваниях еврейства в России как угрозу их собственному бытию, как великую мировую опасность, грозившую всему христианству, цивилизации и культуре.
Жевахов считал, что крайне правое национальное движение в Германии было, в какой – то степени, реакцией на события в России. Немцы, стараясь ослабить Россию и вывести её из войны, получили …еврейскую революцию. И теперь они старательно изучали то, что произошло в России, стремились завязать контакты с русскими правыми кругами. Жевахов одно время состоял в переписке с итальянским дуче Муссолини.
О последних годах Николая Давидовича почти ничего неизвестно. По некоторым данным, он умер в лагере для перемещенных лиц в Вене после войны.
Очень точно и выразительно сказал о князе Николае Давидовиче Жевахове полковник Федор Викторович Винберг: «Если б у Царя было побольше таких верных и достойных слуг, никакая революция не удалась бы в России…»[3]
[1] Жевахов Н.Д. Воспоминания товарища Обер – прокурора Священного Синода. - С - Петербург: Царское дело, 2007.
[2] Вторым был хан Гусейн Нахичеванский. (Авт.)
[3] Цит. по: Степанов А. Д., Иванов А. А. Указ. сочин.