- Ты, Настюха , ненормальная, - хлопала себя по бокам соседка Люба. - Ну на кой вы эту девицу забираете? У самой семеро по лавкам...
- Да уймись, Люба, - отмахнулась Настя. - Не семеро, а пятеро. А за Анжелку денег платить будут, не на голодный кусок придет.
- Да кому эти деньги на пользу, блаженненькая? - всплескивает руками Люба. - Это в опекунских семьях, где детей ради денег берут, они пользу приносят. Опекунам. А дети как трава растут. У тебя ж так не будет, ты вокруг нее савраской будешь скакать.
- Да иди ты лесом, Люба! - взъярилась вдруг кроткая Настя. - Моя это кровь, и в семью к нам пойдет. А не к чужим людям.
Любе что - плюнула и домой ушла. Настя кручинится - в деревне за сто километров сидит сейчас малышка племянница и не знает, попадет ли она к тётке, пусть и двоюродной, или к чужим людям. И Настя пока не знает - документы все ушли в инстанции, ждать теперь и надеяться. Есть у Анжелки мать, есть и отец, в той же деревне живёт, по закону не признал девчонку, хотя все знают, от кого Валентина ее нагуляла.
Живёт Валентина с матерью-дояркой и малолетней дочкой в своей избе как травушка придорожная. С ними и два сынка Валентины живут, чуть постарше сестры. На детские пособия да материну зарплату существуют. При своем огороде жить можно довольно сносно, да только деньги непонятно куда идут.
Однажды весной пошла Валька за хлебушком в соседнее село - один магазин на четыре деревни. Восьмого апреля ушла, а вернулась через год ровно. Тоже восьмого апреля. Трезвая. С хлебушком - не забыла, умница. Никто не искал ее, потому что никто в розыск не подавал. Мальчишек бабка исправно в садик собирала, Анжелка малюткой совсем была. Ее бабка дома держала, а когда коров ходила доить, веревкой за ногу в избе привязывала, чтобы девчонка не покалечилась ненароком. Так и жили.
Набедокурила Валька по пьяни и отправилась на несколько лет в дальние края. Бабка нездорова уже, детей ей оставить не согласны. Мальчишек, о счастье, родной отец забрал. Приехал из большого села и забрал. А девчонка не нужна своему оказалась, да по закону и никто он ей. Вот Настя и хочет себе ее забрать.
Маленькая совсем Анжелка, ручки-ножки как прутики. Бабке недосуг было обо всех заботиться, не умеет Анжелка в четыре годика стихи рассказывать, букв не знает, щётку зубную, розовенькую с зайчиком, за игрушку приняла. Радовалась маленькая, и Настя радовалась, когда приезжала к ним последний раз и подарочек этот купила. Игрушки покупать нельзя было - Валька из дома все равно унесет.
- Ничего, - говорит Настя вслух , вспомнив Любкины слова обидные. - Пятерых мальчишек поднимаем, и тебя, Анжелочка, сумеем... только бы с документами все получилось.
...Анжелку три опекунские семьи хотели забрать, да одобрили опекунство двоюродной тётке Насте, посчитав, что среди родных людей ребенку лучше будет. Навещали их, конечно, как по закону положено. Удивлялись каждый раз - первые месяца три Анжелка Настю ни на минутку не отпускала, либо на ручках, либо за подол держится и рядом топает. Сразу видно, что родные люди, а не ради денег девчонку приняли.