«Когда человек задумывается, людям кажется, что он знает что-то, чего не знают другие», - рассуждал в своё время Виктор Гюго. Но это не мой случай – я наоборот поставила целью расширить свой кругозор.
Большую часть жизни прожила в Замоскворечье, которое протянулось с противоположного берега Москвы-реки Кремля и до Свято-Даниловского монастыря. Исторически престижное место, почти центр города… А названия некоторых лежащих вокруг улиц, удивляют «крестьянскими корнями».
Можно, к примеру, начать с моей родной и любимой улицы, в одном из домов которой долгое время жили мои предки. Здесь прошли и мои детство, отрочество, юность, часть зрелой жизни. Улица носила название – ЗЕМЛЯНАЯ.
Полагала, что это отголосок от улицы Земляной Вал, которая размещается достаточно близко от нас. Соотнесла историю её наименования с сооружением в конце 15 века по указу Бориса Годунова четвёртого оборонительного кольца – земляного вала со рвом впереди и деревянной стеной на валу. А до этого были построены первые три – Кремль, Китай-город и Белый город. Эти события пришлись на период польской интервенции.
Но что-то не складывалось у меня – нет на нашей улице ни холмов, ни ям. Строгая заасфальтированная улица.
А оказалось всё намного прозаичнее - улицу назвали Земляной, потому в далёкие-далёкие годы она была просто «незамощённой». Отсюда и название – Земляная. В 1922 году она стала Люсиновской, в память Люсик Лисиновой, погибшей в октябре 1917 года в ходе вооружённого восстания в Москве.
Мне посчастливилось даже принять участие в «оформлении» Земляной-Люсиновской улицы.
Мостовая в годы моего детства была вымощена булыжником, то есть по статусу многим подобной. А тут подошло время украсить её, облачив в асфальт. Вот уж счастье привалило нам, детворе! Копались в сброшенных с грузовиков камешках, как в самых изысканных ювелирных магазинах, чтобы выбрать самые-самые красивые… А потом хвастались ими друг перед другом. И перепрятывали в «секретиках» - одной из наших любимых и разнообразных дворовых игр.
Много событий хранит в своей и нашей памяти Люсиновская улица. И горьких, и радостных.
Самое страшное – гибель жителей из рядом стоящих с нами домов. Это случилось в первые дни войны, после 22 июля 1941 года, когда немцы начали первые бомбёжки Москвы. В память о страшном событии на этом месте построили сквер, но мы, дети не могли там играть – с такою болью трудно было смириться…
Любимым и желанным для встречи с друзьями стал наш двор. Для дружбы не существовало никакого ценза, уживались все, независимо от возраста.
Побродить по улице – тоже стало частью наших увлечений. В одном из домов, почти напротив универмага «Даниловский», паслись индюки, которые нередко прогуливались по тротуару. Но никому в голову не приходило трогать или как-то обижать птицу.
Универмаг «Даниловский» естественно привлекал наше внимание. Это своего рода полёт любопытства и любознательности одновременно. Вели мы себя пристойно, и интерес к магазинным полкам был так, как бы, между прочим. Позволить многих покупок родители нам не могли, и, честно говоря, мы относились к этому равнодушно.
Иногда забредали на двор, расположенный на соседней стороне улицы. Там, среди высоких по тем временам домов, стояли качели и лодки-качалки. Но разве можно было сравнить эти «безделицы» с нашими, такими смешными и безудержными играми.
А вот следующее здание навеяно горькими воспоминаниями. Здесь размещался детский сад-ясли Московской печатной фабрики «Гознак», в котором проводила свои дни моя двоюродная сестричка Марина, пока родители были на работе. Беда пришла нежданно-негаданно, я имею в виду – для детей. Но не для горе-воспитателей, которые призваны были, как зеницу ока, охранять их здоровье.
