Я не знаю, как писать этот текст. Не знаю, как другим потом его читать. Возможно, так, как ныряют в ледяную воду – задержав дыхание, чтобы ничего не чувствовать. Потому что он – о детях войны. Расстрелянных, забитых до смерти, сожженных, замученных пытками, заморенных голодом. Убитых поодиночке и вместе с родителями, братьями и сестрами. О крошечных грудничках и подростках. О случайных жертвах и мужественных героях. О тех, кого лишили права на жизнь. Этот текст – дань их памяти.
Текст: Анастасия Забродина, коллажи Анжелы Бушуевой
Он родился как продолжение разговоров с воронежским историком Виктором Бахтиным, часть которого была опубликована в прошлом номере (см.: «Русский мир.ru» №3 за 2024 год, статья «Души больные»). Виктор Викторович – составитель и автор предисловия «воронежского» тома многотомного издания «Без срока давности», свидетельствующего о зверствах нацистов во время оккупации ряда территорий России. Значительное количество актов и протоколов по этим преступлениям, которые хранятся в архивах, все еще носят гриф секретности – срок, который бы позволил предать их огласке, пока не вышел. Нам еще предстоит ужасаться тому, что творили с нашей землей и нашими людьми европейские оккупанты.
Однако всем ясно, какой кровавой ценой была выкуплена жизнь каждого из нас. То, что мы сегодня читаем эти строки – настоящее чудо. Ведь миллионы наших не родившихся сограждан никогда не смогут этого сделать. Они так и не стали нашими соседями, любимыми, друзьями, коллегами, наставниками. Потому что их предки остались лежать в воронежском черноземе, так и не успев вырасти.
Архивные документы, использованные в сборнике, датируются в основном 1942–1943 годами. Красная армия постепенно освобождала Воронежскую область, и по горячим следам собирались свидетельства о преступлениях нацистов – немецких, итальянских, венгерских, финских, украинских. Восемьдесят лет люди бьются над вопросом: «Как такое было возможно?» Но ответа так и не нашли.
ТОТАЛЬНОЕ ИСТРЕБЛЕНИЕ
«На территории села 1-я Белая Горка Радченского района немецкие оккупанты зверски сожгли семьи красноармейцев. У Тимофея Савельева – сына Сашу, 6 лет, и дочку Валю, 3 лет. У красноармейца Ивана Шмелева – жену Татьяну, 22 лет, с сыном Ваней, 10 месяцев. У красноармейца Тимофея Горбунова – жену Марию, 30 лет, и сына Ивана, 4 лет. Просим нашу доблестную Красную Армию отомстить немецким фашистским варварам за зверское издевательство над мирными гражданами».
С Виктором Бахтиным мы листаем материалы дел, которые легли в основу книги, и я задаю ему те же вопросы, которыми, очевидно, задавались члены Государственной чрезвычайной комиссии, расследовавшие злодеяния фашистов: «Что происходило в головах тех, кто это делал? Какой должна быть картина мира, допускающая убийства детей?» Нужно понять, как развивалась эта чума, чтобы никогда больше не пустить ее на русскую землю.
«Два извращенных логических хода в системе взглядов нацистов оправдывали расправы, – говорит Виктор Бахтин. – Первый касался уничтожения детей в составе так называемых «целевых групп». Целевыми группами нацисты считали тех, кто, согласно их доктрине, подлежал тотальному истреблению. С 1941 года на всей оккупированной территории СССР они уничтожались на месте и, по возможности, полностью. Целевыми группами, обреченными на полное истребление, были семьи офицеров Красной армии и партизан – именно о расправе над такими семьями рассказывают документы».
По расовому признаку в такую же целевую группу входили евреи и цыгане. Трагедия борьбы за «чистоту расы» описана многократно. Не обошла она и Воронеж. «3 марта 1943 года при обследовании дома №37 по улице 9-го Января в его дворе были обнаружены сложенные в двух местах 7 трупов. Из коих – 3 женского пола, 2 мужского пола и двое детей возраста примерно 5 лет и 13 лет, одетые в ветхие рваные пальто. У двоих трупов оказались проломленные черепа, а у одного трупа оказалась отрублена голова. Все вышеперечисленные трупы принадлежали к числу еврейской национальности и затем были похоронены на Предтеченском кладбище», – составят акт управдом Ворошиловского райисполкома г. Воронежа Дмитрий Митрофанович Петров и зав. райжилсоюза Ворошиловского райисполкома Тихон Антонович Шульгин.
