После окончания инженерно-технического факультета ЯГУ в 1968 году я попал в Амакинскую экспедицию, которая базировалась в п. Нюрба. В то время было много сезонных партий, но меня направили в заполярную Эбеляхскую партию, базировавшуюся на реке Эбелях и занимавшейся разведкой рассыпных алмазов. Свой первый профессиональный опыт в качестве геолога я стал набирать на участке Моргогор, где меня прикрепили к старому геологу Плакину, который вел горно-проходческие работы. Через три месяца стажировки я уже сам стал заниматься этими работами, вел документирование буровых работ, проводившихся на станках, вмонтированных на легендарных вездеходах ГАЗ-47.
Главный бич всех геологов тех времен – это миллиарды гнуса, против которого не было эффективных как сейчас средств. Полчища комарья отравляли нашу жизнь: они в доли секунды наполняли наши миски с едой и кружки с чаем, залепляли лицо и глаза. Помню, когда приезжал наш вездеход, то от комаров он был еле виден. Еще одним испытанием был суровый мороз, противостояние с которым я однажды чуть было не проиграл. Как-то зимой меня направили на реку Анабар, где в 10 километрах друг от друга стояли 3 наших бригады. Ежедневно на своих лыжах я мотался по производственным делам между ними, частенько при этом поднимался на высокие скальные берега — походить по тундре. И вот однажды в одну из таких проходок я заметил следы песца, которые привели к подъеденной зверьем туше дикого оленя; я поставил возле нее капкан-нулевку, а потаском закрепил тросточку. На обратном пути, проверяя капкан, я обнаружил, что песец, попавшись на капкан, ушел с ним — видимо потасок я плохо закрепил. Пошел по следам зверька, которого вскоре настиг, но песец, несмотря на травмированную лапу, оказался довольно шустрым. В пылу охотничьего азарта я не заметил, как в погоне за ним ушел далеко в тундру, поэтому решил пока не поздно вернуться обратно, плюнув на ускользнувшую добычу. Шел я очень долго, порядочно устал. Уже давно стемнело, но я понимал, что, если остановлюсь 50-градусный мороз не пощадит. Уже и лыжи бросил, еле иду, а своего балка не вижу. Тут в кромешной темноте наконец-то натыкаюсь на какие-то бочки, понимаю, что балок уже рядом, но силы уже покинули меня. Понимаю, что всё, больше не смогу идти дальше… Не помню, как меня нашли мужики: на руках дотащили меня до балка, обмыли обмороженное лицо и руки теплой водой. Слава богу, что шапку и рукавицы я не потерял, что спасло меня от сильного обморожения. Если бы бригадир не отправил мне навстречу подмогу, конечно бы я замерз. По гроб жизни им благодарен: Антипину Ивану Ивановичу, фронтовик, орденоносец, Кузнецову Анатолию — спасибо вам, мужики!
********
У нас, у геологов, было в ходу много разных баек, из которых рождались крылатые выражения, которые затем растекались по всему Союзу, благодаря нашим летчикам Нюрбинского авиаотряда, летавших по всей стране. Героем одной такой байки был наш радист — Геннадий Горский. Как-то зашел он к нам в камералку и рассказывает, как пытался опохмелиться после знатной гулянки, после которой у него тряслись руки, да так, что стакан он не мог удержать, не расплескав содержимого. Проблему он решил довольно творчески: взял полотенце, зажал один его конец в руке и захватил им стакан, затем перекинул полотенце через шею и захватив другой конец второй рукой подтянул стакан ко рту — тем и опохмелился. Этот эпизод через несколько лет спустя мы все потом увидели в постановке телевизионного юмористического спектакля «Энергичные люди», который был обыгран артистом Евгением Лебедевым.
Еще один эпизод, который дал жизнь любимому афоризму всех якутян — «Якут травы не ест», тоже родом из Амакинской экспедиции. Был у нас в экспедиции один начальник, приехавший в Нюрбу за длинным рублем из западной Украины. Покидая Якутию, он направил на свою родину нажитое добро двумя машинами, одним из водителей которой был наш работник, пожилой якут. Везли они добро начальника через весь Союз... По прибытию на станицу их встречает хозяин, бывший теперь их начальник, который сам прибыл туда с комфортом, на самолете, как и положено руководству. Водители с дороги уставшие, голодные. Хозяин же их усаживает в своем красивом зеленом саду и начинает потчевать овощами и зеленью, которые тут же срывает с грядок. Голодные мужики пристыдили хозяина ставшей известной теперь фразой: «Якут травы не ест». Конечно же, после таких слов их начальник усовестился и полез в подпол за разносолами, самогоном и салом, чем и угодил северянам.
