#архивы памяти 1941-1945
Пётр родился в многодетной семье, был старшим ребёнком. Особо сложные обстоятельства сложились в его родной семье в середине войны, когда он был на фронте. В 1942 году скоропостижно скончалась его мать, в семье осталось трое детей: Мария (Маня) 1930 года рождения, на момент смерти матери 11 лет, Лидия (Линя) 1934 года рождения, 8 лет, Василий 1937 года рождения, 5 лет.
Вскоре после смерти матери домой вернулся с фронта по ранению отец. Жизнь семьи по условиям того времени налаживалась. Но фронт все больше и больше требовал пополнения. Изыскивались все людские резервы для мобилизации, необходимые «установки» доводили до сельсоветов. Одна из сотрудниц сельсоветов по одной из известной только ей причине дала информацию, о том, что в семье Варежкиных уже есть мачеха, или женщина, готовая ухаживать за детьми, а их отец в связи с этим подлежит мобилизации.
В спешке, или по причинам формального характера, не проверив информацию, в том числе и о состоянии здоровья отца семьи, районный военкомат выдал повестку о призыве его на фронт. Все мужчины-сродники семьи находились на фронтах, некоторые числились в списках погибших, поэтому поехать в военкомат для выяснения недоразумения было некому, а малограмотные женщины на эту роль не годились, да и к тому же шла уборочная. По словам очевидцев, рассказывавших об этих событиях летом 1942 года, самой тяжёлой сценой этой драмы была сцена прощания детей с уходящим навсегда от них отцом, а дети, по мнению многих взрослых, неосознанно чувствуют ужас близких при расставании. Особенно остро переживал уход отца общий любимец семьи Васька, который долго бежал за отцом и с плачем кричал: «Зачем ты, тятька, нас обманул, ведь ты обещал остаться с нами». Реакция отца и провожающих была соответствующая.
Спустя менее, чем через полгода на отца была получена похоронка. А семья из трёх человек стала жить горевать и при помощи сродников женского пола, друзей этого же пола, соседей и при скромной помощи правления колхоза перебиваться, с хлеба на квас, но часто и эта составная часть продуктов не была в наличии. Выручала картошка и скромные дозы молока, получаемые от сродников и соседей. Все трое чудом выжили, иногда приносили им ворованное зерно в карманах, но кто за это осудит, хотя тогда могли и осудить. Пережили военные годы, пережили и голодные 1946-1947 года. В 1947 году пришёл домой Пётр. Больше всех приходу брату радовался подрастающий Васька. К этому времени он уже был помощником по работе в хозяйстве.
Петру пришлось воевать не только в качестве разведчика, но и в должности командира отделения стрелковой роты и командовал вполне достойно, о чём свидетельствует награждением его орденом Славы третьей степени. В материалах о награждении сказано: «… в боях на плацдарме за р. Нарев… с 12.10.1044 года при прорыве сильно укреплённой обороны противника…проявил отвагу и мужество, где первым из взвода со своим отделением, преодолел проволочное ограждение, минные поля и траншеи противника, ворвался в населённый пункт… И лично уничтожил 11 вражеских солдат, также образцово командовал своим отделением, отражая неоднократные атаки пехоты и танков противника».
С учётом всего представленная награда сержанту Варежкину П.С. была достаточно скромной. Из боя он не выходил, и через три дня 13.10.1944 года был тяжело ранен, а что он сделал за эти трое суток, можно только представить. При наступлении на город Данциг у него обострились старые раны: всего у него были три раны, но он успел сделать многое, в связи с чем, 04.01.1945 года был награждён орденом «Красной звезды». Были и другие боевые награды, в том числе и медаль «За отвагу». Большая часть, а может и более яркая часть боевых эпизодов, не нашло отражение в материалах наградных листов, как и у миллионов фронтовиков.
К моменту возвращения брата из армии девочки, особенно старшая, превратились в полноценных работниц на колхозных полях и наравне со взрослыми женщинами выполняли трудовую норму, обеспечивая тот минимум, необходимый для выживания. Вася тоже по мере своих сил работал в колхозе в летне-осенний период подпаском. Выручали и подсобное хозяйство, без него им было бы не выжить. Жизнь медленно налаживалась. Особенно при наличии крепких и умелых мужских рук. Раны у Петра зажили, хотя и давали о себе знать, но молодость и природное здоровье брали своё.
Пётр возвратился из армии молодцеватым, крепким и коренастым парнем, среднего по тому времени роста, он обладал недюжинной силёнкой и был проворен и расторопен в любой работе, ничуть не уступая и более рослым мужикам. По всем данным был завидным женихом, да и конкуренции среди женихов не было, как и везде. Девушек в Палатово было явно больше, чем потенциальных женихов.
В 1948 году Пётр женился (официально брак был зарегистрирован в 1950 году). На повестку дня, встал вопрос строительства своего дома. Далеко не сразу, но и эта проблема решилась. Пришлось жить на два дома, но по мере окончания взросления сестёр и брата Пётр мог всё больше уделять укреплению своего хозяйства, не оставляя без присмотра и хозяйство своих близких людей.