Извращенная логика евгеники, оправдывающая «очищение от вырождения человеческого генофонда», на которую опиралось мировоззрение нацистов, не оставляла шансов на жизнь никому, кого оккупанты могли заподозрить в душевных болезнях. Возраст также не являлся спасением. Историю убийства одного из воспитанников интерната для детей с ментальными особенностями описывает очередной документ, на который обращает внимание мой собеседник. «Из акта комиссии колхоза «Красный свекловод» Широковского сельсовета Нижнедевицкого района 14 июля 1943 г. Из опроса свидетелей установлено: немцы расстреляли одного больного (фамилию колхозники не знают, т.к. он не из этого сельсовета). Этот больной был беспризорный. Колхозники дали ему 5 яиц. Немецкий офицер, увидев яйца, подошел к мальчику и хотел их у него отнять. Мальчик укусил офицера за палец. Офицер вынул наган и застрелил его».
Еще одна целевая группа, обреченная на полное истребление, но уже по признаку идеологии – коммунисты и советские работники. «30 марта 1943 г. районной комиссией Голосновского района Воронежской области по учету злодеяний, совершенных гитлеровскими бандитами за время оккупации составлен акт. Фашисты схватили и после долгих пыток расстреляли председателя колхоза, коммуниста Бориса Михайловича Прокопова, рождения с 1893 года. Также расстреляли его дочь, комсомолку Марию Борисовну Прокопову, 1922 года рождения, сына Николая Борисовича Прокопова, 17 лет, слепого от рождения, жену Анисью Ивановну и двух малолетних детей, Дмитрия и Сергея».
РАНЕНЫЕ БОЙЦЫ И ДЕВОЧКА ИРА
Уничтожению подвергалась также и вся семья, если кого-то в ней заподозрили в помощи партизанам. «15 июня 1942 года во II-м Перлевском сельсовете подверглась истязаниям семья коммуниста Сергея Ивановича Минакова. Жена, Минакова Александра Игнатьевна, 1889 г. рождения и ее дети, Антонина Сергеевна, 1925 года рождения, сын Игнат Сергеевич, 1927 г. рождения, и сын Василий Сергеевич, 1931 года рождения. Всех их избивали прикладами и плетками, после чего мать стала ненормальная. Сына Минакова, Василия, 11 лет, пытали – подвешивали на виселицу, в таком состоянии держали несколько минут, потом сбрасывали на землю, и у него шла кровь носом и горлом. Причиной пыток и издевательств над семьей Минакова послужило заявление сообщника фашистов Проскурякова о том, что в доме Минаковых скрываются партизаны-коммунисты».
«Полное уничтожение семей врагов нарушало все предыдущие нормы ведения войн. Жен и детей врагов обращали в рабство, но не уничтожали. Почему же фашисты отменили этот закон? Здесь можно ответить фразой, которую палач города Воронежа Вольдемар фон Радецкий сказал советской разведчице Еве Никитиной, которая работала у него переводчицей. «Молодежь наиболее особо проникнута духом большевизма, наиболее полно впитала в себя идеи марксизма и не подлежит перевоспитанию». Если стариков, заставших царское время, еще можно было склонить к сотрудничеству, то с юношеством это было невозможно», – объясняет Виктор Бахтин.
Остаться человеком, сохранить способность сочувствовать и помогать – уже значило совершить выбор, за который придется платить жизнью. «29 января 1943 года в колхоз им. 18-го Партсъезда во время боя ворвались бойцы Красной Армии. Часть из них была ранена. Раненых поместили в хату колхозницы Анны Григорьевны Косиновой, где в это время находилась девочка Ирина Кузнецова, 12 лет, дочь колхозницы Анны Кузнецовой, – повествует очередной документ. – Анна Кузнецова находилась в это время с грудным ребенком в другом месте. Она собиралась идти домой и забрать свою дочь Ирину, но не успела. Немцы окружили наших красноармейцев и вернулись обратно в хату, где находились раненые бойцы и вместе с ними девочка Ира Кузнецова. Когда мать Ирины вошла в хату, там уже были немцы. На дворе же лежали расстрелянные красноармейцы и мертвая девочка с пулевой раной на голове».
