Фотография дрожала в моих трясущихся руках. Мои воспоминания были туманными и далекими от горя. Должно быть, я сделала этот снимок, потому что меня на нем не было. Я напрягала память, чтобы вспомнить последние моменты того дня, когда я стояла с фотоаппаратом в руках, глядя на своих друзей, стоявших на фоне озера. Туман начал рассеиваться. Через несколько мгновений я обняла друзей, села в машину с родителями и оставила этим ужасным летом в зеркале заднего вида. Я поднесла фотографию к лицу, и тут я это увидела. Я не хотела верить своим глазам. Это все меняло. Все.
Я стою, положив руку на ручку шкафа, собираясь с духом, чтобы нырнуть туда. Я называю этот шкаф Бездной. Бездна - это живой дневник моей жизни, она поглощает те части моего прошлого, с которыми я не готова столкнуться в любой момент. Но у меня не остается времени, и сегодня с этим нужно столкнуться. В пятницу приедет грузовик.
Моя гостиная - это Стоунхендж из упакованных коробок, которые начинают просачиваться в коридор, как картонная плесень. В субботу группа друзей и соседей, которых я умоляла помочь мне, придет, чтобы загрузить все мои пожитки в грузовик, и я категорически отказываюсь быть не готовой к их приходу. Я не буду той подругой, которая попросила друзей помочь ей с переездом, а когда они приходят, я удивлю их тем, что их призвали помочь упаковать мое барахло, а затем перевезти его!
Бездна полна коробок, которые я так и не распаковала после последнего переезда. Заброшенное кресло. Запасной телевизор. Покрытая пылью камера. Всякие поделки из моей творческой фазы. Холсты и масла из моей живописной фазы. Виолончель из моей музыкальной фазы. Трехкольцевые папки, полные студенческих работ и учебников, которые не удалось сдать обратно в книжный магазин. Коробки с детскими фотографиями, гипсовыми отпечатками ладоней, акварельными рисунками, которые давно упали с холодильника-музея, и засушенными цветами с неловких танцев со школьных вечеринок. И около четырехсот пятидесяти шести видеокассет - от классики в толстых белых пластиковых футлярах до коллекций телесериалов.
Я специально оставила этот шкаф напоследок.
Я уже ем на бумажных тарелках, потому что на прошлой неделе упаковала посуду. Мои любимые книги были тщательно упакованы в коробки и подписаны по жанрам (маленькие коробки, чтобы никто не надорвал спину). Я принимаю душ с дорожной сумкой, потому что на полках в ванной ничего не осталось, кроме пыли и пятна от лака для ногтей. Я полностью готова к переезду, за исключением бездны.
Я знала, что мне понадобится время для этого шкафа. Это будет битва. Борьба, чтобы решить, какие вещи я перевезу снова, а с какими мне нужно расстаться навсегда. Я никогда не была сильна в прощаниях. Мне уже пришлось делать это больше, чем кому-либо следовало бы делать в жизни.
Квартира, ожидающая меня в тысяче миль отсюда, не может вместить все. Это должно стать моим новым началом. Развод завершен. Моей мамы больше нет. А папа со мной не разговаривает.
Я начинаю с простых вещей. Запасной телевизор можно отдать; случайное кресло может отправиться вместе с телевизором; а живописную фазу я могу оставить позади. Я пообещала себе, что если поделки и клеевой пистолет будут необходимы для жизни в следующем городе, я куплю их снова. Я уверена, что не была в магазине "Хобби Лобби" уже десять лет.
Видеокассеты. Мой видеомагнитофон испустил последний вздох, пожирая кассеты, в прошлом месяце в середине фильма "P.S. Я люблю тебя". Должно быть, это были все романтические комедии, которые я смотрела, заканчивая свой брак с Тем-Кого-Нельзя-Называть. Они могли уйти. Верно? Да. Конечно. У меня даже нет возможности их посмотреть. С каждой громоздкой кассетой связано воспоминание... не сама запись. Большинство из них есть на Netflix. Пришло время от них избавиться. Я делаю несколько последних фотографий и упаковываю их в коробку.
Технологии ушли вперед. Я тоже могу.
