«Слово о полку Игореве» как призыв к единению разрозненных русских княжеств перед лицом половецкой опасности.
И когда земной шар, выгорев,
Станет строже и спросит: «Кто же я?» —
Мы создадим «Слово Полку Игореви»
Или же что-нибудь на него похожее.
Велимир Хлебников
«Слово о полку Игореве» как призыв к единению?
«Слово о полку Игореве» — странная классика. Общепризнанная и непонятная, с множеством тёмных мест и сложным для современного читателя языком. Тем не менее, общий посыл поэмы в интерпретации различных исследователей остаётся неизменным: «Слово о полку Игореве» — призыв к единению разрозненных русских княжеств перед лицом половецкой опасности. «Его произведение — горячий призыв к единству Руси перед лицом внешней опасности, — писал Д.С. Лихачёв, — призыв к защите мирного созидательного труда русского населения — земледельцев и ремесленников».
Эта трактовка литературного памятника естественна. История нашей страны приучила нас к пониманию единства — национального и политического — как высшей ценности. И главный русский литературный памятник, наша главная эпическая поэма — кажется, не могла свидетельствовать ни о чём ином.
Однако следует помнить, что любая интерпретация — хоть и логичная, но всё-таки интерпретация, произведенная в то время, когда единое русское государство уже сложилось и воспринималось как безальтернативная реальность. Автор же «Слова…», кем бы он ни был, жил в эпоху феодальной раздробленности, и его реальность была иной. Это была реальность отдельных княжеств, по сути — отдельных независимых государств, и тогда это тоже казалось безальтернативным.
Итак, ценность единения для автора «Слова о полку Игореве» могла быть не столь безусловной, как для его будущих исследователей. Конечно, его не радовали междоусобицы, но позволю себе предположить, что основной посыл поэмы был другим. Согласно гипотезе, которую я обосную ниже, это типичная для древнерусской литературы история о грехе и покаянии. Но в чём состоит грех — сформулировать не так просто. «Слово…» — это своего рода древнерусский детектив, в котором мы ищем даже не убийцу, а пытаемся осознать, в чём состоит преступление.
И для того, чтобы понять это, нам надо разобраться в контексте происходящих событий — причём происходящих как во времена самого князя Игоря, там и во времена, отстоящие от него более чем на сто лет, во времена «старых князей», дедов и прадедов героев «Слова…». Нам предстоит узнать, что такое «лествичное право», кто такие «князья-изгои», в чём заключалась особенность географического положения Тмутараканского княжества и какие общие воспоминания связывали русского князя и половецкого хана. Может быть, эти разнообразные сведения составят единую мозаику и помогут-таки нам по-иному взглянуть на великий памятник русской литературы.
Святослав Киевский как персонаж «Слова…»
Обычно в качестве доказательства трактовки «Слова о полку Игореве» как гимна единению приводят звучащие в «Слове…» призывы к различным князьям спасти князя Игоря.
О, стонать Русской земле,
вспоминая
первые времена и первых князей!
Того старого Владимира
нельзя было пригвоздить горам киевским;
а ныне встали стяги Рюриковы,
а другие — Давыдовы,
но врозь их знамёна развеваются.
И, казалось бы, действительно, в этих словах ничего, кроме как горечи от утерянного единства, усмотреть нельзя. Но, во-первых, стоит учитывать, в какой именно части «Слова…» помещены эти призывы. Это так называемое «золотое слово» князя Святослава. Где он действительно перечисляет практически всех русских князей того времени и призывает их отправиться походом на половцев и спасти князя.
Оговорюсь, что разные исследователи по-разному определяют границы этой речи, по-разному определяют место, где заканчивается речь Святослава и начинается прямая речь автора. Сразу скажу, что я границы эти определяю максимально широко, начиная со слов «О дети мои, Игорь и Всеволод!», и заканчивая процитированными выше словами про Рюрика и Давида. Надеюсь, впоследствии станет понятно, почему.