МАТЬ И ШАШКА
«Семьи целевых групп уничтожались полностью. Не имело значения, сколько ребенку – 3 месяца или 10 лет. Но дело в том, что с такой же легкостью уничтожались не только дети красноармейцев, партийных и советских работников. Массовое уничтожение детей – это уничтожение будущего, подрыв основы существования народа. Нацисты ставили перед собой задачу не только полностью уничтожить опасные для них целевые категории, но и резко сократить население европейской части России. Им надо было освободить для себя «жизненное пространство» от коренных жителей. Славянское население в целом рассматривалось Гитлером как расово неполноценное, и угрызений совести от убийства русского ребенка у «истинных арийцев» не было. Именно убийство детей, в том числе и из нецелевых групп, показывает геноцидный характер политики, проводимой нацистами на оккупированных территориях», – убежден Виктор Бахтин. Сухие строки документов подтверждают его страшную правоту.
«Март 1943 года. На ул. Никитинская, дом №16, на первом этаже был обнаружен труп ребенка, порубленный на несколько частей. Труп на вид имеет возраст 2 лет. Гражданка А.И. Иванникова дала следующие показания в Воронежскую государственную комиссию по расследованию немецко-фашистских зверств. В конце июля 1942 года, когда фашисты предложили жителям немедленно оставить г. Воронеж, граждане Воронежа шли из города по ул. Никитинская. В это время впереди Иванниковой шла женщина, на вид лет 28–30. Худощавая, бледная, по всей вероятности, больная. Она несла с собой ребенка – девочку 2–3 лет. Ребенок все время плакал и просил у матери кушать. Последняя также плакала и начала понемногу отставать от остальных граждан, которых гнали немцы. Среди немцев было четыре всадника и один офицер. Когда женщина с больным ребенком начала отставать от остальных, офицер вырвал из рук матери ребенка и бросил его на землю. Он взял у всадника шашку и тут же изрубил ребенка. Потом он заставил одну из женщин убрать труп ребенка, который отнесли в дом 16 по ул. Никитинская. «Мать этого ребенка также повели во двор и тоже, видимо, расстреляли, так как я ее больше не видела, а выстрелы в этом доме были», – показала Иванникова».
ПРО ВИШНЮ И КОЖАНЫЙ РЕМЕШОК
«Обратите внимание на легкость, с какой совершаются убийства. Никаких сомнений. Никаких формальных судебно-следственных процедур. Никаких расследований», – подчеркивает воронежский историк и обращает внимание еще на несколько документов.
«27 февраля 1943 года граждане Верхне-Никольского сельсовета Хохольского района, его председатель Тихон Степанович Прохоров и депутаты составили настоящий акт. При временной оккупации сельсовета немецко-фашистской армией были зверски избиты дети за то, что они нашли на улице ремешок: Иван Тихонович Русин, 9 лет, Николай Иванович Попов, 11 лет, и Михаил Сергеевич Князев, 7 лет. Немецко-фашистские солдаты увидели, что эти ребятишки играют ремешками на улице. Немцы посчитали их ворами и начали водить по населенному пункту, избивать их плетями и палками и поперебили им ноги и руки. 28 июля 1942 года они взяли Ивана Тихоновича Русина, расстреляли его и бросили посредине населенного пункта в овраг и никому не велели прибирать труп. Русин Иван Тихонович, 9 лет, лежал неприбранный посреди населенного пункта шесть дней».
«28 июля 1942 года немецким солдатом Рудольфом была убита ученица 4 класса 12-летняя девочка Прасковья Яковлевна Мартыненко. Двенадцатилетняя Паша сидела на вишне и объедала плоды. Немецкий солдат выстрелил из автомата и убил ее. В чем и составлен настоящий акт».
«Заявление жительницы хутора Веселого Коротоякского района Е.И. Петрашевой в Воронежскую областную комиссию ГЧК: 19 августа 1942 года немецко-фашистскими захватчиками была расстреляна моя дочь возраста шести месяцев, Петрашова Татьяна Максимовна. При сильной бомбардировке в ночной поре я хотела уйти из дома в бомбоубежище. Открыла дверь. Около двери стояли три венгерских солдата. Они наставили на меня оружие, и один из них сделал выстрел, пробил дверь и попал прямо в грудь маленькой девочки. Она умерла на моих руках».