Потом становится немного труднее. Я больше не играю на виолончели, но я все еще могу представить последнюю ночь, когда я играла для мамы. Незадолго до конца, когда она бодрствовала лишь несколько часов в день. Может быть, если бы я пожертвовала ее, она могла бы стать чьей-то первой виолончелью. Я кладу ее в кучу пожертвований, но оставляю за собой право наложить вето на три предмета. Я разрешаю себе отменить пожертвование трех предметов. Поэтому я отставляю ее в сторону, на всякий случай.
Я включаю музыку на телефоне и с широко раскрытыми глазами смотрю на стопку фотокоробок. Секрет фотокоробок в том, чтобы отправить их в следующее место, не заглядывая внутрь, потому что если открыть ящик Пандоры с фотографиями, будешь плавать в этом бассейне всю ночь. Стопка покачивается, когда я достаю ее с верхней полки, коробки, сложенные в опасную башню до самого потолка, шатаются и падают, рассыпая фотокоробки по всему полу.
Фотографии сыплются на меня и мои наспех собранные волосы, разбросанные и покрывающие мои босые ноги. И вдруг я с головой ныряю в бассейн воспоминаний. Я расчищаю место, сажусь на пол и начинаю сортировать фотографии.
Часы проходят незаметно, пока я провожу мгновение, иногда дольше, с каждой фотографией. Образы, которые они вызывают, настолько плотные, что я могу вдыхать их, как запах пыльных томов моей жизни, открывающихся трепещущими страницами книги.
Я замираю. Следующее изображение на вершине стопки - Катя. О, Катя. Я вдруг оказываюсь на краю Затерянного озера пятнадцатилетней девочкой. С воды дует прохладный ветерок, и рука Кати обхватывает мою. Я смотрю на наши сцепленные руки и вижу любимую вещь Кати в мире - черный плетеный кожаный браслет, который подарил ей отец из Африки. Мы с Катей встречаемся на Затерянном озере с нашими семьями каждое лето с пяти лет. И у нас соседние домики на три недели каждый июль.
Я всегда завидовала Кате с ее длинными до пояса иссиня-черными волосами и глубокими золотисто-карими глазами. Она непредсказуема и саркастична. Она младшая из пяти детей, и каждый год кто-то из ее братьев и сестер уезжал учиться в институт или женился. В этом году только Катя приехала на озеро с родителями. У Кати есть тайная влюбленность в одного из других отдыхающих, который приезжает каждый год. Другие семьи были завсегдатаями озера: Волковы, Дроздовы и Новиковы. Эльвира Волкова, Роман Дроздов и Петр Новиков были нашего возраста. Катя влюбилась в Петра, но отказывалась ему об этом сказать. Она не хотела, чтобы их дружба переросла во что-то большее и стала просто "летним романом".
Мы с Катей катались на велосипедах вокруг озера, пока не стемнеет и наши мамы не начинали кричать, чтобы мы шли ужинать. Я взяла с собой новую камеру и снимала озеро, домики, лес, друзей и костер. Я ждала весь год летних каникул с лучшей подругой. После ужина мы все разводили костер в яме у беседки и всю ночь рассказывали страшные истории, завернувшись в одеяла и поджаривая зефир.
В то лето все было по-другому. Роман заметил, что с Катей что-то изменилось, и был этим недоволен. Роман был влюблен в Катю с первого лета, когда они встретились на озере. Но Катя никогда не испытывала к Роману тех же чувств. Они были хорошими друзьями, но для Кати они были никем другим.
Пока я поднимаю другие фотографии того лета в домике, картинка в моей голове меняется, и я стою у озера одна. Огни полицейских машин и скорых мерцают на озере, закручиваясь красно-синими кругами, когда садится солнце. Вой пожарных машин оглушает. Мое одеяло падает к ногам. По моим рукам бегут мурашки, поднимая крошечные волоски. Холод пробирает до костей, но я не могу пошевелиться, чтобы поднять одеяло у ног. Если Катя где-то мерзнет, я тоже должна мерзнуть. Взрослые жмутся друг к другу, а полицейские делают пометки в крошечных блокнотах.
Родители Кати плачут. Люди выходят из леса с фонариками, выкрикивая имя Кати.
Когда мы вернулись из города с покупками вместе с моими родителями, у входной двери нас встретил полицейский. Видели ли мы Катю? Мы купались этим утром и позавтракали на веранде. Роман и Эльвира проехали мимо на велосипедах, когда мы доедали свой завтрак. Я оставила Катю у ее дверей, пообещав встретиться, когда мы вернемся из города. Мама настояла, чтобы я поехала с ними. Это был последний раз, когда я ее видела. Я могла представить ее заплетенное летнее платье, волосы, стянутые в длинный хвост, и коричневые сандалии.
