Ответный ход был за братьями, в первую очередь Василием, являвшимся единственным реальным правителем, но он не спешил. Император был занят войной, лично участвуя в сражениях в Малой Азии, там же находился и Константин. Это позволяло ссылаться на занятость в вопросе выполнения их обязательства перед Владимиром, а выполнять его очень не хотелось. Такой брак явно не добавлял соправителям популярности, особенно среди греческого населения, чья лояльность оставалась пока под вопросом. До подавления мятежа, брак сестры с варварским «архонтом» был особенно не выгоден для василевсов – ведь они нарушали прямой запрет своего деда, Константина Багрянородного, о чём всем было известно.
Сама Анна также противилась своему браку, считая его несчастьем и позором. Сочувствовали «несчастной девушке» даже арабские авторы, не скрывает этого и русская летопись: «Она же не хотела идти. Словно в полон,- рекла,- иду. Лучше бы мне здесь умереть. …И едва принудили её» братья, взывая то к чувству долга патриотического, умоляя спасти «греческую землю», то христианского: «…как обратит тобою Бог русскую землю в покаянье».
«Скоро сказка сказывается…», в действительности сломить яростное сопротивление сестры Василию и Константину удалось далеко не сразу, и в деле нового сватовства Владимира, как и крещения Руси предстояло пролиться ещё не малому количеству греческой и русской крови.
Представляется, что не только слёзы порфирородной сестры влияли на императора Василия. Известно, как непросто было княгине Ольге, в своё время, добиться крещения в Константинополе, и что влияло на позицию имперского правительства. Поведение греков было двойственным, с одной стороны, нельзя было допустить ухода Руси в католицизм, но с другой, зная, что происходит после крещения с «молодыми» и не испорченными народами, им было очевидно: эти «тавроскифы» крестившись, в недалёком будущем смогут создать для Империи угрозу пострашней болгарской.
«Минуло лето», закончился год 987-й, Владимир ждал весны. По словам Иакова мниха, Владимир, «на другое лето по крещении, къ порогамъ ходи». К днепровским порогам, как к месту постоянных печенежских засад, и до, и после описываемых событий, киевские князья ходили или высылали войска, чтобы обеспечить встречу важных посольств, в том числе и доставлявших им невест с юга.
Анна точно должна была прибыть, ведь не «на всякий случай» киевский князь так далеко отлучился от столицы, не купеческий же караван он решил лично эскортировать, однако царь-девицы той весной Владимир не дождался. Всю правду о том, что в действительности произошло у Хортицы, нам уже едва ли удастся узнать, очевидно только что лукавые греки вновь «сольстили». Не исключено, что произошёл подлог с Лжеанной и он был разоблачён. Естественно, что о таких скандальных подробностях обе стороны предпочли умолчать.
Есть, впрочем, один, хотя и «испорченный», как говорят в таких случаях, источник (т.е. содержащий искажённые данные), как раз и позволяющий говорить о подлоге. В армянской хронике этого периода сообщается о епископе города Севастии, перешедшем из национальной церкви в православие. Автор, отслеживая судьбу ренегата, в назидательных целях рассказывает соплеменникам, что императоры Византии избрали его для сопровождения к «болгарскому» князю, своей, будто бы, сестры, назначенной ему в жёны, но обман был обнаружен и разгневанный жених сжёг епископа на костре.