«Как известно, идеологи нацизма делили расы на категории. Евреи и цыгане были в самом низу расовой пирамиды. А следом шли славяне. Уничтожение евреев и цыган было апробацией уничтожения других «расово неполноценных» народов. И в случае победы нацистов истребление русских было бы поставлено на поток. Их многочисленность представлялась серьезной проблемой для построения Третьего рейха», – продолжает Виктор Бахтин.
Вот молодая женщина хочет спрятаться от бомб в погребе или в поле, открывает дверь, натыкается на венгерских солдат, пугается, закрывает дверь и сразу же получает сквозь нее автоматную очередь. Никаких сдерживающих начал у оккупантов нет. Нет юридических или моральных запретов применять насилие к гражданскому населению. Абсолютная безнаказанность развязывает им руки.
ПРО ГРУШУ И АУСВАЙС
«Осенью комсомолец Иван Лазырев вышел в лес за грушами. Там его встретили мадьяры и живым зарыли в землю». «В ноябре 1942 года немцы расстреляли эвакуированную женщину, идущую с восьмимесячным ребенком, за то, что она шла без пропуска из села Троицкое в село Березово».
«За что убили эту женщину с грудным ребенком? За то, что она шла без документов. Но сделали это так легко, потому что она – русская. Оккупантам было все равно, с ребенком женщина или без. Им было важно, что она шла без пропуска. Все местное население Воронежской области было поставлено на учет. В отдельных селах жители даже были обязаны ходить с нашивками или повязками. А здесь – ноябрь 1942 года, скорее всего, это беженка из Воронежа, откуда было полностью изгнано население. Она нигде не может прибиться, нигде не зарегистрирована. Несмотря на то, что она с ребенком, ее превентивно убивают как партизанку. Также, на всякий случай, был убит и отправившийся за дикими грушами юноша», – поясняет мой собеседник. И следующий следственный акт подтверждает его правоту.
«28 сентября 1942 года в Курской области были расстреляны уроженцы села Малышево. В том числе Иван Васильевич Плотников, 1927 года рождения, учащийся. Злодеяние совершено при следующих обстоятельствах. По прибытию вышепоименованных граждан в Курскую область в ночь на 28 сентября 1942 года село Боровка было атаковано немецко-фашистским карательным отрядом. Он прибыл со станции Касторное, чтобы найти партизан. Партизан им найти не удалось. Тогда утром 28 сентября 1942 года немецкий карательный отряд собрал мужчин села Боровка. Их стали допрашивать о партизанах, но мужчины молчали. Немцы стали выяснять, кто является уроженцем данного села, а кто прибыл с других областей. О прибывших гражданах Воронежской области Малышевского сельсовета старшина Боровского сельсовета не мог ничего сказать. Немцы их тут же отвели в сторону и расстреляли как партизан».
ПРО ЖАР И ХОЛОД
Убит мог быть любой, кто создавал оккупационным властям не только угрозу, но и просто малейшие затруднения. Избегающий угона на работы в Германию или в немецкий тыл. Отказавшийся покинуть собственный дом, если тот приглянулся немецким солдатам. Не отдавший продукты или домашнюю скотину, сопротивляющийся грабежу или (если это девушка или молодая женщина) домогательствам – всего этого было достаточно, чтобы уничтожить жителя оккупированных территорий. Могли убить за ложное обвинение в воровстве, подозрительный шорох в кустах или погребе, прямой взгляд, смелое слово. Наконец, убить могли и без причины. Просто потому, что «истинный ариец» не в духе или захотел пошутить. Дела Государственной чрезвычайной комиссии забиты под завязку подобными примерами.
«Протокол допроса свидетеля Михаила Егоровича Колесникова, 1927 года, жителя села Пасюковка Кантемировского района, о гибели всей его семьи от рук немецко-фашистских оккупантов. В селе в период оккупации была расположена немецкая воинская часть СС. Когда Красная армия приближалась к селу, немцы приказали населению уходить в тыл, а большинство населения хотели отправить на работу в Германию. Население узнало об этом и начало скрываться в погреба, ямы и другие места.
Моя мать, Наталья Елизаровна Колесникова, с дочерями и дедушкой 65 лет, Иваном Яковлевичем, скрывались в яме. Немецкий солдат заметил, что наша семья скрывается в яме, подошел к яме и расстрелял из винтовки мою мать, дедушку и сестренку. Те же немцы убили в яме Варвару Андреевну Пасюкову с девочкой 12 лет. Теперь живу один без матери и отца».
