ПОЕЗДКА ЗА ГРИБАМИ
Последние дни августа. Мы с приятелем Василием решили сделать вылазку за грибами, на рынке уже появились первые маленькие опята. В субботу рано утром мы стояли в конце большой очереди к пригородным кассам на железнодорожном вокзале. К нам подошёл друг моего напарника Андрей и предложил поехать за грибами на вырубки у села Архангельское: «Вчера звонил двоюродный брат, говорит: оттуда грибы волокут корзинами». Мы с радостью согласились, вышли на привокзальную площадь и уселись в «уазик». И вот мы уже за городом. Несмотря на раннее время, на трассе полно машин, к тому же неожиданно начавшийся дождь испортил нам настроение — движение стало небезопасным. Доказательством тому стало несколько машин, попавших в аварии, встретившихся нам по ходу движения. Андрей был хороший водитель, мы раньше несколько раз ездили с ним на рыбалку. Попадали в различные сложные ситуации. Но он из них всегда выходил достойно. Прошло немногим больше часа, как мы въехали в Архангельское. На середине села свернули с трассы на просёлочную дорогу и начали подниматься в гору, в сторону леса, к стоящему на отшибе села дому. Там, откровенно говоря, нас не ждали. Огромный волкодав с яростью бросился на Андрея, едва тот подошёл к новой калитке в заборе. Псина метра два протащил за собой новую же будку, диво, что не оборвал цепь, на которой был к ней привязан. Андрей, в долю секунды оказавшийся в машине, произнёс с негодованием: «Полтора года назад я подобрал его маленьким кутёнком, замерзающим на трассе, и привёз двоюродному брату в подарок, и вот тебе благодарность за спасение». Он несколько раз посигналил. Наконец на крыльце появилась хозяйка, крепкая женщина, среднего роста, лет сорока пяти, застёгивая на ходу пуговицы халата и зевая одновременно. Спустившись по ступенькам, она попыталась приструнить пса, но не тут-то было. Тот, не обращая никакого внимания на хозяйку, неистово бросался в нашу сторону. Появился и сам хозяин, высокий, жилистый мужик, лет пятидесяти, с большой кастрюлей в руках. «Цыган, ко мне!» — пробасил он. Цыган повернул голову в сторону хозяина. То ли голос хозяина, то ли кастрюля в руках на пса подействовали магически. Через мгновение он уже увивался около хозяина, пытаясь влезть с головой в кастрюлю, но хозяин поднял её над головой и пошёл в сарай, увлекая пса засобой. Там он и закрыл его, как объяснил, для нашей безопасности. Хозяина звали Николай, а хозяйку Валентина. Братаны обнялись. Валентина, посетовав о том, что Цыган её ни во что не ставит, а слушает только хозяина, да и то под настроение, побежала накрывать на стол, срубленный прямо в саду из тонких брёвен. Дождь здесь прошёл полчаса назад, ярко светящее солнце уже успело высушить траву и листья деревьев, стало тепло. Воздух, насыщенный сладким ароматом созревающих яблок и горечью цветущей пижмы, возбуждал аппетит. Нас пригласили за стол, накрытый запасливой хозяйкой на скорую руку. В центре красовалась двухлитровая бутылка сливянки собственного производства, вокруг неё были расставлены разные яства: молодая отварная картошка с укропом, малосольные огурчики, тушёная баранина, маринованные опята и солёные рыжики, квас домашнего производства… Николай, как радушный хозяин, наполнил гранёные стаканчики, встал и произнёс тост за приезд Андрея. Затем хозяйка произнесла тост за знакомство. То ли потому, что сливянка была замечательная, то ли потому, что закуска была классная, тосты сыпались как из рога изобилия, один красноречивее другого. У всех было прекрасное настроение. Веселье, смех, шутки сменяли друг друга, как всегда бывает в таких случаях в хорошей компании. Мне уже показалось: родственники забыли, что мы приехали за грибами и каким образом мы сегодня вернёмся домой. Андрей продолжал поглощать сливянку, становилось понятно, что здесь он застрянет надолго. Но судьба оказалась к нам благосклонна. От села в сторону леса двигалось транспортное средство непонятной конфигурации, собранное из трактора, скутера и мотоблока наподобие кабриолета, издавая жуткий шум и оставляя за собой облако чёрного дыма. Завидев издалека нашу шумную компанию, местный Кулибин, не сбавляя скорости, резко повернул в нашу сторону и через минуту был уже у калитки. Не глуша агрегат, упитанный мужчина среднего роста, в самом расцвете сил, подошёл к столу, со всеми поздоровался за руку, сообщил приезжим, что его зовут Михалыч, что у него мало времени, и он едет на порубки за дровами. Николай в целях экономии времени взял деревянную кружку, которой разливали квас, налил туда граммов триста сливянки. Михалыч, не присаживаясь за стол, на одном дыхании осушил кружку, смачно чмокнул и произнёс: «Хороша зараза!» Взял малосольный огурчик и, жуя его, пошёл к транспортному средству. Наша компания последовала за ним и дружно принялась сооружать мне и Василию временные сиденья в кузовной части