Так вот, речь Святослава — это, фактически, речь персонажа литературного произведения. И автор «Слова…» мог дать ему позицию, не совпадающую со своей. Более того, в «Слове…» содержится как минимум один пример такого несовпадения — это вопрос о начале усобиц, о чём также речь пойдёт ниже. Пока же важно понимать, что речь Святослава — это речь именно Святослава, и далеко не факт, что основной посыл «Слова…» заключен именно в ней.
Во-вторых, даже эту речь не стоит понимать расширительно — как призыв к политическому единству Руси вообще. Тут стоит пояснить, что киевское княжение Святослава — это далеко не тоже самое, что, например, киевское княжение Ярослава Мудрого. Великий князь Киевский Ярослав контролировал всю Русскую землю. Великий князь Киевский Святослав контролировал только сам Киев. Даже окрестности Киева на тот момент контролировал его заклятый союзник князь Рюрик Ростиславич, фактический глава рода Мстиславичей. Давние соперники, они, тем не менее, нуждались друг в друге. У каждого было слишком мало сил для самостоятельных действий, и все крупномасштабные мероприятия они друг с другом согласовывали.
А уж для таких мероприятий, как походы на половцев, Святослав и вовсе вынужден был собирать целую коалицию разных князей. Их единство — было единством чисто военным, на момент похода. Такой поход он организовал и провел в 1184 году, за год до событий «Слова…», и планировал повторить — летом 1185 года. Организация подобного предприятия подчёркивала политическое и моральное лидерство Святослава в княжеском роде. Да и половецкая угроза была общей. Но о политическом единстве, думается, речи не шло.
Поход Игоря — самостоятельный, неожиданный и ни с кем не согласованный, гибель его войска, пленение четырёх — вместе с Игорем — русских князей спутали Святославу все карты. Ситуация требовала принятия экстренных мер по спасению, но возможностей для их принятия не было. Каждая военная коалиция была результатом многомесячных переговоров, и прямо в один момент собрать её возможности не было. Святославу в его речи только и оставалось, что взывать к чувствам слушателей-князей, то укоряя их, то вспоминая славу предков, то иронизируя от отчаяния.
Великий князь Всеволод!
Не думаешь ли ты прилететь издалека
отчий золотой престол поблюсти?
Ты ведь можешь Волгу вёслами расплескать,
а Дон шлемами вычерпать!
Если бы ты был здесь,
то была бы раба по ногате,
а раб по резане.
Ты ведь можешь посуху
живыми шереширами стрелять —
удалыми сынами Глебовыми.
«Златое слово», кстати — самая ироничная часть «Слова…», вот и в приведённом выше отрывке, обращаясь к Всеволоду, Святослав явно язвит. И этот издевательский тон, на мой взгляд, подчёркивает, что предложение Святослава Всеволоду «поблюсти» золотой престол заведомо невыполнимо. Великий князь Владимирский Всеволод — на своём месте, великий князь Киевский Святослав — на своём. И эта система на тот момент кажется незыблемой.
Живая лестница
Поговорим немного о том, что это была за система. Для начала нам надо разобраться с таким понятием, как «лествичное право».
Установилось оно в 1054 году, когда скончался великий князь Киевский Ярослав по прозвищу Мудрый. Если цитировать «Слово…», «минули годы Ярославовы». Ярослав оставил завещание, согласно которому основная масса русских земель досталась трём старшим сыновьям, совместное правление которых вошло в историю как «триумвират Ярославичей». Старший на тот момент сын Изяслав получил два основных княжества — Киевское и Новгородское, а также титул великого князя Киевского, Святослав — второй по значимости город южной Руси Чернигов плюс муромские и рязанские земли, Всеволод — отдалённые Переяславль и Ростов, остальные сыновья — менее значимые княжества.
Так и был установлен неписанный, но поначалу общепринятый принцип наследования княжеских столов, когда после смерти князя престол занимал его брат (!), следующий по старшинству. Все титулы при этом имели разную значимость, получалась такая «лествица», которая двигалась по мере смерти старших братьев.
Сыновья при этой системе не учитывались. Их очередь была вторая, после смерти младшего из братьев предыдущего поколения князей. Пока были живы их отцы, они ещё могли помогать им в делах и княжить в каком-нибудь городе отцовского удела. Но если князь умирал, его сыновья и вовсе выпадали из «лествичного» движения, лишались отцовских городов и могли надеяться лишь на сомнительную милость собственных дядек. По факту же они становились изгоями, князьями без уделов.