Дети, по уже сложившейся традиции, возвращались с музыкальных занятий в столовую, каждый неся в руках свой стул. И вдруг на пути этой процессии возникает ведро с кипятком. Мальчик, идущий рядом с сестричкой, нечаянно задевает его, и Марина оказывается в этом ведре. Что испытал ребёнок, наверное, не стоит рассказывать, а вот итог этого, мягко выражаясь, происшествия назову – Марина на всю жизнь, несмотря на все принятые усилия, осталась с заиканием…
Шли годы. Москва развивалась, отстраивалась после военного лихолетья. Спустя двадцать лет жители всех окружавших нас домов были переселены во вновь отстроенный дом, по соседству с нами, который в народе, почему-то именовался – гостиничного типа. Места хватило для всех семей.…
Кроме жильцов нашего дома, а, конкретнее, четырёх квартир из двухэтажного, а правильнее, полутораэтажного дома, потому что под нами был не первый этаж, а полуподвал, в котором жили люди. Наш дом, по словам власть имущих, якобы был поставлен на «красную полосу», другими словами - на расширение. Но это была ложь, расширяться некуда: дом стоял на границе тротуара.… Далее – мостовая. Просто наши квартиры были «подарены» более нужным людям. Подобные издержки испокон веков встречались, встречаются и будут встречаться у нас на Руси.
Мамочка в это время была прикована к кровати – рак крови. Война дала свои последствия. Условий в доме для поддержания больной практически не было. Кто-то предложил папе написать письмо на имя председателя Совета Министров РСФСР Геннадия Ивановича Воронова.
Понимаю состояние папы, если он решился на этот шаг. Ответ прибыл в ЧЁРНОМ конверте, что было признаком положительного решения вопроса. Вскоре наша семья поселилась в новой квартире. На Ялтинской улице. Это уже не центр, а окраина. Но мы были счастливы!
Однако давайте вернёмся в родное Замоскворечье. Справа, неподалёку от нашего дома, на противоположной стороне, за углом пролегал Арбузовский переулок (ныне 3-й Люсиновский переулок).
Здесь с 1864 года с лёгкой руки французского подданного, потомственного парфюмера Генриха Брокара «прижилась» Московская парфюмерная фабрика «Новая заря», запах «Красной Москвы» которой привораживал многих женщин Москвы. У меня по сей день хранится флакон с этими духами. Естественно, что початый. Но всё, как будто с прилавка – и цвет, и нежный, аромат, и даже упаковка, такая же красивая, яркая, ничуть не поблекшая. Слышала, что и по сей день косметика тех лет в моде, и не все покупательницы довольны, что современные запахи вытеснили старые.
В прошлом году отметило вековой юбилей и ещё одно предприятие – Московская печатная фабрика «Гознак». После революционных событий 1917 года, когда в Петрограде прекратилась печать денежных знаков, она приняла на себя ответственность стать базовым предприятием и успешно справляется со своими задачами. С первых послевоенных дней и до пенсии здесь работала моя старшая сестра Цветкова Надежда Сергеевна.
Так мы, не спеша, подошли к следующей улице – Мытной, которая вновь требует нашего обращения к истории страны.
К концу 17 века «оборонное кольцо» Москвы, некогда сооружённое при Годунове, утратило своё значение, превратившись в таможенную границу города. Здесь ходили караульные солдаты и были устроены сторожевые будки. В их задачу входило наблюдение за установленным законом и другими нормативными актами правил провоза товаров и ценностей через границу.
Основные таможни – так назывались эти учреждения – были учреждены на сухопутной границе и в портах. За утайку товара и в случае занижения его продажной цены продукция подлежала конфискации. При повторном нарушении было прописано: «… тем людям сверх тех их взятых товаров чинить наказание, бить кнутом нещадно».
В Замоскворечье тоже было несколько таких таможен, к примеру, та, которая разместилась на улице Мытная. Название произошло от слов: мыт, мытариться, мытарство.… Здесь собирали пошлину за скот, пригнанный на продажу.
А вот ещё улицы в Замоскворечье, название которых связано с таможней.
Улица Зацепа. История свидетельствует, что здесь проходила граница Москвы, и для проверки возов с кладью была протянута железная цепь.
А для проверки обозов с целью выявления тайного провоза товаров, облагаемых пошлиной, пограничники использовали металлический трос, по тем временам называемый, щупом (щипом). Отсюда и название – улица Щипок.
Улица же Большая Ордынка уносит нас совсем в далёкие и не очень приятные времена – начало 13-конец 14 века, период татаро-монгольского владычества на Руси. По этой улице московские князья вынуждены были проходить, чтобы добраться до Золотой Орды, для получения разрешения на управление своими землями. Здесь же жили и ордынцы, задачей которых было сбор дани с русских княжеств и отправка её непосредственно в Золотую Орду.