драндулета. Наконец нас усадили, рядом поставили корзинки и рюкзаки, налили на посошок. Получив наказ привезти нас обратно к трём часам, потому что в четыре часа пойдёт последний автобус в город, Михалыч «ударил по газам». Транспортное средство оказалось на удивление приспособленным для езды по лесным ухабистым дорогам, заболоченным местам, песчаным наносам. Даже наши сиденья, сделанные на скорую руку, были удобны и хорошо амортизировали. Вездеход, да и только. Проехав километров пять по лесу, мы оказались на просеке шириной метров двести. Она тянулась от горизонта до горизонта, рассекая на две половины лесной массив. Мы остановились на самой высокой части просеки. Перед нами открылась неописуемой красоты панорама русской природы. Именно в таких местах ощущаешь всё её величие и значимость, а себя лишь маленькой частичкой в ней. «Трасса Татнефтепровода», — пояснил Михалыч. По обе стороны просеки просматривались порубки. «Поедем в 32-й квартал», — решил Михалыч и поехал вниз по просеке. Минут через десять он высадил нас у большой порубки, а сам, пообещав заехать за нами в два часа, укатил дальше вниз заготавливать дрова. Мы с Василием начали прочёсывать порубки, но опят не было, вернее сказать, они были, но их срезали сегодня утром, а нам остались торчащие на пеньках корешки да отдельно стоящие в траве экземпляры, пропущенные грибниками. Разочарованные таким поворотом событий, мы пошли по просеке по следам уехавшего «кабриолета» с надеждой, что Михалыч уехал не слишком далеко, и обратно он будет возвращаться этой дорогой. Так оно и случилось. Пройдя метров восемьсот по просеке, мы неожиданно столкнулись с Михалычем, который свернул прямо на нас с лесной, еле заметной тропинки. На нём не было лица. В одной руке у него была телогрейка, в другой — пятилитровая полиэтиленовая канистра. Промокшая от пота рубашка прилипла к телу, мокрые взъерошенные волосы торчали в разные стороны. «Что случилось?» — в один голос спросили мы с Василием, не дожидаясь, когда у Михалыча кончится запас крепких выражений. Оказалось, по дороге в лес Михалыч останавливался у магазина, купил сигареты, пообщался с односельчанами — одним словом, на несколько минут оставил без присмотра свой «кабриолет». За это время из него слили бензин — скорее всего, ребятишки, катающиеся на мопедах. Агрегат заглох во время разворота, на единственной лесной дороге, перегородив движение в двух направлениях. Рассказав нам о случившемся, Михалыч виновато опустил голову. А услышав наш рассказ о грибном невезенье, сел на траву. Мы чувствовали, что Михалыч по природе очень хороший человек и ему стыдно и неловко перед нами за случившееся. Поднявшись, он грустно вымолвил: «Извините, мужики, что так случилось, но нам надо возвращаться. До села двенадцать километров». Тут уж мы с Василием опустились на траву. Вроде ехали недолго, а сейчас идти в гору, по песчанику — удовольствие ниже среднего. Воцарилось молчание. Каждый думал о своём. Михалыч о «кабриолете», я о потерянном выходном и несобранных грибах, Василий — как поскорее добраться домой. Он работал машинистом. В воскресенье в 12.30 у него поезд. Ему необходимо как следует отдохнуть перед медкомиссией. Но что это? До нас донёсся звук приближающегося поезда. Он становился всё отчетливее, и вот через просветы между деревьями замелькали вагоны. Василий вскочил и побежал в сторону железной дороги, крикнув на ходу: «Ждите меня здесь!» Минут через десять он вернулся обратно в приподнятом настроении. Оказывается, он по пикетным столбикам, расположенным вдоль железной дороги, определил, что до ближайшей остановочной платформы всего четыре километра, и мы сможем уехать в город на электричке. Мы распрощались с Михалычем, его попросили зайти к Андреевой родне, сообщить, чтобы нас не ждали. А сами поднялись на железнодорожную насыпь и пошли по ней к остановке. Насыпь была из крупного щебня, идти по нему тяжело. Мы перешли в междупутье, и пошли по железобетонным шпалам. Приходилось часто останавливаться, выходить на обочину, чтобы пропускать поезда. Устав, мы спустились с насыпи, и пошли вдоль железной дороги. В какой-то момент я углубился в лес и оказался на небольшой поляне. За ней начиналась пойма, по которой росла ольха, изредка встречались старые, высохшие берёзы. Видимо, весной пойма заливалась водой, а сейчас была слегка влажновата, по ней росла высокая густая трава. На краю поляны параллельно друг другу лежали две огромные берёзы, вырванные с корнями ураганом несколько лет тому назад. Ярко светило солнце. Стало жарко. Я пошёл к берёзам, чтобы отдохнуть пару минут. И о боже! Я не мог поверить своим глазам. Корни, стволы берёз, пространство между ними — всё было усеяно кучками крепких молодых опят. Они росли повсюду: на сломанных ветках, сверху стволов берёз и под ними, на траве и на песке — на месте вырванных с корнями деревьев. «Царство