Моя мама - инженер-патентовед, папа - кандидат технических наук, доцент Новосибирского электротехнического института связи. При этом он очень хорошо играл на гитаре, был душой компании. А я всегда хотел стать артистом. Картинка из детства: мне лет пять, родители уходят на работу, а я включаю проигрыватель «Вега», ставлю пластинки - у нас дома их было очень много - и выступаю перед зеркалом. Исполнял все подряд.
Как-то сестра в фирменном магазине «Мелодия» купила двойной альбом «Сборник зарубежной эстрады», и там были «Boney М», Мирей Матье, «АВВА». Я тут же стал петь их песни. Представлял себя в центре внимания. Понятия не имел, что мне больше подходит: кино, цирк, эстрада. Поэтому пел, писал сценарии, костюмы рисовал. А иногда брал свой детский стульчик с отверстием (под такими ставят горшки), поднимал на стол, переворачивая так, чтобы отверстие превращалась в воображаемое окно - «экран телевизора», и «выходил в эфир»...
В семь лет родители отвели меня в музыкальную школу №8: типичное советское заведение с паркетом, огромными портретами композиторов, пожилыми фикусами, тяжелыми гардинами. Сольфеджио мне нравилось, а вот техника фортепианной игры оказалась моим слабым местом. На экзаменах я не важно играл этюды Черни или Гедике, но «отрывался» на других музыкальных произведениях, и педагоги все равно ставили мне положительные оценки и говорили: «Эмоциональный и музыкальный мальчик, перспективы есть».
Когда я начал самостоятельно сочинять музыку, мама отвела меня к профессору консерватории. Он сказал: «Ребенка надо учить композиции». С этим как-то не сложилось, но диплом музыкальной школы я получил. И по-прежнему мечтал о сцене, хотя и не думал, что эта мечта реальна, достижима.
Тогда Новосибирск не был такой меккой искусства, как сейчас. Артисты казались чем-то далеким, я их воспринимал как небожителей. При том, что двоюродным братом папы был известный актер Борис Хмельницкий, их мамы родные сестры. У нас на книжной полке стояла большая открытка - фото дяди Бори с размашистым, крупным автографом. Хмельницкий тогда был звездой: играл в прославленном Театре на Таганке, много снимался. Папа очень гордился братом. Но расстояние от Новосибирска до Москвы так легко, как сейчас, еще не преодолевалось. Созвониться - и то было сложно, целая эпопея: «Боречка, ты меня слышишь?! Плохо? И я тебя плохо... Что ты говоришь? Не слышу...». Наша семья, затаив дыхание, слушала рассказы Бори и от него узнавала, как там столица. Потому что мы жили совсем другой, немосковской, незвездной жизнью...