Статья не призвана кого-то обидеть и не несёт какого-то поучительного посыла. Это просто субъективные воспоминания автора канала о событиях 2017 года.
Роман с Петербургом
Это было ноябрьское утро. Только вышла я из метро «Владимирская», как вокруг заморосило. Небо затянуло тучами. Натянула посильнее капюшон.
«А ты в своем стиле, милый», – обратилась в своей голове к Петербургу.
И действительно, мои отношения с этим городом строились как у настоящей пары. До этого момента, когда жила в Гатчине, а сюда приезжала - мы с ним виделись лишь на «свиданиях». Все было легко, весело, непринужденно.
Мы вместе прогуливали пары в Университете кино и телевидения, вместе ходили на квартирники к друзьям в центре, вместе делали первые и порой неудачные шаги в карьере – так поняла, что никогда не буду пиарщиком и, видимо, больше никогда не буду работать в кино.
И вот наши отношения вышли на новый уровень – я переезжала к Петербургу. Отныне мы жили с Петербургом вместе.
И с этого момента романтики в наших отношениях стало резко меньше. Наша любовь стала проверяться через бытовые проблемы. Тем более поселилась я, ни много - ни мало, в коммуналке. Зато прямо у Пяти углов.
Это сейчас, когда прохожу по улице Ломоносова мимо арки, разрисованной граффити героями «Бременских музыкантов», у меня сжимается сердце. Какое прекрасное было время! Молодость!
Это была моя армия
В то же ноябрьское утро я бросила на граффити в арке лишь беглый взгляд. Спешила во второй двор, в свой подъезд. Обоже, нет же! В свою парадную!
На лестнице со мной поздоровалась девушка. Вечером там же со мной поздоровался какой-то парень. Это мои соседи? Не уверена, но, кажется, в этом доме принято здороваться со всеми. Ох, уж эта петербургская интеллигенция!
На пустом месте испытала какой-то детский восторг – будто стала героиней какого-то старого советского фильма.
Ключ в замочной скважине не сразу, но повернулся. И я оказалась в темном молчаливом коридорчике – это общее пространство жильцов.
Моя коммуналка не была той легендарной – где конца и края нет. Здесь было всего четыре комнаты.
Там был крошечный туалет, напоминающий больше будку. И да – на стене там висели стульчаки!
Как вы знаете, в коммуналках есть дежурство. Мытьем «толчка» в целом я не брезгую. Однако, когда толчок общественный, – ситуация становится в разы интереснее. Когда первый раз взялась за это дело, совершила очень грубую ошибку... Я решила помыть туалет перед ужином! Надо ли говорить, что аппетит у меня после уборки пропал минимум на ближайшие два часа.
Потом привыкла. И даже шутила, что жизнь в коммуналке – это моя личная армия. И надо служить с честью.
Хотя «дембель» Галина (о ней расскажу дальше) все равно меня всегда упрекала – мол, мало убираюсь. Особенно это было неожиданно, когда я подхватила серьезное воспаление легких и провела месяц в гатчинской ЦРБ. Почти в первый же день, когда вернулась в комнату, Галя спросила, когда я буду мыть унитаз. Шутка смешная, ситуация страшная...
Далее шел коридор-кухня. Там стояли что-то типа буфетов, стол с клеенкой и две газовые плиты. Со стороны могло показаться, что это вообще уже заброшенное помещение – покосившиеся полки, потрескавшаяся краска, банки с чем-то давно несъедобным. Пожалуй, из признаков жизни там были только цветы на окне. Всем своим видом они показывали, что повидали уже достаточно говна и им теперь ничего не страшно.
Кухня-коридор вела в кухню поменьше – с сюрпризом... Потому что по совместительству она же была и ванной! Да-да, прямо за шторкой рядом со стиральной машиной скрывалась душевая кабина. К слову, дверь в эту кухоньку никак не закрывалась изнутри... И однажды это сыграет немножко роковую роль – но об этом позже.
Лучший в мире стол - подоконник с видом на Петербург! Ну почти на Петербург...