опят во всём его великолепии!» — подумал я, закрыв глаза и сразу же открыв их, словно опасаясь не увидеть эту красоту снова. Я стал звать Василия, но тот не отзывался. Не ответил он и на звонки сотового телефона. Абонент недоступен. Нет сети. Я начал аккуратно срезать опята. Через полчаса большая корзина, ведро и рюкзак были заполнены доверху. Наконец вышел на связь Василий. Оказывается, в поисках грибов он перешёл на другую сторону железной дороги, набрал полведра волнушек. На пути ему встретилось болото. Он стал его обходить и вышел на железную дорогу в километре от меня, ближе к платформе. Услышав мой рассказ о грибах, он попросил меня остановиться и дожидаться его прихода. Усевшись на обрубок берёзы, я начал уничтожать запасы прихваченных из дому продуктов — аппетит разыгрался на свежем воздухе. Вскоре всё было съедено. Я стал рассматривать соседнюю берёзу, на которой выстроились, как на парад, опята. Казалось, они, как и я, греются под солнечными лучами последних летних дней. И вдруг я остолбенел и напрягся. По верхней части ствола берёзы, плавно огибая торчащие сучки и кучки опят, не издавая ни малейшего шороха, полз огромный гад, длиной около двух метров, толщиной со спичечный коробок. Найдя на берёзе небольшой участок, поросший мхом, он сложил своё длинное гладкое тело, переливающееся тусклыми оттенками тёмно-серых красок, раскрашенное узорами, полосами и ромбиками, во множество колец. Приподнял над ними голову с постоянно колеблющимся во рту жалом, слегка поворачивая её то в одну, то во вторую сторону, словно изучая всё вокруг себя. В этот момент я рассмотрел у него с двух сторон на тыльной части головы два жёлтых пятнышка. Сомнений не было — это был на редкость большой уж. Напряжение мгновенно спало само собой, и я стал с любопытством наблюдать за незваным гостем. Осмотревшись по сторонам и убедившись в том, что ему ничего не угрожает, уж опустил голову и начал греться на солнышке. Потеряв всякий интерес к ужу, я лёг спиной на берёзу и начал рассматривать вначале скопления мошкары, небольшими облачками кружащейся над кустарниками и высокой травой, затем высоко кружащегося в небе сокола, выискивающего свою добычу. Незаметно для себя, пригретый солнышком, после сытного обеда, я задремал. Проснулся я от дикого, ранее никогда не слышанного писка, который исходил из травы в пяти шагах от меня, между двумя берёзами. Я сел на берёзу и начал смотреть в сторону, откуда доносился странный писк. Там я увидел большую лесную лягушку серого цвета. Если сказать, что вела она себя странно, — это значит, ничего не сказать. Она находилась в полусогнутом состоянии, передние лапки приподняты вверх. Опираясь на задние лапки, развёрнутые в противоположные стороны так, что они цеплялись друг за друга, нехотя, медленно двигалась вперёд, издавая при этом душераздирающий писк. Складывалось впечатление, что она каждой клеточкой своего организма из последних сил сопротивляется продвижению вперёд, взывает о помощи, но не может противостоять какой-то неведомой силе, которая её туда влечёт. За то время, пока я смотрел на лягушку, она продвинулась почти на метр. Тогда я перевёл взгляд в сторону её странного движения. На расстоянии двух метров от неё я увидел моего знакомого ужа. Его двухметровое тело было вытянуто в одну линию, словно струна. Он весь находился в густой невысокой траве, лишь голова, выдвинутая на открытое пространство, была приподнята сантиметров на двадцать над землёй и в упор смотрела на лягушку. Во всём его теле чувствовалось неистовое напряжение, казалось, что он совершенно неподвижен, рот слегка приоткрыт, даже жало прекратило свои обычные колебания. Лягушка продолжала двигаться к ужу, а по мере её продвижения его голова всё ниже наклонялась к земле, а рот становился шире. Вот она в метре от него, в полуметре… силы постепенно оставляли бедняжку. Писк становился всё слабее, задние лапки уже не были развёрнуты в разные стороны, и она почти покорно продолжала двигаться навстречу своей гибели. Вот голова ужа уже лежит на земле, ужасная пасть открыта очень широко, а наша бедняжка, внушительных размеров лесная лягушка, сама входит в неё. Уж смыкает свои мощные челюсти, приподымает голову немного вверх и начинает глотательными движениями проталкивать лягушку по пищеводу. Через несколько минут уж в полузабытьи уже нежился на солнце, в трёх метрах от места своей удачной охоты, переваривая весомую добычу. После всего увиденного мне стало не по себе, было жалко лягушку. Ведь она никому ничего плохого не сделала, а её съели. Заметил моё огорчение и подошедший Василий. «Что с тобой? Нашёл столько грибов, а смурной!» «Потом расскажу, пошли, а то опоздаем на электричку», — ответил я. Затем я показал Василию лежащего на поляне ужа. На обратном пути домой, в электричке, я рассказал ему об увиденной мной охоте, полной ужаса и драматизма.