Родители Кати, Рената и Кирилл, рассказали полиции, что Катя решила попытаться догнать Эльвиру и Романа. Она уехала на велосипеде. И больше не вернулась.
Ее велосипед был найден на другой стороне озера, но никаких следов Кати не было. Эрика и Роман сказали, что не видели ее, хотя сами были на тропе на велосипедах. Семья Петра взяла квадроциклы и поехала на Бекстедский холм, их тоже не было весь день. Мы стояли вместе часами, ожидая вестей. Нам не позволяли уходить далеко на острове, потому что теперь это было место преступления. Я переходила от безутешности к эмоциональной коме. Что могло с ней случиться?
На острове было только два других домика. Семья Никифоровых жила в домике по другую сторону от домика Лебедевых. Последний домик на петле все лето снимал писатель Константин Филипов. Константин редко выходил из дома. Он появлялся только для того, чтобы покурить на крыльце в случайные промежутки времени. Полицейские огни привлекли его к окну, но он быстро скрылся обратно во тьму. Я думаю, он не хотел иметь ничего общего с этими неприятностями.
Даже сейчас, шестнадцать лет спустя, боль вызывает ком в горле. И я задаюсь вопросом, умерла ли Катя быстро или страдала.
Под фотографией Кати в стопке я поднимаю скрепленную скрепкой стопку выцветших газетных статей об исчезновении Кати. В них описывается, как все отправились на поиски, выкрикивая ее имя. Водолазы обыскивали озеро в надежде найти ее тело. Я помню, как кричала ее имя, пока мы прочесывали остров, пока я больше не могла говорить.
Полиция сосредоточила свое расследование сначала на родителях Кати, а затем на писателе-отшельнике Константине. По мере того как дни проходили, зацепки исчезали. Все были оправданы и приглашены вернуться домой. Мама беспокоилась о том, чтобы забрать меня домой. Я чувствовала, что должна быть той, кто найдет ее. Должна была быть какая-то подсказка. Как она могла исчезнуть без следа? Я была с ней всего за несколько часов до этого. Катя, где ты?
Перед отъездом с острова я сделала несколько последних снимков. Внезапно мне показалось, что я должна все задокументировать. Что, если я больше никогда не увижу Эльвиру, Романа или Петра?
Нам всем пришлось жить дальше без нее. Как жизнь без солнца.
Моя семья вернулась на остров еще раз. Я все еще искала Катю, хотя знала, что ее там не будет. Семья Лебедевых не могла, а может, и не хотела возвращаться. Это было выше их сил. Эльвира с семьей вернулась; семья Романа вернулась, но он не приехал с ними. Семья Петра извинилась, но они не собирались возвращаться на Озеро.
Я не просматривала эти фотографии много лет. Когда мы вернулись с острова, я не могла смотреть на фотографии, сделанные в то лето. Я положила их в эту коробку и никогда не оглядывалась назад. В море фотографий я нашла те несколько последних снимков с моего последнего дня на острове. На одном из них мои три друга стоят перед озером, обнявшись. Они выглядят измученными, истощенными и невыспавшимися. Их глаза покраснели от слез, когда мы держались друг за друга с новой силой.
Что-то привлекло мое внимание. Я поднесла фотографию ближе к лицу в недоумении. Этого не может быть. Что это значит? Неужели они могли иметь какое-то отношение к исчезновению Кати? Видели ли они ее на велосипедной тропе в тот день? Может быть, она наткнулась на что-то, чего не должна была видеть?
Что мне делать с этой информацией спустя более десяти лет? Мне нужно отнести это в полицию. И рассказать семье Лебедевых.
Я узнаю его где угодно. Катя никогда с ним не расставалась.
Вот он, на запястье Романа. Черный плетеный кожаный браслет из Африки.
Подборка: драма, преступление, тайна
Если вам понравился рассказ, буду рада если поставите лайк и оставите ваши мысли в комментариях.
Не забудьте подписаться на канал, чтобы не пропустить новые истории.
ЛЮБОЕ КОПИРОВАНИЕ И ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ТЕКСТА БЕЗ ВЕДОМА АВТОРА ЗАПРЕЩЕНО!