Часть вторая
- Вот мы, молодежь, всегда думаем, что умнее своих родителей,- рассуждал я сидя под скамейкой для обуви. - Не хотим слушать их занудных советов и моралистических нравоучений. Хотя, если на себя посмотреть со стороны, мы такие «гордые» и «независимые», когда находился под одной крышей с теми, в чьих советах не нуждаемся. Но, когда остаемся одни и нужно думать своей головой, почему-то всегда, эта самая голова ничего самостоятельно придумать не может.
От этих пессимистических мыслей, которые лезли в мою голову, как муравьи в муравейник, мне стало тоскливо.
Когда двуногие занесли меня в сумке в дом, достали из нее и поставили на пол, я сразу и не понял, где оказался. Дом был мне не знаком и в нем не пахло моими родителями и братьями с сестрами.
В доме находилась еще одна двуногая, которая очень удивилась, когда увидела меня. Как я уже потом понял, это была двуногая, которую почему-то все звали по-разному: кто-то ее звал «мамой», а кто-то «бабушкой».
В страхе за свою жизнь, я начал искать место, где можно было-бы спрятаться. И этим местом оказался кусочек свободного пространства между шкафом и скамейкой для обуви, куда я в итоге и забрался.
- Неплохо, эти двуногие придумали, - чуть успокоившись, продолжал я рассуждать сидя под скамейкой для обуви. - У нее две лапы и два имени. У меня четыре лапы, а имя одно. Получается, что количество имен, от количества лап не зависит.
От страха мне хотелось пить и есть.
-Если я начну думать завтра о том, что мне надо сделать сегодня, то до этого самого «завтра» я могу и не дожить, - мысленно поспорил я с известным всем советом одной эмансипированной дамы.
Главный двуногий, который постоянно называл себя «папой», куда-то ушел, а потом вернулся. И, когда он вернулся, то принес с собой миски для еды и воды, а также пеленки. Поев и запив водой, я тут-же «обновил» одну из пеленок, которыми застели весь дом, тем самым слегка выразив мне недоверие, думая видимо, что принесли домой «ссуля», а не щенка бигля с родословной.
Не долго мне пришлось сидеть в своей «норке» и строить планы на будущее. Пока я «переходил» из рук в руки, в прямом и переносном смысле, которые меня гладили, чесали и тискали, не думая о том, что в приличном обществе это называется «харессментом», «папа» убрал скамейку для обуви, а на освободившееся место положил полотенце, в которое я блеванул, когда меня везли в машине и радостно сообщил, что это мое спальное место.
С наступлением ночи, когда двуногие пошли спать, я решил воспользоваться одним из советов, которые дал мне мой настоящий папа, зная, что рано или поздно, мы покинем родное гнездышко. Как-бы я не подвергал авторитет своего отца сомнению, я всегда с интересом слушал его и старался запомнить все, что он говорил мне, моим братьям и сестрам, тихими семейными вечерами.
- Когда ваши приемные родители пойдут спать, вам надо начать ходить по дому и скулить, - говорил нам отец, а мы, «развесив» свои бархатные ушки, слушали его.
- Тем самым вы будете их будить, и вам не будет страшно и одиноко в первую ночь в новом доме.
- Но есть еще один тайный умысел в вашем ночном скулеже, - выдержав поистине макиавеллевскую паузу, сказал отец. - Умысел заключается в том, что двуногим, надоест вставать каждый раз, когда вы начинаете скулить, чтобы вас успокоить и они отнесут вас и положат к себе в кровать.
- Знаете ли, на матрасе под одеялом, спать гораздо комфортнее, чем в коридоре на коврике, - подвел итог сказанному мой отец.
Мне было интересно слушать отца, но судя по тому, что мой отец спал не на кровати с двуногими, а на коврике в питомнике, его совет нам на будущее, не особо помог ему самому.
Каждый я раз, когда я начинал скулить из спальни появлялся то один, то другой двуногий, брали меня на руки, гладили, успокаивали и обратно укладывали спать на коврик в коридоре. Вместо матраса с одеялом я получил бутылку, наполненную теплой водой, которую двуногая положила мне под бочок, чтобы было теплее.
- Ха, у нее под бочком не бутылка лежит, - с досадой тявкнул я, прижимаясь к своему новому «соседу».
Поняв всю тщетность усилий по завоеванию хозяйской кровати, на следующую ночь, я всего пару раз для проформы, разбудив двуногих, а на третью ночь и вовсе перестал скулить.
Постепенно я начал обживаться на новом месте, помня очередной совет моего отца.
- Расскажу я вам одну историю, - начал издалека мой отец, когда в очередной раз собрав нас вместе. - В древности, у двуногого, в его доме жили все животные - собаки, куры, лошади, коровы, птица. Но со временем, в доме двуногого осталось только одно животное -собака.
- А знаете почему? - выдержав шекспировскую паузу, спросил отец. - А потому, что собака умеет вилять хвостом и наше виляние хвостом действует на двуногих, как гипноз.
Лежа на коврике в коридоре, с досадой понимая, что с первым советом своего отца, вышел полный «пролет», гляди на свой черно-рыжий с белым наконечником хвост, моя уверенность в будущем заметно окрепла.
И не зря. Все свое свободное время, когда я не ем и не грызу от скуки обои, я провожу сидя на коленях у своих приемных родителей. Что они со мной только не делаю: гладят, чешут, теребят. От полученного удовольствия я начинаю кряхтеть, скулить, иногда тявкать.
- У двуногих такое состояние называется «оргазмом», - сказал нам мальчикам по секрету наш отец, давая еще один совет. - Когда вы такое услышите, то знайте, что двуногих в такой момент, лучше не беспокоить.
Единственно, что меня сейчас беспокоит, так мысль о том, что если меня и дальше так будут тискать, то моя шкурка оттянется и я превращусь со временем не в красавца бигля, а в урода шарпея с его целлюлитом.
Такую метаморфозу я себе позволить не могу.
Продолжение следует...