Моя же комната была дальше всех от входа. Довольно просторная и светлая. До этого с семьей сделали ремонт на свой вкус. Визуально она была разделена на две зоны, как настоящая студия. «Забором» для этих зон служил огромный белый диван из кожзама.
Первая зона была прихожей - в виде коврика, вешалок и полочки для обуви, а также сразу кухней – в виде высоченного холодильника и тумбочки, которая служила у меня разделочным столом.
К слову, сколько жила на Пяти углах – нереальных размеров холодильник вечно пустовал. Там с первого дня на вечное заточение поселилась бутылка виски. Периодически ей компанию составляли огурцы, помидоры, виноград и три вида сыра (два обычно с плесенью – иногда нифига не благородной). Когда в 2017 году кому-то говорила, что проживаю судьбу холостяка – вообще не шутила.
Вторая часть комнаты была спальней и гостиной. Кроме упомянутого дивана, в моем распоряжении были советское немягкое кресло, белый стеллаж из «Икеи» и оттуда же журнальный столик в тон. Правда, он чаще служил только подставкой для вазы. Потому что завтракать и ужинать я любила на подоконнике.
Дааа. Любимым местом в моей комнате был огромный подоконник. Для удобства я застилала его ковром из лоскутков, который привезла из Псковской области.
Вечерами сервировала подоконник тарелкой с фруктами, бокалом вина и зажженной свечкой с ароматом ванили. По утрам – кофейником, чашкой с крепким кофе и блюдцем, на котором традиционно появлялись либо тост с арахисовым маслом, либо пирожное из соседнего «Вольчека».
Окно было такое огромное и широкое, что меня даже не смущало, что вид у меня открывается... на глухой бранмаудер. Правда ,была одна хитрость: если смотреть влево – можно было увидеть небольшой сквер и Загородный проспект. И этого мне было более чем достаточно.
Конечно же, думала, что проведу в этой комнате долгие годы. Поэтому в моих планах было купить проектор (но однажды я увидела, сколько он стоит!) и повесить на глухую стену полотно, чтобы летними вечерами с друзьями с подоконника смотреть фильмы. Красивая была мечта...
Джаз под Екатерину Андрееву
Часто в комнате фоном играла тихая музыка с телефона или нетбука. Чаше всего это был легкий джаз. Если же у меня было тишина – слушала новости из-за стенки. Собственное, так всегда понимала, что уже девять вечера – раздавалось знакомое всем пиканье и приветствие Екатерины Андреевой.
Всего у меня было трое соседей. Точнее четверо, но одного из них так никогда и не увидела.
Первые двое – Галя и Женя. Каждый из них жил в своей комнате.
Галя была чуть старше меня (на вид). Была довольно хмурой всегда. Встречались мы на кухне – она часто надевала халат и убирала волосы в высокий хвост. Мне казалось, что своими плечами она ежедневно держит небо. Иначе не знаю, откуда в ее голосе и глазах столько усталости.
Женя же, наоборот, выглядел чуть младше меня. Высокий, худой, улыбчивый. Кажется, он был из какого-то военного училища. Всегда был приветлив и всегда немножко взбалмошен. Он добавлял легкости этой квартире, которой этому месту так не хватало.
Загадочную же Татьяну – третью соседку – первое время не видела. Девушка, которая сдала мне комнату, говорила, что она довольно адекватная. Галя же на аналогичный вопрос ответила кратко:
«Проклятая старуха!»
К слову с «проклятой старухой» мне предстояло делить одну из газовых плит – Галя с Женей решили, что будет честно, если мы разделим их таким образом. Меня, конечно же, как новенькую никто и не спрашивал.
Кроме того, от Татьяны закрывали кухню-ванную на ключ. Если правильно помню, потому что она отказалась скидываться на душевую кабину и холодильник.
В общем, в отдельно взятой коммунальной квартире шла отдельно взятая гражданская война. Я пришла сюда с дипломатическими порывами, но догадывалась, что лучше вообще придерживаться принципа невмешательства.