Князья-изгои
Есть версия, которой, к примеру, придерживается поэт и литературовед Андрей Чернов, что исторический прототип шекспировского принца Гамлета был близким родственником князя Рюрика — основателя российской династии Рюриковичей. Оба они происходили из династии Скьёлдунгов — древнего рода датских королей. Так это или нет, но чувства принца Гамлета должны были быть хорошо понятны тем княжичам, у которых умирали отцы и которые, вдобавок к горю от смерти родителя, внезапно обнаруживали, что оказались изгоями в собственной стране.
Первым эти чувства испытал князь Ростислав Владимирович, единственный сын князя Новгородского Владимира, внук Ярослава Мудрого. Владимир Ярославович скончался ещё при жизни отца — в 1052 году, и Ростислав, соответственно, был исключен из очереди на великое княжение. Правда, впоследствии ему были выделены в удел Ростовское, а затем — Владимиро-Волынское княжества, но они, по-видимому, не особо удовлетворяли честолюбивого князя. Князь Ростислав не упомянут в «Слове о полку Игореве». Но нашего упоминания он заслуживает как человек, послуживший примером для многих героев «Слова…». Он первым нашёл способ обойти «лествичную» систему и получить-таки собственный удел. Но для того, чтобы понять, как он это сделать, нам надо мысленно перенестись очень далеко и от Киева, и от Чернигова, и от Новгорода.
Краткая история княжества Тмутаракань
Тмутаракань — самое загадочное из древнерусских княжеств. Находилось оно настолько в стороне от основной территории, что само название его превратилось в нарицательное обозначение чего-то далёкого и не вполне достоверного. Более того, до конца 18 столетия никто не мог точно сказать, где именно оно находилось, и только после находки так называемого «тьмутороканского камня» столицу княжества удалось идентифицировать —сейчас на этом месте находится Тамань, ну а само княжество определить как занимающее часть Таманского полуострова в современном Краснодарском крае и часть Керченского полуострова в Крыму.
Тмутаракань (от тюркского Taman-Tarkan — «город таркана Тамана») сменила много хозяев. При греках она называлась Гермонасса, при тюрках, собственно, Таман-Тархан, при хазарах — Самкерц, а при русских стала Тмутараканью. Время образования княжества туманно. Предполагают, что оно возникло после разгрома князем Святославом Хазарского каганата либо было образовано Владимиром Святым во время похода на Херсонес. Так или иначе, но в XI столетии Тмутаракань — полноценное русское княжество.
Туда и отправляется в 1064 году Ростислав Владимирович. При помощи бывших новгородских сподвижников отца он изгоняет своего двоюродного брата — князя Глеба Святославовича и занимает княжеский стол.
Править Тмутараканью Ростислав будет до 1067 года, пока не будет отравлен на пиру котопаном (военачальником) Херсонеса, входившего в состав Византийской империи. Видимо, чем-то Ростислав Владимирович не устраивал Византию. После этого в Тмутаракань вернулся Глеб, как раз тогда он и произвел знаменитые замеры Керченского пролива, о чём стало известно из надписи на Тмутараканском камне. В 1069 году, когда Глеб перешёл на княжение в Новгород, его сменил младший брат Роман Красный, тот самый, которого, согласно «Слову…», воспевал Боян. Но почему именно Тмутаракань так манила «изгоя» Ростислава?
Тмутаракань как фактор внутренней политики
В XI веке в причерноморских степях, то есть совсем рядом с Тмутараканью, появился новый кочевой народ — половцы. Они фактически отрезали княжество от основной территории Руси, тогда же они проникли и в Крым. На границах Руси появилась новая угроза. Но половцы были не только угрозой. Обладание финансовыми активами богатой Тмутаракани и дружба с соседями-половцами равнялась возможности нанять кочевников для решения личных вопросов. И этой возможностью наши князья не преминули воспользоваться.
Вернёмся к поднятому в «Слове…» вопросу, с кого начались на Руси усобицы. Стоит пояснить, что под усобицами в «Слове…» понимается не просто война между князьями, а война между князьями с привлечением «поганых» — наёмников-половцев.