К началу 50-х годов, когда явно наметилось изменение жизни к лучшему, семья сирот Варежкиных превратилась в автономную ячейку из трёх человек очень похожих друг на друга, крепких физически, немногословных и знающих себе цену. Способных вынести все предстоящие испытания и крепко стоящих на ногах. Во второй половине 50-х годов они выехали из Палатово с последующим трудоустройством на одном из заводов в Свердловской области, но связи с родными не теряли.
После преждевременной смерти брата они помогали его детям – своим племянникам определиться в жизни.
Вследствие общительного характера и других причин Пётр был широко известен и популярен под именами «Колючка» и «Петька Колючка», («Колючка» - прозвище с которым он ушёл на фронт, видимо произошла от его уличной фамилии «Колюхины», отсюда и Колючка), но «в глаза» его звали только по имени, лишь самые близкие друзья могли позволить, находясь в состоянии лёгкого подпития, обратиться к нему по прозвищу. Хотя никому и никогда этого он не запрещал, более того, находясь в хорошем настроении даже пацанам, он представлялся, «дядя» или «Петька колючка». Но никто из пацанов и молодёжи постарше не позволяли себе пользоваться разрешением «дяди Колючки». Авторитет у него был. Хотя к этому он не прикладывал каких-либо усилий.
Характер у него был ровный, жизнерадостный, и даже благодушный, спорить с ним по каким-то серьёзным вопросам не находилось оснований. В случае лёгкой обиды, он как-то по-детски менял выражение своего лица, и поворачиваясь к собеседнику, говорил: «А тебя-то … я чем обидел», после чего собеседник виноватым тоном, иногда под смех собеседников говорил, что его неправильно поняли, а намечавшийся конфликт этим и исчерпывался. Драться и даже бороться с ним охотников не находилось, в этом отношении у него был авторитет батальонного разведчика, в арсенале, которого было несколько отточенных боевых приёмов, в том числе и без применения сапёрной лопатки. После войны солдатская почта работала без сбоев, и о некоторых фронтовых подвигах «Колючки» фронтовики знали, а в ближнем окружении знали даже больше, чем сам «Колючка», который не очень-то любил рассказывать о себе.
В начале 60-х годов, незадолго до преждевременной смерти нашего героя мне удалось присутствовать при рассказе дяди Пети о своём фронтовом пути. В его разговоре с нашей матерью на тему о погибших её братьев. По окончанию разговора мать произнесла: «А тебе, Петя, тоже досталось на войне», на что Пётр ответил: «А, что там, Настя, всякое было», и махнул рукой.
А рассказать было что, но он счёл это неуместным в данной ситуации. Примеров такой деликатной сдержанности, были и со стороны других фронтовиков, хотя в их лексиконе такого слова не было, зато имелось чувство сострадания к ближнему, и здравый смысл при оценке событий.
«Колючка» любил общение со всеми группами населения, у деревенских пацанов имел большой авторитет, считалось честью быть с ним знакомым. Любил компании, умел попеть. Сплясать «русскую», пройтись в присядку, охотно вступал в разговор. Иногда уступал настойчивым просьбам молодых ветеранов и взрослых парней, и показывал два-три приёма борьбы, но все понимали, что при показе бросков через голову и бедро он никогда не использовал при этом своего коронного приёма одновременно с броском удар в пах-частый приём в разведке при взятии языка и прочих рукопашных схватках.
Вся послевоенная трудовая жизнь Петра была связана с колхозом, материальное положение колхозников в 50-60 годы было непростым. В этих условиях по согласованию с правлением колхоза Пётр Сергеевич на летний период (в течении 2 сезонов) нанимался на работу пастухом в окрестные села Инзы.
Характер разведчика и бойца на передовой, где он жил и действовал в течении почти четырёх лет, требовал каких-то решительных действий, но впереди не было вражеских траншей, как не было необходимости атак и бросков, а проблемы накапливались, и решения не находилось.
Летом и осенью 1962 года Пётр жил обычной жизнью, работал в колхозе, заготавливал на зиму сено, дрова, работал на подворье, и, казалось бы, ничто не предвещало беды, но беда случилась в начале весны 1963 года. В один из вечеров при растопке печки (все детали этого происшествие до сих пор не ясны) произошло воспламенение горючей жидкости, в результате чего Пётр получил ожог большей поверхности кожи, и был доставлен в участковую больницу, где выяснилось, что состояние больного не позволяет осуществить его транспортировку в районную больницу. Средства лечения в участковой больнице были, более чем скромные, от сильной боли он терял сознание и когда сознание возвращалось, то, чтобы перебороть боль, он пел песни, как народные, так и песни военных лет.
Так он боролся со смертью около трёх суток, но силы были неравны… И в неполные сорок лет он умер. Жители села долго вспоминали добрым словом этого доброжелательного и скромного человека, бойца по натуре. Оставшиеся в живых вспоминают его и в настоящее время. Но и их осталось очень мало, а среди проживающих в селе – единицы.
Автор рассказа Оськин Василий Фёдорович.