В первые же дни после работы ко мне в комнату завалились друзья. Они и принесли ту самую бутылку виски – узницу холодильника. Стыдно признаться, тогда почти не подумала, что надо что-то накрыть ребятам на стол, поэтому, считайте, мы и ужинали вискарем...
Закончилось это довольно весело. Мой друг Виталик вломился на кухню, пока за шторкой кто-то мылся. А подруга Васька перепутала выход из квартиры с комнатой Жени – так и поперлась в ночи к нему в пальто и сапогах прямо. Благо, всех вовремя удалось остановить. Но, возможно, мнение обо мне у аборигенов сложилось...
Когда ребята ушли, бегло прибралась в комнате и отправилась в душ, захватив полотенце и ночнушку. За дверью все еще шумела вода. Села на стул в коридоре – заняла очередь.
И тут пришла она. Татьяна.
Татьяна
Она села напротив меня за грязный стол и стала резать тупым ножом (прямо в руках) огурцы и тут же их есть. Запах от дамы был непередаваемый – можно было и без пояснений догадаться, для кого душ в этой квартире закрыт. Насколько знаю, Татьяна ходила в общественную баню, но, видимо, делала это нечасто.
Я постаралась улыбнуться во все свои 32. И максимально вежливо произнесла:
– Здравствуйте, Татьяна! Мне сказали, мы с вами будем пользоваться одной плитой. Не могли бы вы, пожалуйста, показать мне, как это делать?
В меня выпустили взгляд киллера:
– Нет. Я никого не пущу к своей плите.
Ну, класс. Веселье в коммуналке начинается...
Вскоре Татьяна сменила гнев на милость. Но только по отношению ко мне. Она рассказала, что живет здесь давно – с 1973 года. Ухаживает за лежачим мужем (тот самый четвертый невидимый сосед). Повидала много хозяев и помнит все жилищные передряги (подозреваю, и участвует в них).
Главная претензия Татьяны к Гале и Жене – неверно измерена площадь комнат. Причем, как поняла, разница всего в паре сантиметров. Также Галя и Женя незаконно оттяпали себе комнату – об этом я ничего не знаю.
Способ бороться с несправедливостью этого мира у пенсионерки один – они писала и будет писать письма Путину. Говорит, помогает... Ну, и слава богу... Или Путину? (Простите за богохульство).
Я же поняла одно: никто в этой коммуналке не должен знать, что я работаю в СМИ. Иначе в следующий раз меня Татьяна за порог не пустит, если не приведу сюда Владимира Владимировича.
Как и большинство пожилых людей, в своих рассказах собеседница вошла в раж: дело шло уже к двум часам ночи... Я бы была уже и рада свалить спать (тем более душ уже давно освободился), но мне надо было закрепить дружеское право пользоваться плитой. Татьяна думала, что говорит со мной, но на самом деле с ней говорил виски во мне.
Смешно, но за почти год жизни в этой коммуналке в итоге воспользовалась этой плитой только однажды. В гости пришел друг, и мы решили сварить горячий шоколад.
Влюбленный богемный алкаш
Все остальное время я питалась сырыми овощами или предпочитала ужинать где-то в барах.
А бары – это, конечно же, Рубинштейна. И надо сказать, даже тогда это не самое дешевое местечко для начинающего журналиста.
Однако солнечные очки на глаза, безразмерное пальто на плечах, столик на открытой террасе в мае, ручка-блокнот и пинта темного – я вполне себе походила на какого-то многообещающего писателя.
И ведь у меня были связи в литературных кругах. Точнее один связь. У меня там был любимый мужчина. Сергей. Сергей Донатович.
Да, я про тот самый памятник на улице Рубинштейна. Каждое утро и вечер проходила мимо него - здоровалась с моим самым любимым соседом. А иногда с грустью вздыхала из-за столика через дорогу от него. Вот с кем бы мне хотелось выпить и поговорить по душам! С другой стороны, если верить его книгам, пить с Сергеем Довлатовым – моя бы печень не выдержала.