Вопрос «кто начал?» настолько волнует автора «Слова…», что к нему он обращается дважды. И версии оба раза называет разные. В «золотом слове» Святослав Киевский в начале усобиц обвиняет Всеслава Полоцкого. Позиция автора «Слова…» другая — в начале усобиц он обвиняет родоначальника всех Ольговичей, деда Святослава князя Олега Святославовича.
Обвинение Святослава в адрес Всеслава Полоцкого, по моему мнению, притянуто за уши. Эта история достойна отдельного разговора, но если коротко, то обвинение в адрес Всеслава построено на том, что половцы хана Шарукана очень вовремя появились под Киевом в 1068 году, когда Всеслав сидел там в порубе, то есть в тюрьме. Действующий на тот момент киевский князь Изяслав Ярославич бежал из города, и взбунтовавшиеся горожане освободили Всеслава с тем, чтобы он возглавил оборону. Эти планы не сбылись, но речь не об этом. Всеслав считался чародеем. Но, какими бы чарами он ни владел, вряд ли Всеслав, князь самого западного русского княжества, смог бы договориться с южанами-половцами, да ещё из поруба. Другой вопрос, что Святославу век спустя было крайне выгодно обвинить в начале усобиц не своего прямого предка, а представителя альтернативной, полоцкой ветви Рюриковичей.
Сказ об Олеге Гориславовиче
В отличие от версии Святослава, мнение самого автора «Слова…» гораздо более правдоподобно. Но прежде чем поговорить о такой важной для понимания «Слова…» фигуре, как князь Олег по прозвищу «Гориславович», вернёмся к событиям после смерти Ярослава Мудрого.
В завещании Ярослава, о котором речь шла выше, содержался призыв к братьям — прежде всего, к троим страшим братьям — жить в мире и согласии. И поначалу они даже следовали ему. Мир был нарушен в 1073 году, когда второй по старшинству из «триумвирата» князь Святослав свергнул первого — Изяслава и сам сталь великим князем Киевским. Именно тогда, напомню, он сделал своего сына Романа князем в Тмутаракани. После чего наделил уделами ещё двух своих сыновей — Давида и Олега, будущих основателей двух великих княжеских родов: Давид стал Переяславским князем, а Олег — Волынским. Но киевское княжение Святослава было недолгим, в декабре 1076 году он умирает от болезни.
Следующим великим князем Киевским, согласно «лествичному праву», должен был стать младший из «триумвирата» — Всеволод. Но, едва он занял Киевский стол, из изгнания с союзными польскими полками вернулся старший брат — Изяслав. После чего Всеволод, то ли не желая кровопролития, то ли признав законность его требований — вернул ему Киев, а сам направился княжить во второй по значимости город Руси — Чернигов.
Естественно, что в результате всех этих событий Давид и Олег Святославовичи становятся «изгоями», моментально лишившись дарованных отцом уделов. Олег пытается решить вопрос миром. Он едет в Чернигов к Всеволоду в надежде получить новый удел. Но его надежды не оправдываются. И в 1078 году Олег бежит. Путь его лежит по уже знакомому нам пути изгнанника, к старшему брату Роману — в Тмутаракань.
Новый триумвират
Итак, в Тмутаракани собираются приближённые двух братьев — Олега и Романа Святославичей, обиженных как лишением уделов, так и враждебностью, которую разгневанный Изяслав перенёс со своего умершего брата на его детей.
Ещё раньше Олега в Тмутаракани появился другой «изгой» — Борис, сын Вячеслава, одного из младших сыновей Ярослава Мудрого. Его отец был Смоленским князем и скончался очень молодым — в 1057 году. После смерти отца Борис Вячеславович занимал какие-то совсем уж малозначимые уделы, в 1077 году он, как и Олег, искал в Чернигове милости Всеволода и также, как Олег, не нашел её.