«В августе 1942 года немецкие части, отступая под напором Красной армии из города Коротояка и села Архангельское, зажгли дома по улице Октябрьский переулок. Группа немецких солдат, зажигая дом, заглянула в погреб, находящийся недалеко от дома. Обнаружив укрывающуюся там семью Ветрова, немцы бросили туда какую-то зажигательную смесь. В пламени сгорели заживо: Ветров Стефан Антипович, 44 лет, Ветрова Мария Стефановна, 16 лет, Ветрова Татьяна Стефановна, 14 лет, Ветров Василий Стефанович, 12 лет.
После освобождения села Архангельского Красной армией при осмотре погреба в июне месяце 1943 года нашли трупы Ветровых со следами обгорелости. Ноги, руки и черепа обуглились. У Марии Петровны сохранилась на голове часть волос. Ольга Стефановна Ветрова видела, как гитлеровцы бросили зажигательную смесь в погреб, где укрывался ее отец с братом и сестрами. Испугавшись, она, чтобы и ее не заметили немцы, укрылась в соседнем дворе в погребе. Ольга вышла из погреба на третий день. Когда она подошла к своему дому, дом был сожжен, а укрытие, в котором спасался ее отец с детьми, было обрушено».
«Войска вермахта в прифронтовой зоне Воронежской области летом 1942 года осуществили полное отселение жителей сел и деревень, – объясняет Виктор Бахтин. – В 1942 году Германия уже испытывает недостаток рабочей силы. Это заставляет рассматривать молодое население оккупированных земель как источник бесплатной рабочей силы. Как и военнопленных, их стали использовать в промышленности, на строительстве дорог. Тех, кто не мог работать, убивали. При отступлении германской армии на Воронежской земле была впервые использована тактика «выжженной земли», когда сжигались деревни, уничтожалась полностью инфраструктура и угонялось работоспособное население. В декабре 1942-го в Воронежской области проводилась наступательная операция «Малый Сатурн», замыкающая с севера сталинградский «котел».
«В селе Большая Верейка Землянского района 11 июля 1942 г. была заживо сожжена Евдокия Васильевна Долматова, 30 лет с детьми Иваном Сиверьяновичем Долматовым, 3,5 лет и Владимиром Сиверьяновичем Долматовым, 1,5 лет. Когда немецко-фашистские захватчики заняли село Большую Верейку, жителей села под силой оружия и избиения немецкое командование стало уводить в Германию. Евдокия Долматова была тяжело ранена осколками немецкой бомбы и не могла двигаться вместе с жителями. Поэтому Долматова вместе с двумя детьми осталась в доме Александры Степановны Долматовой.
Александра Долматова и Марина Сомова оставили пищу для Евдокии Долматовой и ее детей, а сами силой оружия были выгнаны захватчиками с другими жителями Большой Верейки вглубь оккупированной территории. Немецко-фашистские захватчики стали поджигать дома. В числе подожженных был дом, в котором находилась раненая Евдокия Васильевна с детьми. Дом загорелся, а оказать помощь Долматовой было некому. Тяжело раненная Долматова не могла выйти из горящей хаты и была заживо сожжена вместе с детьми, Владимиром и Иваном.
Когда через семь месяцев территория Больше-Верейского сельсовета была освобождена, Александра Степановна Долматова и Марина Ивановна Сомова 15 февраля 1943 г. пришли в дом, где они 11 июля 1942 г. оставили Евдокию. От дома остались каменные стены и печка. Войдя в сгоревший дом, они увидали следующую картину. Под печкой сгоревшего дома лежала Евдокия Долматова. На ее руке, прижатый к груди, лежал ее сын Владимир, 1,5 лет, а в ногах Долматовой лежал ее второй сын Иван, 3,5 лет. Указанное злодеяние совершено по приказу командования немецко-фашистских захватчиков 375-й дивизии».