Про те улицы мы в детстве ничего и не знали. Да и неинтересны они были нам.
Радость приносила нам Мытная улица: на ней проживали мои родственники – семья сестры по маминой линии, включая её дочь Любу, мою ровесницу. От моего дома до её - ходу минут 15, вот оно счастье! Да и семьи наши общались часто: то семейные посиделки по случаю какого-то праздника, то поездки за грибами… Волнительные были встречи.
За столом непременно лились песни. Особенно запомнилась мне в исполнении родных песня «Когда имел златые горы». Песня такая же продолжительная, как и события, в ней происходящие. Ждала-ждала эту песню, а сама почему-то горевала. Что я, ребёнок, могла постичь в ней? Скорее тревожный напев трогал душу.
Поджидали мы с Любой и игру в лото. Нам давали по карточке для того, чтобы мы просто осваивали цифры, но нам нравился сам факт – «мы как бы в игре».
Интересен на Мытной улице был продуктовый магазин. В народе его называли «Три поросёнка». Эти красавцы из мультфильма, среди прочих муляжей гастрономических продуктов, были выставлены в витрине. Любоваться на эту троицу было приятно.
Но однажды здесь у нас с мамой случилась не совсем лицеприятная история. Был канун Предновогодья. Покупки все делала мама, я с ней в качестве «балласта». Вдруг вижу её расстроенное лицо. Потом уже узнала – из её сумки умудрились украсть бутылку водки.
Но добрые люди были в те времена, я уже неоднократно это отмечала. Вот и на сей раз: мало того, что незнакомая женщина указала маме похитителя, она проводила нас до его квартиры. Видно, известный в округе воришка. Мы с мамой были у него вместе, куда же меня было деть. Товарищ спокойно, без скандала вернул нам бутылку.
Как узнала позднее, это был 1947 год, время отмены карточной системы и введения единых цен на государственные продовольственные и промышленные товары. Так своеобразно наша семья «отметила» это событие.
Из окон квартиры наших родственников был виден забор стадиона завода «Красный пролетарий» с гостеприимной табличкой. Он был открыт для всех. Там проходили профессиональные матчи, обычные тренировки. Можно было сдать нормы по программе ГТО. Поболеть за свою команду или одноклассников.
Зимой мастерили высокую горку, с которой катались на лыжах и санках. Лепили крепости, снеговиков. Занятий хватало для всех.
Стадион строили для работников крупнейших заводов района – «Красный пролетарий», 2 ГПЗ, имени Орджоникидзе, фабрик «Гознак» и «Новая Заря». Радовал людей этот стадион с 1930 по 2010 год. И разом был уничтожен при строительстве на этом месте нового жилого комплекса.
В километре от Мытной улицы находится Шаболовка. Шаболово - шабала…. Истоки названия настолько разноречивы: неровная, извилистая дорога, потрёпанная одежда, посуда, сделанная из дерева, что я невольно обратилась за уточнением к словарю Владимира Ивановича Даля. Но и у него подобная расшифровка – лохмоть-истасканная одежда, шумовка, большая плоская поварёшка.
Мои поездки в этот край особенно участились после первого учебного дня последнего, десятого класса. Родители подарили мне велосипед. От Люсиновской до Шаболовской улицы – что-то в пределах километра. Дорога для поездок там безопасная, а главное, что подталкивало меня к этим путешествиям – это желание в очередной раз полюбоваться на Шаболовскую телебашню, а правильнее – на Шуховскую башню.
19 марта 1922 года начались радиотрансляции с антенн сетчатой радиобашни. Это было ответом на постановление Совета Рабоче-Крестьянской Обороны, подписанного в июле 1919 года Владимиром Ильичом Лениным, об обеспечении надёжной и постоянной связи центра республики с окраинами и зарубежными государствами. Для установки передающих антенн требовалась высокая мачта. Обратились к Владимиру Григорьевичу Шухову, за долгие годы деятельности разработавшему огромное количество стальных и металло-стеклянных конструкций.