Молодые князья действуют решительно. Они — первыми среди русских князей — в этом автор «Слова…» прав! — нанимают половецкое войско, 25 августа 1078 года на реке Сожице наносят поражение войскам Всеволода и занимают Чернигов. Горожане встают на их сторону, помня Черниговское княжение их отца Святослава, сам Всеволод бежит. Но на помощь к своему отцу уже идёт новый Смоленский князь Владимир Всеволодович, будущий Мономах. Также Всеволод обращается за помощью в Киев к Изяславу и получает её. Объединённые войска Всеволода с его сыном Владимиром и Изяслава с его сыном Ярополком осаждают Чернигов.
Олега и Бориса на тот момент уже не было в городе, но, узнав о происходящем, они отправляются к Чернигову, чтобы снять осаду. 3 октября 1078 года войска шестерых князей встречаются в местечке, которое летописи именуют Нежатина нива.
В Лаврентьевской летописи говорится, что перед битвой Олег сказал Борису: «Не пойдём против них, не можем мы противостоять четырём князьям, но пошлём с смирением к дядьям своим». Но Борис очень романтично ответил: «Смотри, я готов и стану против всех».
Исход битвы был трагичен. В битве погибли Борис Вячеславович с одной столоны и великий князь Киевский Изяслав с другой, войска Бориса и Олега были разбиты, Олег бежал в Тмутаракань. Вскоре после этого Всеволод Ярославич стал великим князем Киевским, а Владимир Всеволодович — князем Черниговским.
Битва на Нежатиной Ниве подробно описана в «Слове о полку Игореве». Она стала своего рода прообразом случившегося сто лет спустя сражения на Каяле. Последняя, впрочем, упоминается и здесь.
А Бориса Вячеславича похвальба на смерть привела,
и на Канине зелёный саван постлала
за обиду Олега,
храброго и молодого князя.
С такой же Каялы и Святополк полелеял отца своего
между венгерскими иноходцами
ко святой Софии к Киеву.
Некоторое время противостояние ещё продолжалось. В 1079 году Тмутараканский князь Роман Красный во главе половецкого войска пошёл походом на Переяславль, но Всеволод подкупил половцев, и они, убив Романа, повернули назад. Олега же в Тмутаракани схватили некие «хазары» и увезли в Константинополь, где византийским императором тот был сослан на остров Родос. В Тмутаракань прибыл посадник Всеволода по имени Ратибор и, казалось, война князей, занимавших достойное положение на «лествице», с «изгоями» закончилась. Но это было лишь начало её!
Возвращение изгоя
Олег вернулся в русские земли в 1083 году при поддержке Византии. За годы его изгнания в империи сменилась власть, император Никифор III был свергнут Алексеем I Комнином, и новый владыка не только освободил князя Олега из плена, но и обеспечил ему силовую поддержку при возвращении в Тмутаракань. Но и правил в Тмутаракани Олег уже не как русский князь, а как «архонт Матархи, Зихии и всей Хазарии», то есть как византийский наместник. Само княжество Тмутаракань перестало существовать, став частью Византийской империи.
Но Олега судьба Тмутаракани интересовала мало, эта территория нужна ему лишь как инструмент для возвращения владения его отца — Черниговского княжества.
Тот ведь Олег мечом крамолу ковал
и стрелы по земле сеял.
Вступил в золотое стремя в городе Тмуторокани,
а звон тот же слышал давний великий Ярослав,
а сын Всеволода Владимир каждое утро уши закладывал в Чернигове…
В 1093 году умирает великий князь Киевский Всеволод Ярославич. Его сын Владимир Мономах отказывается занять киевский престол, а на Русь вновь идут половцы. В битве с ними русские дружины терпят поражение, а младший брат Владимира князь Ростислав Всеволодович погибает при отступлении в водах реки Стугны (его смерть упоминается в «Слове…»).
Воспользовавшись моментом, князь Олег начал боевые действия. С 1094 по 1097 года на Руси шла война, которую Олег Святославович при поддержке половцев вел против князя Черниговского Владимира Мономаха. Не будем описывать все перипетии той войны, важно, что по её итогу Олег добился своего: согласно решению Любического съезда князей от 1097 года, Черниговское княжество отойдёт потомкам Святослава. Правда, не Олегу, а его старшему брату — Давиду. Ну а сам Олег сядет княжить в небольшом городе неподалеку от Великой Степи под названием Новгород-Северский. Который впоследствии и унаследует князь Игорь Святославович, «внук Ольгов».