«Человек привык себя спрашивать: кто я? Там ученый, американец, шофер, еврей, иммигрант… А надо бы всё время себя спрашивать: не говно ли я?» (С. Д. «Ремесло»)
«Когда-то я довольно много пил. И, соответственно, болтался где попало. Из-за этого многие думали, что я общительный. Хотя стоило мне протрезветь - и общительности как не бывало...» (С. Д.«Чемодан»)
Поэтому мои будни скрашивали случайные знакомые, которые через полчаса короткой беседы снова оправлялись в список незнакомых людей. Некоторые обрывки разговоров прямо хочется вспомнить:
«Знаешь, я ем так, как-будто уже замужем...» – рассмеялась однажды красивая дама, когда поймала мой взгляд, уминая второй круассан.
- Знаешь, кто ты? А я тебе скажу. Ты мудак и бабник.
- Ты говоришь об этом так, будто это плохо... – спорили как-то за соседним столом парень с девушкой.
Были философские беседы и с друзьями. Как например этот – за поглощением бургеров и пива:
- С некоторых пор я не ставлю перед собой задачу быть худой или богатой. Я ставлю задачу - быть счастливой. И это оказалось в тысячу раз сложнее.
- Конечно, Кать, сложно быть счастливой, когда ты бедная и толстая!
- Леш, знаешь, что? Иди ты в жопу, Леш...
Иногда по телефону звенели тревожные звоночки о моем образе жизни:
- А ты можешь хоть раз позвонить, когда я трезвая?
- Я правда пытаюсь поймать этот момент. Но кажется, просто тебе надо меньше пить...
На самом деле просто не хотела оставаться вечером к пустой комнате одна. Поэтому звала всех в бары, в кинотеатры, в самые странные места.
Я очень люблю одиночество, но почему-то оказалось очень больно, когда вечером тебя никто не встречает. Когда ужинаешь одна. Когда некому рассказать про свой рабочий день – только если позвонить. А телефонные разговоры всегда давались мне с трудом.
Цитирую того же Довлатова, тогда я поняла, «что предпочитаю быть одна, но рядом с кем-то».
Ужасы нашего городка
Особую грусть отмечала по пятницам летом. После работы выходила из душного метро, шла в гипермаркет, затаривалась продуктами и водой
И вот ты идешь по Рубинштейна - среди красивых, приятно пахнущих, смеющихся людей. А у тебя в одной руке – пакет, во второй - канистра, а под мышкой – рулоны туалетной бумаги. И лицо у тебя - как у той уборщицы, которая приговаривает: «Ходют и ходют тут всякие».
И ведь мне все это еще надо было тащить на (кажется) четвертый этаж без лифта. Ужас!
И, кстати, про ужасы - напоследок. Пять углов ведь славятся загадочным амплуа, флером таинственности.
Пожалуй, могу вспомнить только один случай – утро, когда у меня остановились все часы. Это было буквально через неделю, как въехала в комнату.
Я проспала будильник, потому что телефон ночью отключился (и, кстати, больше не включился). Точно так же поступил и мой нетбук (но тут надо отдать должное – он был уже стареньким). Но что больше меня удивило – именно в эту ночь остановились мои наручные механические часы. Как такое могло получиться – для меня до сих пор загадка...
Прощание
Съехала из этой комнаты я в августе или сентябре. Причина была банальна – не хватало денег (на праздный образ жизни в образе петербургского алкаша). Хотя сейчас 12 тысяч за такую комнату кажутся мечтой.
Благо в Гатчине меня всегда ждали. Особенно моя кошка – это было самое важное.
Икеевский стеллаж оставила на Пяти углах, а вот занавески забрала – очень уж они мне полюбились. Повешу, быть может, однажды в детской. Чтобы смотреть и вспоминать войны с Татьяной и Галиной.
Спасибо за внимание! Это была моя первая попытка рассказать здесь просто о жизни в Петербурге, а не о истории домов и их парадных. Делитесь в комментариях - интересен ли вам такой формат статей?