Простите, другое слово я подобрать не могу. Потому что он над вегетарианцами не смеялся жёстко, не потешался, но и не подтрунивал безобидно. И даже не шутил. Владимир Владимирович их провоцировал и наслаждался реакцией, а эпатировать публику он, как вы знаете, любил.
В начале XX века вегетарианские столовые росли как грибы после дождя. Они были в каждом крупном российском городе, а наибольшее их количество наблюдалось в Петербурге. Заведения пользовались бешеной популярностью. Причин было две: возрастающий интерес публики к идее отказа от мяса, подогреваемый авторитетными людьми, и дешевизна. Питаться в таких столовых было гораздо полезнее для кошелька.
Корней Чуковский был дружен с художником Ильёй Репиным. Последний какое-то время увлекался вегетарианством и был завсегдатаем одной из петербургских столовых, что Чуковский и зафиксировал:
«Там приходилось подолгу простаивать и за хлебом, и за посудой, и за какими-то жестяными талонами. Главными приманками в этой вегетарианской столовой были гороховые котлеты, капуста, картошка. Обед из двух блюд стоил тридцать копеек. Среди студентов, приказчиков, мелких чиновников Илья Ефимович чувствовал себя своим человеком».
Сам Репин описывал столовую более радостно:
«Порядок столовой образцовый; в передней гардеробным не велено ничего платить. Стены всех комнат увешаны фотографическими портретами Льва Толстого, разных величин и в разных поворотах и позах. А в самом конце комнат, направо — в читальной висит огромный портрет Л. Н. Толстого в натуральную величину на сером в яблоках коне, едущего по яснополянскому лесу…»
Откуда в столовой Лев Толстой? Писатель был одним из главных вегетарианцев того времени. Он проповедовал идею отказа от мяса и считал, что «вегетарианство служит признаком того, что стремление к нравственному совершенствованию человека серьёзно и искренно...». В своём дневнике Лев Николаевич отмечал: «Надо бы написать книгу о жранье. Люди думают, что заняты разными важными делами, они заняты только жраньем».
Правда, Илья Репин был вегетарианцем не постоянно. Сначала он пишет старшей дочери Толстого Татьяне: «Вегетарианствую я с удовольствием». А в другом письме, отправленном в том же месяце, признаётся: «Вегетарианство я должен был оставить. После того, как писал вам, ночью меня охватила такая нервная дрожь, что наутро я решил заказать бифштекс — и как рукой сняло».
Понимаем вас, Илья Ефимович, не осуждаем. И противоположную позицию не осуждаем тоже.
Но нарастающая в те годы мода на вегетарианство раздражала. Идею поддерживали далеко не все известные люди, и больше всех в этом выделился Маяковский. В 1928 году, когда страна отмечала столетие со дня рождения Толстого, поэт написал для «Комсомольской правды» такие стихи:
Обликом
своим
белея,
Лев Толстой
заюбилеил.
Травояднее,
чем овцы,
собираются толстовцы.
А ещё раньше, в 1913 году, произошёл случай, добавивший седых волос его другу Бенедикту Лившицу. Вместе с Маяковским они отправились в столовую Московского вегетарианского общества. То есть уровень заведения и его значимость — ого-го. Но Маяковского это ничуть не смущало, поэтому даже его одеяние, включавшее полосатую кофту и цилиндр, вступало в конфликт с идеально вышколенной обстановкой.
В столовых порядок был такой: сначала посетитель ест заказанные блюда, потом их оплачивает. Поэту захотелось пошутить, поэтому он, заказавший немало различных блюд, сказал другу, что забыл взять деньги. И когда Бенедикт уже собирался заложить в счёт оплаты свои часы, со смехом остановил его, достав из кармана купюру.
Но этих эмоций Владимиру было недостаточно. И он не придумал ничего лучше, чем встать из-за стола, обратиться лицом к портрету Льва Толстого и продекламировать:
В ушах обрывки тёплого бала,
а с севера — снега седей —
туман, с кровожадным лицом каннибала,
жевал невкусных людей.
Часы нависали, как грубая брань,
за пятым навис шестой.
А с неба смотрела какая-то дрянь
величественно, как Лев Толстой.
Что было дальше, лучше процитировать Лившица:
«…Мы оказались во взбудораженном осином гнезде. Разъяренные пожиратели трав, забыв о заповеди непротивления злу, вскочили со своих мест и, угрожающе размахивая кулаками, обступали нас всё более и более тесным кольцом».
К счастью, за минуту до неизбежного друзьям удалось протиснуться сквозь толпу и скрыться. Они забежали в гардероб, Лившиц было вздохнул с облегчением, но слишком рано. Потому что Маяковский, «взглянув на перила лестницы, усеянные гроздьями повисших на них вегетарианствующих менад», не удержался и напоследок прочёл стихи Игоря Северянина «Въезжает дамья кавалерия...».
После финального аккорда друзья отступили «на заранее намеченные Маяковским позиции». Вот такая история. А я напоминаю, что мы должны уважительно относиться к тем, кто не разделяет наши идеи относительно питания. И не нам судить Маяковского — таким уж он был человеком. Громким, заметным, открыто выражающим свою позицию.
Поставьте лайк, если было интересно. А также приходите в мой Телеграм, там часто появляется контент, которого в Дзене не будет.