Уходящая натура
Продолжим публикацию «Записок…» доктора филологических наук, профессора Самарского университета, директора Самарского литературного музея Михаила ПЕРЕПЕЛКИНА о встречах с прежними жильцами домов, в которых ныне располагается Самарский литературный музей. Первая публикация была в прошлое воскресенье, 31 марта.
Цирк да и только
Михаил ПЕРЕПЕЛКИН
1 июля 2023 года музей посетил Александр Иванович Петров, рассказавший следующее:
– Я родился в 1952 году в том доме, где сегодня находится мемориальная квартира. Наша семья жила на втором этаже, но не в квартире Толстых, а напротив нее, ближе к костелу. Сегодня это один из экспозиционных залов, а тогда, в пятидесятые годы, там, где сегодня находится всего лишь один зал музейной экспозиции, располагались три комнаты и жили несколько семей. Наша семья состояла из шести человек – моих родителей, бабушки, меня и еще двух моих братьев, и все как-то ютились на этих квадратных метрах. Водопровод и канализация появились только в конце пятидесятых, а до этого все было только на улице. Еще помню, что в комнате рядом с нашей стояло пианино, на котором играла девочка, которую звали Тося.
Маму мою звали Таисия Ефимовна Дараева, она работала на телеграфе. Сохранились некоторые документы, ее медаль за доблестный труд… Отец, Иван Степанович, работал в строительном институте агентом по снабжению, а потом кладовщиком. Мамина семья жила в этом доме еще с двадцатых годов: ее отец, а мой дед, которого я не застал, бабушка, мама (она 1922 года рождения), ее старшая сестра, которая потом жила в Ульяновске, и двое или трое братьев, которые погибли на войне. Была где-то у нас фотография мамы в школьные годы, лет тринадцати или четырнадцати, во дворе, возле дерева.
Сам я тоже пошел в школу отсюда, из этого дома. Это было в 1959 году, учился в 72-й школе на углу Льва Толстого и Фрунзе, а в 61-м мы уехали на Самарскую – стало быть, мне было девять лет. Здесь-то мы в одной маленькой комнатке жили вшестером, а там отцу дали большую комнату, и мы туда переехали. Бабушка еще год оставалась здесь, но потом мы забрали и ее тоже. Что было потом? Потом я жил в Нижневартовске, прошел путь от мастера до начальника управления. Братья мои тоже получили высшее образование. Один из них был инженером-конструктором, 25 лет космосу отдал в конструкторском бюро на «Прогрессе»…
Из вещей, которые когда-то были у нас в этом доме, сохранился только стол 1903 года, который до недавнего времени находился у брата, теперь уже покойного, и мы подумывали о том, чтобы привезти его сюда, но сын этот стол забрал себе. Вот остались материны сумки, которыми она пользовалась и до, и после войны — ну там, в театр сходить, туда-сюда. Жалко было их выбросить, вроде память, вот и привезли вам.
Что я помню еще? Помню некоторых соседей, двор… Вот, например, напротив нас, на втором этаже, жили Бугаевы, детей звали Лена и Боря. Мы с ними общались, играли. У них в комнате – там, где сейчас находится кабинет Бострома – стояло пианино, была кровать и письменный стол. Родители у них то ли преподавали где-то, то ли еще что-то такое. Еще помню Кривошеевых, Сальниковых…
А вот там, за костелом, стоит деревянный домик, там жили эстонцы. Все комнаты были забиты под завязку. Тут, во дворе, по вечерам народу было, как на демонстрации, не протолкнешься: дети, взрослые… Дружно жили. Не было такого, как сейчас: живешь и не знаешь, кто в соседней квартире живет. Все общались. Дети играли в лапту или в волейбол. Вот здесь, где сейчас стоит беседка, были сараи, парники и погреба, в которых хранили картошку. Еще во дворе была колонка, а на заднем дворе, где вон то дерево, зимой была горка, и мы с нее катались. Асфальта не было, его положили только в конце пятидесятых, а до этого двор был земляной.
А в кирпичном здании в глубине двора летом жили циркачи из цирка-шапито. Им сдавали комнату хозяева комнаты, которые уезжали на всё лето на дачу. Вечерами клоуны иногда выходили во двор и развлекали детей – надевали свои колпаки и носы. Соседей из домов, окна которых смотрят в наш двор, мы не знали, у них был свой двор, и к нам они не ходили.
Говорите, знали ли мы о Толстых? Нет, никто нам ничего о них не говорил. Да и кто мог тогда о них знать? Это уже потом, позже, после нашего переезда на Самарскую, здесь открыли мемориальную доску, и жители всего двора узнали, что когда-то здесь жил Алексей Толстой.