Расчётная высота башни предполагалась 350 метров и должна была быть выше парижской Эйфелевой на 45 метров. При этом расчётный вес башни Шухова составлял 2200 тонн против 7500 тонн Эйфелевой башни. На сетчатую гиперболоидную конструкцию Шухова требовалось в три раза меньше металла, чем затрачено у Эйфеля. Но металла в условиях войны было крайне мало, и Шухову пришлось снизить высоту башни до 148 метров.
Гениальное инженерное решение Владимира Шухова позволило фактически в нищей, разрушенной стране, при отсутствии всякой техники и в условиях дефицита квалифицированного персонала возвести уникальную башню.
С 60-х годов 20 века сетчатые конструкции стали постепенно использоваться во всех передовых странах мира.
А сегодня Шуховская башня, лёгкая и изящная, находится под угрозой уничтожения. Это ей посвящали стихи и газетные публикации современники. Это она вдохновила Алексея Толстого на написание романа «Гиперболоид инженера Гарина». Это её изображение, а не Эйфелевой башни использовали французы в качестве лиготипа на выставке «Инженерное искусство», проходившей в свой время в Париже. Этим они подчеркнули величие и неотразимость конструкции.
Сегодня же Шуховская башня тихо умирает. Её не защищают от коррозии уже около 30 лет. Французы же своё детище, Эйфелеву башню, по-прежнему покрывают новым слоем краски и ремонтируют каждые 5-7 лет.
И сколько их уже таких памятников архитектуры, искусства, инженерного и народного творчества, погибших на обломках прошлого! По чьей вине? Нет ответа…
Насколько же трудолюбив и многогранен наш народ. Давайте немного прогуляемся по Таганке.
БОЛВАНСКАЯ, ремесленная слобода. Здесь делали болванки для пошива мужских головных уборов.
ПЕВЧЕСКАЯ – исполнение богослужебных песен особых певцов при каждом храме.
СЕРЕБРЕНИЧЕСКИЕ переулок и набережная – память о мастерах денежного двора.
КОШЕЛЬНАЯ слобода – выделывание кошели для различных припасов. И рыбные ловцы, доставлявшие из ближайших подмосковных сёл рыб для дворца.
КОТЕЛЬНИЧЕСКАЯ слобода – котельники, изготовлявшие металлическую посуду.
КУЗНЕЧНАЯ слобода – ведомство Оружейной палаты.
Улица СОЛЯНКА. Когда-то здесь размещался Соляный рыбный двор с амбарами и лавками. И здесь же находилась важная точка, где хранили соль.
КОННАЯ площадь. Главными действующими лицами здесь были цыгане. Своим криком они убеждали будущих покупателей в «доброкачественности» продаваемых лошадей. Кроме того, хорошей рекламой была и созданная ими ярмарка. Кто знает, возможно, энтузиазм, а то и настойчивость этих любителей и повелителей коней, и оказались в итоге двигателем «лошадиного прогресса».
Сначала пришёл период, когда в России стали пользоваться дилижансами и другими многоместными экипажами. Некоторые могли позволить себе услуги извозчиков, а более высокопоставленные жители столицы имели собственный выезд.
1872 год можно смело назвать историческим – в Москве вошла в строй конно-железная дорога. Столица получила массовый пассажирский транспорт – предвестник трамвая.
Конница всегда была любима в нашей армии. Тут и «Едут, едут по Берлину наши казаки». И кавалеристы на Параде Победы 24 июня 1945 года.
И сам маршал Георгий Жуков, принимающий этот парад. На коне. Смелый, мужественный, наш, русский мужик! Именно так его и воспроизвёл скульптор Вячеслав Клыков в тени Исторического музея на Красной площади. И выражение лица достойное. И главное – узнаваемое: ведь Вячеславу Клыкову позировала дочь Жукова, Маргарита Георгиевна. Мне довелось пообщаться с ней, работая в созданном ею Фонде «Маршал Жуков», и я, честно говоря, поражалась их сходству.
О хорошем, тем более о любимом городе и дорогих для нас всех и для каждого в отдельности приветливых его уголках, можно говорить бесконечно. Но как говорится, - пора и честь знать. Всем Вам хорошего, друзья! Добра, мира и благополучия!
----------
Желание продолжить рассказ об улицах и переулках Замоскворечья пришло не сразу. Скорее всего - это отголосок на благодарность читателей, познакомившихся с первой публикацией. Но эта миссия мне приятна, потому что мы не имеем права жить под девизом: "что имеем, не храним, потерявши, плачем".