Трагедия разыгрывается и на хуторе Кравцовка на юге области, где в это время идут жестокие бои. Райцентр Ольховатка освобожден 16 января, а 23 января 1943 года немецкий отряд заходит в Кравцовку и не щадит никого. «Немецко-фашистские захватчики зверски издевались над жителями хутора Кравцовка Ольховатского района, – читаем в архивном документе. – Ивану Васильевичу Жуку, 18 лет, отрезали нос, уши, губы, выкололи глаза, после чего расстреляли. Гражданина Кондрата Терентьевича Хмыза, 66 лет, и его сына Хмыза Ивана Кондратьевича, 17 лет вывели на улицу из квартиры, отрезали им носы, языки, издевательски над ними глумились и насмехались, любуясь обезображенными жертвами, после всех издевательств расстреляли. Немецко-фашистские изверги ворвались в хату гражданки Евгении Ивановны Хмыз, застрелили ее сына Василия Филипповича Хмыза, 1925 года рождения, ранили Евгению Ивановну Хмыз, 1904 года рождения, и ее дочь, Зою Филипповну Хмыз, 14 лет. Ворвавшись в квартиру гражданки Матрены Алексеевны Хмыз, немецко-фашистские оккупанты забрали двух ее сыновей Андрея Кондратьевича Хмыза, 18 лет, и Ивана Кондратьевича, 15 лет, вывели из дома и расстреляли на глазах у матери».
Жителей оккупированных территорий не только угоняли на работы в Германию, но и заставляли работать на оккупантов на собственной земле. «Линия фронта проходила через всю Воронежскую область, – объясняет Виктор Бахтин. – С прифронтовых территорий население выгоняли полностью, а чуть дальше от линии фронта все работали – строили железные дороги, чистили снег, убирали хлеб. И детей, подростков активно использовали в качестве рабочей силы, потому что они в основном и оставались в селах».
«28-го января 1943 года был подвергнут издевательствам, отчего и умер, товарищ Дорохов Михаил Владимирович, 11 лет, уроженец села Избище. Немецкий комендант согнал всех жителей Избища: мужчин и женщин, стариков и подростков, и заставил их ночью расчищать снег на дороге. От непосильной работы и пребывания в течение ночи на холоде мальчика Дорохова Михаила Владимировича нашли замерзшим. Фамилию военного коменданта установить не удалось». «24 октября 1942 года главным переводчиком гестапо Николаем Болондиным в д. Терны был избит 16-летний мальчик за то, что неправильно стал в строю рабочих. Была осенняя сырая, холодная погода. У мальчика Ивана Трунова замерзли руки, и он опустил их в карманы пиджака. Разъяренный переводчик Болондин быстро подошел к нему и одной рукой ударил его по щеке, а другой, в которой был наган, ручкой нагана – по верхней челюсти, и выбил два зуба. Несмотря на сильное кровотечение, избитого мальчика погнали на работу».
ПРО ЗАЖИГАЛКУ, ПРЯНИКИ И ХЛЕБ
«Были убийства абсолютно не мотивированные. Убийцы проявляли спонтанную жестокость, выходящую за рамки военных целей. Это были убийства ради убийства, ради потехи, ради потакания низменным инстинктам», – продолжает Виктор Викторович.
«В начале августа 1942 года за подозрение в краже зажигалки у немецкого офицера по его приказанию были схвачены дети, проживавшие на территории Воронежской областной опытной станции: Виктор Андреевич Бабанов, 8 лет, и Николай Романович Колтаков, 12 лет... Им нанесены истязания, выразившиеся в усиленной порке плетью по всему телу. От указанных побоев и в настоящее время видны рубцы».
«В декабре 1942 года был расстрелян гражданин II-го Перлевского сельсовета ученик 10-го класса средней школы Александр Тихонович Коптев, 18 лет. Злодеяние было совершено при следующих обстоятельствах: Александр Коптев работал на немецком складе грузчиком. Там же было расположено почтовое отделение с посылками. Посылки с продуктами расхищались самими немцами. Однажды Коптеву немец дал два пряника, а потом взял Коптева и повел в комендатуру, обвиняя его в расхищении посылок. Коптев был подвергнут пыткам и избиениям, а затем по приказу коменданта расстрелян тремя немецкими солдатами из трех винтовок».
«В июле 1942 года в первые дни оккупации села Новосильское, немецкими солдатами был задержан 13–14-летний мальчик, собиравший хлеб для прокормления себя и своих родителей, эвакуированных в село Новосильское. Фамилия, имя и отчество этого мальчика и его родителей не установлены. Задержав его, немцы вывернули ему руки и ноги, а потом стали бить и топтать ногами. Первое время мальчик кричал, но потом, потеряв сознание, не стал кричать. После таких нечеловеческих пыток и истязаний один немецкий солдат убил его ударом приклада по голове, а потом сняв с себя ремень и, завязав вокруг шеи мальчика, потащил его в кусты. Очевидцы – жители села Новосильское»...