Цель похода князя Игоря
В «Слове о полку Игореве» истории князя Олега «Гориславовича» посвящён довольно обширный отрывок. И на первый взгляд, не очень понятно, зачем автору «Слова…» понадобилось вспоминать этого воинственного князя? Ответ прост. Таким образом нам объясняют, зачем, собственно, князь Игорь повёл своё войско в донские степи.
В самом «Слове…» в разных местах озвучиваются как минимум две различные цели похода. Цель первая — озвучена самим Игорем собственной дружине.
Хочу, сказал, копье преломить
на границе поля Половецкого,
с вами, русичи, хочу либо голову сложить,
либо шлемом испить из Дона.
То есть цель — пройти через Половецкое поле до реки Дон, что очевидно предполагает столкновение с половцами. Борьба с половцами, постоянной угрозой для русских княжеств, — вроде бы благо, но автор «Слова…» относится к походу явно неодобрительно. Обычно это неодобрение истолковывается в том смысле, что поход был сделан без ведома Святослава и без поддержки других князей. Переоценив свои силы, Игорь подставил всех! Уникальные в своей катастрофичности итоги похода — пленение сразу четырёх русских князей — только подчёркивают изначальный авантюризм всей затеи.
На этом, казалось бы, разговор можно и закончить. Но в «Слове…» приведена и вторая причина. Её озвучивают киевскому князю Святославу Всеволодовичу его же собственные многомудрые бояре.
Уже, князь, горе ум полонило.
Вот слетели два сокола
с отчего золотого престола
добыть города Тмутороканя
либо испить шлемом Дона…
Итак, вот она — искомая главная цель похода, скрытая Игорем от своей дружины: «поискати града Тьмутороканя». И это очень амбициозная цель. Напомню, что Тмутаракань — давным-давно уже никакая не Тмутаракань, а Ма́тарха (Μάταρχα), город Византийской империи. И искать его для князя Игоря имело смысл в одном-единственном случае: если он хотел вернуть Тмутаракань под контроль русских князей, то есть под свой контроль.
Посмотрим, есть ли ещё в тексте «Слова…» подтверждения нашего предположения? Они есть. Вот войско Игоря идет к Дону, и загадочный Див кличет с древа (древка?):
…велит послушать земле неведомой,
Волге,
и Поморью,
и Посулью,
и Сурожу,
и Корсуню,
и тебе, Тмутороканский идол.
Города, которые перечислены в отрывке — это крымские города: Сурож, современный Судак, бывший город Тмутараканского княжества, Корсунь, он же Херсонес, давнее крымское владение Византии, территория нынешнего Севастополя. Неоднократно с угрозой упомянут Тмутараканский болван — скорее всего, какая-то языческая статуя. В общем, Игорь явно идет на Тмутаракань. Есть и более тонкие свидетельства. Знаменитые «готския красныя девы», о которых упоминается в «Слове…», вероятно, вышли из колоний остготов, множество укреплений которых было построено в Крыму те времена. Они с тревогой ждут наступления неведомых им русичей и радуются их поражению.
Итак, Тмутаракань, давнее и утерянное наследие Ольговичей. Богатый город на древнем торговом пути. Приют и военная база князей-изгнанников. Там Игоря ждал сильный союзник — хан Кончак. Глава половцев, кочевавших вблизи Лукоморья — длинной искривлённой линии побережий Чёрного и Азовского морей. Отсюда, кстати, позаимствовал название Лукоморье Александр Пушкин.
Обычно Кончака рассматривают как главного врага Игоря, но в прошлом они уже были в буквальном смысле в одной лодке, когда в 1181 году чудом спаслись в страшной битве у Долобского озера. А когда в 1184 году между великим князем Киевским Святославом и ханом Кончаком фактически началась война, Игорь, как и князь Черниговский Ярослав, будет под любым предлогом уклоняться от участия в походах против Кончака.