Этими воспоминаниями я спешу подтвердить, что историю о дорогих наших местах (где родился, там и пригодился), мы чтим. А то, что потеряно – это не всегда по нашей вине.
Поскольку я пытаюсь всё-таки соблюдать некую хронологию, то начну с военного периода. Об этом событии рассказывается и на страницах моей «Автобиографической повести».
В первые дни войны возле нашего дома вырыли бомбоубежище, нечто похожее на солдатский блиндаж, покрытое досками и присыпанное землёй. Только вместо лежанок там стояли деревянные лавочки, на которых сидели жители близлежащих домов в ожидании отбоя воздушной тревоги.
20 ноября 1943 года была открыта станция метро «Павелецкая» Горьковско-Замоскворецкой линии, которая, как и другие, использовалась в качестве бомбоубежища.
Поскольку немцы, как правило, совершали налёты на Москву ночью, мама с детьми добиралась до этого надёжного места с вечера, со страхом поглядывая на небо, сплошь покрытое аэростатами. Заграждения, производимые на заводе «Каучук», хорошо маскировали город, но не сдерживали атак немецких бомбардировщиков. Чтобы не возвращаться со страшным грузом на аэродромы, немцы сбрасывали бомбы, где придётся.
За каждой из сестёр были закреплены определённые обязанности.
Старшая, 11-летняя дочь Надя брала в руки небольшой чемоданчик с вещами и пакетик с сухарями.
Средней, 9-летней Лиде доверяли «неприкосновенный запас»: на плечо она вешала сумку от противогаза, наполненную двумя-тремя пачками печенья, чтобы можно было покормить младшую сестру, то есть меня, в случае, если разбомбят наш дом, а в руках держала узел с пелёнками.
Ну а мама прижимала к груди меня, двухлетнего ребёнка, закутанного в как можно большее число одёжек, и документы, включая продовольственные карточки, которые во время войны были дороже дорогого.
Матерей с малышами до двух лет размещали в метро внутри вагонов, там мы с мамочкой и пережидали неспокойное время. Сёстры, в числе других жителей, проводили эти часы на платформе, где для них были установлены кровати, лежаки…
Так как путь до метро занимал около часа в один конец, то, как правило, мы ночевали дома. Мама приставляла к большой металлической кровати стулья и укладывала всех поперёк её, согревая нас своим теплом. Молясь о наших жизнях, она в то же время считала, что лучше погибнуть всем вместе.
Послевоенные воспоминания мамы, которые я слушала, в полном смысле этого слова, раскрыв рот, как бы дополняли картину тех давних лет. Прежде всего, мы удивлялись, что в такое трудное для страны время, когда все ресурсы были брошены для обеспечения войск на фронтах, строительство метрополитена не останавливалось ни на день. Более того, он выполнял к тому же двойную нагрузку: днём перевозил пассажиров, ночью превращался в бомбоубежище.
Вспоминала мама и о том, что стены вдоль платформы «Павелецкая» Горьковской линии были украшены барельефами с военной тематикой.
О том, что станция «Павелецкая» Горьковско-Замоскворецкой линии родилась в 1943 году, напоминает памятная табличка, в которой скупая, на первый взгляд, но на самом деле очень важная информация – «СООРУЖЕНО В ДНИ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ».
И ещё одно событие, связанное с московским метрополитеном, потрясло маму. Первые месяцы войны складывались неблагоприятно для страны. Нашей семье, как и всем гражданам, тоже было не просто. Папа, Цветков Сергей Иванович, с первых дней войны на фронте. Мама с тремя детьми, девяти, шести лет и двух месяцев от роду – не стала эвакуироваться, осталась в Москве.
Чёрная тарелка, так нарекли радио тех лет, не выключалась ни на минуту. 1941 год. Преддверие праздника Великой Октябрьской Социалистической Революции. День 7 ноября – «красный день календаря…» Никто не ожидал никакого торжества. Враг находился на подступах к Москве.