Одним из способов сокращения населения на оккупированных территориях гитлеровская доктрина утверждала голод. Хотя акты ГЧК не делали на этом акцента, при их чтении становится понятно: в зонах оккупации маленькие дети массово погибали от недоедания. Нацисты отбирали у людей хлеб и продукты. Притом что 1942 год выдался очень урожайным, исследователи говорят о десятках тысяч умерших от голода. Погибали в первую очередь самые слабые – дети. А те, кто пытался спастись от голода, рисковали жизнью. «Выдержка из акта Комиссии о зверствах немецко-фашистских захватчиков в Острогожском районе 3 мая 1943 года. Известен факт убийства трех подростков, которых голод довел до необходимости украсть кусок хлеба. Три подростка 16–17 лет: Иван Алексеенко, 1925 г.р., Александр Генс, 1926 г.р. и Василий Колесников, 1926 г.р., работали на немецком продовольственном складе в качестве подручных. Однажды, когда голод стал невыносим, они решили украсть несколько банок консервов и пачку галет. Немцы это заметили, стали стрелять по ребятам и ранили Ваню Алексеенко. Всех их поймали, привели в жандармерию и сильно избили. Затем заперли в подвал, где продержали около трех недель, подвергая каждые три дня новым пыткам. От них требовали рассказать, кто еще участвовал в воровстве. В конце декабря два автоматчика вывели их за город, заставили выкопать себе могилу и застрелили».
В городе Острогожске остался детский дом, который не успели эвакуировать. Детям пришлось искать возможности прокормиться. «В период оккупации Богучарского района в молочно-мясном совхозе №397 оставалось много сирот. Среди них – Петр Николаевич Резников, 1928 г. рождения, Николай Петрович Кирпичев, 1927 года рождения, и Николай Александрович Иванов, 1927 года рождения. В это время на территории совхоза находилась итальянская воинская часть, которая стала распоряжаться всем хозяйством. Ребята, не имея крова, не получали продуктов питания. В конце ноября 1942 года собралась группа ребят в количестве 15-ти человек. Они подошли к машине, где находились итальянские солдаты, и просили у них хлеба. Итальянские солдаты, пьяные, вместо хлеба окружили всех ребят и начали избивать. Николая Иванова сбили с ног, наносили удары по лицу плетями и палками так, что Иванов, истекая кровью, лежал без сознания. Николая Кирпичева итальянцы окружили и били ногами и палками по лицу, голове и спине. Затем один офицер вытащил пистолет и со всего размаху ударил Кирпичева в ухо, отчего он упал и 3 часа лежал без памяти. Петра Резникова избили кулаками так, что он залился кровью. Тогда итальянцы решили Резникова повесить. Но после, что-то пробормотав между собою, подошли к Резникову, написали на бумаге по-русски: «я вор, остерегайтесь воров, повесьте меня или расстреляйте», прикололи ему к груди и водили по всему совхозу».
Тех, кто пытался защитить свое право не умереть с голоду, карали за смелость. «В селе Платава Репьевского района фашисты расстреляли 14-летнего чабана колхоза им. Калинина Ельшина Дмитрия Васильевича только за то, что не давал немцам овец из колхозного стада».
ПРО ЯМУ И КОЛЫБЕЛЬ
Еще одна страшная страница в истории нацистских преступлений была долгое время скрыта от публичного обсуждения. Речь о насилии над женщинами. Малолетние дети становились невольным препятствием для тех, кто пытался настичь их матерей, и их безжалостно убирали с пути.
«К Наталии Алексеевне П. в декабре 1942 г. ночью в хату ворвался пьяный немец. Он держал в руках оружие и, угрожая застрелить П., требовал, чтобы она легла с ним спать. П. вынуждена была оставить малолетних детей и квартиру, убежав к соседям. Неизвестный немец открыл стрельбу. После бандитского нападения дети остались в болезненном состоянии».