Единственная попытка Игоря поучаствовать в 1183 году в очередном походе на Кончака закончилась мощнейшим конфликтом между ним и Владимиром Глебовичем, князем Переславским, из клана Мономашичей. Спор о том, чьим полкам идти первыми, привел к срыву самого похода и штурму дружиной Игоря города Глебова, владения Владимира Глебовича. Согласно Ипатьевской летописи, в разорении Глебова Игорь будет каяться уже в плену у половцев.
Ну а в будущем будет ещё и брак между сыном Игоря Владимиром и дочерью Кончака Свободой (!), и отказ Кончака атаковать оставшиеся без защиты в отсутствие полков Игоря и Всеволода Путивль и Курск, и выкуп Кончаком у других половецких групп попавших в плен князей, и жизнь Игоря на положении почётного гостя у него в плену. Обо всём этом рассказывается и в «Слове…», и в той же Ипатьевской летописи. И всё это в совокупности позволяет предположить, что между ханом и князем действовал тайный, но очень эффективный союз. И возврат Игорем Тмутаракани должен был придать этому союзу новое качество.
Но зачем Игорю была нужна Тмутаракань? Удовлетворился бы он захватом княжества или, как и для его деда Олега, оно стало бы для него лишь базой для новых походов? И если это так, то каких? Точных ответов мы никогда не узнаем. Но предположить кое-что можем.
Молодые князья и старые обиды
Черниговское княжество было родовым владением Ольговичей. С 1159 года Черниговским князем был отец Игоря — Святослав Ольгович. Боролся за Черниговское княжение и старший брат Игоря — князь Олег Святославович. У Рюриковичей княжеские имена часто повторялись через поколение, вот и Олег Святославович получил имя в честь знаменитого деда.
В 1164 году этот новый Олег после борьбы был вынужден уступить Черниговское княжение своим двоюродным братьям — Святославу, а затем Ярославу Всеволодовичам. Так что Игорь вполне мог бы рассматривать данное княжество своим по праву, вполне в традициях своего рода. Намёк на это автор «Слова…» даёт, когда говорит о брате Олега и Игоря князе «буй тур» Всеволоде.
Что тому раны, братья, кто забыл честь и богатство,
и города Чернигова отчий золотой престол,
и своей милой жены, желанной прекрасной Глебовны,
свычаи и обычаи!
Всеволод в пылу битвы забыл про «отчий золотой престол», а это значит, что в начале битвы он о нём помнил! Вероятно, помнили и все остальные. Да и мог ли Игорь не думать, что, повернись история по-другому, он бы унаследовал Черниговское княжество?! И случайно ли, что в знаменитом походе, воспетом в «Слове…», вместе с Игорем участвовал и его племянник, сын уступившего Чернигов князя Олега Святославовича — князь Святослав Ольгович?..
Преступление и покаяние
Всё это очень тревожило, не могло не тревожить автора «Слова о полку Игореве». Не опасность нашествия половцев — набеги были, но княжества худо-бедно научились с ними справляться путем заключения разнообразных союзов. А вот появление новой мощной силы, в центре которой стоит поддержанный половцами и обиженный родственниками князь — это очевидная и серьёзная угроза.
Итак, главный грех князя Игоря был не в том, что он собирался необдуманно сражаться с половцами, главный грех в том, что он планировал воевать против своих. И лишь трагическая случайность в виде объединения половецкий родов, направлявшихся, вероятно, в очередной поход на Киев, помешала этим планам сбыться.
Кстати, невольно Игорь сорвал эту кампанию — ослабленные и разделившиеся половцы не смогли продвинуться далее Переславля. Но сам грех это не отменяло.
Игорю было, в чём каяться, сидя в половецком плену, а безымянному автору «Слова о полку Игореве» было, о чём подумать. Однако по каким-то причинам автор «Слова…» прямо не говорит о своих опасениях, он лишь проводит параллель между судьбой Игоря и его деда Олега Гориславича, а также расставляет сложную систему намёков. В результате история греха и покаяния князя Игоря и образует своего рода метасюжет «Слова…». Без понимания этого факта мы не сможем полностью оценить и остальные, более глубокие смыслы великой поэмы.
#словоополкуигореве #древнерусскаялитература #русь #формаслов