И вдруг мама слышит: «Говорит Москва. Передаём…» Напряглась. Попросила детей помолчать и позаботиться о малышке, то есть обо мне. А по радио слышна речь председателя ГКО и Народного Комиссара обороны СССР И. В. Сталина. Оказалось, что это запись с заседания Моссовета с представителями партийных органов и общественности, которое состоялось накануне, 6 ноября 1941 года на станции «Маяковская». Речь шла о положении, сложившимся в стране в первые месяцы войны. Фрагменты из этого выступления я привожу из официальных источников:
- «… в итоге 4-х месяцев войны… опасность не ослабла, а, наоборот, ещё более усилилась». «Враг захватил большую часть Украины, Белоруссию, Молдавию, Латвию, Литву, Эстонию…, навис чёрной тучей над Ленинградом, угрожает нашей славной столице – Москве. «Не сбылись пророчества немцев, что Советский Союз останется в одиночестве». «Неудачи Красной Армии… превратили семью народов СССР в единый, нерушимый лагерь. Никогда советский тыл не был так прочен, как теперь». «Наше дело правое, победа будет за нами!».
Сложная ситуация сложилась в стране. Объявлено об этом честно, без прикрас. И ясен посыл – всё надо делать для победы, которая неизбежно будет за нами! И главное, в этом обращении к советскому народу – вера в силу русского духа!
Парад в честь 24-й годовщины Великого Октября состоялся, как и в былые времена. Пускай он длился 25 минут, вместе с выступлением руководителя государства Иосифа Виссарионовича Сталина, но он заставил фашистов ещё раз вздрогнуть. Повеление Гитлера - уничтожить всех участников парада – не исполнилось.
Зато бесстрашие и сила наших бойцов были высоко оценены в мире. Так, английская газета The News Chronicle писала: «Организация в Москве обычного традиционного парада в момент, когда на подступах к городу идут жаркие бои, представляет собой великолепный пример мужества и отваги».
После такого отступления, надеюсь, вполне уместного, продолжу рассказ о станции метро «Павелецкая». Раньше, рядом с ним, в середине улицы размещался большой сквер, который, в совокупности с лавочками, помог многим пассажирам, как метро, так и пригородных электричек, а также поездов дальнего следования. Он никому не мешал, наоборот, помогал.
Родители и дети удобно размещались здесь в ожидании других отъезжающих на отдых в пионерский лагерь и знакомились друг с другом. Маме тоже довелось однажды проводить меня на отдых в подмосковное Домодедово. Для семей наших родственников сквер стал местом встречи в дни поездок за грибами: и вокзал, и метро – рядышком.
Но главный символ площади, которая с 1948 по 1992 годы называлась Ленинской, - один из советских мемориалов страны: паровоз У-127 и вагон № 1691. На этом составе в январе 1924 года было доставлено тело покойного Владимира Ильича Ленина. А в 1948 году по проекту В.А.Маркина был построен специальный павильон «Траурный поезд В. И. Ленина».
Наши современники достойно относились к мемориалу. Но пришло время всё «перестраивать». И началось… В 1990 году в этом святилище разместился автосалон. В 1992 году Ленинскую площадь переименовали в Павелецкую. В 2011 году в павильоне открыли «Музей Московской железной дороги». «Траурный поезд В. И. Ленина» стоит теперь в окружении экспонатов, рассказывающих об истории железной дороги. А о том, что Владимир Ильич - СОЗДАТЕЛЬ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО ГОСУДАРСТВА рабочих и крестьян, - городские власти как-то подзабыли…
В 2000 году приказали «долго жить» и скверу, о котором упоминала раньше. Более 20 лет вместо него пугала жителей яма, окружённая забором. В 2021 году мэр Москвы Сергей Собянин сообщил о закрытии самого большого долгостроя Москвы, открыв центральную часть нового парка. Место, когда-то славившегося на всю округу Зацепского сельскохозяйственного рынка, занял торгово-развлекательный комплекс «Павелецкая Плаза».
Не берусь оценивать необходимость строительства данного комплекса именно на привокзальной площади, для этого нужно время.
Но одна деталь меня всё-таки удивила. ПЛАЗА в переводе с ИСПАНСКОГО означает: открытое общественное пространство, что-то вроде (рыночной) площади. Употребляется в испаноговорящих странах и США. Другими словами, «Павелецкая плаза» есть не что иное, как «Павелецкая площадь». Даже если не брать во внимание Закон о ЗАЩИТЕ русского языка, подписанный президентом страны Владимиром Путиным, то всё равно не ясна причина такой тавтологии: на Павелецкой площади разместилась Павелецкая площадь?