«В октябре 1942 года в селе Вязноватовка немецкие солдаты одной из воинских частей заняли квартиру колхозницы Никулиной Екатерины Ивановны, у которой было 6 человек детей, из которых две – взрослые девушки. Немцы стали преследовать девушек. Никулина была вынуждена уйти из своего дома на квартиру. Немцы рассердились на то, что девушки от них скрылись. Они стали придираться к ихнему брату 12 лет, мальчику Никулину Василию Михайловичу. Обвинив его в краже одной сигареты, немцы привели сына и мать в комендатуру. Комендант приказал мальчика пороть. Мальчику дали 75 плеток, а мать заставили держать своего сына во время порки».
«11 декабря 1942 года в деревне Терны Чисто-Полянского сельсовета немецкий переводчик Людгар зашел в дом Наталии Болдаревой, взял из колыбели за ноги спящую девочку Тамару полутора лет и стал всячески избивать ребенка по голове, лицу и другим частям тела. Мать ребенка, Евдокия Максимовна Болдарева, пыталась вырвать ребенка из рук немца, но последний ударил ее ногой так сильно, что она лежала без сознания два часа. После совершенного издевательства ребенок истекал кровью. Он проболел шесть месяцев, а потом у него обнаружился туберкулез позвоночника. Мать же, Болдарева Евдокия Максимовна, от испуга страдает теперь пороком сердца».
Под Воронежем стояли также венгерские и румынские части, отдельная испанская рота, на разных работах были задействованы финны. «Во время оккупации слободы Титаревка Писаревского района была зверски убита Татьяна Тимофеевна Анищенко, 12 лет. 11 августа 1942 года мать Татьяны Анищенко пошла на мельницу молоть муку. В это время в хату Анищенко вошел финн, работавший на немецком аэродроме, расположенном вблизи от сл. Титаревка. В хате была одна Татьяна. Финн набросился на Татьяну, вытащил ее из хаты на огород и в кустах ее изнасиловал, после чего ударил ее в лоб кинжалом. Удар был такой силы, что была пробита черепная коробка и левый глаз вышел из орбиты. Пришедшая домой мать обнаружила Таню, лежащую в кустах всю в крови и кричащую от боли. Мать взяла девочку на руки и принесла в хату. После 3 дней мучений Таня умерла».
«В селе Белая Горка Радченского района в землянке, которую занимали семьи Татьяны Петровны Шмелевой, Ефросинии Петровны Савельевой и Марии Ивановны Горбуновой два итальянских солдата разлили и подожгли бензин. В результате пожара сгорели Акулина Ананьевна Горбунова, 60 лет, и трое детей: Александр Тимофеевич Савельев, 6 лет, Валентина Тимофеевна Савельева, 3 лет и Иван Иванович Шмелев, 10 месяцев. А Татьяна Шмелева, 22 лет и Мария Горбунова, 30 лет получили сильные ожоги лица, рук и ног». В этом эпизоде Виктор Бахтин обратил внимание на молодой возраст женщин, который и мог спровоцировать преступление: убийцы пытались «выкурить» жертв из укрытия...
***
«На этой войне на оккупированных территориях были нарушены все нормы международного права, – подчеркивает Виктор Бахтин. – Группы населения, которые должны находиться под особой защитой – раненые, дети, старики, нетрудоспособные, напротив, становились первыми объектами убийств, насилия, издевательств. Это была война не с врагом, а с мирным населением, война на истребление и уничтожение. Еще до Женевской конвенции Российской империей был подписан ряд международных документов. Конвенции 1864, 1906 и 1929 годов защищали от насилия мирных людей и раненых солдат. В Гаагской конвенции 1899 года, также подписанной Россией, был отдельный раздел о правах гражданского населения. Правила ведения войны потом будут уточняться и дополняться. Но нигде и никогда мирное население не будет выведено из-под защиты. То, что происходило на оккупированных территориях Советского Союза – грубейшее нарушение международного гуманитарного права. Это военное преступление. Поэтому сегодня дела 80-летней давности вновь передаются в суд, ведь речь идет о действиях, запрещенных международными законами».
Современные зарубежные историки считают, что все доступные документы, связанные с преступлениями холокоста, уже изучены, поэтому надо обратить внимание и на преступления против других категорий населения – военнопленных, лиц с инвалидностью, политработников. Объективно настроенные исследователи уже дополняют этот список поляками и русскими, уточняет Виктор Бахтин. Но понятия «преступления против мирного населения на оккупированных территориях» в зарубежной историографии нет. И только российские ученые настаивают на признании очевидного: наших соотечественников с легкостью убивали только за то, что они – русские. Без скидок на возраст.