********
После работы на Крайнем Севере меня перевели в Нюрбинскую партию. Работая полевиком в ее составе, тоже пришлось повидать много историй, самой запоминающейся из которых стала 25-дневная поисковая операция нашей московской практикантки 17-летней студентки Наташи Косоруковой. Сегодня об этом ЧП, всколыхнувшего весь Союз, в просторах интернета довольно много публикаций, но я, как непосредственный участник тех событий, расскажу об этой истории подробнее и без прикрас.
История началась с того, что ее и двоих рабочих направили в поле под присмотром старшего геолога Алексеева Эрика Александровича, моего хорошего друга и бессменного напарника по охоте, который давно уже покинул эту землю. В первую же неделю после начала практики пришла весть, что девушка пропала из лагеря. Лагерь находился в истоках ручья, в водораздельной мари. Девушка по всей видимости вышла ночью по нужде, а поскольку лес находился за пределами мари, немудрено было в темноте потерять из виду свою палатку — исчезновение студентки обнаружили только утром. Не скрою, сперва мы несправедливо подумали о недобром в сторону одного из рабочих, который имел весьма криминальную внешность. Не высказывая своих предположений, мы решили обследовать территорию близ палаток, но никаких подтверждений своим предположениям, слава богу, не нашли. Спустя 2-3 дней безрезультатного прочесывания периметра я предложил сформировать 4 мобильных отряда по 3 человека в каждом. Мы с Эриком были в одной группе на участке по правую сторону ручья. В ходе поиска, маршрут которого пролегал через линию сейсморазведки, проведенную до нас нефтяниками, наткнулись наконец-таки на следы, которые плутали кругом, вокруг оставленных нефтяниками профилей. Следы привели к склону речки Батамайки, где и исчезли. Снова мы остались ни с чем. Не теряя надежды, я снова сел за изучение карты, пытаясь предположить куда могла направиться неопытная девушка, без еды и спичек. На карте я обнаружил перспективную в плане поиска местность — оказалось, что один ручей, впадающий в речку Ханхарку, имел сквозную долину. Показываю место Эрику, прошу, чтобы он связался по вечерней радиосвязи с начальством для нашей туда переброски. Нас перебрасывают туда, и мы продолжаем поиски. Та местность представляла собой заросшую после пожара молодой порослью и ягелем марь, которую мы тщательно прочесываем несколько дней вверх и вниз по течению ручья. Уже не помню на какие сутки, мы находим следы, которые то прерываются, то обнаруживаются вновь. И вот в один из дней Эрик сел за обязательный вечерний сеанс радиосвязи, а я решил еще раз проверить место первоначального обнаружения следов на мари. Иду в обратную сторону и вдруг вижу стоит кружка и пара кроссовок. От неожиданности я громко выругался и слышу откуда-то слабенький голос: «Кто тут ходит?». Оборачиваюсь и вижу ее, Наташу, которая лежит под поваленным стволом дерева и пытается подняться, да сил уже видно нет. Зову Эрика, тот от счастья обнимает девчонку, как же, нашли живую, спустя как 25 дней! Мы сцепили с Эриком руки замком, посадили на них студентку и потащили через марь. На удивление, ослабленная девушка, оказалась тяжелой, пока дотащили да палатки своей, аж запыхались. Эрик сразу же пошел на радиосвязь с докладом, а я вытащил из своего рюкзака банку сгущенки и пару печенюшек. Она съела печенье со сгущенкой и выдохнула: «Класс!». Понимая, что ей нельзя сразу много есть после многодневного голодания, банку с остатками сгущенки я забрал. Заметил, что штормовка на ней была надета на голое тело, а вечером было довольно прохладно. Протянул ей свою рубашку. Вскоре прилетел вертолет и эта, взбудоражившая всех история, наконец-то завершилась. Вот так мы спасли девчонку, которая блуждала по тайге 25 дней в надеждах найти свой лагерь, питалась прошлогодней брусникой, которая в это время года сладкая и довольно питательна, чем и выжила.
В официальных докладах о результатах поиска Эрик Алексеев значится как лицо, который нашел ее. Я упоминался как напарник. Эрик, мой друг, был старше меня на 10 лет. Он дожил лишь до 60 лет. Умер внезапно в ожидании вертолета, который должен был забрать его при очередном полевом задании. Не выдержало сердце.
Николай Семенов