К рассказу о Театральном музее имени А. А. Бахрушина и Московском Международном Доме Музыки вернусь позднее.
А сейчас в порядке обещанной хронологии пришло время посетить дом 45 на Полянке. В феврале 1918 года в газете «Правда» была опубликована заметка: «В Замоскворечье, в бывшем особняке купца Калашникова, помещается клуб «Пчёлка» пролетарских детей из самых бедных кварталов. Дети играют, лепят, рисуют, поют…».
С февраля 1924 года клуб стал называться «Дом пионеров № 1» имени Павла Андреева. Паренёк работал подручным отца, по профессии кузнеца, на заводе Михельсона, впоследствии Московском электромеханическом заводе имени Владимира Ильича и состоял в Союзе рабочей молодёжи «3-й Интернационал» Замоскворечья. Помогал красногвардейцам: подносил патроны, медикаменты, продовольствие.
14-летний подросток погиб на баррикадах: в часы затишья он перебегал от винтовки к винтовке и стрелял, создавая видимость, что все на месте. Случайно одна из винтовок упала за бруствер. Павлик попытался достать её. И тут по нему ударила пулемётная очередь, буквально прошив тело мальчика. Через три дня он скончался.
Павел Андреев похоронен у стен Московского Кремля. Он был даже моложе героя всем известной в те годы песни: «За фабричной заставой, где закаты в дыму, жил парнишка кудрявый – лет 17 ему…».
Несколько поколений маленьких жителей Замоскворечья нашли здесь себе второй дом. В годы Великой Отечественной войны они помогали раненым в госпиталях, устраивали для них концерты, вязали для фронтовиков шарфы, писали письма.
Мои старшие сёстры, Надежда и Лидия, тоже с любовью вспоминают эти годы. В летние период их, как и других ребятишек, отправляли в трудовые лагеря, объясняя, что они могут помочь солдатам расправиться с ненавистным врагом. Дети собирали в лесу щавель, грибы, лекарственные травы, вязали берёзовые веники. Помогали колхозникам в прополке картофельных гряд, а зимой совмещали учёбу в школе с шефством над ранеными солдатами, которые находились на излечении в госпитале. В 1976 году госпиталю присвоено имя Александра Александровича Вишневского, выдающегося военного хирурга.
В мирное, послевоенное время педагогический коллектив Дома пионеров на Полянке приложил немало усилий, чтобы оказать детям помощь в выборе занятий по душе. В любом направлении – изобразительное искусство, музыкальное, спорт… Здесь работали кружки лепки, рисования, резьбы по дереву, домоводства. А от моделей подводных лодок, крейсеров, лайнеров, исполненных детьми, – трудно было отвести глаза.
Это был период и моего взросления. В третьем классе нас приняли в ряды пионерской организации. Я очень трепетно отнеслась к этому событию. И гордилась тем, что мне повязали галстук. В ушах так и звучали строки: «Как повяжут галстук, береги его. Он ведь с красным знаменем цвета одного». И к торжественным сборам относилась с особым пиететом.
Однажды была удостоена чести стоять под Знаменем на сцене Дома пионеров. В тот момент у меня вдруг зачесалась нога, наверное, от сильного нервного напряжения. Но я не дрогнула и мужественно терпела по стойке «смирно» эту напасть.
В память о замечательном дружеском коллективе взрослых и детей у меня хранится альбом для рисования, где и я творила свои скромные наброски. Предпочитала рисунки детей, цветов, птиц и, конечно, домашних любимцев: кошечек, собачек… А то и пейзажи, но в те годы они давались мне с трудом. Добрая память! Да и альбом выпускался именно для этих целей – на обложке красочная надпись: альбом для рисования.
В 2014 году Центральный Дом пионеров на Большой Полянке (к тому времени он носил такое название) был передан в безвозмездное пользование региональной общественной организации «Юрий Башмет – поддержка деятельности искусства и молодёжного творчества». Мэр Москвы Сергей Собянин при подписании договора подчеркнул: «Бывший Дом пионеров будет и дальше служить одарённым детям». До того времени таких оговорок не существовало, он «СЛУЖИЛ» всем детям.